i know she'd never hurt me

— Здравствуй, Какаши-кун. Как ты себя чувствуешь сегодня? Один простой вопрос, способный разбудить в нем сотню разнообразных ощущений, большая часть из которых ужасает и вводит в панику. Все они перемешиваются внутри, образуя дикую смесь из отчаяния, вины и ненависти к самому себе. То хорошее, что было в жизни парня, меркнет перед подростковыми травмами, которые, кажется, будут весомо влиять на него всю оставшуюся жизнь. И когда Какаши должен проанализировать свое состояние, ему не хочется пробираться по лабиринтам сознания вглубь, хочется остановиться на простом «не очень» и не терзать себя прилюдно. Такой ответ, само собой, не устроит его врача, именно поэтому парню не нравится посещать приемы. В этом маленьком неуютном кабинете он чувствует себя голым и совсем беззащитным, будто с него содрали кожу и оставили истекать кровью. Белая больничная краска, облезшая в углах комнаты, мебель из выцветшего дерева, неприятный и чересчур яркий свет от ламп, пробирающийся до коры мозга, и, конечно, человек напротив, кажущийся не помощником, а карателем. Психотерапевт, мужчина средних лет, занимается с Хатаке не в первый раз, но так как их встречи периодически отменяются самим пациентом, врач чувствует отсутствие доверия и готовности работать. Но он все равно обязан поддерживать доброжелательный тон, продолжать лечебный план и каждый раз напоминать парню о важности терапии. Какаши, как неглупый человек, сам осознает, что нуждается в помощи специалиста, однако негативный опыт и неприятные эмоции накладываются друг на друга, превращая его в затворника, отшельника и крайне осторожного юношу. Однажды один из психиатров рассказал его отцу о том, о чем обещал не делиться ни с кем за пределами палаты. Всякий врач, соглашающийся помочь Какаши, заставлял его проходить через муки прорабатывания травмы и подбора медикаментов. Все они говорили и продолжают говорить, что пытаются спасти его, но парень снова и снова выходит из кабинета абсолютно разбитым и разочарованным, без единой светлой мысли в голове. Ему все это кажется обманом и иллюзией. Хрупкая надежда, поданная на тарелке под соусом великой психиатрии, что точно сможет помочь справиться с любой жизненной ситуацией, только заплати за еще одну пачку нейролептиков, проведи еще месяц в реабилитационном центре для душевнобольных. Как-то раз Какаши всерьез задумался о том, что с людьми в этом мире действительно случаются вещи, от которых уже никто и никак не сможет исцелить. На самом деле, он просто болен. Какаши не должен оправдываться за свое поведение, ведь в таком состоянии оно слишком тяжело поддается контролю. Воспоминания всплывают в истерзанном разуме не по его хотению, они сами вырываются наружу в любой подходящий и неподходящий момент. Он не умеет вызывать ночные кошмары намеренно, эти сны сами преследуют его, не давая отдохнуть по ночам. Юноша сам не знает, почему за целый год не было ни дня, когда бы он проснулся в хорошем настроении. Какаши старался, но его терпение быстро лопнуло, как воздушный шарик из придорожного киоска. Ради чего пытаться, испытывать боль, но не падать на колени, а упавши, тут же подниматься? Парень не замечал веских причин, а если такие и были, ему их никак не разглядеть за черной пеленой накопившихся обид, страданий и усталости. Но Какаши все равно совершал попытки, из раза в раз сталкиваясь с неудачами. Все эти шаги вперед были сделаны ради папы, ради друга, но не во имя собственного счастья. Возможно, поэтому у него до сих пор ничего не складывается, но этот вопрос слишком сложен и многогранен. Размышляя и пытаясь связать все в единую картину, начинаешь забывать, что время-то идет. Его дни проходят, стрелка часов не останавливается ни на секунду, пока он сидит в одиночестве и проматывает свое прошлое, как заезженную пластинку, пытаясь в мимолетных кадрах отыскать сделанную им ошибку, приведшую к такому исходу. Подверженный чувству вины, Какаши постоянно убеждает самого себя в том, что совершил множество ошибок, поэтому ему точно должно полагаться наказание. Не так давно парень и вовсе сделал вывод, что вполне заслуженно отрабатывает все свои грехи. — Ужасно себя чувствую, если честно, — Какаши уже сидит на стуле перед врачом, расстояние между ними такое незначительное, что он может разглядеть каждую морщинку на лице мужчины. Конечно, он также может усмотреть все его эмоции сходу. Врач искренне удивлен, его брови чувственно дрогнули, ведь разговор начался с откровения, а такого давно не было. Хатаке знает, что в этом виноват Обито. Он, конечно, ничего ему не обещал и не давал никаких гарантий, но все равно не может выкинуть из головы просьбы и пожелания друга. Парень снова попытается и поговорит с психотерапевтом со всей честностью, что в нем есть, несмотря на то, что не верит ни в какие благоприятные результаты. — У меня снова ежедневные кошмары. Я продолжаю пить снотворное, но даже с ним мне тяжело… — Так, хорошо, — врач тяжело выдохнул, записывая что-то на листе бумаги. — Ты можешь рассказать мне содержание одного из недавних снов? Если чувствуешь, что это слишком трудно на данный момент, то можешь воздержаться, но сообщи мне об этом, пожалуйста, — глаза мужчины выглядят такими живыми, будто ему и вправду не все равно. Какаши уже давно перестал обращать внимание на такие реакции врачей, думая, что их всех в университете еще с первого курса учат, как казаться пациентам заинтересованными и включенными в процесс, даже если это далеко не так. — Мне важно знать, какие именно сновидения сейчас тебя посещают. — Я же могу упускать некоторые подробности? — парень нахмурился, тонкие пальцы застучали по поверхности стола. Его самого раздражает эта привычка, но в моменте он не способен ее контролировать. Конечности сами начинают трястись, будто без этих движений Какаши и вовсе потеряет контроль над собой и ситуацией. Однако, он изначально был готов к разговору, поэтому бросает все силы на то, чтобы сконцентрироваться и успокоить сбившееся дыхание. — Конечно, рассказывай так, как считаешь нужным, — мужчина внимательно слушает, но не поднимает взгляд на Какаши, чтобы лишний раз не сбивать того с мысли. — И все же, какие-то особенно важные детали лучше озвучить. Они могут быть полезными для разбора. Беловолосый юноша откидывается на спинку стула, словно прижимаясь к стене, чтобы чувствовать телом дополнительную опору. Его руки намертво вцепляются в колени, глаза прикрываются. Он ощущает некую нереальность окружающего мира, будто кроме него и психотерапевта никого больше нет, все ограничивается одним лишь кабинетом, а если открыть дверь, то можно обнаружить, что за ней только пропасть. Окна скрываются за плотными шторами, из коридора не доносится ни единого звука. Тишина будто бы оглушает Какаши, всецело обволакивает его уши. Когда парень начинает говорить, резкий крик какой-то женщины заставляет его оглянуться назад. Но когда голова поворачивается за спину, он видит, что там никого нет. Дверь комнаты по-прежнему заперта, только он и его врач находятся внутри. Какаши ничего не принимал перед походом в больницу, а выпитый алкоголь уже должен был вывестись из организма, поэтому внезапные галлюцинации не могли быть вызваны веселящими веществами. От этого он впал в страх, который заставил его еще минуту молчать и оглядываться по сторонам. Парень встряхнул головой, достал из своего рюкзака бутылку с водой и отпил, пытаясь перенести все свое внимание на простое механическое действие. Делать это ему советовал психолог и, стоит признать, иногда помогало. В этот раз его быстро отпустило, юноша почувствовал приятное облегчение, разливающееся по всему телу, однако ситуация озадачила мужчину напротив. Врач, наверное, что-то говорил Какаши во время приступа, но парень не замечал этого. — Я могу продолжать, все в порядке. Какаши не в порядке настолько, чтобы возобновить сессию, но минуты оплаченного приема тикали, и ему не хотелось растрачивать время впустую. Впрочем, думать над тем, что с ним случилось пару мгновений назад, было явно не лучшей идеей. — Какаши-кун, ты уверен? Мы можем прерваться или поговорить о том, что произошло, — психотерапевт снова что-то быстро записал, а потом уставился на пациента, внимая каждому его движению. — Нет, в этом нет необходимости, я думаю, — Какаши слегка улыбнулся, давая понять, что он уверен в своем решении, но на деле это не выглядело так уж убедительно. Юноша прокашлялся, снова попил воды и начал свой рассказ. Хатаке далеко не в первый раз говорит об этом сне, потому что он никак не отставал от него, довольно часто повторялся. Но врачи менялись, поэтому приходилось повторять им всем одно и то же. Парень уже выучил от начала и до конца все события из своего самого душераздирающего, но привычного сновидения. И все же, Какаши никогда не привыкнет к тому, насколько сложно этим делиться. Он просыпается в своей кровати на чистой простыне, пахнущей свежестью. Весеннее солнце бьется в приоткрытое окно, пытаясь достать жаркими лучами до тела Какаши. Ему шестнадцать, для него день начинается с проверки сообщений от своей любимой девушки. Она спросила, не забыл ли он о том, что на сегодняшний день назначено свидание. Воскресенье, отличная погода, и несколько бумажных купюр валяются на тумбочке. Подросток выпросил их у отца, намекая, что хочет провести денек с Рин. Когда-то давно Хатаке просил деньги на аркадные автоматы и делил половину с Обито. Если настроение было соответствующим, друзья покупали дешевые снеки и бежали на детскую площадку. С возлюбленной можно было проводить время по той же схеме, но Какаши не так давно понял, что редко водит ее в кафе. Это надо было исправлять. Парень принял душ, уложил волосы, а потом еще долго выбирал наряд. Его не так волновали подобные вещи, но в душе не унимался трепет, заставляющий обращать внимание на каждую мелочь перед предстоящей встречей. Занимаясь делами, Какаши не мог перестать думать о девушке, которая, вероятнее всего, в это же самое время тоже его вспоминает. Он пребывал в состоянии чистого счастья, искренней радости. Эйфория, вызванная влюбленностью, возбуждала внутри него множество прекраснейших эмоций, что вырывались на свободу, делая его таким нежным и невероятно чутким. Хатаке постоянно глядел на свои часы и так боялся опоздать. Он быстро добрался до места встречи, поэтому ему пришлось ждать свою девушку еще полчаса. Все это время сердце неугомонно тревожилось, его стук затмевал собой окружающие звуки от проезжающих машин и шумной толпы. Проходящие мимо люди глядели на него, многие девушки улыбались, замечая Какаши на улице. Парень был весьма красив, на нем аккуратно сидели прямые отглаженные брюки, белая рубашка и строгий серый кардиган. Лохматые волосы, слабо поддающиеся укладке, делали его образ забавным, но вместе с этим притягательным. И, конечно, смотря на него, невозможно было оторвать взгляд от привлекательной родинки под нижней губой. Какаши никогда не забудет образ Рин в тот день. Светло-голубые джинсы, подчеркивающие талию, заправленная в них нежно-розовая блузка с рюшами, черное пальто и висящая на плече маленькая сумочка. Парень был без ума от возлюбленной, все в ней казалось ему невероятно милым. Он думал, что любая вещь, любой наряд подойдет девушке. Даже натянув на нее мешок, она останется прекрасной. При каждой встрече Рин одаривала его самой драгоценной улыбкой. Объятия, поцелуи, рука в руке — неотъемлемая часть их отношений. Юноша ни на что бы не променял ее прикосновения. Тепло тела девушки заставляло Какаши чувствовать себя таким живым… Ни с кем в этом мире Хатаке не ощущал себя так хорошо. Вкусная еда, приятная беседа и сигарета после ужина, заставляющая чувства слегка остыть. Они гуляли по району до самого вечера, наслаждаясь приятнейшей компанией. Как стемнело, на проспекте зажглись фонари, добавляя вечерней романтики к их встрече. Свидание еще не кончилось, но уже можно было сказать, что день вышел отличным. Ему не было жалко ни копейки, потраченной на Рин, а она благодарно принимала его заботу, хоть и смущалась каждый раз, когда ее парень оплачивал что-либо за нее. Для Хатаке это было нормой, которую он не хотел переиначивать. По его мнению, так все и должно происходить. Парень отдал бы любые деньги, чтобы видеть счастье на ее лице. Впрочем, идиллию в их возрасте часто нарушает звонок от родителей. Они сидели на широких качелях под желтыми огнями, обнимая друг друга, болтали о чем-то простом, как ее телефон внезапно зазвонил, прерывая момент близости. Когда Рин говорила со своей мамой, ее голос менялся от уставшего до откровенно недовольного. Сбросив трубку, она сказала своему парню, что ей срочно пора домой. Ее родители снова взбешены тем, что девушка проводит свободные часы с возлюбленным. Свидания с Какаши не были под запретом, но довольно часто Рин приходилось выслушивать выговоры на эту тему. Мать и отец девушки считали, что в ее возрасте она обязана посвящать всю себя учебе, приемлемым хобби и семье. Они были весьма строгими, могли отругать за невымытую тарелку, за четверку по математике, за слишком долгий обеденный сон. Родители пытались сделать из нее лучшего ребенка, которым можно хвастаться перед людьми. Рин должна заниматься работой по дому, потакать желаниям взрослых, выглядеть прилично и многое-многое другое. Слишком много правил и законов, следуя которым она могла считаться хорошей дочерью. Какаши жалел свою девушку, ему казалось такое поведение старших ненормальным и откровенно странным. Он хотел всячески отгородить Рин от такого отношения к ней, но не мог. Единственное, что было в его силах — выслушивать ее и оставаться рядом, когда ей плохо. Несмотря на то, что Какаши ожидал провести больше времени с девушкой, все равно был очень рад встрече. Да, его немного расстраивал факт того, что нужно идти по домам, но парень пытался всячески не показывать этого. Ему было очень важно не огорчать ее своими реакциями на некоторые ситуации. Рин стеснялась своих родителей, старалась не затрагивать тему семьи при разговоре, потому что вся эта ситуация ранила ее. Порой девушка задумывалась, что они могут стать проблемой в отношениях с Какаши, но тот всячески убеждал ее, что такого никогда не случится. Они поднялись и пошли вниз по улице, обсуждая, как будут проводить остаток дня, но Рин снова позвонили. Мать требовала, чтобы она вернулась так быстро, как только может. Хатаке показалось, что его девушка готова расплакаться от вскриков мамы и ее требований, но поделать с этим ни он, ни она ничего не могли. Пара ускорила шаг, мимо проносились незнакомые лица, здания, опустевшие переходы. Они жили не на одной улице, поэтому их пути должны были разойтись. — Давай я тебя доведу до дома, — Какаши приобнял Рин за талию, когда они остановились у дороги. То место было ближайшей точкой, с которой можно было расстаться и быстрее дойти до дома. Они могли стоять там вечность, не в силах закончить встречу, поэтому иногда юноша провожал свою девушку до ее улицы, а потом еще долго шел до своего дома в одиночестве. — Уже темно. — Нет, не стоит, — девушка грустно вздохнула, потирая рукой щеку парня. — Я быстрее одна дойду. — Я, вообще-то, могу взять тебя на руки и бежать! Они рассмеялись, хватая друг друга за плечи. Какаши точно не мог совершить такой поступок, но определенно был готов, если бы Рин попросила. Он смог бы многое ради нее, даже если с виду это кажется невозможным. Девушка скромно поцеловала юношу в шею и смущенно улыбнулась. Рин оценила его готовность к подвигу, но решила не проверять это на практике, поэтому попрощалась и стала ждать зеленый свет светофора. Возможно, ей было слишком неловко позволить своему парню джентльменский жест после того, как, частично, из-за нее пришлось разойтись и прервать свидание. Однако, Рин не рассказывала, что ее родителям не нравится видеть юношу около их дома, но он и сам со временем обо всем догадался, поэтому не донимал вопросами. Какаши начал отходить, не сводя глаз с любимой, посылал ей воздушные поцелуи и хихикал. В животе поселилась приятная дрожь, а в голове была лишь всякая милая ерунда. Он уже тогда представлял, как здорово будет увидеть ее завтра в школе. Кажется, только расставшись, парень уже начинал скучать. Все вокруг казалось таким незначительным на фоне Рин. Дорога была длинной и пустой, лишь парочка машин виднелась на подходе. Только Рин и какая-то незнакомая женщина шли по ней. Девушка снова поднесла к уху телефон и что-то прокричала, вновь ускорившись. Какаши уже был на другой стороне улицы, но все смотрел на нее, задумавшись, не отчитывают ли Рин снова. Боже, как же он ненавидел обстоятельства, что портили ей настроение. Обычно он провожал ее взглядом до тех пор, пока силуэт девушки не скроется за многоэтажками. Какаши не находил себе места, если она не отправляла ему сообщение о том, что благополучно добралась до дома и уже лежит в своей уютной постели. Тогда бедный парень еще не знал, что его девушка больше никогда ему не напишет. Он заметил, как черная побитая машина разгоняется и несется в сторону дороги. Она взялась из ниоткуда, еще пару секунд назад ее рядом не было. Юноша тут же почувствовал резкий удар тревоги, выбивающий его из колеи. Какаши судорожно попытался докричаться до своей возлюбленной, но она продолжала идти и возмущаться в трубку телефона. Женщина, шагающая позади Рин, в то же самое мгновение отпрыгнула назад. Ее оглушающий писк раздался всего лишь секундой позже. Истошный, разрывающий голосовые связки крик заполнил собой все пространство. Женский голос врезался в уши, и Какаши показалось, что его перепонки вот-вот лопнут. Это все произошло так быстро, что осознание случившегося дошло только через пару минут, но реакции тела и недоумевающего рассудка не заставили себя ждать. Сначала он упал на землю, вес тела, резко перенесенный на колени, будто бы ломал кости, а глаза, прикованные к окровавленному телу, не могли сомкнуться, чтобы отгородиться от ужасающего зрелища. Дальше последовал вопль, прерванный представленной ко рту ладонью. Какаши не мог оторвать свое тело от земли, словно у него отказали ноги. Слезы, закрывающие взор, и тишина, разрывающая в клочья перепуганное до смерти сердце. Рин даже не всхлипнула, ни одна ее конечность не вздрогнула после падения. Грудная клетка не поднималась ни на миллиметр. Парень держался в сознании лишь на одной мысли, что сейчас девушка начнет дышать. Будто священная мантра, слово «пожалуйста» вновь и вновь всплывало в разуме, до которого уже начало доходить, что Рин мертва. Издалека Какаши точно не мог разглядеть ее всю, но в памяти будто бы досконально отложилась трагическая печать на ее лице. Алая лужа, обнимающая тело девушки, кажется, с каждой минутой становилась все больше и больше, растекаясь повсюду. Кровавые узоры на асфальте, подобно вспышке фотокамеры, заставляли его жмуриться. Парень не был так близко к месту аварии, но под самую кожу въелся железистый запах с примесью дыма. Он своими глазами видел каждый кадр события. Момент, когда на всей скорости машина влетает в девушку, как хрупкое тело сталкивается и прогибается под силой, и она падает, а по крупицам вместе с этим рушится весь мир. То мгновение, когда мозг еще не успел все разжевать, но крик уже дошел до горла и рвет под собой остекленевшие от боли внутренности в попытках вырваться. Чувство, когда больше нет сил кричать, но надрывные звуки продолжают исходить из глубины, а перед глазами чернеет. Как ломается зеркало на тысячи осколков, в которых Какаши теперь отражается один. Никого нет рядом, и картинка реальности тут же начинает тускнеть. Какой-то неравнодушный парень подбегает к нему, подхватывает за руки и пытается поднять. Он вызывает скорую и дает юноше бутылку с водой. Та женщина, что чудом избежала гибели, так и не может встать с места, сидит и рыдает, и ее всхлипывания становятся все жалобнее и жалобнее, пока толпа не откидывает ее к тротуару. Какаши думает, что все кончено. Ничего больше нет, кроме боли в сердце и липких от слез щек. Лишь отпечатавшаяся в памяти трагедия и все те эмоции, что были испытаны им за пару минут. Будто бы на всей истории его жизни была поставлена жирная точка. Каждый раз он просыпается и не верит, что человеческий разум и вправду может пережить такую сцену. Его долго мучает паника, и только прописанные психиатром таблетки способны хоть как-то успокоить. Когда этот сон пробуждает Какаши, он искренне хочет воткнуть нож в свое горло. Тихие рыдания и три сигареты подряд сопровождают его каждое утро, что начинается с таких воспоминаний, ведь этот сон точь-в-точь передает события годовалой давности, разрушившие его жизнь. — То есть, ничего не меняется в этом сне? — психотерапевт задумчиво смотрит на парня, а в его глазах отражается невероятное сочувствие, в которое, Какаши, конечно, не может верить. — И для тебя это так же мучительно, как и год назад? — Ничего не меняется и по-прежнему тяжело, да, — юноша вытирает слезы растянутым рукавом грязной кофты, но они все никак не заканчиваются. Рыдая, он проваливается в отчаяние и пустоту, пожирающую сердце, как червь очерняет яблоко. Усталость, кажется, уже дошла до пика, когда может свести его в могилу. Ему так трудно что-то говорить сейчас, но он повторяет себе вновь и вновь, что это необходимо. Хатаке не пребывает в состоянии панической атаки, но сильная тревога бьется внутри всего его тела и заставляет дрожать. Парню очень-очень холодно, хотя в кабинете нормальная температура. Врач какое-то время утешает пациента, ждет нормализации его эмоционального фона, чтобы продолжить. Будь его воля, он бы закончил на этом, но оставлять парня в таком состоянии и отправлять домой — это, как минимум, непрофессионально. Все слова поддержки, сказанные мужчиной, лишь на малую долю помогают Какаши. Он уже привык справляться со своими истериками самостоятельно, поэтому ему хватает десяти минут. На самом деле, никто представить не может, сколько внутренних сил на это было затрачено. — Знаешь, мне кажется, что нужно пересмотреть поставленный прошлым психиатром диагноз, — прикусив губу, мужчина снова начинает говорить со всей серьезностью в голосе, — я думаю, твое состояние в большей мере соответствует другому заболеванию. — Какому? — Какаши успокоился, поэтому уже готов воспринимать информацию. Он не так сильно разбирается в психиатрических диагнозах, принимая депрессию и психоз за правду, хотя иногда в нем зарождались мысли, что его проблема не совсем достоверно описывается лишь этими двумя понятиями. — Думаю, у тебя посттравматическое стрессовое расстройство, Какаши-кун. Точнее сказать, я в этом уверен. За прошлые сеансы ты не смог раскрыться так, как сегодня, поэтому я сомневался, хоть и много думал над этим, — врач снова стал записывать что-то, смотреть в монитор и печатать на клавиатуре. Наверное, в его тоне зазвучала отстраненность только из-за того, что он погрузился в раздумья. К тому же, психотерапевт не признается в этом, но даже спустя долгие годы работы ему все равно тяжело слушать такие истории. Следующие двадцать минут он рассказывал Какаши о ПТСР, приводил всяческие аргументы и факты, размышлял над дальнейшим планом лечения. Парень, конечно, внимательно его слушал, но душевное состояние перетягивало одеяло на себя. Ему не так важно, как называется его недуг. Хатаке волнует только то, что он снова должен поменять препараты и начать говорить о своей травме больше, а это вносит некую толику мучений в и без того непростую жизнь. Врач дал ему полезные советы и пригласил на следующий прием. Когда Какаши выходил из кабинета, он вновь чувствовал себя таким несчастным. Тяжело было вздохнуть, сделать шаг, открыть глаза. Все казалось таким бессмысленным. Он ощущал вселенскую беспомощность, руки обмякли и повисли, как сухие ветки. На крыльце больницы Какаши закурил сигарету и долго пялился в свой телефон. Ему так нужно кого-то услышать, но обострившееся чувство вины заставило его снова и снова выключать мобильник, лишь бы ни с кем не связываться. Но в самые трудные дни всегда вспоминаются те, с кем давно не было контакта. Если Хатаке желает прервать одиночество на пару часов, но ему слишком стыдно доставать Обито, он звонит Итачи. Это бывает очень редко, но каждая встреча со старшим товарищем ненадолго его расслабляет. Долгие гудки и неловкая тишина. Какаши думает, что вновь останется коротать мучительные часы в одиночку. За первой сигаретой уже идет вторая, кашель режет внутренности. Промочив горло, он достает третью. К счастью, его звонок тут же принимают. — Алло, Какаши-кун? Неужели ты? — голос Итачи кажется уставшим и в каком-то смысле даже болезненным. — Ну а кто же еще? — юноша слегка улыбается, но это связано лишь с тем, что ему очень радостно слышать своего приятеля. — Всякое может быть. Вдруг ты умер, и твой отец звонит мне с твоего телефона, чтобы сообщить об этом, — старший парень говорит это так тихо, что Какаши едва может расслышать. — Ах, если бы… Хатаке выслушивает грозные нотации насчет того, почему нельзя кончать жизнь самоубийством. Какаши все понимает, зачем-то кивает, хотя друга рядом нет. Он отвечает на контрольные вопросы, рассказывает, в целом, то же самое, что и обычно, потому что особо ничего не меняется в его бытие. Парень делится с Итачи о том, как прошел его сегодняшний прием. Такую информацию рассказывать ему легче, чем Обито, ведь старший приятель не так сильно печется о жизни Какаши, как его лучший друг. — Может, я зайду к тебе сегодня? — голос Какаши такой неуверенный, будто он вообще не должен это спрашивать. — Я лежу голый в ванне, — Итачи вздыхает. — Интересное кино… Я бы поглядел, — парень смеется, потирая лоб. Эти шутки всегда проскальзывали в их диалогах, за ними ничего не стояло. — А еще я объебанный, — тихо произносит Учиха, замедляясь на последнем слове. — И ты даже не можешь представить, насколько мне сейчас хочется побыть одному. — Вот оно что, — до Какаши доходит осознание ситуации, но он никогда не знает, что на это следует отвечать. — Если что, ничего не случилось. Я просто хочу посидеть обдолбанным, попить пива и послушать музыку. Только я и… — Я понял, — Хатаке прервал его, потому что ему стало дико неловко. Он быстро закончил разговор и еще пару минут бесцельно пялился в стену дома напротив. Ему не так тяжело принимать отказ, но в данный момент его душа разрывается в чувстве ничтожности. Какаши ощущает себя самым маленьким на планете человеком, незначительным, и все его поступки такие глупые и несуразные, что на них не стоит даже обращать внимание. Парень просто возвращается домой, идя по самому короткому пути от больницы до своего района. Все это время он обдумывает разговор с психотерапевтом, но растерзанный на куски разум сдает назад в нежелании проводить лишние минуты в страданиях. Его сморила усталость, как душевная, так и физическая. Ему точно стоит принять душ, но никаких сил на это в нем не осталось. В его комнате припрятана одна бутылка дешевого пойла и половина пачки сигарет. Это было на черный день, но, кажется, он настал. Парень думает, что с этим получится протянуть до утра. Дома, как и всегда, никого нет. Пустые комнаты, ни единого звука, кроме шороха его ног. Привычное одиночество окутывает его, заставляя влететь в комнату и закрыться на замок, будто в этом есть хоть какая-то необходимость. Какаши стягивает с себя одежду, скидывает ее в угол комнаты, где валяются другие поношенные вещи, отчаянно нуждающиеся в стирке. Он медленно проводит по своим ногам тонкими, слегка покрасневшими от вечернего холода пальцами, нажимая чуть сильнее по недавно зажившим шрамам. Ему не нравится смотреть на свое бледное тело, измученное самоповреждениями, поэтому через пару секунд парень кое-как натягивает на себя домашнюю серую водолазку и широкие штаны. Юноша падает на большую кровать, морщась от неприятного запаха постельного белья. Ему, может, и хотелось бы привести в порядок свою комнату, но это, казалось, обыденное занятие все никак ему не дается. Он включает телевизор, устраивается поудобнее и открывает бутылку недорогого виски. Какаши почти никогда не закусывает, ведь пьет алкоголь не ради удовольствия, а чтоб поскорее изменить состояние своего сознания. Первый глоток, как обычно, идет тяжело. Парень подносит одеяло к носу, пытаясь занюхать горечь напитка. Хатаке выключает свой телефон, ведь после десяти глотков ему точно захочется написать какую-нибудь ахинею отцу или лучшему другу. На утро это каждый раз вводит его в ужасный стыд, который еще долго не отпускает и напоминает о себе. Какаши уже пьян, ему больше не о чем тревожиться. Он смотрит в потолок и удивляется тому, насколько расфокусирован его взгляд. Парень напрягается и глядит в экран телевизора, старается понять, в чем суть фильма, что играет на фоне уже час. Юноша закуривает еще одну сигарету, выдыхая противный дым и снова заходясь в кашле. Эту смесь Хатаке решает запить водой, что никак не спасает, но все же немного перебивает гадость на языке. В кино начинается постельная сцена. Молодой красивый актер хватает за руку милую актрису и резко целует ее, прижимаясь к ней ближе. Поцелуй становится все глубже и глубже, пока действие не переносится на диван. Какаши пялится в телевизор, еще ни о чем не думая, но внезапно нахлынувшая тоска пробирается в пьяную голову, заставляя покривить лицом и фыркнуть. Он почему-то продолжает смотреть фильм, и его мысли теперь пытаются собраться в что-то осознанное и целое. У него так давно не было интимной близости, что даже простая сцена из обычного романтического кино пробуждает в нем воспоминания, связанные с сексом. Парень занимался любовью со своей девушкой, но после ее смерти не мог ни с кем иметь отношений, поэтому изредка его спасала мастурбация. Но даже этим он хотел заниматься не так часто, ведь обычно прикосновения к собственным гениталиям доставляли ему душевные терзания. Это ощущалось таким больным и отвратным, и юноша даже думать не хотел, почему интим с какого-то момента стал для него пыткой. Напившись вдоволь, Какаши позволяет себе мастурбацию, не задумываясь в этот момент ни о чем лишнем. Когда состояние доводит его до отсутствия любых мыслей, наступает пора для релаксации. Конечно, на утро после этого он всегда чувствует отвращение и невероятную печаль, но вот ночью, сидя с бутылкой алкоголя на удобной кровати, его такие вещи не волнуют. Юноша делает последний глоток, уставившись в телевизор. Женские стоны из среднесортного фильма наполняют комнату. Он начинает с незамысловатых прикосновений, берущих начало в области впалого живота. Заканчиваются они на уровне промежности, становясь все более грубыми. Парень ощупывает очертания своего полутвердого члена и замирает. В его голове нет ни единой мысли, Какаши не представляет определенного человека или образ, не вспоминает какую-либо ситуацию. Он просто до одурения хочет прикоснуться к себе еще раз, ведь не занимался подобным уже долгое время. Ему кажется, что сейчас не существует ничего, кроме опьянения и возбуждения. Любые негативные эмоции уходят на второй план, что максимально расслабляет и дает погрузиться в похоть. Какаши улыбается и прикрывает глаза, пока стягивает с худых бедер штаны. По всему телу разливается тепло, когда он уверенно касается своего члена через белье. Парень тяжело вздыхает и начинает потираться промежностью о ладонь. Ему бы хватило и этих простых действий, чтобы кончить, но остатки сознания кричат о том, что удовольствие надо усилить и по возможности продлить. Он быстрым движением снимает боксеры и тут же обхватывает головку большим пальцем. Из его рта вырываются первые приглушенные стоны, ступни поджимаются и остаются напряженными все время, пока юноша себя гладит. Сжимая основание члена, Какаши еще пару минут просто сидит и наслаждается моментом, изредка проводя рукой вверх. Что-то внутри него ломается, терпение уступает желанию, и он резко наращивает темп, проводя быстро и неуклюже по всей длине. Парень начинает активнее помогать себе бедрами, упираясь в кулак и усиливая нажим с каждым толчком. Отсутствие половых контактов и мастурбации сильно сказывается на его выдержке, поэтому через несколько секунд Какаши кончает, томно вздыхая и расслабляя все конечности до тех пор, пока слабость не заполнит мышцы. Весь стресс будто утекает из его тела, оставляя место лишь приятным покалываниям. Темп дыхания приходит в норму, в голове появляются первые мысли после полного опустошения. Он думает о том, насколько жалким становится, но быстро забывается, подкурив сигарету и сделав затяжку. Голова начинает кружиться еще сильнее, поэтому любые размышления парень оставляет на завтрашний день. Какаши вытирает выделения об одеяло, тушит сигарету и зарывается лицом в подушку. Он напился в одиночестве, быстро подрочил и добил пачку сигарет. Юноша чувствует себя прекрасно, хотя вскоре ему захочется посидеть в обнимку с туалетом. Единственная вещь, что принесла ему капельку счастья за сегодня — это оргазм, но даже эта разрядка потом станет причиной ужасных мыслей. Когда парень засыпает, внутри нет никаких сожалений или боли, кроме головной, само собой. Наверное, ему снова будет сниться кошмар, а учитывая ночную мастурбацию, этот сон будет связан с сексом, но веки уже слипаются, мелкая дрожь в пальцах отступает, поэтому можно спокойно заснуть.