***
На этот раз их разбудил Рон, спешивший на завтрак. Их рыжий друг хоть и любил с утра поваляться в постели, но пропустить приём пищи было для него смерти подобно. — Вставайте, а то всё вкусное съедят! Успеете ещё помиловаться. Гермиона нехотя разлепила веки и тут же почувствовала, как алеют её щеки. Она лежала объятиях лучшего друга, закинув на него ногу для удобства, и их тела тесно переплетались. Гарри, похоже, находился в таком же недоумении и лишь удивлённо хлопал ресницами, пытаясь сообразить, где он и что произошло. Гермиона торопливо сползла с дивана и протянула ему его очки, которые взяла с расположенного рядом столика. — Рон, чья бы пикси пищала, — буркнула она, расправляя мантию. — Идите без меня. Я не голодна. Она умчалась в женские спальни, даже не обернувшись. Перед уроками стоило принять душ и хотя бы расчесаться. И уж лучше пожертвовать завтраком, чем спуститься в Большой зал в таком виде.***
Последним уроком была «Защита от тёмных искусств», на которой Снейп в очередной раз зверствовал, обзывая всех идиотами, недоумками и ослами. Раньше Гермиона негодовала бы из-за подобного произвола, хотя бы внутренне. Потому что в открытую спорить со Снейпом — себе дороже. Это всегда выливалось в снятие баллов с факультета и не приносило никаких результатов. Но сегодня она была чрезвычайно взволнована и не только из-за того, что провела ночь в гостиной в объятиях лучшего друга и теперь ловила на себе насмешливые взгляды Рона и Лаванды. Был и другой повод, гораздо более значимый. Во время обеда Гарри сообщил ей, что получил посылку с недостающими ингредиентами. И теперь в её расположении имелось всё необходимое для проведения ритуала. Оставалось только изловить акромантула. Ну, подобного «добра» в Запретном Лесу благодаря Хагриду была целая колония, так что материал хоть и не так лёгок в добыче, но и не самый редкий. Вообще отправляться в логово к паукам не особо хотелось. Гермиона прекрасно помнила, как Гарри и Рон на втором курсе с трудом выбрались из их лап. Если бы не вмешательство летающего «Фордика» мистера Уизли, то беды было бы не избежать. После уроков Гермиона засела в библиотеке, где пыталась продумать план «захвата жертвы». Если всё пойдёт без сбоев, то уже сегодня она сможет начать варить эликсир, и он будет готов через две недели. Как раз к концу мая у неё появится шанс провести ритуал и избавить Гарри от куска души Волан-де-Морта. — Твои мозгошмыги устроили танцы с бубнами, — раздался певучий голосок у Гермионы за спиной, и его обладательница осторожно опустилась на соседний стул. — Не знаю, как там мои мозгошмыги, но я схожу с ума, — Гермиона рухнула на парту. — Я боюсь! Если бы ты знала, как я боюсь, Луна! Это же магия очень могущественная и крайне опасная… Внезапно открылась дверь, и вошёл МакЛагген, который отродясь не посещал запретную секцию, да и в самой библиотеке за все годы учёбы был пару раз, по делам вовсе «не библиотечным». — Луна, а я тебя везде ищу! — воскликнул Кормак. — «…могущественная и опасная…» — мою харизму обсуждали, девочки? Прости, Гермиона, но твой поезд ушёл. — Заткнись, МакЛагген, а то я за себя не ручаюсь, — фыркнула она в ответ, пряча книгу в сумку. — Ой, Глотик! Большой рыжий кот, протиснувшийся в щель приоткрытой МакЛаггеном двери, мигом забрался на колени хозяйки и заурчал. Она почесала его за ухом и тяжело вздохнула. — Прости, я совсем не уделяю тебе внимания последнее время. — Луна, так мы будем сегодня летать? Поле свободно, — подмигнул МакЛагген. — А потом я готов дать тебе интервью для «Придиры». Ты уговорила отца сделать спортивную колонку? — Ах, конечно же! — восторженно захлопала глазами Луна. — Иди, я догоню тебя. К великому облегчению Гермионы, Кормак покинул библиотеку, а вот Луна продолжала внимательно изучать её. Её глаза от удивления казались совсем огромными, а длинные светлые ресницы порхали, словно крылья бабочки. — По-моему, тебе надо просто переговорить с Гарри и успокоиться, — внезапно выдала она. — Где он, кстати? — Не знаю, возможно играет с Роном в шахматы или летает на метле, — пожала плечами Гермиона. — Я же обещала научить тебя заклинанию ищейки. Вот давай мы его сейчас и найдём! — Луна заметно оживилась и вытащила из сумки уже знакомый Гермионе череп с двумя лицами. — Что ты делаешь? — Запоминай, — скомандовала когтевранка, а потом навела палочку на Живоглота и произнесла: — «Вloodhound». — Эй! — возмутилась Гермиона, когда её кот просто застыл на месте и выпучил глаза. — Ты точно не навредишь Глотику? Луна же, не обращая на неё никакого внимания, взяла со стола череп и придвинула его к Живоглоту. Он принялся его обнюхивать, а потом спрыгнул с колен Гермионы с громким «Мррряу» и направился к выходу. — Получилось! Идём же за ним, он приведёт нас прямо к Гарри. Потому что Живоглот унюхал мозгошмыга-агрессора, а такой есть только у него! Гермиона перекинула через плечо сумку и поспешила за своим питомцем. Живоглот повёл их к лестницам. — Наверное, Гарри в гостиной, — предположила она, когда они преодолевали этаж за этажом. Но Живоглот повёл их выше башни Гриффиндора. Он остановился у голой стены напротив громадного гобелена с изображением Варнавы Вздрюченного и его дурацкой затеи обучить троллей балету. — Мррряу! — Мерлин! Он привёл нас в Выручай-комнату! Но даже если Гарри там, как мы войдём, мы же не знаем, что надо загадывать. — Загадай Гарри, — посоветовала Луна, и девушки принялись расхаживать туда-сюда, но дверь в стене так и не появилась. — Не выходит. Луна, ты уверена? Может, это просто какое-то дурацкое заклинание? — Подожди, давай загадаем мозгошмыга-душегуба. Мы же заставили Глотика его искать. Гермиона шумно выдохнула, но решила послушать Луну. Всё равно они уже поднялись на восьмой этаж, терять-то было нечего. И каково же было её удивление, когда после третьего прохода мимо стены, в ней образовалась дверь. Не веря своим глазам, Гермиона толкнула её, и Живоглот быстро проскочил внутрь и повёл их по уже знакомому собору, заваленному разнообразными вещами. Поворот, ещё один, и кот остановился перед огромным буфетом, филенки которого пузырились, словно их облили кислотой. На стоявшем поблизости ящике красовался оббитый бюст какого-то волшебника, а рядом затесалась потускневшая тиара. Судя по-всему, она-то и привлекла Живоглота. Кот запрыгнул на ящик и стал остервенело кусать предмет с хищным рыком. — Что это? — удивилась Гермиона, отбирая у питомца диадему. — Я думала, мы ищем Гарри… — Мы искали мозгошмыга-душегуба, — напомнила Луна, отчего Гермиона чуть не выронила найденный предмет… — Мерлин! Луна, ты думаешь… Неужели… Это может быть крестраж Волан-де-Морта?! Её колени задрожали, а пальцы похолодели. Гермиона готова была грохнуться в обморок. Мысли, цепляясь одна за другую, раскладывались по полочкам в её голове. Что ей делать с этой находкой? — Ну это же очевидно. Ищейка не может ошибаться, — заключила Луна и погладила Живоглота. Пока Гермиона вертела в руках головное украшение, Луна протопала к своему верстаку, который стоял неподалёку и сдёрнула с него большую белую простынь. — Гермиона, мне нужен взгляд со стороны, — задумчиво произнесла она, оценивающе глядя на представшую перед ней скульптуру. — Как, по-твоему, мне удалось передать мужественность и силу Кормака? Гермиона вздрогнула и повернула голову. На удивление мраморная статуя была очень реалистичной и действительно походила на МакЛаггена, только в значительно уменьшенном виде. — У тебя прекрасно вышло, Луна. Ты отличный скульптор. — Кормак правда считает, что символ его мужественности стоило сделать чуть больше, но, мне кажется, я верно высчитала пропорции, — задумчиво произнесла она, поглаживая статую в определённом месте. Гермиона покраснела. Ей совсем не хотелось обсуждать подобные «достоинства» МакЛаггена, и поэтому она быстро сунула диадему в сумку, взяла на руки Живоглота и направилась к выходу. — Мне нужно найти, Гарри. Увидимся позже. — Точно же… И мне надо на поле, мы же с Кормаком хотели полетать… — По-моему, он не только полетать с тобой хочет, — пробурчала Гермиона себе под нос, но Луна истолковала её слова по-своему. — Конечно же у нас с ним много разных интересных занятий! Мы занимаемся искусством, записываем интервью, ищем нарглов, а ещё тогда в душе… — Луна! Мне не нужны подробности! — фыркнула Гермиона, выбираясь в коридор, и побежала к лестнице. Ей не терпелось обсудить свою находку с Гарри.***
— Ты правда думаешь, что это крестраж? — Гарри сидел на парте в старом заброшенном классе, куда его притащила подруга, и вертел в пальцах найденную диадему. — Я не знаю, Гарри, — Гермиона обняла себя за плечи и нервно расхаживала по помещению. — Ты ничего не чувствуешь? — Ну… я не уверен, но мне кажется, будто он пульсирует… и мне, честно, не очень приятно держать его в руках, — он брезгливо сморщился и положил украшение на стол. — Дамблдор знает, как его уничтожить… — Ага. Только нам придётся рассказать, как мы его нашли и всё остальное, а я не собираюсь делиться с ним данной информацией, — фыркнула Гермиона и сунула крестраж в свою сумку. — Значит, во мне сидит такая же дрянь, как и в этой штуке… — Предположительно да, — заключила подруга деловым тоном. — Гарри! А что если… если мы проведём сначала пробный ритуал на диадеме?! У нас же достаточно ингредиентов, я сварю двойную порцию эликсира! И если получится, то потом проделаем это с тобой! Её глаза расширились и в них полыхнул настоящий огонь. Гарри аж залюбовался, настолько привлекательно она сейчас выглядела. В этом была вся Гермиона. Её страсть к знаниям была для неё сродни наркотику. Те, кто недостаточно хорошо знали Гермиону, считали, что она красуется или выпендривается, демонстрируя свою эрудированность. Но это было столь же далеко от истины, как предположение того, что Волан-де-Морт не опаснее садового гнома. Знания просто были её частью. Без них Гермиона Грейнджер не была бы собой. — Ты думаешь… — неуверенно сглотнул Гарри. — Но это может быть опасным. — Уж точно не более опасным, чем извлечение этой штуки из тебя! К тому же, я так волнуюсь, Гарри! — она вдруг шагнула к нему и обняла. — Мне нужна тренировка для уверенности. — Хорошо. Что мне сделать, чтобы помочь тебе? — поинтересовался Гарри, когда она отстранилась. — Завтра же я устрою себе лабораторию в Выручай-комнате и займусь эликсиром. А ты подумай, как достать акромантула. И ещё надо выбрать место для ритуала. — Акромантул… — протянул Гарри. Легко сказать. Выловить подобного монстра в одиночку, практически нереально, ведь они живут огромной колонией. Рон вряд ли захочет помогать ему добывать паука. А, если и согласится, то грохнется в обморок, как только увидит их. Что же делать? Не МакЛаггена же просить, на самом-то деле? Брать такого тупицу себе в союзники не особо хотелось. Да… Похоже, подруга задала ему задачу похлеще домашнего задания Снейпа.***
На следующий день во время завтрака глаза Гарри непроизвольно скользнули по столу Слизерина. Малфой с каждым днём выглядел всё хуже. Не будь они такими заклятыми врагами, Гарри бы даже пожалел его. Его лицо осунулось, под глазами красовались тёмные круги, а руки дрожали. На прошлом занятии у Слизнорта он вообще умудрился пролить на себя котёл с недоваренным зельем и получил ожоги. И хотя любопытство до сих пор обуревало Гарри, у него появились проблемы посерьёзнее Малфоя, поэтому идею слежки за ним он отбросил сразу же. Иногда лишь поглядывал в карту Мародёров из любопытства. Теперь тот всегда был на карте, а значит окончательно прекратил скрываться в Выручай-комнате.***
Дамблдор отсутствовал в школе несколько дней и когда вновь появился за преподавательским столом в Большом зале, выглядел уставшим и больным. Гарри несколько раз ловил на себе его взгляд. Можно было предположить, что директор в замешательстве и больше ему не доверяет. Раньше Гарри невероятно расстроил бы подобный факт, сейчас же его мысли были заняты другими делами. Единственно, что его по-настоящему интересовало — удалось ли Дамблдору уничтожить ещё один крестраж? Тогда бы их осталось всего три. Ну и сам Гарри — четвёртый, что было самой большой проблемой. Он старался не думать о ритуале, не накручивать себя. Если что-то пойдёт не так, он погибнет. Так не лучше ли было вступить в бой по плану Дамбдора и вместе с собой забрать Волан-де-Морта на тот свет? Но Гермиона верила, что может спасти его. И эта вера понемногу передавалась ему с каждым её словом и каждым прикосновением. Прорастала в каждой клеточке его тела и распускалась благоухающим цветком надежды. Гарри не пугала собственная смерть, но он не хотел, чтобы Гермиона страдала или плакала. По каким-то, неведомым ему самому причинам, он был ей важен и нужен. И сейчас, наблюдая, как она корпела над книгами, или смешивала ингредиенты на зельеварении, писала очередное эссе, или просто над чем-то оживлённо думала, тогда на её переносице появлялась характерная складка, Гарри улыбался, понимая, как ему повезло. Они сблизились, и никто не мог этого отрицать. И он, как никогда, хотел выжить. Хотя бы ради того, чтобы открыть подруге своё сердце. Он не хотел делать этого до ритуала, не хотел давать и ей, и себе беспочвенных надежд. Но если у них получится, то он женится на Гермионе Грейнджер. Гарри вздрогнул от странных мыслей, залетевших в голову, и небольшая клякса расползалась по пергаменту, заливая домашнее задание профессора Флитвика. Но это Гарри совсем не волновало. Он отбросил перо и по-привычке взъерошил волосы. Почему ему вообще пришли мысли о женитьбе в шестнадцать лет? Ведь он никогда не терял при Гермионе дар речи, как было со Чжоу, и не отмечал въедливым взглядом прелести её фигуры, как вначале этого года было с Джинни. Но Гермиона как-то незаметно сместила вектор внимания Гарри в другую сторону. После того, как они пару раз уснули вместе на диване в гостиной Гриффиндора, Гарри понял, что ему нравится просыпаться рядом с ней. Видеть, как она разлепляет сонные глаза, а по её щекам ползёт предательский румянец. А ещё он постоянно возвращался к тому их случайному, но более чем настоящему поцелую. И это были самые прекрасные его воспоминания. В них было столько теплоты и счастья, что можно было создать мощнейшего Патронуса. И ещё Гарри был уверен, что Гермиона точно не та девушка, с которой можно лобызаться в каморках для мётел или пустых пыльных классах, как делали Рон с Лавандой. Гарри слишком уважал подругу, чтобы предлагать ей какой-то бестолковый роман для познания первых прелестей секса. Никто не отрицал, что Гермиона повзрослела и превратилась в симпатичную девушку: стройную с выразительными глазами и шикарными пышными волосами. Но Гарри вдруг понял, что дорожит ею вовсе не поэтому, и даже поцеловал тогда не потому что был сражён внешностью. Его тянуло к ней по другой причине. С Гермионой было хорошо. Понятно. Спокойно. Интересно. Он ей доверял. Полностью. Безоговорочно. Он знал её почти шесть лет и за это время понял, что никто и никогда не относился к нему так, как Гермиона. Даже её надоедливая привычка всех поучать всегда имела под собой основания — она просто беспокоилась о нём. Их отношения были гораздо глубже и серьёзнее того, что было у Рона с Лавандой или Джинни с Дином. Их связывало что-то более фундаментальное. Гарри чувствовал это своим шестым чувством на уровне подсознания. Это не вписывалось в обычные отношения подростков. Они в какой-то мере будто бы были взрослой парой. Они безоговорочно доверяли друг другу и не боялись брать ответственность. Гарри никогда не заглядывал далеко в будущее, так как каждый год висел на волоске от смерти. Но сейчас, когда он серьёзно задумался о том, что будет, если он выживет, он понял, что в его жизни есть только один единственный человек, которого он ни за что не хочет потерять — и это Гермиона. Гарри, безусловно, ценил и любил Рона. Он был его первым другом и просто отличным весёлым парнем. Он, несмотря на недостатки, был смелым и участвовал с ним во всех опасных приключениях. Но при появлении Лаванды Рон заметно отдалился, и это даже не тронуло Гарри. Теперь он отчётливо понимал, что когда-нибудь каждый из них создаст свою семью, и они будут общаться гораздо реже. Так всегда случается у взрослых людей. Это жизнь. И Гарри философски принял это. Но вот чего он точно не мог принять и с чем согласиться — это к исчезновению из его жизни Гермионы. Какая семья? Кто может заменить её и стать для него ближе? Да такого человека просто не существовало ни в магическом мире, ни в маггловском. Потому что Гермиона и есть его семья. Его самый близкий человек. Он же любит её. Любит по-настоящему глубоко. Вмиг всё стало ясно и понятно и губы сами расползлись в улыбке. Гарри будто бы решил сложнейшую задачу и был невероятно горд собой.