Калейдоскоп

Эгмонт несколько минут полюбовался потолком, коснулся ладонью живота и коротко кивнул лекарю. Он и сам уже понимал, что время пришло его сыну появиться на этот свет. Хорошо, что ему удалось избежать брака с Мирабеллой Карлион. Да и в целом, после обретения резонатора, да и истории с Айрис Хейл, он, к своему стыду, почти полностью потерял хоть какой-то интерес к эреа. О, как себя Эгмонт за это грыз, но поделать с собой ничего не мог. И тогда был сопливым юнцом, только-только входившим во взрослую жизнь. Свои чувства он мог скрыть от резонатора, но не от собственной бабушки. Герцог Окделл позволил себе криво усмехнуться. В их мире резонатор — самый родной человек, входивший в семью с двух сторон. Нет, родственный резонанс-то тоже встречался, но далеко не всегда. В одной семье, как у Катершванцев, искать никого не требовалось, сразу рождались с парой, благодаря чему с детства учились владеть собственной силой. А у кого-то так не происходило, и хорошо, если удавалось встретить своего резонатора в специальной школе, куда мальчишек одного года рождения собирали за два года до Лаик. Так Эгмонт встретил своего резонатора. Арно Савиньяка. Бабушке он не понравился с первого взгляда, а уж когда увидела лицо внука, впервые по-настоящему счастливое… Наверное, еще тогда она решила, что лучше обойтись минимумом магических способностей, чем быть рядом с таким резонатором. Хотя им тогда было пятнадцать, Эгмонт ни о чем не думал таком, за исключением счастья настоящей дружбы и семейного тепла. Он за всю жизнь не получал столько объятий и прикосновений, сколько тогда от Арно. Вот только у бабушки получилось-таки сотворить то, что было, пожалуй, главным кошмаром и самой большой слабостью любой резонирующей пары. Сразу после службы оруженосцами у одного эра, а таких мальчишек всегда брали вдвоем, бабушка смогла с помощью внучки старой подруги устроить неприятный инцидент. Айрис Хейл… Эгмонт и сейчас ее хорошо помнил. Да и в принципе, с ней ничего не случилось, живет в родном поместье, присматривает за время от времени приезжающими детьми младшей сестры и ведет практически затворническую жизнь. А тогда, в эпоху юности Эгмонта, она оказалась единственной, кто смогла привлечь к себе его внимание. Впервые он отвел взгляд от Арно и потянулся к красивой, острой на язычок девушке, которую не интересовали его титул или состояние. И чем это все закончилось… Их служба подходила к концу, эр готовил к отправке в южную армию, там как раз были нужны резонаторы. А Эгмонт с Арно, когда работали вдвоем, представляли собой весьма разрушительную силу. Скалы и Огонь… Мало кто знал, что они могли созидать. Эгмонт мог притягивать месторождения ближе к выходу, помогал в строительстве особо прочного жилья, а Арно разбирался с проклятиями и исцелял даже самые страшные раны не хуже, чем это могли делать со своим резонатором Повелители Волн. Эгмонт тогда вернулся от эра чуть раньше и обнаружил ту, кому хотел сделать предложение, в одной постели со своим же резонатором и названым братом. Он тогда застыл соляным столбом, слушал, что она думала о нем, неуклюжем и мрачноватом герцоге… насколько Арно лучше его в человеческом и мужском планах. Не то чтобы Эгмонт этого не знал… Но тогда он стоял, молча смотрел на улыбавшуюся Айрис, пытался проглотить стоявший в горле ком и не мог. Арно, кстати, видимо, порядком вымотанный любовными утехами, даже не проснулся. Эгмонт и сам не помнил, как добрался до эра, попросил о немедленном переводе на север, получил его и умчался в Торку. Письма Арно приходили, но он их никогда не читал, бросал в шкатулку и жил дальше. Рудольф с Зигфридом пытались их помирить, но Эгмонт категорически отказался встречаться с бывшим другом. Никакой магии было не нужно, больно было так, что в свободное время он напивался до искр перед глазами, чем пугал сослуживцев. Двадцатилетний юнец хлестал местную выпивку как воду и стеклянным взглядом смотрел в стену. Он никогда не говорил, что случилось. Всегда отвечал, что у него нет и не было резонатора. Рудольф и Зигфрид знали правду, но только качали головами. Для них Арно оставался другом, они старались не вмешиваться, раз примирить их не получилось. Следующие годы Эгмонт провел в Торке. Его здесь все вполне устраивало, сражения были регулярными. Все его первоначальные попытки найти себе пулю закончились безуспешно. В Надор герцог, разумеется, выбирался, особенно когда не стало бабушки. Он успел проститься с ней, наотрез отказавшись, впрочем, жениться на выбранной ей особе. Ему хватило за глаза Айрис Хейл. Встретить еще и дома в постели супруги кого-нибудь было бы уже, конечно, не так больно, но все же обидно. Поэтому, едва он стал герцогом, тут же аннулировал договоренность. Что удивительно, в Карлионе особо не возражали. Мирабелла Карлион была выдана замуж за Хорхе Дъегаррона и отправилась в Кэналлоа. Эгмонт вздохнул с облегчением и занялся своей жизнью. Первым делом он подобрал себе отличного управляющего и вновь умчался в армию. Про Арно он намеренно не узнавал ничего, хотя, разумеется, слышал, что тот женился и у него появились дети. Но в подробности не вникал, вычеркнув его из жизни. И когда почти девять месяцев назад они встретились на каком-то приеме, куда Эгмонт был утащен Зигфридом Катершванцем, то Окделл не удержался от небольшой мести. Притвориться готовым поговорить и подпоить его небольшой дозой афродизиака в теории казалось хорошей идеей. На практике Эгмонт, не имевший опыта в позиции снизу, на себе испытал много…интересных ощущений. Еле смог утром проснуться, тихо одеться и покинуть комнату, не разбудив Арно. Едва ли, конечно, тому будет дело до сорвавшегося на своем севере бывшего резонатора. Но снова полетели письма. Эгмонт выбрал ту же тактику, дожидаясь, когда они прекратятся наконец. В этот раз Арно писал куда дольше, в ту же шкатулку с непрочитанным Эгмонт бросил два десятка писем. Двадцать первого не дождался, вздохнул было с облегчением и собирался снова лезть под пули, чтобы хоть немного забыться. Вот только очень скоро выяснилось, что та ночь оставила сюрприз. Что нужно Повелителю для того, чтобы обзавестись наследником? Правильно, искренне любить человека. А к Арно он с юности испытывал такой шквал эмоций, что и Абвениям разобрать их вероятно было бы не под силу. Разумеется, Эгмонт не собирался сообщать об этом в Сэ. Это был исключительно его наследник, пусть и рожденный… не самым правильным образом. Но на свете не найдется ни одной эреа, кому Эгмонт бы доверил это. Вот, пришлось справляться самому. Зелье, наконец, начинало действовать. Проваливаясь в сон, Эгмонт вяло подумал, что у его сына почти наверняка будет непростая судьба. Как минимум, учитывая его собственное «везение». Все, что он мог, так это пожелать найти ему хорошего резонатора. С ним он не останется один, хотя бы какое-то время, пока не станут слишком опасными для кого-то. Магию принимали, уважали и боялись, но в их бусине с ней можно было работать только парой. Все закончилось через несколько часов. Ребенок недовольно пищал, Эгмонт, с трудом разлепивший глаза, порадовался, что взял отпуск на год по семейным обстоятельствам. В ближайшее время ему хорошо если получится встать и заняться самыми неотложными делами. А кормилица для ребенка была уже подобрана. Осталось только назвать малыша, но это можно было сделать на следующий день. — Ричард Окделл, — на лице Эгмонта на утро не было и следа боли, хотя, разумеется, он был далек от понятия «в порядке». Он держал на руках ребенка и мысленно благодарил Лита, что малыш ему не преподнес никаких сюрпризов. Смотреть в черные глаза блондинистого наследника было бы очень тяжело. К счастью, все обошлось, ребенок точно пойдет в его породу. Лишних вопросов получится избежать. Дождаться момента, когда отец Маттео внесет имя наследника в родовую книгу, Эгмонт смог с трудом. После этого он передал зевающего сына кормилице и смог, наконец, вернуться к себе в покои. Требовалось время, чтобы отлежаться. Официальный прием для провинции в честь рождения наследника он организует позже. «Теперь главное, чтобы Арно не взял Ричарда в оруженосцы, когда придет время», — мысль не сильно порадовала Эгмонта. Это было одно из тех обещаний юности, которое они не сдержали. Эгмонт целенаправленно не появлялся ни на одном дне святого Фабиана, не желая брать никакого оруженосца. Что там у Арно, он не знал и выяснять не хотел. Но с бывшего резонатора сталось бы поступить именно так. «Резонаторы бывшими не бывают. Только не действующими», — осадил сам себя Эгмонт, закрывая глаза. Сил думать об этом у него не было, так что он позволил себе уснуть. *** — Отец, а каково это — почувствовать своего резонатора? — серые глаза Ричарда любопытно сверкали. Эгмонт отложил в сторону перо и позволил себе улыбку. Пятнадцать лет пролетело как одно мгновение. Завтра им предстоит отправляться в столицу. Благо, Зигфрид Катершванц появится утром, не придется трястись в экипаже — двое суток пути, по мнению генерала Севера, были слишком длинными для верховой езды юнца. Либо придется делать остановки. Но им удалось обойтись без этого, зашедший в гости Зигфрид с удовольствием согласился помочь. — Обязательно узнаешь, если повезет встретить его именно сейчас, — Эгмонт говорил это сыну далеко не в первый раз. Ничего удивительного не было в том, что он нервничал, сам герцог в его возрасте был точно таким же. Эгмонт искренне радовался, что они доберутся через тропу. Ему нужно было попасть в действующую армию, там происходило что-то не самое приятное. Кажется, Август Штанцлер все-таки попытался в очередной раз осуществить свою угрозу — герцог Окделл поплатится за отказ помогать Людям Чести. Не в первый раз, но пресечь очередное непонятно что было необходимо. Как такой человек, как кансильер, умудрялся все еще пребывать на вершине власти, Эгмонт искренне не понимал. Он точно знал, что тот подбивал клинья к Эпине, но Морис действовал быстрее и не подпустил того к главе рода. Старый Анри-Гийом был подвержен приступам сентиментальности и воспоминания о собственной значимости, подкинутые Штанцлером, могли привести к непредсказуемым последствиям. К счастью, этого удалось избежать, но Морис Эпине вынужденно оставил военную службу и вернулся в поместье. Кому-то надо было оставаться с отцом. К нему вроде бы собирался присоединиться третий сын со своим неожиданным резонатором, но подробностей Эгмонт не знал. Ричард расстроенно засопел, приземляясь в кресло и оттуда уже наблюдая за отцом. Он искренне волновался, что сам останется один, у судьбы не найдется для него подходящего человека. Эгмонт это знал, как мог утешал, уверяя, что сам себя покалеченным не чувствовал ни капли. «Потому что все-таки знал, как бывает с резонатором. Но с высоты прожитых лет, думаю, что обошелся бы без этого, если бы знал, как будет больно», — вслух Эгмонт это, разумеется не сказал, вновь принялся за письмо к Чарльзу Давенпорту. Тот и писал ему обо всем, что происходило, Эгмонт заканчивал ответ, перечисляя степень мер, какие можно применять только в крайней необходимости. И писал он шифровкой, как они и договорились. Сам Эгмонт на несколько дней выпадал из жизни армии. Ричарду предстояло провести в этой школе месяц, потом их уже распустят по домам, до Лаик. И только резонирующие пары начнут два года мотаться по семьям. Эгмонт некстати вспомнил, как его бабушка смотрела на Арно при первой встрече, и непроизвольно передернул плечами. Каким-то чудом удалось не поставить кляксу в письме. Когда оно, наконец, было отправлено, герцог Окделл и граф Горик отправились ужинать. Получилось снова позже, чем обычно, но обоих это не смущало. Дик нервничал перед поездкой, а Эгмонт старался не думать о прошлом, предпочитая концентрироваться на настоящем. А Эгмонту было чем гордиться. Вместе с управляющим ему удалось выровнять уровень жизни в провинции до более чем приемлемого. Процветало горное дело, производилось оружие, торговля драгоценными камнями тоже находилась на высоком уровне — надорские камни своим качеством были одни из лучших. Только сапфиры Кэналлоа могли посоперничать с ними, но так в Надоре добывалось и множество других, которые успешно расходились по Талигу и порой уходили и за его пределы. Пусть магия позволяла уже не так много, Эгмонт следил за состоянием замка и без нее. Стоило услышать о трещинах или повреждениях, он организовывал ремонтные работы. Никакого мха или сырости в родовом доме Окделл не наблюдалось. Регулярно проходили приемы, Дик стал в них принимать участие с десяти, так что юного наследника знали все дворяне Надора. Утром Эгмонт так же старательно прятал улыбку, как старательно его сын пытался не нервничать. По счастью, шпаги брать с собой не полагалось, дуэли юнцам были запрещены, но в остальном Дик обещал быть ничуть не хуже других. Новый костюм, пара кинжалов, которыми он вполне уверенно для своего возраста владел, кольца Дик выбрал три и предпочел темные камни. Рубины он не любил с детства, как и сам Эгмонт. А вот сапфир, оникс и агат пришлись юному наследнику вполне по душе. — Предлагаю ступать, — Зигфриду не сразу удалось оторвать от себя Дика. Лишь через полчаса он смог напомнить о цели своего прибытия. Лицо Дика сразу стало хмурым и несчастным. Эгмонт с Зигфридом в который раз потрепали его по голове, после чего Катершванц открыл тропу к брату. Тот уже успел привести своих сыновей, в общем, только чтобы показать, ну и познакомить с ровесниками, они резонировали с детства, как и полагалось близнецам.