Скажи инерции - NO

– Признаться, я совсем не понимаю, что делаю здесь. Из-за слишком громкой музыки приходилось кричать так сильно, как позволяло мне горло. А в последнее время горло было уж чересчур чувствительным. Не стоило все-таки есть мороженое на улице... но спор есть спор. Ненавижу спорить с Напом! Ника притащила меня в подвал супермаркета, где давал выступления ее парень. Он и его группа каждую неделю развлекали молодежь, прививая им любовь к року. Как мне казалось, именно за это его полюбила Ника. Никаких других положительных качеств у него не было: эгоцентричный, нарцистичный, хабальный. Ни одна девушка не могла терпеть подобного. А Ника могла. Она могла спокойно заткнуть уши наушниками, пока он зудел о своем великолепии; она могла зевать во время его рассказа о фантастическом выступлении; она нейтрализовала его напыщенность, превращая в адекватного нормального парня. – Я хочу отпраздновать твой успех. Тебя взяли в сборную по баскетболу, – крикнула она, протискиваясь через толпу. Да, точно, меня отобрали в сборную школы. Теперь мое свободное время будет уходить быстрее. Как песок сквозь пальцы… Когда тренер сообщил мне эту маленькую «радость», мне захотелось повеситься. Прямо на баскетбольной корзине. Следующей новостью, которая обрадовала меня не меньше, стало то, что будущая неделя запланирована на баскетбол. Вся. Полностью. – Ты знаешь, кого отобрали еще? Знаю… К слову, в баскетболе не было никакой радости. Одна боль, терзания и расставание со своим драгоценным временем. Бедой было то, что при Северной нормально играть у меня не получалось. Мы то чуть головы друг другу мячом не сносили, то у меня руки начинали дрожать, из-за чего баскетбольный мяч падал. Крайность крайностью погоняет. – Ладно, – усмехнулась подруга, резко потянув меня за руку и сажая за свободный стол в самом углу помещения. Удобное место. И группу видно, и народ хорошо было видно, что позволяло скрыться в нужный момент от некоторых личностей, которым некогда было задолжено… Пожалуй, даже чересчур многим требовался реванш, а человек для моего прикрытия был всего лишь один… «Сколько раз я тебе говорила, – наставляла порой Ника, – не давай номера своего телефона, не давай своего id-адреса, ничего не давай! Ограничься одной ночью!» – да, именно этот человек сейчас был виновен во всем, что касается меня. А если нет… все равно все проблемы нужно на кого-то свалить. Ника взмахнула стаканом с яблочным соком и, бросив: «За тебя!», опорожнила сосуд. Да, на сегодняшнем мероприятии яблочный сок заменял всеми любимый алкоголь. И вовсе не значило, что об этой вечеринке кто-то пронюхал и лишил нас выпивки. Просто Нап поджал денег. А если точнее, он не знал, где их найти. – Ян! – я автоматически пригнулась. Поздно… В меня уже вцепились чьи-то холодные пальцы. Несмотря на то, что обнимают за плечи, я чувствую, что ледяное кольцо смыкает мою шею. Ника смотрит на меня с жалостью, а когда некая особа садится рядом с нами, глаза подруги приобретают жестокий оттенок. Нахалов, кроме меня и своего Наполеона, она не переносит. Но возникшая из ниоткуда девушка будто бы даже и не видит угрозы своей жизни: жмется ко мне, пытаясь положить свою голову мне на плечо, но пока ей удается лишь напихивать свои мелированные волосы мне в глотку. Кто она такая, я и знать не знаю, но колечки в губе и проколотая бровь дают мне подсказку, что девочка из моего далекого-далекого прошлого. Челка на пол-лица и чеширская улыбка напоминают мне очень херового эмо. Очень. Я отодвигаюсь от нее. – Ты вообще кто? Девушка меняется в лице. Точнее, в нижней его части. Губы приобретают вид тонкой линии без какого-либо намека на хотя бы маленькую улыбку. И пристально смотрит на меня, будто на жертву. Следующим ее действием становится пощечина, звонкая и болезненная. Девушка вскакивает и, бросив на прощание бранное слово, кидается в толпу. Кто-то начинает заинтересованно оглядываться на меня, кто-то тычет пальцем, который мне почему-то хочется сломать или запихать куда подальше… А щека настойчиво горит. Не удивлюсь, если позже окажется, что на левой стороне моего лица отпечаталась пятерня. Приложив ладонь к своей щеке, я зашипела. – Черт бы побрал этих баб. – Всех или именно эту? – под язвительностью Ники явно скрывается какой-то подтекст, но гадить мне в ее планы, определенно, не входит. Ника повернула мое лицо к себе, аккуратно убрав мои пальцы и осматривая воспаление. Я пыталась смотреть куда угодно, лишь бы не ей в глаза. Ее взгляд всегда заставлял меня чувствовать себя, как под рентгеном. И это не значило, что она раздевала меня глазами; она оголяла мою душу перед собой, заглядывая туда без стеснения, но и без отвращения, которое должно было следовать следом. Она знала меня слишком хорошо, чем кто-либо. Возможно, даже лучше, чем я сама… Она провела большим пальцем по моей щеке, отчего мне стало неловко. При этом всем, Ника смотрела прямо в глаза, не отрываясь ни на секунду. – У тебя там парень на сцене, – напомнила я, – не стоит его так шокировать своей обычной прихотью. Она убрала от моего лица свои руки. – Вот именно, что только моей. Тебе же все равно, кто с тобой будет, где и надолго ли. Не надоело оказывать услуги всем? Ее слова задели что-то внутри, отчего стало мерзко и противно от себя же. Ника была права: я была с каждым, кто этого хотел. – А ты не думала, что меня может хватать лишь на это? Что это единственная вещь, которую я могу давать людям. Подруга смерила меня презрительным взглядом и покачала головой. Не знаю, мои ли слова она так отрицала или же пыталась выкинуть плохие мысли из головы, касающиеся меня. Я этого не знала, мне не хотелось лезть так глубоко, копаться в себе ради правды. Правда могла оказаться любой и, что более вероятно, обратиться против меня. Одно я знала точно – шлюхой я не была. Скорее, песком, который вот вроде находится в руке, а через пару секунд ушел через пальцы. Удержать меня рядом с собой на долгое время еще не удавалось никому. В то же мгновение передо мной непонятно откуда возникла копна рыжих, торчащих во все стороны волос. – Как тусовка? На плече Наполеона висела черная бас-гитара, которой я порой засматривалась. Парень, грациозно сняв ее, приземлился рядом с Никой и, сгребая в свои объятия, засосал. Когда он целовался, он был похож на всасывающую трубу гидродобычного снаряда. Подобных его нежностей я просто не выдерживала, моя психика активно начинала махать белым флажком, требуя прекратить, но его Пафос жестоко топтал этот самый белый флажок ногами, оставляя на нем отпечатки грязных армейских ботинок. – Отвратительно, – ответила я, уперевшись кулаком в подбородок и смотря куда-то вглубь зала. – Мой маленький гомосексуал, – слащаво проворковал Нап, наконец-то оторвавшись, – если тебя посылают в задницу натуралки, виноватых в этом месте нет. Боюсь, Ника меня не поймет, если я задушу ее драгоценного рыжего возлюбленного. И от тела избавиться не поможет. – Почему она на меня так смотрит? – я раздраженно глянула в сторону, которая привлекла внимание Напа. У барной стойки сидела красивая молодая девушка. Глаза невольно отмечали необычные красные волосы длиной чуть ниже плеч. Брови ее тоже были тёмно-бордового оттенка, а полный заинтересованности взгляд, направленный в нашу сторону, заставлял всех нас поежиться. – Эй, детка! Да, я ничуть не ошиблась в умственных способностях Напа. На большее он не был способен. Вот сейчас он вскачет, двинет по струнам своей басухи и рванет на… – Чертов мудак… – пробормотала я, обращаясь больше к себе и своим нострадамусовским предвидениям. – Как же он меня бесит, – тяжело вздохнула Ника, оборачиваясь к красноволосой девушке. – Кто это? Я безразлично пожала плечами, пододвинув к себе апельсиновый сок и потягивая его из трубочки. Что, если Нап был прав? Что, если я всегда пытаюсь отмазать себя перед правдой? Пытаюсь найти виноватых в своих ошибках и неудачах. И Северная… Она запала слишком глубоко, чтобы просто выкинуть ее из головы и жить дальше. Ее отказ больно бил по самолюбию, а принятие в сборную по баскетболу заставляло видеть в ней равного соперника. Но биться с ней не хотелось… И я не знаю, что бы это могло значить. – Эм… Ян? – Что? – В общем, эту девочку привлекает вовсе не Нап… Посмотри. Я предвзято глянула на Нику, а развернувшись, поняла, что та была права. Незнакомая девушка смотрела на меня, не пытаясь отвести глаз даже тогда, когда я повернулась. Мой опыт подсказывал, что просто так сегодня отсюда мне не выйти. Не отводя от нее глаз, я отрицательно покачала головой и развела руками, надеясь, что девочка поймет отказ. – Мм, прогресс. Мы учимся отказывать, – усмехнулась Ника. Я ничего не ответила. Снова уткнувшись в свой сок, я продолжила цепочку мыслей, связанных с первой девушкой школы. – Так дело не пойдет. Меня совершенно не устраивает твоя кислая рожа, – Ника закусила губу, снова посмотрев на ту девушку, кольцо в ее губе дрогнуло. – Иди к ней. Я нахмурилась. Кто недавно втирал мне под кожу, что я ничего не должна тем, кто мне не нравится? Я показала Нике средний палец. Она прикрыла веки, удовлетворенно улыбнувшись. – Если ты не пойдешь, я расскажу Напу о том, что ты соврала ему, тем самым проиграв спор. А ты помнишь, что должна была сделать, если проиграешь? Мой глаз предательски задергался в самый неподходящий момент. Я помнила условия того спора, а эта сука пользовалась моим недееспособным состоянием. Сказав ей, что она последняя мразь на этой планете, я сползла с диванчика и побрела через толпу к барной стойке. Незнакомка тем временем сидела ко мне спиной, о чем-то разговаривая с местным барменом. Присев рядом, я постаралась прикрыться локтем. Если она была слишком занята, не заметить меня не составляло труда. – Привет. Я обернулась, состроив крайне удивленное выражение лица, не забывая о доле дружелюбия. Вблизи она оказалась очень милой, несмотря на яркие вызывающие оттенки волос и бровей. Черты лица были острыми, правильными, как на картинках итальянских художников XV-XVI веков, изображавших женщин эпохи возрождения. – Привет, – кивнула я. – Слушай, тут такое дело… в общем, меня спихнула сюда вон та стерва, на самом деле, я не… – Все нормально, – с улыбкой кивнула она, махнув рукой бармену. Передо мной поставили стакан с колой. Моя бровь вопросительно изогнулась. – Я не просила. Послушай, – я развернулась к ней всем телом и серьезно посмотрела в зеленоватые глаза, – клеить меня не надо. Опасно для нервных клеток. – Кола – в качестве знакомства, – ее глаза блестели игривостью, но ничего меня бесящего в ней не было, – у меня даже в мыслях не было. Я сузила глаза. Кто как не я знает все эти уловки, фишки и разводы? Кто пользуется ими, сменяя новых подруг другими? Не думает ведь она и вправду о том, что ей удастся развести меня? Стиснув стакан пальцами, я подняла его в воздух и подмигнула девушке: – За знакомство. * * * – На сцене он позволяет себе слишком многое! Настолько раскрепощен, что заставляет Фрэди Меркьюри чувствовать себя скромницей-школьницей! – Черт, никогда не приходила ассоциация Напа с этим человеком. Спасибо, теперь при каждой встрече с ним я буду кидать "show must go on"! Из «клуба» мы выбирались в приступе дикого смеха, еле удерживаясь от сгиба пополам. С Лерой, как она себя представила, мы раскачали весь зал при учете того, что алкоголя на сегодняшнем мероприятии не было ни грамма. Выползая чуть ли не на карачках, мы заметили, что фонари уже зажгли, а это значило, что время было около одиннадцати ночи. – А его вокалист, – продолжала я, – мне постоянно хочется ему крикнуть, чтобы он сходил в уборную перед выступлением. Смотреть же больно! Новая знакомая снова засмеялась, провоцируя меня на улыбку. – Черт, расходиться пора, – Лера пыталась придать своему голосу как можно больше ноток серьезности, но это у нее не получалось, и она выдыхала слова через смех, – нужно домой идти. Ты далеко живешь? – А, – я махнула рукой, показывая, что место, в котором я живу, совершенно не имеет значения. – Пошли, я тебя провожу. Она, как положено, поломалась, сказала, что тогда со мной, возможно, случится что-то по дороге домой. Что меня схватит маньяк/бабайка/рейнджеры, но запугать меня ей не удалось. Компания была слишком клевой, чтобы я обрывала вечер на половине. Всю дорогу мы болтали. Обсуждали друзей, жизненные проблемы и школьные заморочки; говорили об известных рок-группах и людях, которые вошли в мейнстрим. Наши увлечения оказались настолько пересекающимися, что мне становилось не по себе. Казалось просто невозможным найти вот такого человека, с которым можно было обговорить все то, что тебе было интересно. Я совершенно не заметила, как мы остановились у одного подъезда. Я продолжала что-то настойчиво ей втирать, когда она стояла и просто улыбалась. – Я слишком много говорю? – усмехнулась я, заканчивая. – Да нет, – она засмеялась, – это даже хорошо. Я не знала, что хорошего в людях, которые чересчур много работают языком, но всего лишь кивнула. – Классный подъезд, – заметила я, указывая на надпись, в которой было допущено три ошибки из трех. Она шутливо покачала головой, словно говоря про себя, что я невыносима. – Ладно, я пойду. Иначе дома достанется. – Тогда лучше и впрямь пойти. Лера выжидающе смотрела на меня, и я подумала, не вернуть ли мне ей денег за ту колу… Когда ее пальцы дотронулись до моей еще воспаленной щеки, до меня все дошло. – Не стоит, – твердо сказала я, делая шаг назад. В голосе был лед, что не могло удивить Леру и не расстроить. – Ян, я не… – Спокойной ночи. Я как можно теплее улыбнулась ей и скрылась за поворотом.