Не тронь её

- Ну, теперь мы тебе зададим...       Наташа с трудом подняла гудящую голову от нагретого ярким полуденным солнцем асфальта; живот до самой груди вдруг натянуло болью, а по щеке вниз с виска липко потекло что-то мокрое и тёплое, капающее, капающее, капающее... - Слышишь? Придурошная...       Самый большой мальчишка над ней поднял с земли камень, подбросил его, ухмыляясь, как чёртово спелое яблоко. Остальные четверо заржали, скалясь кривыми жёлтыми зубами.       Ужасный жаркий август - и, после полудня здесь, на пустыре у оврага в конце улицы, ни души. Наташе тоже не очень хотелось быть тут, она с удовольствием пила бы прямо сейчас лимонад и смотрела мультики, но... - Где собака? Где блядский щенок, куда ты его дела?.. Слышишь? Скажи - где он, и - мы тебе ничего не сделаем, побежишь к своей мамочке...       Мальчишки вновь заржали; высокие, потные, пахнущие крадеными отцовскими сигаретами, с тяжёлыми, налитыми кровью кулаками, они были старше Наташи года на два. Бездельники, жестокие и тупые, сбивающиеся от летней скуки в стаи. - Да пошли вы, - прошипела Наташа сквозь зубы.       Удар мыском кроссовка пришелся ей прямо под печёнку. За ним - ещё один. Не больнее, чем предшествующее падение с велосипеда, спланированное и подстроенное этими уёбками, но - такое же неприятное. Наташе нужно было быть осмотрительнее, куда осмотрительнее, если она... - Ну?! Поговори ещё, сучка!       Удар.       Наташа знает - ей просто надо встать. Пара секунд, чтобы оценить - и... Нет, нельзя быть слишком компетентной. Их могут увидеть: а слухи расходятся быстро. Двенадцатилетняя тощая девчонка, разметавшая пятерых бугаев.       Хорошо. Ей просто нужно сбежать. Поступить так, как сделал бы любой перепуганный подросток на её месте. Схватить свой велик, прыгнуть на него - и крутить педали изо всех сил. У придурков тоже есть велосипеды, но - Наташа знает тут короткие пути. Это - план.       Хорошо. Самый высокий - лишь на голову её больше. Конечно, у них есть бита - но сможет ли применить ту держащая её неповоротливая свинья? Наташе нельзя их бить, но - никто же не запрещал ей быть ловкой, гибкой и быстрой, как...       Звонкий щенячий лай раздался вдруг со стороны оврага, а за ним - громкий, оглушительно тянущий гласные на недавно выученных словах, детский крик: - Отойдите от неё, гандоны! Быстро! Или - я вынесу вам ваши блядские мозги!       Нет. Только не это.       Пары стоптанных грязных кроссовок у лица Наташи как по команде повернулись в одну сторону. - О! какая удач... - ощерился было кто-то из мальчишек, но - тут же сорвался на испуганный взвизг. - Твою мать, у неё - винтовка, Ричи, у малой - винтовка... - Настоящая? Да не может быть, они нас разводят. Хватайте ебаного щенка, парни, и... - У моего батьки такая же, клянусь. Он ей с одного выстрела оленя валит... И медведя, и... - Заткнись, блять! Я сказал - хватайте щенка... Что... что она...       Раздался резкий звук передёргивания затвора: Алексей всегда говорил - лучше пять раз проверить, чем один раз промазать, а... Елена быстро училась.       Наташа наконец приподнялась от земли - и повернула голову.       Крошечная растрёпанная пятилетка в коротком перепачканном розовом платьице стояла прямо, широко расставив ноги, и винтовка - боевая снайперская винтовка, всегда полностью заряженная Мелиной прозапас - в её руках казалась ещё больше, чернее и тяжелее, чем была. Щенок - худой овчарёнок, отобранный неделю назад Наташей у этих проклятых живодёров, полузабивших тогда его за какую-то щенячую шалость - жался там, скаля мелкие детские клычки, к её разбитым, в земле и крови, коленкам.       Елена тоже знала все короткие пути здесь - и, если мама запрещала ей кататься одной на велосипеде, что же, всегда можно было бежать через овраг. - Отошли от неё, я сказала... Или - я выстрелю. В жирного - первого.       Наташа уткнулась лбом обратно в нагретый асфальт, чувствуя, как щипит от собственного пота разбитый лоб. Мелина их убьёт. И её, и Елену, и Фанни. Но её, конечно - сильнее всех: придётся подстригать газон и полоть розы всё оставшееся лето...       Камень стукнулся рядом с Наташей, откинутый, и пять пар ног, в секунду сорвавшись на бег, бросились прочь. Затрещали, удаляясь вверх по улице, велосипеды. Ещё миг - и всё затихло.       Наташа перевернулась на спину. Немного болели рёбра - там, куда пришлись пинки, но, в принципе, если лечь здоровым боком, можно было жить. Яблоко солнца сияло над ней, жёлтое, как газированный лимонад, сыр и кукуруза... - Наташенька!       Фанни с разбега скакнула Наташе на грудь всеми четырьмя лапами - и тут же со счастливым щенячьим визгом обслюнявила ей губы горячим мокрым языком. Елена навалилась сверху, и винтовка, забытая, грохнулась рядом с ними об асфальт с тяжёлым звуком настоящего заряженного оружия. - Наташенька, - зашептала Елена, моргая; Наташа вдруг почувствовала у себя на лбу тёплые капли. - Ты жива? - Да. - Хорошо. А то мама нас убьёт, если ты умрёшь...       От Елены и Фанни пахло ванильной колой, оружейным маслом, оврагом и мокрой шерстью - и от этого у Наташи почему-то сильно-сильно защемило в груди, прямо под сердцем.       Наверное, ей всё же ушибли что-то важное.