Калейдоскоп

Иреэна с Жермоном все-таки успели на церемонию прощания благодаря Катершванцам. Их перехватили по дороге и успешно помогли добраться до родового поместья. Правда, Валентин уловил резкий запах чего-то смутно знакомого, им, кажется людей приводили в чувство, но откуда он исходил, от сестры или ее мужа, сказать бы не смог. Да и в принципе Валентин смог только кивнуть неожиданным гостям. Он прижимал к себе Клауса и мысленно просил Унда сделать так, чтобы все прошло без происшествий. Младший дрожал как осиновый лист и только руки Валентина помогали ему ничего не натворить. Питера держал на руках Карл Борн. Сестра стояла рядом, теребила платок и изо всех сил старалась держать лицо. Но заплаканные глаза выдавали ее с головой, как и пряди волос, выбившиеся из еще недавно аккуратной прически. Самого Валентина обнимал Джастин. И эта молчаливая поддержка брата, на время церемонии прощания, переодевшегося в серебристо-фиолетовое, помогала Валентину справляться с тем, что теперь он граф Васспард. Ему предстояло защищать и оберегать братьев в далеком Надоре, где наверняка все было иначе, не так, как они привыкли. «Серое сестрам ужасно не идет», — отметил Валентин, косясь взглядом на Ирэну и не понимая, почему корсет не скрывает странно круглый живот. Нет, он был аккуратным, но все равно достаточно заметным. Причину этого Валентин намеревался узнать позже, пока он был занят Клаусом. И церемонией. Свои попытки сдерживать слезы были признаны им частично успешными. Джастин единственный из семьи был в родовых цветах, потому что стал герцогом Приддом. Согласно традиции, этот статус он был обязан начать демонстрировать сразу же, как получил его. И церемония прощания исключением из правил не являлась. Когда Вальтер и Ангелика Придд упокоились в своих гробницах, Валентин тихо шмыгнул носом. Они отправились, чтобы по традиции, коснуться руками плит и попрощаться, дрожал уже теперь не только Клаус. В целом, им удалось справиться, но из семейного склепа Валентин возвращался разбитым. Он заставил себя отвлечься, взял на руки Клауса, который тихо шмыгал носом в плечо. Из-за всей ситуации, проститься с ушедшими позволили исключительно самым близким родственникам. И Валентин пожалуй, был только рад этому, в поместье было тихо и по-настоящему скорбно. Никаких наигранных речей и слез им не довелось услышать. — И что теперь? — потерянно спросила Ирэна, покачиваясь на стуле. Они расположились в столовой, чтобы вспомнить родных, но никто из семьи и присутствующих не смог заставить себя заговорить о прошлом. Слишком свежа была рана. И все чувствовали — достаточно было одного неосторожного слова, чтобы вызвать, как минимум, истерику. Лекарь находился поблизости, Арно Савиньяк об этом позаботился. Он сам тоже не стал мешать семье общаться, занятый подготовкой к отъезду. Максимум несколько дней — экипажи двинутся в сторону Надора. Тянуть было невозможно, следовало успеть до того, как дожди зарядят на несколько недель. До этого было довольно близко, Арно успел об этом услышать неоднократно. — Дальше Валентин, Клаус и Питер отправятся в Надор, к своему опекуну. Сопровождать его будет граф Савиньяк и его люди, — Джастин смог заговорить далеко не сразу. Он все еще привыкал к тому, что теперь он герцог. Сидеть во главе стола на отцовском месте причиняло почти физический дискомфорт. Руки заметно дрожали, как бы Джастин не пытался совладать с ними. Кресло казалось неудобным и жестким, слишком широким, да и в целом…неуместным для мальчишки, который еще служил оруженосцем. — Нам будет позволено их навещать? — вопросы задавала Ирэна. Габриэлла уже все знала и так, потому не вмешивалась, только крутила в руках мокрый платок. Она где-то сломала ноготь, но не замечала этой мелочи. — Да, в любое время, насколько я понимаю, — кивнул Джастин, рассматривая стоявший перед ним бокал. Всем было необходимо пригубить, но желудок неприятно сжимался. Предстояло как-то переступить через себя. Шторы были задернуты, а столовую освещало несколько канделябров. Все было согласно традиции. Няня Питера то и дело передергивала плечами, ей было не комфортно. Это ребенок, вымотанный церемонией, поел и теперь спокойно спал на ее руках. В силу возраста для него почти ничего не изменилось. Снова повисла давящая тишина. Придды понимали, что так было нельзя, но ничего поделать не могли. Произошедшее ударило по ним всем. Ничего было не изменить. Придется налаживать свою жизнь, учитывая все новые обстоятельства. А они почти наверняка дадут о себе знать. Юным Приддам придется непросто в Лаик и со службой, это понимали и Ирэна и Габриэлла, вместе с супругами. Впрочем, пока обсуждать это никто не хотел, рано. Тому же Валентину до Лаик было пять лет. — Я предлагаю писать друг другу письма, — первой нарушила тишину все-таки Ирэна. — Это не запрещено, я надеюсь? — О переписке мне никто ничего не сообщал, — Джастин нахмурился и нашел в себе силы кивнуть. — Мысль хорошая, мне нравится. — И я тоже могу писать? — голос Клауса звучал устало и потерянно. — Конечно, — кивнул в ответ Джастин. — Свои письма отдавай Валентину, а он уже передаст их тем, кто сможет отправить по назначению. Они еще посидели некоторое время, ничего толком больше не обсуждая, лишь переглядываясь друг с другом. Джастин потянулся к бокалу и ложке, вспомнив, наконец, что и здесь должен был подать пример. Отец наверняка был бы недоволен его медлительностью, но быстрее сообразить не получилось. Уже вечером в Васспарде появился Алваро Алва. Седины на его голове значительно прибавилось после церемонии прощания с Эпине. Посмотрев на семейство, он вздохнул и согласился остаться на ночь, вместе с Зигфридом Катершванцем. Утром, после отъезда младших Приддов, они вернутся с Джастином в Олларию. Сам новоявленный герцог эту ночь провел не в отцоской спальне. Там еще ничего толком не успели привести в подобающий вид и слишком многое напоминало о Вальтере. Джастин не хотел завтра отправляться в столицу с красными глазами, ему теперь совсем нельзя было показывать слабость. Поэтому он отправился ночевать к братьям. Маленький Питер спал в своей кроватке, а Клаус слушал очередную историю Валентина, надеясь заснуть. Увидев брата, оба подскочили и молча потянулись к нему. Джастин прижал их к себе, устраиваясь в центре большой кровати. Слез от них он уже не ждал, во всяком случае, явных, но поддержать все равно очень хотел. Обоих. И Валентин, и Клаус были совсем еще детьми, у которых завтра начнется совершенно другая жизнь. Для отъезда все было подготовлено. *** Рудольф Катершванц пребывал в полном недоумении. Он еще раз покрутил головой, словно надеясь, что Эгмонт объявится. Не изменилось, разумеется ничего — пустая комната красноречиво говорила о том, что друг не выдержал нескольких часов одиночества и отправился искать приключения. По спине Катершванца невольно пробежали мурашки. Оставил Эгмонта ненадолго, теперь имел проблемы. И что, интересно, говорить Арно с Арлеттой? Извините, ваш любимый человек растворился в дворцовых стенах, следов не оставил? «Исчезнуть он бесследно не мог», — усилием воли Рудольф заставил себя сосредоточиться и взялся за поиски пропажи. Вообще-то, он собирался начать со слуг, но в коридоре столкнулся с маршалом Ноймариненом. Выглядел его тезка, мягко говоря, чем-то сильно недовольным, но него настроение бергера волновало мало. Ему нужен был Эгмонт, целый, здоровый и желательно, в зоне досягаемости. Ему еще возвращаться в Надор, где его ждут. — Окделл? После совещания я его не видел, — покачал головой герцог Ноймаринен в ответ на прямой вопрос Рудольфа, не видел ли тот маршала Севера. — Вероятно, где-нибудь здесь, потеряться он вряд ли мог, очень уж отличительная черта у него появилась, — не удержался он от шпильки. — Благодарю вас, герцог, — Рудольф чуть не заскрипел зубами, но сдержался.- Отличительная черта, как вы это назвали, исчезнет в ближайшем будущем. Оставив несколько озадаченного таким заявлением маршала Юга приходить в себя, Рудольф отправился дальше. В одном Ноймаринен был прав — не мог Эгмонт потеряться пусть и достаточно большом дворце. Где-то он быть непременно должен. «Если, конечно, не отправился изучать подземелья по своей стихии», — мысль заставила Рудольфа вздрогнуть. Если это действительно так, он может целый день бегать, но не найти ни единого следа. Нашел, конечно, время Эгмонт когда исчезать непонятно куда. Рудольфу пришлось немало попетлять по коридорам и расспросить ни одного слугу, который ничего не знал. Бергер уже начал скрипеть зубами в нескрываемой досаде. И все ведь выглядело вполне искренне, круглые глаза, растерянные интонации в голосе. «Вот как можно было нарваться на неприятность во дворце?» — Рудольф уже не сомневался, что друг попал в переделку. В самом, казалось бы, безопасном месте. Его оставили, уверенные, что по возвращении вся сложность будет разбудить — из-за своего положения Эгмонт в последнее время часто и много спал, из-за чего Арно иногда называл его родственником Робера Эпине. Теперь о подобном, конечно, не будет и слова. С Эпине, причем со всеми, Эгмонт всегда хорошо общался, а их бунт стал полной неожиданностью. Рудольф методично прочесывал коридор за коридором, ловя себя на усиливающемся беспокойстве. Эгмонт отвечал сейчас не только за себя, ну куда он мог пойти? Катершванц уже начинал подумывать вызвать близнеца. Зигфрид с Алваро Алва должны вернуться в ближайшее время. Если к тому времени он не сможет найти Эгмонта, тогда можно будет организовывать более внятные поиски. А пока же Рудольф направился к подвернувшимся юным фрейлинам, чем-то, похоже, огорченным. Возможно они что-то слышали о надорском герцоге. Во всяком случае, ему очень хотелось в это верить.