***
— А-Юань, ты совсем бледный. Не заболел? — Какая разница? Я переживу. Лучше побеспокойся о Цзинъи. Ты ведь теперь всё время с ним проводишь. — Лань Сычжуй! — ребёнок даже не оглянулся. Прошло ещё несколько месяцев, но ничего не менялось. Близился бал дебютантов и дебютанток и… день рождения первого и единственного принца империи — Лань Сычжуя. Хотел он того или нет, но Сычжуй привык к холоду со стороны папы. Он сократил общение с Цзинъи до минимума, как и с Усянем. Он редко появлялся за завтраком или ужином. Ванцзи порывался к нему сходить несколько раз, но каждый раз он не успевал дойти даже до покоев сына, как его отвлекали делами империи. Но в этот вечер всё-таки он решил поговорить с сыном. Во что бы то ни стало. В этот раз на стук в двери ему не ответили. Ванцзи приоткрыл дверь, но сразу понял, что поговорить он не сможет. Его сын спал, а его няня меняла ему холодный компресс. — Что случилось? — Ваше Величество, — женщина поклонилась, немного отходя от принца. — У Его Высочества поднялась температура… — Почему не сказали? — Не могу я пойти против воли Его Высочества. Сказал, что ни при каких обстоятельствах не говорить ни вам, ни тем более Младшему Императору. Но, раз уж вы сами пришли, всё равно узнали бы… — Мгм… — Его Высочество уже спит. Он в последнее время делает всё на износ. Стал брать больше уроков по фехтованию. Герцог Лань говорит, что его навыки стремительно улучшаются, что его это даже пугает. Но на самом деле принц до ночи тренируется. И ещё и учится успевает, а вот про еду вообще не думает. Иногда не ест по несколько дней. Не удивительно, что он слёг с жаром после двух месяцев такого испытания. — Почему вы его не остановили? — Да разве ж он меня послушает? Когда я ему сказала взять перерыв, потому что добром это не закончится, он мне ответил «Да какая разница, если всем на меня всё равно». А вот сегодня, когда ему совсем плохо стало, сказал, что стоило меня послушать. Вот такой уж у нас принц. Учится только на своих ошибках. — Мгм… — Вы, наверное, хотели с принцем поговорить… — Но он сейчас не в состоянии говорить со мной. Я отправлю лекаря. Ему нужно поправится как можно скорее. — Хорошо, Ваше Величество… Ванцзи бережно убрал чёлку сына со лба, после чего ушёл в свои покои, где его уже ждал Усянь. — Гэгэ! Ты пришёл!. — Мгм… Сычжуй заболел. У него лихорадка. — Как заболел? — Усянь хотел уже идти в комнату сына, но Ванцзи его приостановил. — Он спит сейчас. Скоро к нему придёт лекарь, с ним няня. Я думаю, что он просто перетрудился… — Чем же это он занимался таким, что перетрудился? — Усянь насупился, не совсем понимая. — Решил, что отдых ему не нужен. Всё время тренировался с мечом, а в перерывах у него были занятия или подготовка к ним. Няня сказала, что он даже есть отказывался. -Что же такого вдруг случилось? Почему он так начал делать. — Я думаю, он обижен. — На что? Что мы уже не так сделали? — Ему одиноко, Вэй Ин. Ты всё время проводишь либо за работой, либо с Цзинъи. Даже я это замечаю. — Ничего ему не мешает присоединится к нам. Разве я когда-то запрещал ему? — Но ему твоя ласка и забота нужна не меньше чем Цзинъи. Он всё ещё ребёнок. Вы с Цзинъи всегда разговариваете о чём-то, что даже мне не понятно. Я, конечно, вас не прерываю, Сычжуй тоже никогда не перебьёт ни тебя, ни Цзинъи, но ему ведь это совершенно неинтересно. — Но Цзинъи не получал такой заботы раньше, в отличии от Юаня… — Но это ведь не значит, что ему больше не нужна эта забота. Ему всё ещё одиннадцать, скоро у него день рождение, а вы уже полгода, как не общаетесь… — Скоро день рождение? — Мгм… — Какое сегодня число? — Ещё двадцать пятое декабря, но через час будет двадцать шестое. — Я совсем забыл про подарок… — Вот видишь. Юань всё-таки твой сын, а ты уже забыл про его день рождение — Проблема в том, что ту брошь не сделают так быстро… — Я ещё месяц назад вместо тебя отправил заказ с твоим эскизом. Почему то мне показалось, что ты можешь забыть. — Божечки… А-Чжань, спасибо тебе, что бы я без тебя делал… — В одиннадцать часов ночи искал, где бы сделать брошь качественно и, наверняка, заплатил бы в четыре раза дороже. — Ты прав. Мне стоит уделять больше времени и своему сыну. Не о своём ребёнке я стал заботится больше, чем о собственном.***
— А-Юань, ты проснулся. — Папа? Что ты тут делаешь? Разве у тебя не утреннее чаепитие? — Да какое чаепитие, если мой сын болеет. — Чаепитие с Цзинъи. С девяти утра до половины одиннадцатого, которое нельзя отложить или отменить ни при каких обстоятельствах. — С чего ты решил что его нельзя ни отложить ни отменить? — Потому что ты сам так сказал, когда я два месяца назад попросил тебя помочь мне. В итоге всё сделал сам, но потратил в четыре раза больше времени, чем если бы ты мне помог. — Я не помню… — Ещё бы, зачем помнить такие мелочи, которые решились сами собой. — А-Юань, ты вовсе не мелочь… — Я этого не заметил, — маленький альфа начал вставать с постели, несмотря на ноющую боль в мышцах. — Куда собрался? У тебя температура! — У меня занятия, а не температура. — Ну уж нет! — Усянь усадил сына обратно на постель. — Если сейчас не вылечишься, то потом только хуже станет. — Да кому какая разница! Я сам могу о себе позаботится! — Нет, не можешь! — Но не помер же, пока ты, спустя полгода, не решил вспомнить о моём существовании! — А-Юань! — ребёнок хмыкнул. Он явно был глубоко обижен на родителя. Даже отец, который был по шею в делах империи, уделял ему внимание, если Юань того просил, и ни разу не сказал, что не может с ним встретится. Несколько раз он переносил их встречу на пару часов, если была встреча с министрами, но после уделял ему столько времени, сколько того требовала ситуация. А вот папа мог успешно его игнорировать, не обращая внимания. — Юань… Прости, я и правда виноват. Но неужели это повод со мной так разговаривать? — Как так? Всё равно завтра уже и не вспомнишь, проводя всё своё время с Цзинъи. Когда просил спасти его, я совершенно не подозревал, что про меня вы резко забудете… — А-Юань, мы никогда про тебя не забывали. — Отец, может, и нет, а вот ты точно забыл. Даже я знаю что отец заказал мне подарок от тебя, а ты не знал, потому что забыл. Иначе бы сам отправил. — И как же ты узнал? — Горничные без причин не будут болтать о таком. Им сказал посыльный, которого в этом году удивило то, что ты не заказал подарка отдельно, а отец заказал два. Они болтали об этом на каждом углу. — Юааань… — От того, что ты зовёшь меня по имени, ничего не поменяется, — вот сейчас Усянь в полной мере понимал насколько обижен на него сын. — У меня занятия. — Сегодня ты отдыхаешь, А-Чжань уже отправил письма твоим учителям, поэтому у тебя отдых, пока тебе не станет лучше. Это не обговаривается. Так что живо в постель! — Лучше иди чай попей с Цзинъи, вместо того, чтобы соваться в мои дела и в мою учёбу, которая тебя, кстати, тоже не интересует уже как полгода. — Юань, мне правда жаль, — Сычжуй хмыкнул и сложил руки на груди. Ещё на прошлый день рождение он не знал, что так сильно поссорится с папой, а сейчас будет сидеть и думать, как ему простить то, что про него забыли. — Юань, я правда был не прав, когда начал уделять всё своё время Цзинъи. Мне стоило помнить о том, что ты тоже ещё маленький ребёнок. — Я уже не маленький. Поэтому можешь со спокойной душой идти к своему любимому Цзинъи. Усянь вздохнул. Такое поведение и правда ставило его в тупик. Он уже извинился и признал свою вину, но понимал, что Сычжуй всё ещё обижается на него, хотя и залез под одеяло, отвернувшись от него. Старший обошёл постель и лег к сыну, прижимая его к своей груди. — А-Юань, я правда сожалею, но малыш Цзинъи нуждался в таком внимании, как никто другой. Эта детская радость, когда ему разрешили есть пироженки, и когда разрешили их есть вновь после аллергии. Мне тогда не стоило обвинять тебя. Этого и правда никто не знал, даже няня Цзинъи. Но я всё-таки сорвался, хотя ты всего лишь беспокоился о нём. Он никогда не получал такого внимания от мамы, тем более что у него теперь ещё и проблемы со здоровьем. Все эти голодовки, корсеты и удары оставили след. Мне и правда стало его слишком жаль. Но это не должно было становится причиной того, что я начал говорить тебе обидные вещи и уж тем более причиной чтобы забыть о тебе. — Но стало же… — Именно поэтому я и прошу прощения. Но не смотря ни на что я тебя люблю, потому что ты мой единственный родной сын.***
Сычжуй проснулся посреди ночи. Он слышал в комнате чужое дыхание. Ему хорошо удавалось чувствовать врагов, поэтому он был уверен, что не один в комнате. Мальчишка встал и быстро схватив меч выбежал из покоев, чтобы позвать стражу, которая всю ночь дежурила под дверьми императорской семьи и гостей. К большому удивлению мальчика, коридор был целиком и полностью пуст. Так быть не должно, поэтому оставался единственный вариант — идти будить родителей, если они всё ещё спят. Сычжуй начал настойчиво стучать в двери, зовя родителей. — Отец! Отец! Пожалуйста! Это срочно! Через несколько минут Ванцзи открыл дверь, за которой стоял его сын с мечом. — Что случилось? Зачем тебе меч посреди ночи, Юань? — В моей комнате кто-то есть. Человека три или четыре. А стражи тут вообще аномально мало. То есть никого… Ванцзи осмотрелся. Стражи и правда не было, поэтому было понятно, почему Сычжуй пошёл будить их. От шума проснулся и Усянь, который сонно пытался что-то сообразить. — В твоей комнате не может никого быть, сынок… — Пап, но там кто-то есть. Я слышал их дыхание с разных углов… Ванцзи запустил сына в комнату и взял свой Бичэнь. — Я проверю Цзинъи, потом разберусь с теми кто залез к тебе. Оставайтесь тут. Ванцзи вышел из своих покоев, оставляя сына и мужа. Ему тоже было интересно, куда делась вся стража, и то, что сказал Сычжуй, было вполне реально, если учесть то, что на этаже никого кроме них не было. Комната Цзинъи была пуста, только ребёнок мирно спал на постеле. Ванцзи осторожно разбудил его и довёл до своих покоев. Сам же Ванцзи отправился в комнату сына, и сразу, как зашёл, понял, что Сычжуй был прав. Трое людей. Император обнажил меч, включая свет. — Вас уже обнаружили, скрываться смысла больше нет, — из-за штор показались высокие фигуры в чёрном. Их лица были закрыты, а запах хорошо замасктрован. — Позвольте узнать как вы нас нашли. — Вы слишком громко дышите. Ваши маски сделали вам лишь хуже. Из-за них вас заметил даже одиннадцатилетний ребёнок. — Вот как, — в императора со спины полетел нож, но Ванцзи знал, что тот, кто остался у него за спиной, сделает так, поэтому уклонился от летящего острого предмета, но не всем так повезло. Этот нож попал в одного из нападающих, ещё и попал удачно в голову, так что он не сразу, но поспешил упасть. С остальными двумя Ванцзи долго не возился. Император вернулся в свои покои, но едва осознал, что произошло. Усянь закрывал глаза Цзинъи, а сам дрожал. Сычжуй сидел на полу. Его руки были в крови, как и его меч, подаренный отцом на одиннадцатилетие. Рядом с ним лежал всё ещё живой наёмник, который уже не мог поднятся. Ребёнок с ужасом смотрел на свои окровавленные руки, переводя взгляд на тело и обратно. По его щекам катились слёзы, и он едва понимал, что сделал несколько минут назад. Ванцзи одним движение отсёк врагу голову, после чего опустился к сыну. — Юань, что случилось? — Ванцзи прижал сына к себе, который был в сильном шоке. Ванцзи давно привык к убийствам и виду крови. Ещё на войне он сполна насмотрелся на это. — Всё нормально? — Й-я у-убил человека…. — Тшшшш… Ванцзи понимал что вряд ли Сычжуй сможет связать сейчас полноценный ответ. Альфа перевёл взгляд на мужа, который похоже почти успокоил себя, но всё ещё продолжал закрывать глаза младшему омеге. — Вэй Ин, — Усянь посмотрел на мужа. — Сможешь идти? — Д-да… — А взять Цзинъи на руки сможешь? — Усянь кивнул и попросил не открывать Цзинъи глаза, пока он не разрешит. Ванцзи поднял Сычжуя, хотя давно уже не носил его на руках. Они перешли в комнату Усяня, которая была смежной с комнатой Ванцзи, где они спали. Усянь сел с Цзинъи на постель, разрешая открыть ему глаза, когда удостоверился что муж закрыл дверь. — Что произошло? Сычжуй же прижимался к отцу, будто это была его единственная ниточка к спасению, а тот спокойно поглаживал его по спине, пытаясь успокоить. — Когда ты ушёл вскоре показался наёмник. Он слишком много болтал о том как собирается нас убить, поэтому А-Юань и смог… Он вышиб его меч и… Ты видел… — Мгм… Цзинъи немного подрагивал в объятиях Усяня, иногда посматривая на Сычжуя, который всё ещё не мог прийти в себя и унять дрожь. Ванцзи поцеловал сына в макушку, шепча что-то на ухо. — Ты молодец. Юань, ты поступил правильно, ты защитил свою семью… — Н-но теперь й-я у-убийца…. — Это не так. Тогда я должен быть серийным убийцей. Во время войны я убил куда больше людей, и в таких случаях тоже… Чуть позже Ванцзи позвал стражу, которая перепроверила этаж и нашла ещё около десятка наёмников. Той ночью Ванцзи сделал строгий выговор главе рыцарей за халтурное поведение. Оставшуюся часть ночи они провели все вместе. Но Сычжуй так и не смог заснуть, постоянно вслушиваясь во все звуки и движения. Ванцзи не спал вместе с ним, успокаивая. Усянь уложил спать Сычжуя только утром, дав ребёнку снотворное, чтобы он мог хоть немного поспать, пока Ванцзи разгребал всё, что произошло. Цзинъи решил посидеть рядом с Сычжуем, держа его за руку, а Усянь оставался всё время с детьми. Раньше такого не было. Сычжуй никогда не видел ни крови, ни тем более тел, но в этот раз он сам убил, и это оказалось слишком для него. Его лихорадка снова проявилась, делая ситуацию ещё хуже. — Но он ведь защищал папу, Цзинъи да и себя. Он должен понимать, что ни в чём не виноват. Во время войны мы с тобой не винили себя за, то что убили имперских солдат. — Сичэнь, но и нам было куда больше одиннадцати… — Мда… Вот это открытие зимних праздников. — Вопрос в другом. Я всё ещё не знаю кто должен был дежурить. Точнее кто знаю, а вот где они — нет. На весь этаж, не считая наёмников, нас было четверо. Куда подевалось пол сотни стражников? В казармах их их нет и на территории дворца, похоже, тоже. -Хороший вопрос. Сбежали, или, может, были за одно с наёмниками. — В любом случае мне это не нравится. Герцоги сидели на собрании, обдумывая это. Дворец был одним из самых безопасных, но в то же время и опасных мест. — Ещё бы тебе нравилась такая ситуация. Минцзюэ таки вмешался. Он и сам был отцом двенадцатилетних подростков, которые частенько приносили ему проблемы, но едва ли он представлял то, как его сыновьям придётся убить кого-то защищаясь. — Как Сычжуй? В этот раз вмешался Ваньинь. Он на собственном опыте знал, что рассказать самую чёткую версию мог лишь тот, кто был жертвой, а целью явно был он. — Он спит. Вэй Ин дал ему успокоительное и снотворное, потому что даже к утру он едва слова в предложения связывал. Он так и не смог после этого уснуть сам. — Перепугался… — Он впервые видел так много крови, да и вообще впервые труп видел. Хотя, когда я пришёл, наёмник был ещё жив. Мне самому пришлось отрубить ему голову, хотя исходя из того, как Сычжуй его ранил, он бы мог преспокойно истечь кровью. У него чуть ли не кишки вываливались. — Наверное, он испугался и в несколько ударов пригвоздил его к земле… — Постойте… Сичэнь на чистом листе нарисовал подобие трупа и сделал несколько кругов в районе живота. — Ванцзи, раны были такими? — Не совсем, тут был сплошной разрез, — Ванцзи немного исправил рисунок брата отдавая ему. — Он задел важные органы, такое было и с макетами на наших тренировках, если макет был слишком высоким для него. — Вы уже с макетами тренируетесь? — Ваньинь был немного удивлён. — Да, с бумажными, чтобы понять, как правильно нанести удар. Хоть я и учил Сычжуя нашему семейному стилю, в итоге у него получается свой собственный. Удары чем-то похожи на наш стиль, изящно и чисто, но немного не то. Я решил, что не стоит его исправлять. В этом нет ничего плохого. — Мгм. Но чисто не получилось. Сычжуй и сам оказался весь в крови. — Не мудрено. — Во первых, мы отвлеклись, во вторых, мы подадим в розыск исчезнувшую половину сотни солдат. Ваньинь таки вмешался, понимая, что обсуждение искусства меча можно отложить. — Мгм…***
Ванцзи сидел в комнате сына, пока Усянь и Цзинъи пошли немного развеяться. Температура Сычжуя никак не спадала, пока тот беспокойно спал, иногда метаясь в постели и начиная бредить. В такие моменты Ванцзи приходилось садиться рядом на постель и успокаивать сына, меняя холодный компресс. Сычжуй сжимал пальцы отца, когда тот брал его за руку и Ванцзи сжимал чужую руку в ответ, но не причиняя боли. У маленького альфы было тяжёлое дыхание, будто он сражался во сне и не мог проснуться, чтобы сбежать. Лань Чжань погладил большим пальцем внешнюю часть кисти, желая поддержать. — Ты не один, Юань. Если тебе страшно, ты всегда можешь положиться на нас с Вэй Ином. Если тебе тяжело или плохо — мы всегда рядом с тобой. Поэтому, чтобы не произошло, ты всегда можешь прийти к нам. Ты мой сын, единственный принц и наследник, будущий император. Самое главное то, что ты любим нами… Старший поцеловал Сычжуя в лоб, и это странным образом успокоило младшего. Его дрожь ослабла и он перестал так сильно сжимать чужую руку, но он всё ещё спал.***
Маленький альфа проснулся ближе к ночи. Он чувствовал сильную слабость и недомогание. На лбу лежал холодный компресс, который, судя по всему, поменяли совсем недавно. За окнами было темно, но чья-то маленькая рука держала его руку. Сычжуй повернул голову и увидел дремлющего Цзинъи. Больше никого в комнате не было… — Цзинъи? — Сычжуй едва мог говорить, в горле пересохло и хотелось пить. Альфа аккуратно приподнялся, вытянул свою руку из-под рук омеги и осторожно встал, чтобы налить немного воды. Тело не слушалось, а желудок будто выворачивался. Сычжуй залпом выпил стакан прохладной воды. Ему было жарко и хотелось в ванну со льдом. Альфа сел на кресло рядом со столиком с водой, потирая глаза и пытаясь собрать мозги в кучу. В комнату зашёл Усянь. Он выходил ненадолго, но за это время его сын уже исчез из постели. — Папа? — прошептал Сычжуй, щурясь. — И чего ты вылез из постели? Тебе нужно отдыхать, — Усянь подошёл к сыну, прикладывая ладонь к его лбу. — Всё ещё очень горячий. Сычжуй прислонился к прохладной ладони родителя, немного ластясь. В этот момент проснулся и Цзинъи, понимая, что его личного обогревателя рядом нет. Омега протёр глаза, осматриваясь. — Юань, тебе нужно вернуться в постель, и желательно выпить лекарство. Альфа кивнул, находя силы встать. Он побрёл в постель, наконец замечая, что Цзинъи, который спал рядом, проснулся. Усянь дал несколько разных таблеток сыну, укладывая его. — Отдыхайте. Уже поздно. — Сколько я спал? — Почти семнадцать часов. Сычжуй вздохнул, понимая, что ему предстоит поболеть, прежде чем вернуться в свой график. Усянь поцеловал сына в лоб, убирая непослушную чёлку. — Скоро придёт твоя няня, не пугайся. Она с тобой на ночь останется. Ни о чём не переживай и отдыхай… — Угу… Сычжуй прикрыл глаза, чувствуя как Цзинъи берёт его руку, и обнимает её, получая тепло, и отдавая холод от своих вечно холодных конечностей. Альфа быстро погрузился в сон более приятный, чем те которые он видел до этого. Лекарства начинали действовать.***
Сычжуй провалялся в постели несколько дней, прежде чем пришёл в норму. Всё это время к нему часто заходили родители, а Цзинъи, казалось, и вовсе переехал к нему. Он с ним спал, постоянно сидел рядом, рядом играл и делал уроки. Вот и сейчас Цзинъи залез к нему в постель, подвигаясь как можно ближе. — Почему ты спишь тут? — Ваше Высочество тёплый. Цзинъи постоянно мёрзнет, хотя в комнате жарко… — Это не значит, что надо спать со мной. — Цзинъи нельзя спать с Его Высочеством? — Можно… Но не всегда. Омега кивнул, тыкаясь носом в чужое плечо и обнимая чужую руку. Сычжуй же вздохнул, засыпая. Он был немного удивлён, что совесть не мучает его за то, что он убил человека. Что не видит во снах лицо того, кого убил. Отец объяснил ему это тем, что он не видел лица, да и не сделал ничего, из-за чего его должна мучить совесть. Сычжуй защищался и защищал семью, поэтому его совесть чиста.