Невеста

      6 июня 1997 года. Министерство Магии.       Воздух, пропитанный сыростью и запахом гнили. От каменных стен веет холодом, безнадёгой и чем-то ещё — жутким, заставляющим кровь стынуть, а пальцы — леденеть. В тёмных углах камеры прямо по полу расползлась живучая плесень, чувствующая себя невероятно комфортно в этой обители.       Темно. Жутко. Холодно. Спёртый воздух с неприятным душком, проникая в лёгкие, вызывает приступы кашля и головной боли. Страшно. На самом деле дико страшно, хотя и не хочется признаваться в этом даже себе самой.       И ведь это ещё не Азкабан. Всего лишь место, где нарушители ожидают суда и вынесения приговора. Самая способная ученица, гордость факультета, умнейшая ведьма своего поколения… Кто бы мог подумать, что это всё закончится тюремной камерой. Теперь у неё два пути. Если повезёт, то у неё просто отберут палочку и навсегда изгонят из волшебного мира, до конца жизни запретив пользоваться магией. Если нет — её ждёт реальный срок в Азкабане и компания в виде дементоров.       От одних мыслей об этом по телу прокатывается волна ужаса, а на глаза наворачиваются слёзы. Она сильная. Всегда была таковой и гордилась этим. А сейчас хочется плакать. Свернуться клубочком у кого-нибудь на груди и безостановочно рыдать.       Ей не столько жаль собственную загубленную жизнь, её снедает беспокойство за друга. Гермиона корит себя за самонадеянность. Она была уверена, что справится, и не учла, что что-то может пойти не по плану. Творя магию подобного рода, глупо надеяться на чёртов план! Но ведь она никогда не была сильна в импровизации, в отличии от Гарри…       Гарри… От воспоминаний о друге она до крови кусает губы, из груди вырывается сдавленный звук, она поджимает колени к груди и опускает на них голову. Что с ним? Как он? Успела ли Луна отвести его в Больничное крыло и, в случае необходимости, предупредить Дамблдора? Смог ли тот спасти Гарри и, что самое важное, СТАЛ ли он его спасать, если это было не под силу мадам Помфри?       Гермиона не уверена… Она уже ни в чём не уверена. Веру в справедливость, в волшебный мир, в добро и в авторитет взрослых грязными ботинками растоптала жестокая реальность, вдоволь насладившись её агонией. Этот год стал переломным, разделив её жизнь на «до» и «после». Её прежние ориентиры померкли, а установки претерпели значительные изменения. Разочарование порой заставляет взрослеть катастрофически быстро…       Где-то с потолка капает вода, противным монотонным звуком въедаясь в мозг. Капли, словно маленьким молоточком, стучат по нервам. Грязно. Стены местами покрывает вонючая зеленоватая слизь, в которой копошатся личинки каких-то насекомых, да и матрас с подушкой, которые ей выдали, не отличаются чистотой. Её будто заперли в каменном кубе, одна сторона которого состоит из решёток.       Камера укреплена магией. Хотя без палочки Гермиона и так бы никуда не делась, но, видимо, тут коротают время в ожидании суда преступники куда хуже её. Какой бы умелой и талантливой она ни была, она всё же только школьница. Была школьницей…       Где-то вдали слышится крик боли, и Гермиона вздрагивает. Звуки подземелья, усиленные эхом — это отдельная пытка. Скрипы, бульканья, стоны… Хочется заткнуть уши. Не слышать. Не видеть. Не чувствовать.       Все прежние страхи и проблемы в свете последних событий кажутся ничтожными. Тревога разрывает её сердце, будто его тянут в разные стороны металлическими щипцами. Гарри… Ей нужна, жизненно необходима информация. Хотя бы о том, жив ли он? Пусть на её будущем стоит жирный крест, пусть даже ей не выбраться отсюда, но Гермионе хочется верить, что всё не зря. Верить до последнего. Иначе, она просто сойдёт с ума в этом подвале.       Иногда жизнь бьёт наотмашь, выколачивая из тебя все надежды и мечты. Тыкает мордой в прогнившую, как всё вокруг в этом месте, реальность, словно нашкодившего котёнка. Но веру… Веру Гермиона не отдаст. Она ей необходима, она заставляет её жить и дышать, она помогает не свихнуться от этих, сверлящих мозг, звуков.       Кто-то снова завыл вдали, от чего по телу прокатилась волна дрожи. Холодно. Как же ей холодно. Она несколько дней не ест и плохо спит. Если так пойдёт дальше, то её ждёт голодный обморок. Хотя, может, это даже лучше. Отключиться, чтобы не думать. Потому что с каждой пройденной минутой, каждой мыслью, её тревога только нарастает. Она уже не знает, от чего знобит тело: от промозглости, скопившейся в воздухе, или от страха, липкими щупальцами сковавшего позвоночник.       Здесь теряется счёт времени и трудно определить время суток. Мрачные коридоры слабо освещены факелами, вставленными в мощные канделябры. И, хотя глаза уже привыкли к темноте, здесь невозможно разглядеть ничего, кроме своей камеры.       Зябко передёрнув плечами, Гермиона съёжилась. Мантия не спасала от явно низкой для помещения температуры. Если она не лишится здесь рассудка, не умрёт от голода, то явно подхватит пневмонию. Но ей всё равно. Абсолютно всё равно. Ей необходимо одно — информация. Она пыталась выпытать что-то у охранника, который несколько часов назад приносил ей пищу — если эти помои вообще можно было так назвать. Но тот лишь презрительно зыркнул на неё, швырнул чашку и удалился прочь, не сказав ни слова.       Где-то в глубине бесконечного, словно тело василиска, коридора появились новые звуки, похожие на стук шагов, и неразборчивые голоса. Её сердце забилось чаще. Стук ботинок по камню становился более отчётливым, Гермиона спустила ноги с твёрдой кушетки, растёрла заплаканные глаза и попыталась рассмотреть что-то за металлическими прутьями решётки.       Приближающийся силуэт рассёк окружающую мглу, и Гермиона едва не вскрикнула. Гарри! Это был Гарри или у неё уже начались галлюцинации? Она уже не понимала, где фантазия, а где явь, но тут знакомый голос разрезал тишину.       — Гермиона? Гермиона, ты здесь?       — Гарри? — всё ещё не веря собственным глазам, прошептала она. — Гарри, это правда ты?       Она подскочила так резко, что голова закружилась, но, не обращая на это никакого внимания, двинулась к краю камеры.       — Я! — надрывно подтвердил он, с трудом сдерживая слёзы. — Чёрт, Гермиона, с тобой всё в порядке? Умоляю, скажи, что с тобой всё в порядке… — Гарри прислонился лбом к металлическим прутьям, протягивая ей руку.       Она вложила в неё свою ладонь, не веря в происходящее. Гермиона смотрела ему прямо в глаза, которые при слабом освещении казались чёрными, и чувствовала, как её накрывает волной беспросветного счастья. Облегчение вырвалось из груди рваным всхлипом.       — Да…       — Точно? — он вынудил её подойти вплотную к решётке и с беспокойством вглядывался прямо в лицо.       На секунду у Гермионы мелькнула мысль, что она, наверное, жутко выглядит, но она тут же отмахнулась от неё. Это не важно. Совсем не важно. Главное, Гарри жив и стоит сейчас перед нею. Значит, всё было не зря!       — У нас получилось? — она осторожно провела пальцем по его скулам, — Дамблдор…       — Да. Всё хорошо, — кивает он, прекращая все попытки сдержать слёзы. Это всё напускное, с Гермионой ему не нужно притворяться, не нужно казаться сильным.       — Я так рада, Гарри! Я боялась… не ожидала, что ты так среагируешь… Я даже не понимаю, сколько прошло дней… Мне никто ничего не говорит.       — Я был в отключке почти четверо суток, — он прижимается лбом к решётке и притягивает её к себе, как можно ближе. — Прости… это из-за меня… из-за меня ты попала сюда! Я вытащу тебя, обещаю!       — Ты не виноват, Гарри! — протестует она, качая головой. — Это я… Я не предусмотрела всего… Да Святой Мерлин, я чуть не убила тебя!       Плечи сотрясаются от рыданий, и она тоже прислоняется к прутьям решётки, позволяя ему обнять себя, насколько это позволяла преграда.       — Ты спасла меня, — хрипло произносит Гарри, затем берёт в руку её ладошку, которая внезапно кажется такой миниатюрной и подносит к губам. — В очередной раз… Спасла! И я не оставлю тебя здесь!       Она вздрагивает, когда его горячие губы касаются её пальчиков, но руку не убирает. На самом деле это невероятно приятно. Внутри неё засияло солнце, запели птицы и запорхали бабочки, а сердце отбивало новый ритм. Гермиона даже не замечает, что уже не мёрзнет. Её щеки просто пылают, и она мысленно благодарит Мерлина, что в столь ужасном освещении Гарри этого не замечает.       — Они уже всё решили, — с трудом произносит она, опустив глаза. — Подобные ритуалы приравниваются к использованию Непростительных заклинаний. Мне очень повезёт, если Министерство сделает скидку на то, что я школьница, и просто отберут палочку… Вот только тогда… мы, наверное, не сможем видеться…       — Бред! — Гарри так и не выпускает её руки из своей, а в его голосе чувствуется твёрдость. — Если они посмеют изгнать тебя из магмира, я уйду с тобой!       — Гарри, ты не сможешь… ты же… — залепетала Гермиона.       — Что? И кто меня удержит?! Пророчество? Дамблдор? Или, может, Скримджер попытается?! Пусть сами разбираются со своим Волан-де-Мортом! Я и пальцем не пошевелю без тебя!       Глаза Гермионы распахнулись. За годы дружбы ей неоднократно приходилось наблюдать за эмоциональными всплесками лучшего друга, но он никогда так пылко не реагировал на ситуации, связанные с ней. Да, они были близки, но Гермиона даже не предполагала, что настолько важна для него. Сейчас он смотрел на неё как-то по-особенному и говорил такое… А Гарри ведь никогда не бросался словами.       Её буквально переполнило чувство нежности и благодарности. Она прижалась к металлическим прутьям настолько сильно, насколько это было возможно, и обняла его, не зная, как ещё отреагировать.       — Верь мне, — шепчет он ей, и это действительно успокаивает, — я ни за что не брошу тебя, Гермиона. Я что-нибудь придумаю.       Она лишь кивает, собираясь с мыслями, чтобы задать ему ещё тысячу волнующих вопросов, но тут где-то из глубины коридора, словно из пасти огромного чудовища, раздаётся властный голос тюремного надзирателя.       — Время! Прошу на выход!       — Уже? — вырывается у неё, и она видит гримасу боли на лице лучшего друга. — Ты же даже не рассказал мне как Дамблдору удалось… он послушал Луну?       — Да, — кивает Гарри, судорожно роясь в карманах свободной куртки, — все вышло, как вы и предполагали, с небольшими… отклонениями.       — Ты о чём?       — Дамблдору пришлось сразиться… ну, с этим существом! И он очень ослаб, ты же знаешь о его проблемах с рукой… Его здоровье заметно пошатнулось в этом году. Он сейчас в больничном крыле, мадам Помфри сбилась с ног, но не может привести его в чувства. Зато профессор Слизнорт обещал вызвать своего давнего знакомого целителя из Америки. Ещё он сварил какое-то зелье…       — Время! — прервали его настойчиво, и по каменному полу застучали чьи-то шаги       — Чёрт! — засуетился Гарри и передал подруге свёрток. — Это пирог, я утащил со школьной кухни. Здесь, вероятно, ужасно кормят.       — Ну да, не очень, — сморщила носик Гермиона, вспоминая утреннюю похлебку. — Спасибо. Ты самый лучший друг, Гарри.       Она взяла презент именно в тот момент, когда глаза различили огромного мужчину, спешащего к ним.       — Правила едины для всех, мистер Поттер! Не удивляйтесь, если в следующий раз вам будет отказано в посещении из-за нарушения тайминга, — прогремел тот.       — Да иду я! — рявкнул Гарри и снова перевёл взгляд на Гермиону. — Не унывай ладно? Я вернусь за тобой.       Она кивнула, стараясь сдержать слёзы. Хватит уже рыдать, уподобляясь Плаксе Миртл. Напоследок друг ещё раз сжал её пальцы и медленно выпустил. А потом развернулся и, не оглядываясь, направился прочь.       Подоспевший надзиратель бросил на неё пренебрежительный взгляд и поплёлся вслед за Гарри, бурча что-то себе под нос. Гермиона же вернулась на кушетку и развернула пирог. Чудесный запах коснулся её ноздрей и желудок предательски заурчал. Только сейчас она осознала, как же проголодалась. Тревога понемногу отступала за края лабиринта её разума. У них получилось! Главное, с Гарри всё хорошо. И какие бы превратности судьбы не ждали её впереди, она верила другу. Гарри никогда не бросает слов на ветер и своих друзей в беде тоже.       Она ела пирог, приготовленный эльфами Хогвартса, и улыбалась. Потому что в душе чудесным цветком распускалась надежда.

***

      Гарри вошёл в лифт, растёр раскрасневшиеся от слёз глаза, вернул очки на место и нажал кнопку первого уровня. На самом деле он ума не прилагал, что делать дальше. Мозгом всех их вылазок всегда была Гермиона. Она могла распланировать что угодно и вот точно нашла бы выход, будь всё наоборот. Но, к сожалению, он не мог поменяться с ней местами. Приходилось думать и действовать самому.       Вначале он надеялся на помощь Дамблдора, хотя и не доверял ему, как раньше. Но проблема заключалась в том, что пожилой директор находился в критическом состоянии и вообще мог не прийти в себя до начала слушания по делу Гермионы Грейнджер. А от проклятого Министерства Гарри не ждал ничего хорошего.       Лифт резко затормозил. И пока он направлялся по коридорам к нужному кабинету, ловя на себе любопытные взгляды встреченных на пути магов, в груди крепла решимость, вместе с кровью расползаясь по венам. Эти двуличные твари хотели сотрудничества? Что же, они получат его! Но у него есть ряд своих условий, и он от них не отступится.       Игнорируя невнятное лепетание молодой ведьмы, занимавшей должность секретаря, Гарри без стука ворвался прямо в кабинет Министра, на всякий случай крепко сжимая в руке палочку.       Ни один мускул ни дрогнул на лице Руфуса Скримджера. Лишь брови выразительно взмыли вверх, и он откинулся в кресле, тряхнув гривой седеющих волос. Этот немолодой мужчина походил на вальяжного льва и явно чувствовал себя в своей тарелке, занимая столь высокий пост.       — Мистер Поттер. Признаться, не ожидал вас увидеть так скоро. Чем обязан?       — Обойдемся без сантиментов, Министр. Думаю, вы знаете, почему я здесь, — Гарри старался говорить как можно твёрже. — Помнится вы предлагали мне сотрудничество…       — О, Гарри… Неужели вы передумали? А как же насчёт того, что вы «человек Дамблдора»? И, кстати, как там поживает достопочтеннейший Альбус?       — Сомневаюсь, что вас на самом деле это интересует, — рыкнул Гарри, раздражаясь.       — Ну зато я знаю, что интересует вас, — Скримджер скрестил пальцы в замок, облокачиваясь на свой массивный дубовый стол. — Мисс Грейнджер, полагаю…       — Да, — сглотнул юноша. — Свобода Гермионы в обмен на расположение «Избранного» вас устроит, Министр?       — Мистер Поттер, давайте проясним ситуацию. Мисс Грейнджер совершила не простой школьный проступок. Она игралась с запрещённой тёмной магией и провела ритуал, приравненный к Непростительным заклятиям. За такое по законам магического мира грозит Азкабан.       — Но она всего лишь школьница! Вы не можете упрятать её в тюрьму, как какую-то преступницу!       — Она создала монстра, который мог бы истребить половину Хогвартса, если бы наш доблестный Аврорат не обнаружил вовремя вспышку концентрата тёмной магии и не пришёл бы на помощь. Благо школа была под нашей дополнительной охраной и…       — К чему все эти прелюдии, Министр! Не стоит переворачивать факты! Гермиона не создавала монстра! Это был дух Волан-де-Морта…       — Не произносите этого имени, Гарри! — Руфус слегка повысил голос.       — Страх перед именем лишь усиливает страх перед тем, кто его носит! — дерзко парировал Гарри, воинственно стреляя глазами.       Он понимал, что в этом лживом болоте ничего не изменилось, они не готовы к настоящей борьбе. Единственное, что всегда интересовало власть имущих — это собственные тёпленькие места. И сейчас Министр просто набивал цену и торговался с ним! Для них жизнь Гермионы не представляла никакой ценности. По сути, эта шайка не слишком-то отличалась от Волан-де-Морта.       — Ваша смелость похвальна, Гарри, но всё же… Так вот, насчёт мисс Грейнджер… Боюсь, не в моих полномочиях снять с неё все обвинения, но я могу поспособствовать смягчению наказания, если нам с вами удастся…       — Не выйдет! — Гарри в два шага оказался у стола, упёрся в тот кулаками и, наклоняясь прямо к лицу Скримджера яростно прошипел. — Все обвинения, Министр! Все до единого!       — Боюсь, на данный момент у вас нет выбора, мистер Поттер, — ухмыльнулся Скримджер, — и даже великий Дамблдор не в силах вам сейчас помочь. Лишение палочки при таком проступке будет не таким уж жёстким наказанием для мисс Грейнджер. Уверяю вас, по сравнению с Азкабаном…       — Я говорил вам, что вы ничем не лучше Фаджа? Тот просто прятал голову в песок, вы же предпочитаете воевать со школьниками и водителями автобусов, вроде Стэна Шанпайка, вместо того, чтобы искать Пожирателей! И если вы считаете Гермиону виновной, то заприте в Азкабан и меня! Я был в курсе проводимого ею ритуала и целиком и полностью поддерживал его! А какие громкие заголовки газет нас ждут! Министерство упрятало в магическую тюрьму самого «Избранного»!       — Не ведите себя так, будто у вас в руках беспроигрышная комбинация, мистер Поттер. Я думал, вы умнее и понимаете, что лучше дружить с Министерством, а не провоцировать меня. Вам придётся принять мои условия, иначе…       — Иначе? — брови Гарри взлетели вверх, а на лице появилась злая ухмылка.       — Иначе мисс Грейнджер никогда не выйдет из своей камеры, а будете дерзить мне дальше — отправитесь следом. И не стоит пугать меня журналистами.       — Ясно! — выплюнул Гарри и направился прочь, злясь на самого себя. Поддавшись своей вспыльчивости, он провалил все переговоры, и теперь надо придумывать новый план, чтобы спасти подругу.       — Подумайте над моим предложением, мистер Поттер. Слушание по делу мисс Грейнджер состоится через неделю.       Гарри не ответил. Он вылетел из кабинета первого лица Магической Британии со скоростью разогнавшегося бладжера. Гнев кипел внутри. Он был настолько зол на Министра, что в данный момент готов был заключить сделку с самим Волан-де-Мортом, если бы тот помог вызволить Гермиону. Вокруг него искрила магия, а встреченные в коридоре волшебники невольно шарахались в сторону, чувствуя недоброе. Но Гарри их даже не замечал. Ему необходимо как можно быстрее вернуться в Хогвартс и придумать другой план. Он не позволит засадить подругу в Азкабан или отобрать у неё палочку и изгнать её из магического мира. Ни за что не позволит!       Внизу его поджидала Тонкс, приставленная к нему для дополнительной охраны, чтобы сопроводить его в школу. Хотя Гарри было наплевать на собственную безопасность, но, всё же, если его сейчас схватит Волан-де-Морт, то Гермионе и помочь будет некому. Миссис Уизли только и могла, что плакать, Артур разводил руками, директор был при смерти. Все его друзья были всего лишь школьниками… А ситуация в магическом мире продолжала накаляться.       Гарри чувствовал, что скоро произойдет что-то страшное. Ведь недаром Снейп и Малфой бежали из школы после последних событий. Профессор МакГонагалл обнаружила их исчезновение, но предполагала, что Северус исчез, выполняя какое-то тайное поручение Дамблдора, а Малфой покинул школу и вернулся домой. Она отправила письмо Нарциссе, но пока не получила подтверждения. Но Гарри ни на кнат не поверил данным умозаключениям. Он по-прежнему был уверен, что Драко принял метку и стал Пожирателем. Да и Снейп окончательно определился со стороной, как только запахло жареным. Все эти игры в двойного агента были лишь умелой ложью. И в итоговый момент Снейп просто струсил и сбежал, поджав хвост.       Сгорая от негодования, бушующего в его душе, Гарри выскочил на улицу. В стенах проклятого Министерства было трудно дышать. Казалось, даже спёртый воздух подземелий был пропитан лицемерием, ложью и безразличием к людским судьбам. Рядом моментально оказалась Тонкс. Её волосы на тот раз приобрели странный зеленоватый оттенок, но Гарри уже не обращал на эти фокусы внимания. Нимфадора безошибочно считала его настроение и не стала задавать ненужных вопросов, лишь протянула ему руку для трансгрессии. Ей нужно было доставить его обратно в школу.       Гарри же думал о Гермионе. Как же ему повезло иметь такую подругу. Она в очередной раз рисковала всем, ради него. Ради него она идёт даже против того, во что верит. Его мысли по кругу возвращались к тому памятному дню, когда всё изменилось. Раз и навсегда.