И они могут произносить наши имена на мёртвом языке (потому что ты и я — мы живые)

      В семь, мама говорит тебе, что по правилам первородства в клане старший сын наследует всё, а младшие сыновья должны сами прокладывать себе путь. Тебя переполняет чувство, которое спустя годы ты воспринимаешь как облегчение. Внезапно перед тобой открываются бесконечные возможности, и когда ты представляешь себя через два десятилетия, ты больше не замечаешь отца.              (Усталого, измождённого отца с поджатыми губами и морщинами не по годам. Занятого, отсутствующего отца, который видит только Итачи и смотрит сквозь тебя).              Возможно, именно поэтому ты чувствуешь себя преданным, когда наследуешь пустой район и ещё более пустое имя, вызывающее тихие шепотки и поднятые брови.              (Имя, под которым ты никогда не сможешь жить, — это скорее бремя, чем наследство, но какая разница для таких людей, как ты).              Ты унаследовал вздёрнутые глаза матери и кожу цвета слоновой кости, и говорят, что ты похож на Итачи.              (Однако, глядя в зеркало, ты видишь отца с уставшими глазами).              В двенадцать, тебя поглотило жгучее пламя и опустошающая ярость. Ты смотришь на его свет, и он настолько ярок, что слепит тебя, и ты полдесятка лет блуждаешь в темноте.              (Каждую ночь тебе снится он, и ты любишь его, потому что у него нет глаз цвета крови и пепла).              Тебе семнадцать, когда ты понимаешь, что его любовь и свет не могут исправить тебя, и то, что у тебя с ним есть, — это не что-то особенное, это практически твоё право по рождению.              (В точности то, что было у Мадары и Хаширамы, в точности то, что было у Индры и Ашуры, это не что-то особенное, просто повторение истории, и, как и всё, что ты когда-либо наследовал, это закончится кровью и пеплом).              В двенадцать, тебя поглотило жгучее пламя и слепая надежда. Серебристые волосы и несовпадающие глаза были всего лишь посторонними мыслями.              (Ты переживаешь горькое послевкусие боли и потерь, крови и победы. Ты переживаешь томительные прикосновения и затаённые улыбки).              Какаши не говорит тебе остановиться, когда ты срываешь с него маску, и безразличие переходит в благоговение, когда он целует тебя так, как тебя ещё никогда не целовали.       (Нежный взгляд в его глазах заставляет тебя улыбнуться, и ты думаешь, что, возможно, все будет хорошо в конце концов).