Калейдоскоп

Стоило Ансельму Штанцлеру ненадолго умолкнуть, как в зале послышались взволнованные шепотки. Слова представителя кансильера поражали и вызывали растерянность и некоторое недоумение. Наверное, у него были основания говорить такое, но пока все было похоже на тщательно спланированное сведение счетов. — Прошу прощения, — паузой воспользовался мэтр Инголс. — У меня есть возражения, супрем Придд. Позволите привести их прямо сейчас? — Разумеется, — Вальтер Придд оставался совершенно невозмутим, хотя и наблюдал за реакцией зрителей, которых оказалось слишком много. Мещане, оказавшиеся на таком заседании, вовсе затаили дыхание и буквально ловили каждое слово участников процесса. Можно было представить, какие слухи скоро пойдут по Олларии. — Ваши обвинения в адрес герцога Окделла, граф Штанцлер, являются необоснованными, — неспешно заговорил адвокат. — Родовые способности, как нам всем известно, имеются у всей аристократии, тем более у древних родов. Для того, чтобы объявлять о безумии ребенка, вы должны были быть лекарем, а им вы совершенно точно не являетесь. Да и то, для подобного обвинения нужны определенные основания, должен быть проведен тщательный осмотр и заключение подписывают несколько специалистов. Вдобавок, ваши слова о кандалах, как минимум, это насилие над отпрыском знатного рода, единственным хозяином земель и титула. Подобное предложение вызывает определенные подозрения, граф. Дик бросил настороженный взгляд на кансильера. Называть его «эром Августом» не хотелось даже в мыслях. Лицо его было непроницаемо, словно слова мэтра Инголса не имели никакого значения. Сам для себя он, похоже, все решил. Знать бы только, для чего ему нужна была организация подобного спектакля. — Дело вовсе не в том, что граф желает хоть как-то ущемить права Ричарда Окделла, — откликнулся Ансельм Штанцлер, когда мэтр умолк. — Без кандалов он слишком опасен. Представьте, что в этом маленьком теле скрыта сила, способная разнести или вырастить новую скалу. И как распорядиться этой силой может решать только он. — Родовыми умениями в Талиге, да и по всей Кэртиане, распоряжаются исключительно их обладатели, — мэтр Инголс внимательно смотрел на собеседника. — Как согласуются ваши слова о кандалах с обвинениями в безумии? Признайте, что вы действуете в интересах тех, кто считает мальчика неудобным. — Ни в коей мере, мэтр. Если Ричарда Окделла признают способным быть полноправным владельцем своих земель, граф Штанцлер искренне будет рад. Но его опасения можно понять. Какой человек способен говорить с камнями да еще и слышать их? Подобное заявление заставило зал взволнованно зашептаться. Дик же растерянно моргнул, переваривая обвинение. У Рокэ взлетели брови к волосам, он с трудом сдержался, чтобы не почесать ухо. Даже Вальтер Придд казался несколько удивленным такими словами викоонта Штанцлера. — Вы сейчас назвали нормальные родовые особенности Повелителя Скал. Под признаки безумия они не подпадают, так что этот аргумент отклоняю, — высказался супрем, прежде чем мэтр Инголс успел что-либо сказать в защиту своего клиента. Дик же встревоженно прислушался к залу. Пока зрители не торопились с выводами, разве что эреа обсуждали возможно ли с помощью способностей Повелителя Скал воздвигнуть здесь и сейчас громадный замок и как бы его уговорить это сделать. Такие фантазии точно были безобидными. — Что же, вам виднее, супрем Придд, — спокойно откликнулся Ансельм Штанцлер. — И все же, граф Штанцлер имеет основания опасаться Ричарда Окделла. Он не знает ни единого закона своего же герцогства, для него пустой звук преступления, совершенные на территориях провинции Надора. Не говорю уже о том, что он весьма ограниченный и негодный молодой человек, способный только наносить удары и причинять ущерб своими действиями. — Позвольте мне напомнить вам, граф Штанцлер, что вот эти обвинения абсурдны сами по себе. Герцог Окделл несовершеннолетний, лишенный законного представителя. А всеми этими делами он может заниматься только после совершеннолетия. До этого момента претензии предъявляйте предыдущему официальному опекуну ребенка. Именно бездействие и нерешительность графа Лорака привели к плачевному положению с преступностью в Надоре. Они уже признаны несостоятельными опекунами. Дик внимательно слушал эту перепалку. Пока все вроде бы, было нормально, ничего такого болезненного или слишком неприятного он не услышал. Разве только разочарование прибавилось в том, кто называл себя «другом семьи» и понимание, что от графа Штанцлера надо держаться как можно дальше. Виконт Штанцлер умолк, обменявшись короткими взглядами с собственным дядей. Было очень похоже на то, что аргументы, даже абсолютно дикие, у них заканчивались. Во всяком случае, Дик именно так расшифровал повисшую паузу. В зале пока тоже ничем особенным зрители не удивляли. Дик поймал себя на мысли, что кажется он волновался совершенно зря. Шепотки действительно были, но все они не слишком сильно его затрагивали. Хорошо бы, так и осталось до самого конца заседания. — Виконт Штанцлер у вас есть еще какие-нибудь доводы, почему родственная опека графа Савиньяка невозможна? — поинтересовался Вальтер Придд, когда пауза затянулась. Граф Штанцлер чуть заметно кивнул племяннику и вздохнул с наигранным сочувствием, позволяя себе еще и наигранно прикрыть глаза. У Дика зачесалась спина от не самого хорошего предчувствия и он невольно прижался к Эмилю чуть теснее. Тот успокаивающе погладил его по плечу, и притянул к себе. — К сожалению, супрем Придд, доводов нет. И все же, хочется предупредить вас о том, что мальчик склонен к гаифскому греху. Это было сообщено в письме непосредственно Мирабеллой Окделл, ей лгать не имело никакого смысла. И неизвестно, с кем именно и в каком возрасте он захочет возлечь. Такой ребенок недостоин своего титула и положения, — племянник Штанцлера, в отличие от своего дяди, явно не умел играть с голосом. Произнесено было это обвинение четко и сухо, как все остальное до этого. Дик растерянно заморгал, в то время как Эмиль буквально стиснул его в объятиях. Мальчик спиной чувствовал напряжение, исходящее от брата. Лионель и Рокэ непроизвольно схватились за шпаги, чем невольно осадили замерших аристократов, готовых разразиться злобными комментариями. Только испуганно-недоуменный взгляд Дика остановил их от немедленного вызова штанцлеровского отродья, который словно не понимал, что именно говорил. — Вот как раз Мирабелле Окделл выгодно оклеветать герцога Окделла, — первым отмер мэтр Инголс. — Доверять ее сообщениям, тем более в письме, нельзя. А за подобное оскорбление, виконт, можно поплатиться и достаточно серьезно. Ансельм Штанцлер только выразительно пожал плечами. Страха он по всей видимости не испытывал. — А это и не доводы, мэтр Инголс. Это всего лишь опасение, что будет с дворянством, если представители самых старых родов развращены с такого возраста, — невозмутимо откликнулся он. — Получается, союз с юной эреа он уже пробовал, раз оценил прелесть гаифского греха. Не берусь утверждать, но почти наверняка порочную страсть разделяла и Айрис Окделл. «Страсть?» — вот сейчас Дик оторопел, не чувствуя, как горят щеки и уши, а глаза потрясенно распахнулись. — «Он что же, имеет в виду…что я с Айрис…как…» — додумать такую ужасную мысль не получалось, он до крови закусил губу, чувствуя, что еще немного и выскажет все, что думал по поводу «опасений» этого мерзавца. — Держись, Дик, — подоспевший Лионель и сам выглядел потрясенным такими словами племянника Штанцлера. — Мы с этим разберемся, — он тоже сжал плечо младшего, позволив ему вздохнуть. — Это омерзительный навет, который требует встречного иска о клевете и оскорблении чести герцога Окделла, — мэтр Инголс смог взять себя в руки, хотя явно и сам был потрясен тем, куда скатывалось дело. А зал бурлил, как разбуженный пчелиный улей. Эреа наигранно возмущались столь ранним началом, кто-то чуть не вслух заявил, что не прочь бы опробовать юного северянина, ведь слухи о том, что они взрослеют поздно оказались сильно преувеличенными. — Если вы найдете способ это опровергнуть, то я принесу извинения перед герцогом, — Ансельм Штанцлер ничуть не чувствовал себя виноватым. А Август Штанцлер довольно сверкнул глазами. По репутации герцога Окделла только что был нанесен внушительный удар. Даже если и найдется возможность доказать, что все не так, как кажется, присутствующие уже сделают свои выводы. Особенно стараться будут разносить эти сплетни Манрики. Их глава сейчас сверкал глазами, словно кот добравшийся до сметаны и явно прикидывал, как бы воспользоваться такими благодатными сплетнями. И уж точно кансильер не заметил, как слегка нахмурился кардинал, косясь в его сторону. А у Вальтера Придда потемнели глаза, больше он никак не проявил гнева от сложившейся ситуации. — По окончании заседания вы будете вызваны на дуэль, — ледяным голосом сообщил Лионель, зал дружно вздохнул практически полным составом. — Такое оскорбление, ничем необоснованное, кроме клеветнического письма, смывается кровью. — В вашей воле. Но хочу заметить, граф Савиньяк, что Мирабелла Окделл лучше знала ребенка своего мужа, — Ансельм Штанцлер бросил нечитаемый взгляд на дрожащего от гнева и ужаса, что его посмели заподозрить в подобном, Дика. Лишь объятия Эмиля не давали ему сорваться и от всей души ударить обвинителя. А сделать это очень хотелось. — Подозреваю, что причиной подобных…отклонений и порочных связей является как раз факт противоестественного рождения. — Супрем Придд, прошу принять иск о клевете. Ричард Окделл не замешан в столь отвратительных вещах, о которых сообщил представитель графа Штанцлера. И он подлежит наказанию при доказательстве данного навета, — мэтр поспешил заговорить прежде, чем в процесс вступил Рокэ Алва. А тот был крайне близок к тому, чтобы взяться не за виконта Штанцлера, а за самого кансильера, который довольно наблюдал за происходящим со своего места и не замечая явной опасности, нависшей над его головой. Зал так и замер в предвкушении возможной атаки родовыми способностями. Опасность подобного в замкнутом пространстве здания суда почти все недооценивали.