Ученик Кощея

Кощей сидел на крылечке и грелся на солнышке попивая ароматный бодрящий напиток с молоком. Периодически бросая взгляд на злую Миру бегавшею по полянке. Девочка явна не выспалась. А судя по тому как Кощей ее будил она вряд ли ложилась. Что ж, тем хуже для нее. На самом деле Кощей случайно узнал, что ёжки сбегают ночью на гулянки. Подслушал как они Миру подговаривали на это в первый раз и не стал мешать. Все же старшие ёжки существа разумные, да и силой обученные если, что и о себе позаботиться смогут, а Мирку защитят. — Дядько, я все. — Остановилась Мира у крыльца и руки о колени оперла. Кощей посмотрел на гномон, что возле дома стоял и головой качнул. — Медленно. Давай еще три круга. — Аааа — заворчала Мира, но памятуя о вчерашних отжиманиях побежала. Кощей лишь усмехнулся и дальше начел наслаждаться солнышком. Утром солнышко самое лучшее. После прохладной ночи оно потихоньку дарит свою теплоту и любовь. Как будто потихоньку тебя будет, говоря, что пора начинать новые дела, что пора… Бум Тяжелый звук подающего тело прервал мысли Кощея. — Дядько, все. Кощей открыл глаза и да на лежащею рядом Миру посмотрел. — Жива? — Угу. — Ну вот и хорошо — Кощей отряхнулся вставая — иди двор подметай, через пол часа завтрак будет. — Угу. — Не успеешь останешься голодной. — Уууу Мира поднялась и потащила свое бренное тело за метлой.

***

Наш мир не стоит на месте. Он движется. Постоянно. День сменяется днем, луна луной, година годами. И люди постоянно бегающие куда-то спешащие. Как банально. Люди куда вы спешите? То, что нас всех ожидает некуда не денется. У всех один конец. С лево от княжеских палат находится храм по размеру и убранству едва ли не превышающей княжеский дом. Храм светлого духа хранителя Лесо. Под его началом ходят самые умелые войны. Его дети у князя да в личной дружине. Лишь его дети могли с князем да с боярами спорить. Лесо любили в граде. А может бояться? Нельзя обидеть Лесо. Он с людьми ходит. Людей слышит. Лесо почитают. А он своих детей бережёт. Но и спрашивает с них три, а то и в четыре раза строже. Не раз находили его сына, что лиходейством занимался изувеченным и мертвым. Храм светлого духа Лесо снаружи красив. Стены расписные потолки высокие друг на друга в три ряда поставленные. Внутри же темно и душно. Летом особенно, хоть и все окна и двери раскрыты, а воздуха не хватает. Внутри стены когда-то деревянные, теперь были черные от копоти и сажи. Две годины назад храм сгорел и только по тому, что в тот день все ушли на праздник некто не пострадал. Пожар разгорелся быстро и когда это заметили было уже слишком поздно. Когда служителе храма Лесо растолкали зевак, то увидели чудную картину. Из окон и дверей полыхал огонь, а внешние стены огонь не брал. Служители уже хотели побежать спасать храм, но их остановили. Лесо спустился к людям и запретил тушить огонь и отмывать копоть после него. Так и поступили. Храм быстро восстановили, тем боле пострадал не весь комплекс, а только главное молебное здание. Общежитие где все жили \ не пострадало, а копоть не могла даже стереться и легла как краска. Только по краям и углам её обрамляли в золотом. Окны были высоко под потолок, настолько, что приходилось ставить лестницу чтобы их открывать. Рядом с каждым окном весело мутное зеркало, чтобы ловить лучи солнца и освящать ими храм. Только это не помогала. Каждый кто заходил суда, наваливал тяжёлый круз ответственности на свои плечи. Служители Лесо, одеты в белоснежно белые ризы выделялись и возвышались на фоне темных стен. Обычно спокойные и возвышающее над всеми, надменные сегодня спешат. Белые полотно, да босые ноги по храму удивляли и пугали не многочисленных детей. Но старшему служителю было все ровно, он спешил вглубь. В чертог самого старшего старца. Один поворот, второй… Редко когда позволено без стука суда входить, но тут дела особенное. — Беда батюшка. Старший служитель валивается к старцу и плюхается на колени. — Кому беда, а кому радость. — ответил его наставник. — Что случилось? — Огонь загорелся… сам… на гербе. Старец на его слова нахмурился и встал с кресла где восседал смотря на людей с ярмарочной площади. Медленно опираясь на посох вышел из своего чертога. Его белая длинная одежда еще сильней мешала передвигаться и жрец, что шол заде учителя то и дело нетерпелива потанцовывал на мести. Наконец они дошли до сердца храма. Здесь все Лесовы дети, что в граде были. В граде в Лесу в услужения обычно семьями идут. Отец в сыновьях ходит, людей защищает, так и сын, коль у него умения и талант, будет Лесовым сыном. Насильно никто не кого конечно нитинол, но как правила так было. Каждая семья свой знак имела. Свой герб. Те кто мог еще Лесову в сыновья пойти, пот теми огонь горел, те кто не мог без огня были. Но пока хоть кто-то под именем сына Лесова ходил, герб не убирали. Мало ли как светлые духи решат. Может у сына ученик был, что в сыновья не пошёл, а у него сыновья по крови, аль ученик есть. И решит он свою волю, свою жизнь и свою судьбу Лесу отдать и придет он в храм, чтоб вновь пот гербом огонь зажечь. И будет тот огонь ярко святить. Но чтоб огонь сам зажигался? Не видел такое старец. Слышал только… От своего учителя. А тот от своего, что тот учитель когда был мал и в серых отроческих ризах ходил, видел как сам огонь на мертвом гербе зажигается. Не думал что сам это увидит когда. В самом дальнем углу в третьем ряду снизу. Был герб старый темный со стеной почти сливающий. Не все дети этой семьи к Лесу шли, но огонь над ним всегда горел, пока не умер последний сын. Старец протер герб дряхлой морщинистой рукой да глаз, что мир уже почти не видели прикрыл. — Герб протереть. — повернулся старец да строго на остальных посмотрел — и молчать. Некому наговорить, некому не объяснять. Вышел. Поклонился как треба и к себе направился. За ним старый жрец. — Батюшка разве так бывает? Чтоб на мертвом гербе и огонь? — А ты сам, чтоль от Перун-огня мертвые гербы не зажигал? — усмехнулся старец. — Но он сам, батюшка! — Сам — согласился старец — значит так треба. — Но батюшка?! Как… — Цыц я сказал — перебил его старик — в свое время узнаем.