Не тронь её

      Репей исцарапал ей все руки, коленки под короткими шортами и щёки, и, конечно, нещадно запутавшись, уже сидел в волосах. Мама точно в следующий раз никуда не отпустит без двух косичек - а как Елена их не любила! Наташе вот - хорошо, у неё волосы, как у мальчика, и мама потому совсем её не трогает...       Сверху, с дороги, послышался вдруг тяжёлый топот ног, а за ним голоса - ненавистные - близнецов Торби, и Нил, прижатый к боку Елены всем своим худым тельцем, громко испугано всхлипнул. - Не реви, - грозно прошептала ему Елена, - не найдут...       Нилу в то лето было пять, и Елена - в свои целых шесть, почти семь - всегда ощущала рядом с ним прекрасное и великое чувство: главенство по праву возраста. - Куда они делись? - кричал мальчишка Торби. - Эй, выходите, милые дети, мы вам ничего не сделаем...       Елена фыркнула. Как же. В прошлый раз Нилу разбили нос, а ей - разодрали любимую футболку с принцессой, и отобрали их леденцы и чипсы, честно выпрошенные Еленой у Наташи. - Смотри лучше, сидят, небось, где-то тут, в кустах, - отвечала братцу вторая Торби.       Елена считала, что им с Нилом просто не повезло - нарваться сегодня на пустой детской площадке на тупых близняшек: широколобых и высоченных, как столбы, закрывающие солнце, девятилеток, занимающихся лишь одним - охотой за всем, что с их приближением имело наглость пошевелиться.       С другой стороны - Елена и не думала бояться. Они попытались отнять у Нила его лук и стрелы, Елена - швырнула в бок девчонке Торби камень. Всё честно. Папа всегда говорил: вмажь, как следует. - О, посмотри-ка, что я нашёл, Бритни, - ликующий голос заставил Елену напряжённо уставиться в свою сторону сквозь пыльный репей. - Этот мелкий уродец так испугался, так бежал, что потерял кроссовок! Отвечаю - они где-то тут... Полезли!       Тут же послышался треск - ужасный, громкий треск неумолимого продирания сквозь сухой высокий бурьян двух разъяренных тупиц - и Елена с ужасом взглянула на ноги Нила: действительно, одна из них красовалась вместо обычного потёртого кеда лишь синим перепачканным носком.       Нельзя оставлять следов, если вам пришлось бежать. Нельзя.       Елена схватила Нила за футболку. - Валим, напарник.       У них всё ещё было преимущество - они были мелкими, крошечными, как мыши, лягушки или ящерицы, и могли двигаться тут, под разросшимся в придорожной канаве репеем, быстро и бесшумно. Нужно только спуститься чуть ниже, к реке, а там - можно пробраться безопасным берегом до самого Елениного дома.       Но Нил вдруг испуганно и громко заскулил, как щенок, жмурясь и ещё больше припадая к Елене.       Девчонка Торби тут же победно взвизгнула - совсем рядом. - Я слышу их! Там!       Елена выругалась - так, как всегда ругался на весь дом папа, когда ронял себе на ногу что-нибудь тяжёлое в гараже - и сжала руки в кулаки, вставая над Нилом; драться - так драться, главное - не сдаваться. Жалко - вновь любимая футболка: с попугаем, и точно будут ссадины, а значит - ужасно щипящая перекись и йод...       Густав Торби появился над Еленой, как громадный тролль из плохой сказки. Сестра, зло щурясь и потирая большие сбитые кулаки, хихикала у него за плечом. - Вот и вы, гадёныши, - переговаривались они. - У, и получите же сейчас!.. Слышишь, придурок? Мы сломаем твой чёртов лук в щепки. Раз! И - кому ты нажалуешься? Своему дохлому папочке?.. Будешь молчать, понял? Скажешь хоть слово - в следующий раз мы выбьем эту штуку из твоей башки, чтоб ты оглох навсег...       Отлично знакомый Елене спешный стрёкот велосипеда - совсем взрослого большого велосипеда - раздался вдруг от дороги, потом - звук резко тормозящих колёс, а за ним - крик: - Елена?! Елена, ты там?       С лиц замерших, как пойманных, близняшек стекла вся краска, и Елена почувствовала, как поперёк груди у нее встало что-то донельзя радостное и злое. Кто получит теперь? - Да, Наташа! - крикнула Елена по-русски. - И у нас с напарником... небольшие неприятности.       Сверху послышался треск, и тут же длинные-длинные ноги в кедах - красных, с запачканными травой белыми мысками - спрыгнули оттуда прямо к Елене. Торби было кинулись ниже в канаву, но - нещадно запутались своими большими неповоротливыми телами в тисках бурьяна, и, дергаясь и воя, остались так, трусливо дожидаясь неминуемой участи. Наташу Шостакову знали все хулиганы в радиусе пяти миль. - Всё нормально? - спросила у Елены Наташа.       Так, среди смятых репейников, пыли, чёрной грязи, пахнущей бензином, она, стоящая прямо, выпятив грудь и задрав острый подбородок, казалась особенно высокой, смелой и грозной. Елена посмотрела на неё снизу вверх взглядом, который мог означать лишь одно: теперь - да, Наташка, с тобой - да... - Хорошо, - кивнула ей Наташа, - тогда хватай своего напарника - и дуйте к велику. А мы тут... поговорим.       Это было быстро - они едва успели выбраться на дорогу и найти несчастный кед Нила, когда оба Торби вдруг выскочили из кустов с лицами расцарапанными, красными и мокрыми от слёз - и, даже не взглянув на Елену с Нилом, бросились прочь. Наташа, отдирая с футболки и шорт большие серые репеи, не спеша вышла следом. - Ну? - спросила она. - Точно они не сделали вам ничего? - Нет, только грозились Нилу слуховой аппарат сломать, - ответила Елена.       Наташа посмотрела на шмыгающего носом мальчика, шнурующего кеды у колёс её велосипеда. - Пусть попробуют только, - сказала она. - Я их... Сразу.       Елене, вообще-то, было уже целых шесть лет - почти семь - но она вдруг почувствовала, как внутри носа ужасно щекотно защипало, а потом - подступило к глазам... Теперь, после всего, когда опасность миновала, у неё резко засаднили исцарапанные колючками ладошки, локти и коленки, заболел ушибленный лоб. - Наташка, - сбито проговорила она... и неожиданно для себя заплакала.       Нил, стойко сдерживающийся до этого, вслед за Еленой тоже тонко дрожаще всхлипнул, прижимая к груди свой лук, последний подарок отца, и крупные слёзы покатились по его щекам. - Чего вы, чего вы, - заговорила Наташа, сейчас же усаживаясь с ними рядом на асфальт, притягивая к себе под руку Елену, потом - мальчика. - Тише. Я - с вами... Всё хорошо. Хотите... за мороженым поедем? А? Давайте?       От этого Елене захотелось расплакаться ещё больше - её Наташа была такой хорошей. Лучше всех в этом странном огромном мире. - За мятным? - спросила Елена, всхлипывая в рёбра Наташе. - За ним, конечно... Нил, а ты какое любишь? - Шо... шоколадное. - Тогда и за шоколадным.