***
Гермиона, обхватив голову руками, застыла на своем троне. Допросы пленников прошли очень по-разному. Атти, беззащитный перед арсеналом заклинаний Грейнджер, выложил все, как на духу. Он знал много. Чертовски много. И вся эта информация бурлила сейчас в голове девушки, мешая вычленить и понять что-то очень важное. Может быть, самое важное из того, что она узнала за последние часы. Она уяснила для себя общую диспозицию армий двух миров и знала, что Поттер занят поиском Горщака. Что отряд Хогвартса сидит в Ливерпуле, и следит, чтобы лепроханы не начали погрузку золота магического мира Британии на эскадру пиратов. Что работники министерства магии стерегут это сокровище и полностью подвластны своим лепроханским хозяевам из секретной службы, которой руководит сам Атти. Что совсем рядом со столицей притаилось грозное войско фоморов, которое по своей мощи превышает как силы отряда Робардса Гавейна, спешащего сейчас к побережью, так и силы отряда Хогвартса. Она узнала, что сами лепроханы могут выставить до тысячи бойцов, вооруженных на средневековом уровне. А две сотни друидов готовы обеспечить им магическое прикрытие. И они ожидают лишь команды, чтобы выступить к месту генерального сражения. Она из своих собственных воспоминаний выудила наличие эльфийской гвардии Поттера, которая может достигать пятисот бойцов, если они проведут полную мобилизацию всех домовых эльфов и вооружат их соответственно. Не стоило сбрасывать со счетов и тот факт, что домовые эльфы владеют собственной магией, которая может быть опасна не только для волшебников министерства, но и для фоморов с друидами. Информации от Атти она получила целое море. Осталось только ее систематизировать и, дементор все возьми, определить свое отношение к тому катаклизму, который намечался в самые ближайшие дни. Допрос Дамблдора или Дамми, как он сам отзывался, по информации оказался равен нулю. На все ее вопросы старик лишь улыбался себе в бороду, а проникнуть в его сознание оказалось невозможным. Старший по опыту темный маг просто не пустил ее в свое сознание. Впрочем, одну фразу он все же произнес, но что она означала? — Милейшая Греине, в этой войне все решит не количество мечей и волшебных палочек, а только мощь и воля темных магов, вовлеченных в этот конфликт! И все. Остальное ей предлагалось додумать и решить самостоятельно. Почему старик выбрал ее, а не Поттера? Над этим стоило подумать. Допрос Лавены вообще прошел со знаком минус. Лавгуд даже не повернулась в сторону Грейнджер. Окружила себя какой-то дымкой и игнорировала все вопросы. Откуда у этой весьма посредственной райвенкловки знания о такой защите, оставалось лишь догадываться. Мелькнула мысль, что появилась она не без помощи Дамблдора, но зачем? С какой целью старик снабдил ее такой ментальной защитной мощью, так и осталось загадкой. От бессилия Грейнджер пообещала своей пленнице вечное заточение в этом тауэре, но никакого ответа не получила. Оставив напротив Лавгуд и Дамблдора два жирных знака вопроса, Гермиона задумалась над фразой старца о решающем противостоянии темных магов. Медленно упорядочивающиеся мысли привели ее к неожиданному сравнению двух миров. И тут девушка обрела, наконец, способность думать четко, строго и аналитически. Что из себя представляет мир магической Британии? Архаичное мироустройство. Общество, погрязшее в страхе, интригах, многовековом напластовании диких и дичайших представлениях о светлой и темной магии. Общество, разделенное на касты более строго и непримиримо, чем в одиозной Индии. Общество, страшащееся любых социальных, имущественных или политических перемен. Не случайно оно стало такой легкой жертвой первой же атаки более молодого и варварского мира, не слишком разборчивого в способах достижения своей цели. Заслуживает ли такое общество самопожертвования его защитников или хотя бы элементарного сочувствия? Вот вопрос, так вопрос. Интересно, почему он раньше не приходил ей в голову? Почему она без оглядки бросилась на спасение этого уже смердящего полутрупа, и можно ли его оживить для новой полноценной жизни? Ответ один — эмоции. Сладкие воспоминания о годах, проведенных в Хогвартсе, хоть к ним и примешивалась горечь понимания своей неполноценности в кастовом устройстве этого мира. Желание возвысится над судьбой, которая была обречена на поражение под давлением многовековых традиций и предрассудков этого мира магической Британии. Вот что двигало ей. Ну и, конечно, привязанность к Гарри, которую она поспешно назвала любовью. Любовью к человеку, которого она на общем контрасте поспешно записала в герои, в преобразователи, в защитники этого загнивающего мира… А была ли эта любовь? «А был ли мальчик?» Сейчас, лишенная эмоций, она как под увеличительным стеклом рассматривала их взаимоотношения, бесстрастно, как хирург прокручивала в памяти все его дела, поступки, постельные сцены, разговоры, споры, сумасбродные выходки и… И с ужасом понимала, что НИЧЕГО ОСОБЕННОГО в Гарри Поттере НЕТ! Нет! И возможно, никогда не было. Она сама придумала себе своего героя, и чуть было не снабдила его самым мощным артефактом современности — Бузинной Палочкой! Гермиона вздрогнула всем телом. А ведь спасение Поттера, его укрытие и опека над ним весьма похожи на некую победу над этим «героем магического мира». Она кинулась к ларцу, в котором хранила все свои артефакты, включая сумочку с Незримым Расширением. Нащупав в ней холщовый сверток, она, не колеблясь, развернула его, и пальцы ее трепетно легли на резную рукоятку Старшей палочки. Вопреки ожиданиям, в этот раз по ее руке потекло тепло, с острия палочки полетели слабые искорки. Гермиона, упрямо сжав зубы, подняла палочку и взмахнула ей! Мощный сноп искр, вырвавшийся из острия, недвусмысленно подтвердил — Старшая палочка признала ее и готова повиноваться! — Герольд, передайте мой приказ всему войску фоморов, ополчению лепроханов и сообществу друидов приготовиться к срочному выдвижению к побережью! Жду вашего доклада через два часа!***
Танни Атти лежал на узком каменном ложе, слегка прикрытым козьими шкурами посредственной выделки. В его камере вполне отчетливо пованивало запахом мочи, пота и какой-то душной кислинкой, которую дает запах немытого человеческого тела. Все его хитроумные комбинации и вся огромная работа, проделанная в магической Британии — все это летело псу под хвост из-за темной колдуньи Грейнджер, которая сегодня легко и свободно прочитала все его тайные мысли, как раскрытую книгу. Чем выше вознесешься в мечтах, тем дальше лететь до земли. Атти скрипнул зубами и заворочался на своем ложе, ища положение, при котором небрежно уложенные кирпичи не впивались бы в ребра, как раскаленные пики. Именно сегодня наступил день его тысячелетия, который по плану должен был ознаменовать новую эру в существовании расы лепроханов. Ознаменовал. Тюрьма и никаких шансов выйти на свободу и осуществить замыслы, которые он лелеял не одну сотню лет! Вдруг в полной тишине самой надежной страшной тюрьмы столицы раздался тонкий отчетливый скрип. Атти насторожился и замер вслушиваясь. Скрип повторился. Мутный свет отдушины под потолком поддерживал в камере постоянный полумрак, который лишь иногда разгоняли факелы охраны и свечи прислужников, которые приносили отвратительную пищу и меняли ночной горшок. Поэтому рассмотреть что-либо в таком полумраке было очень трудно. Приходилось ориентироваться на слух. И Атти показалось, что непонятный скрип доносится со стороны стены, противоположной его убогому ложу. Быстро соскочив на пол, он почти на ощупь направился в сторону источника непонятных звуков. Достигнув стены, он начал шарить по ней руками, а потом приложил ухо к холодному камню. Скрип и потрескивания стали ближе. Что это могло быть. Атти, хоть и был лепроханом неробкого десятка, почувствовал, как между лопаток его потек холодный пот. Ему уготовили казнь? Сейчас эта стена рухнет и погребет его под своими обломками? Он слегка отпрянул, не отрывая рук от стены, чтобы вовремя среагировать на опасность. И в этот момент почувствовал, как камень под его правой рукой стал горячим и словно потек у него между пальцами, как глина. Не успев, ни испугаться, ни отпрыгнуть, он почувствовал, как его ладонь сжала теплая человеческая рука! Тут впору было заорать от ужаса, но он, как завороженный смотрел, как из стены напротив него выдвинулся сквозь камень человеческий силуэт, и чья-то рука легла на его губы, словно призывая к молчанию. Невольно он сделал шаг назад, но человеческий силуэт тут же последовал за ним, отделившись от стены, которая, легко пропустила его, лишь слегка осыпавшись в след за ней мгновенно твердеющей каменной крошкой. — Кто ты? — окостеневшим языком прошептал Атти. — Ты же хотел получить темную колдунью на свое совершеннолетие? Вот я и пришла. Атти попытался рассмотреть свою гостью, но сумрак в камере вдруг сгустился до непроницаемого мрака. — Кто ты? — повторил он тупо. Мысли в его голове смешались в нечто совершенно беспросветное. Он почувствовал внезапную слабость во всем теле и на ее фоне совершенно неожиданную и настойчивую пульсацию внизу живота. — Молчи! — шепнула его нежданная гостья. — Не мешай мне превратить это убогое место в нечто более достойное для первого мужского опыта лепроханов. Она слегка толкнула его с грудь. Атти послушно плюхнулся задом, ожидая встретить седалищем вонючие шкуры и острые кирпичи, но вместо этого ощутил упругость и мягкость просторного ложа. Его гостья бормотала что-то скороговоркой, в которой довольно часто повторялось заклинание «Эванеско». — Ты готов принять в свои объятья первую женщину, которая пришла к зрелому лепрохану? — Великая Дану! За что мне такая честь? Я грязен, вонюч, немыт. Я ничего не умею! — в голосе Атти прорвалась паническая нотка. — Сними с себя все, — прошептала гостья, словно и не слыша уничижительных признаний тана. Тот беспрекословно подчинился. Пульсация в низу живота лишала его воли сильнее, чем самые мощные заклинания Подвластия. Да он мечтал об этом сотни лет, но и в кошмарном бреду не мог представить себе, что это произойдет именно так. Оставшись без одежды, он слегка поежился и тут же его тело омыли холодные струи Очищающих заклинания, не оставляя без своего внимания даже самые укромные и интимные части и уголки его тела. Воздух в камере наполнился запахом благовоний, напрочь вытеснив всю мерзость тюремного бытия. — Великая Дану! Воистину прекрасны чудеса твои! — пробормотал совершенно сбитый с толку Атти. Гостья не теряя время на разговоры и объяснения, прильнула к нему своим обнаженным телом. Танни почувствовал упругость груди, податливую мягкость живота, касание бедер и последние остатки разума улетучились из его головы. Он прижал к себе это неизвестно откуда пришедшее к нему чудо, остро ощущая свою мужскую несостоятельность. Ведь он ничего не знает об отношениях с женщинами. Что делать? Делать-то что? — Я помогу тебе, — прошептала незнакомка, — но будь терпелив и нежен. У меня это тоже в первый раз. Рука девушки скользнула вниз живота Атти, и он вздрогнул всем телом от сладкой истомы, когда ее нежные пальцы охватили его напряженную плоть. — Я схожу с ума, — прошептал он пронизываемый ощущениями, которые ни в каких своих грезах не мог и представить. Мягкое ложе приняло их разгоряченные тела. Девушка оказалась сверху. Атти даже не пытался взять инициативу на себя, во всем доверившись этим нежным рукам и умопомрачительному телу. — Входи. Только осторожно. Тело Атти дугой выгнулось вверх. — Осторожно! Умерив свой пыл, он почувствовал, как его плоть дюйм за дюймом проникает в глубину девичьего тела. Короткий вздох боли, и вот ее руки легли на его ягодицы, словно приглашая к более активному эротическому танцу. — Ты восхитительна! Ты на веки моя! — бормотал Атти, вряд ли понимая, что говорит. Танец их тел все убыстрялся. Но первый опыт не мог продолжаться слишком долго. Неискушенный в любовных делах Атти быстро закипел душой и излился в первое в истории народа лепроханов женское лоно. Короткий сон свалил его, как магический морок. В ушах шумел морской прибой, а тело все еще не верило своему счастью и наслаждалось близостью с девичьей плотью. Между тем в камере неожиданно посветлело. Два магических светильника повисло по углам камеры, освещая ложе соития. Атти открыл глаза. И не поверил им. На его широкой груди разметались серебристые локоны Луны Лавгуд!