***
Если у Третьего и есть проблемы с тем, как ты с ним обращаешься, он этого не показывает. (Всю жизнь ты избегаешь зеркал, поэтому никто не удивлён, что у тебя не хватает духу встретиться с ним взглядом и сказать, что всё будет хорошо). Ты обращаешься с ним так же, как с его товарищами по команде, заставляешь его сбавить темп и ждать, а он кипит, потому что вы оба знаете, что он мог бы стать тем самым вундеркиндом, которого люди публично хвалят, а наедине проклинают, если бы ты дал ему шанс. (Он хочет быть как Итачи, он хочет быть как ты. Он хочет быть на шесть футов под землёй до тридцати). — Это не то, чего хотел бы твой отец. Он бы не хотел, чтобы ты отказался от своего будущего ради его прошлого, — говоришь ты ему однажды с грубой, неотработанной искренностью, о которой ты и не подозревал. — Хн, — отвечает он, его красные глаза мерцают так похоже на Итачи, что у тебя болит сердце. (Итачи, маленький, тринадцатилетний и смертоносный на поле боя, такой самоотверженный и ответственный, всегда бросающийся навстречу опасности, чтобы все остальные были в безопасности). Когда он поворачивается, чтобы уйти, Саске бросает тебе отрывистый кивок с вновь обретённой жёсткостью, которая, как ты помнишь, появилась примерно в его возрасте, когда официальные визиты высших чинов стали слишком частыми, и ты чувствуешь, что живёшь за счёт одобрения в их глазах. Когда на следующее утро ты встречаешь своих учеников, ты неискренне улыбаешься и болтаешь без умолку, а он кипит.***
Спустя годы он целится в твоё сердце и промахивается, а ты сбиваешь его с ног с большей силой, чем нужно, напоминая себе, что это преступник S-ранга, а не маленький, прыткий мальчишка, о котором ты молился богам, в которых не верил, чтобы он не стал таким. (Позже, той же ночью, ты видишь его кровь на своих руках, и на этот раз вода не помогает, поэтому ты обращаешься к огню). Когда ты мысленно возвращаешься к тому дню, ты видишь, как твой непутёвый ученик целится тебе в сердце твоим же чидори, и это так поэтично, что хочется плакать. (И ты плачешь).***
Ты узнаешь правду о резне от монстра, маскирующегося под мертвеца, и немного разочаровываешься, как удивлены этим Наруто и Ямато. После ухода человека в маске ты едва сдерживаешь смех, а они смотрят на тебя встревоженными глазами, словно ожидая, что ты будешь скорбеть о погибшем товарище по команде. (Итачи всегда был слишком хорош для этого мира, и в самом извращённом смысле ты думаешь, что это к лучшему, что он умер молодым, красивым и богохульным — он всегда был больше легендой, чем человеком).***
Ты снова сталкиваешься с ним, и на этот раз он одет в слишком знакомый черно-красный плащ, он весь в крови и ссадинах, а тени под глазами делают его похожим на Итачи в дни его службы в АНБУ. Он видит тебя, и поразительные черты его лица искажаются в уродливом оскале. Двое из трёх чуунинов, помогающих тебе с В-рангом, сразу же узнают его и бросаются на него, как будто у них есть шанс. Саске убивает девушку взмахом своей катаны, отбрасывает медика к дереву, и окровавленное лезвие оказывается у твоей шеи прежде, чем ты успеваешь раскрыть рот. — Это именно то, чего хотел бы мой отец, — шипит он, голос дрожит, он хватается за кровоточащий глаз, и уже не в первый раз тебе хочется обнять его и взять на себя всю его боль, потому что, боже, он ещё так молод. Но ты слышишь слишком знакомый треск, и когда ты оборачиваешься, последний чуунин уже мёртв, а высокий мальчик с оранжевыми волосами, которого ты смутно помнишь как члена команды Саске, шепчет ему что-то на ухо, и твой непутёвый ученик исчезает в ночи. Ты сжигаешь их трупы, даже если в результате их матери больше никогда не познают покоя. Ты лжёшь в своём отчёте о миссии впервые за два десятилетия. (Позже той же ночью ты поворачиваешься к фотографии Команды Номер Семь на своём столе, а там стоит Саске — двенадцатилетний и маленький — и хмуро смотрит на тебя. Твои губы кривятся в подобии улыбки, когда ты вспоминаешь, как назвал Третьего слабаком за то, что он не смог убить Орочимару, когда у него был шанс).***
Ты понимаешь, что был бы не против умереть от руки Саске, от его острого клинка, от его заимствованных глаз. Ты говоришь себе, что это потому, что, несмотря ни на что, Саске — не жестокий человек, и он подарит тебе быструю смерть. (Ты всегда был хорошим лжецом, пока на самом деле им не стал).***
А потом, начинается и заканчивается война с глазами цвета крови, и наконец он открывает глаза, видит наследие своего клана таким, какое оно есть на самом деле, и отказывается от своих притязаний на проклятое право первородства. Когда он просыпается, первое, что он видит, это тебя у своей больничной койки, и он смотрит тебе в глаза впервые за много лет и улыбается. Во время суда над ним ты борешься со старейшинами за его судьбу, но ты знаешь, что независимо от того, что решит совет, с ним все будет в порядке.***
Он возвращается и видит его, и твоё сердце болит, поэтому ты делаешь то, что умеешь лучше всего — надеваешь маску и улыбку, не доходящую до твоих глаз.***
Они подобны огню и льду, они освещают, как луна, и горят ярко, как солнце, но то, что прибывает — убывает, а луна всегда сияет ярче в компании меньших звёзд. Он смотрит на тебя непонимающими глазами и дарит одну из своих крошечных полуулыбок, которые делают его таким же молодым, каким он и является, и ты чувствуешь то, чего не чувствовала уже много лет. И когда длинные тонкие пальцы с лёгкой нерешительностью перебирают твои волосы, ты закрываешь глаза и позволяешь мальчику, который бросил вызов всем трудностям, прижаться мягкими губами к твоей щеке и снова войти в твою жизнь. (И на этот раз он останется).