В одинокой томной печали...

— То есть получается, что все каникулы я проведу в гимназии? — спокойно спросила Луз. — Какая ты догадливая. Теперь тебе смешно? Чего же я не вижу твоих улыбок? Странно, не находишь? — провоцировала директор. Ярость медленно нарастала. Гнев заполнял каждую клеточку организма. Девушка сильно-сильно сжала кулак, чтобы не сорваться. Нет, плакать ей не хотелось, ей хотелось убивать… Избивать также жестоко как избивали её. Чтобы кровь медленно стекала по лицу обидчика и запекалась у висков. Зубы сжались, больно прикусив край губы. — И не делай мне такое злое лицо, пожалуйста! Сама виновата! Будь добра неси ответственность за сделанное и сказанное, — усмехнулась миссис Браун. — Вы не находите это наказание не совсем сопоставимым с регламентом? — спокойно спросила Ричи. — А вы не находите поведение данной ученицы несопоставимое с уставом и нормами этики? — сказала директор. — Каждый человек, а тем более ребёнок хочет увидеть свою маму, а вы лишаете её этой возможности, — продолжила Ричи. — Мисс Ричи, вы что пререкаетесь со мной? — Вовсе нет, однако вы знаете всю суть. Для чего так жестоко? — Это моё решение. Оно не должно оспариваться, — директор нервно сжала край стола. — Не думаю, что это наказание уместно. Это лишь моё мнение, — сказала Ричи. — Луз, чего же ты молчишь? — спросила директор. — Мне просто интересно, отчего твой настрой так меняется. Ты местами кричишь и ругаешься матом, а местами так сильно сдерживаешь свой гнев, — обратилась миссис Браун к Луз. — Я думаю, нам пора, — Ричи решила поскорее уладить конфликт, чтобы Носеда не взорвалась от эмоций. — Обождите, мисс Ричи, — сказала директор, выжидая что-то. — Мразь… — шёпотом сказала Луз сквозь зубы. — Что? — не услышала директор. — Достали вы все меня! НЕНАВИЖУ ВАС!!! КОНКРЕТНО ВАС!!! — крикнула Луз во всё горло. — Ты что себе позволяешь?! — Что хочу, то и позволяю! Вы лишили меня последнего, что у меня было! Вы, да, все вы взращиваете в нас любовь к родителям, постоянно говорите, что все девушки будущие мамы, в то время как сами запрещаете нам с ними видеться! В чем ваша долбаная логика?! В ЧЁМ?! Миссис Браун, разве у вас нет детей?! Думаю, что есть! Хотя это не суть важно, но представьте, что у вас их отнимут просто так! Просто по какой-то несущественной причине! Вы будете хотеть их увидеть, однако какая-нибудь сволочь будет вам мешать! Вы просто все здесь идиоты! ИДИОТЫ!!!!! — Луз со всей силы ударила кулаком о стену, выпуская пар. — Ах вот как? Тебе мало? Ричи, возьми ключи, — она подбросила связку, которую ловко поймала вожатая. — В одиночку её! Она опасна для общества! Так может врезать не в стену, а по лицу кому-нибудь. На четверо суток в одиночную комнату. Да, Луз, твои метафоры очень скудны читайте больше литературы, — усмехнулась директор. — ТЫ ДУРА! — крикнула Луз, сжав край свитера. — Из еды только перловая каша! Три раза в день. Что ещё скажешь? — спросила директор, продолжая провоцировать. — Да что может быть хуже? Овца ты недотраханная… — махнула рукой Луз и поплелась к выходу. — В подвальное помещение. Вон пошла отсюда! Хамло малолетнее. — А мне пофиг, — сказала Луз и вышла. Ричи и мисси Браун стояли недоуменно. — Не давать еды первые сутки вовсе, — закончила директор и взялась за работу. Ричи была просто в ступоре и молча вышла из кабинета. Луз сидела на полу, оперевшись спиной о стену. С кулака стекала кровь, так как костяшки были разбиты. — Носеда, ты сумасшедшая, — сказала Ричи, покачав головой. — Я знаю, — сказала Луз и поднялась с пола. — Луз, я не смогу приносить тебе еду первые сутки, — предупредила Ричи. Носеда промолчала. — Просто, чтобы ты знала и не думала, что это я не хочу тебе её приносить. Девушка всё так же молчала. Ей было уже глубоко плевать. Плевать на всё, на гимназию, на поездку домой, на то, где она будет находиться, а на еду тем более. Они прошли к корпусу и начали спускаться вниз. — Слушай, Луз, я не в курсе, что с тобой будет дальше, но после такого наказания всех почему-то увозят отсюда. Я говорю что именно после одиночки. — Ричи, мне глубоко насрать на это. Эта одиночка мне в хер не впилась. Только вот то, что мама не приедет, это проблема, — Луз вовсе не упиралась когда шла, не кричала, не пыталась убежать. — Слушай, я действительно не смогу принести тебе еду, так как в столовой рядом с нами стоит директор, как ты знаешь. Я не могу рисковать работой ради тебя, потому что у меня сильно болеет младший брат. У него рак… Он может погибнуть, пойми. А тут я получаю очень хорошие средства, которые все перечисляю домой. Я неоценимая помощь своей семье. Прости, Луз… — Не рискуй, Ричи. Овчина выделки не стоит. Мне плевать, вот четно. Я знаю, что я не виновата и этого достаточно. Для меня этой мысли достаточно. Уже мечтаю, чтобы меня исключили отсюда. — Только ты не упирайся, когда мы начнем заходить. Мне и так тяжело. Не усложняй, прошу тебя. Я не справлюсь с тобой. — Я и не буду. Можно я спрошу кое-что? — спросила Луз, когда они наконец спустились. — Давай, — не стала упираться Ричи. — Можно ко мне придет Эмити? — Нет, тех, кто находится в одиночке нельзя навещать никому, кроме директора, — сказала Ричи. — Тогда скажи ей, чтобы не беспокоилась за меня, ладно. И не в коем случае не говори моей маме, что я загремела сюда, окей? Я не хочу чтобы она беспокоилась за меня. Я не хочу, чтобы она плакала ночью. Ей и так не сладко без меня. Ничего ей не говори. — Директор всё сделает за меня. — Ладно. Они обе прошли по тёмному коридору подвала. — Можно последнее? — спросила Луз уже на входе в комнату. — Я знаю, — Ричи протянула ей пачку сигарет и спички. — Спасибо. Такие как ты выручают. Ричи лишь улыбнулась ей. Луз прошли в одиночную комнату. Там была старая раскладушка без матраса и дырка в полу, называемая туалетом. Окно было под самым потолком. На стекле были решётки снаружи. — Луз, я попытаюсь что-нибудь придумать. — Слушай, Ричи, ничего не надо. Просто, если вдруг я тут загнусь, то отвезите моё тело домой. Может хоть так я увижу маму… — сказал Луз и сев на скрипучую раскладушку, закурила. — Типун тебе на язык! Я придумаю что-нибудь. — Ладно, иди. Замыкай уже, а то буянить начну, — улыбнулась девушка. Ричи глубоко вздохнула и начала плакать. — Не реви ты! Не плачь, Ричи! Ну тебя! — Мне так жалко тебя. Тут так холодно ночью… — Да успокойся ты, дурашка. Вытерплю! Давай! Уходи! — крикнула Луз и слёзы покатились по её щекам. — Уходи отсюда! — в слезах сказала Носеда. Это подействовало и Ричи ушла, закрыв комнату. Это было небольшое помещение. Стены были из бетона, ремонта конечно же не было. Полы были тоже из бетона, так как здесь не запирали никого очень давно. Раскладушка скрипела при первом же повороте. Носеда продолжала курить. Она посмотрела в зарешёченное окно. Там было видно только серое небо. Благо, что в так называемой «тюрьме» была раковина, это хоть как-то радовало. — Хоть от обезвоживания не сдохну, — сказала Луз и включила кран. Оттуда тонкой струйкой потекла рыжеватого цвета жидкость. Луз постояла так у крана ещё несколько секунд, подумав, что застоявшаяся в трубах вода стечёт и пойдёт чистая. Запах у воды был очень неприятный. Словно гнилой… Луз постояла ещё секунд тридцать, выкуривая сигарету. Однако нет, ничего не изменилось. Рыжая жидкость из крана как текла, так и продолжала течь. Луз поняла, что ждать бессмысленно, поэтому выключила кран, затушив под так называемой струёй «воды» бычок. Подойдя к кровати она увидела что на стене нарисованы мелом рисунки. Тут явно содержались такие же как и она. Были нарисованы разные символы, ругательные слова и зачеркнутые палочки. Кто-то явно находился здесь долго. Сбежать оттуда возможности не представлялось никакой, так как дверь была сделала из металла, а не из дерева. Не побьёшь… Луз стала искать мелок, которым всё это было нарисовано. Ведь не может быть, чтобы тот, кто был здесь, забрал его с собой. Да, верно, так и было. Маленький кусочек мела валялся у раковины. Луз написала примерное время «19:30» и нарисовала полоску. Надо же иметь какую-то цель, пережить всё это. На потолке висела одинокий патрон от лампочки. Означало одно, что света тут нет. — Бляха, — выругалась Луз, нажав на выключатель. — Чтобы вы в аду горели, — сказал она и продолжила исследовать комнату снова. В полу была дыра, которая была таким «туалетом» В ней не было ничего интересного. Луз нашла какую-то картонку и прикрыла её, чтобы был хоть какой-то уют. Девушка подошла к двери, над которой было маленькое застеклённое окошко. Пришлось постараться и подтянуться, чтобы что-нибудь увидеть. Луз наступила на дверную ручку ногой и встала на неё. Двумя руками она держалась за выступ у окошка, чтобы не упасть. Взглянув в пыльное стекло, она увидела, что в коридоре тускло горела лампочка, освещая эти противные стены, пол и потолок. Никого не было в коридоре. Луз постучала в это окошко, в надежде, что её кто-нибудь услышит и придёт, чтобы хотя бы дать одеяло и лампочку. Но никто не пришёл… Девушка спрыгнула оттуда. Больше занять себя было нечем. Однако девушка полезла под раскладушку, чтобы увидеть там что-нибудь занимательное. Там была чайная ложка, бумажки из-под конфет, нерабочая зажигалка и какая-то петелька, торчащая из-под плинтуса. Это были не провода, поэтому беспокоиться не стоило. Луз начала медленно её вытаскивать, та поддавалась достаточно легко. Спустя минуту Носеда вытащила оттуда бечёвку длинной около полуметра. Найденные предметы были хоть каким-то отвлечением от скуки. Луз разобрала зажигалку, согнула ложу и прилегла на кровать. — Теперь хотя бы можно не ложиться слишком поздно, — сказала она сама себе. Ну улице темнело рано, поэтому в комнате было темно. Темно и скучно. Однако было ещё и холодно. Помещение слабо отапливалось и труба, которая была у кровати была еле-еле тёплой. Это с учетом мороза в 22 градуса. Луз подвинулась к ней поближе и постучала в стену. Но никто не ответил. Девушка начала потихоньку дремать. Однако из сна её выдернул кошмар. Она проснулась и села на край раскладушки. Вдруг в дверь камеры постучали.