***
Ловушка захлопнулась. И как же было иронично, что захлопнул ее Главнокомандующий Морского Дозора Сакадзуки. Собственными руками, грубо и решительно. Вряд ли он понимал, что делал. А Сенгоку, чьи умные глаза я прекрасно помнила, либо не пожелал ему сообщать, либо действительно не стал этого делать. Как удачно оказаться спасительницей жизни одного неуклюжего паренька, который мягко называл бывшего Главнокомандующего Морского Дозора «папа». Донкихот Росинант… кто бы мог подумать, право слово. Невероятный, но безумно приятный сюрприз. Настолько, что не воспользоваться им было бы просто грешно. Я чувствовала себя гребаным серым кардиналом. Вот только ни восторга, ни трепета не было. Была адская работа и мозговой штурм, чтобы все встало так, как мне надо, и прикрыло голый зад этой страны. Ловушка захлопнулась. И сейчас я должна была только закрыть засов, чем и занималась. Притащенный ко мне в кабинет парнишка, что мутил воду и устраивал у меня по приказу Монки Д. Драгона некие нехорошие брожения, хлюпал разбитым носом, зажимая оный выданным мной лично платком, пока я спокойно рассматривала зимний пейзаж за окном. Не люблю идейных. Вообще людей не люблю, раз уж по-честному говорить. Чужих — особенно. Мальчишка соскребал себя с пола, все еще продолжая попытки остановить кровь. Смотрел зло, возмущенный и взъерошенный. И в глазах у него не было ни грамма понимания того, что он творил. Ах да. Мы же такие глупые люди, что подчиняются системе и так неправильно живут, не осознавая весь ужас ситуации, не зная своих прав и свобод… Мы же жизни не знаем, свою голову на плечах не имеем. Ай-ай, как плохо-то. — Пришел в себя? — спросила без особого интереса. Мне нужно, чтобы он был в состоянии говорить. То, что у него лицо опухает, не сильно волновало. — Да, — прогундосил паренек. — Тогда звони. Я оперлась бедрами о высокий подоконник, повернувшись к окну спиной. Молодой парнишка, пощупав разбитый, опухающий нос, мрачно уставился на протянутую ему Токи ден-ден муши, а после начал набирать номер своего начальства. Спустя продолжительные гудки на звонок ответил низкий, завораживающий голос: — Слушаю… — Шеф, я… Я молча забрала у паренька трубку. — Добрый день, с вами говорит королева Драм, Драм Валет. Надеюсь, у вас будет для меня минутка вашего, вне сомнений, бесценного времени. — У нас сейчас ночь, — хмыкнул мужчина по ту сторону «телефона». Да хоть тусовка с блэк-джеком и шлюхами. Меня не ебет. — Тогда у вас будет очень продуктивная ночь. — Вероятно. — Не волнуйтесь, скучно вам не будет и спать не захочется. Двусмысленность была понятна всем. Улитка, служащая средством связи, расплылась в ухмылке. Рано радуешься. У тебя должок, милый. И нехилый, если так подумать…***
Мир неумолимо менялся. Непредсказуемо, неминуемо и слишком быстро. И либо я успею под него подстроиться, либо не успею. Игра на контрастах. Я маятник, что качается туда-сюда, но рано или поздно кто-то его остановит и нехитрые законы физики будут нарушены. Все может измениться. И пешка станет королевой. И мне подыхать просто так не захочется. — Ты не плывешь со мной на Совет Королей. Почти восемнадцатилетний принц королевства Драм, Валентин, замер на месте, после чего резко развернулся в мою сторону. Мимика лица выдала удивление, недовольство и даже возмущение. Понять его было можно. Парня ради приема дрессировали, как только могли. Он готовился ко всему этому со всей самоотдачей, не собираясь падать в грязь лицом, а тут такой облом. — Почему? — Потому что ты не будешь стоять в стороне, если все пойдет не по плану, — я со вздохом зарылась пальцами в волосы. — Эта игра пока что тебе не по зубам. — Валет, я уже не ребенок. — Дело не в том, что ты ребенок… — Тогда в чем?! — мальчишка возмущенно и упрямо вскинул подбородок, заставляя меня прикрыть глаза. Молод и горяч. — Я хочу помочь, я принц этой страны! Ты что-то задумала, но никому из нас ничего не говоришь. В курсе только Токи и то!.. Ты в моем возрасте!.. Блядь. Не сотвори себе кумира. Валентин, в твоем возрасте твоя настоящая кузина пулю сердцем поймала и подохла. А меня, дуреху слегка за двадцать, жизнь в этом мире так размотала, что ты даже в страшном сне такого не видал, мелкий идиот. — Донкихот проиграл Монки Д. Луффи и, как выяснилось, пал жертвой революции, которую тщательно готовили все это время. Еще и родичами оказались Мугивара и революционер Сабо. А Трафальгар Ло после всего этого решил, что вот он — его звездный час и весело поскакал заключать Альянс с Мугиварой, потому что иначе его бы живьем сожрал Кайдо, на которого он умудрился нарваться, а Доффи было некогда его жопу прикрыть, — проговорила я достаточно сложную для анализа информацию своему наследнику. — При чем тут они? — Валентин упал в кресло, признавая поражение, когда пауза затянулась, а полностью охватить и проанализировать поданную ему информацию он не смог. Я тяжело вздохнула, посмотрела на потолок предельно уставшим и заебавшимся взглядом. — Крокодайл, Гекко Мория, Джимбей, Маршалл Д. Тич, Трафальгар Ло, Донкихот Дофламинго, Боа Хэнкок, Бартоломью Кума… — При чем тут бывшие шичибукаи? — При том, что они бывшие, Валентин. Мир меняется, мальчик. Ничто не существует вечно. В глазах Валентина наконец-то появляется понимание. — Ты не поедешь на Совет Королей! — юноша подскакивает с кресла и нависает над моим столом. — Как только они упразднят систему шичибукаев… Да. Верно понял мысль. — Ты станешь королем. Сейчас, в этот момент я вижу в нем потерянного мальчишку, и как же он… молод. Так отчетливо и ярко. Ему страшно. Он боится ответственности и того, что свалится на его плечи. Нет, мальчик сильный, но пока что еще рано. Он замирает на месте, потерянный, ошеломленный, и как будто вот-вот сломается. — Я не… Отодвинув кресло, поднялась на ноги и, обойдя стол по кругу, хлопнула его ладонью по плечу. — Ну или не станешь, если будешь меня слушаться и мой план сработает, — фыркнула насмешливо. — И такое может быть. А может и не быть. И мы все умрем. Мальчишка вздрагивает, смотрит с бешеной надеждой, и это еще больше меня убеждает. Он еще не готов. Но, быть может, ожидание, которое хуже всего на свете, закалит его. Кто знает. Быть может, эта поездка на Совет Королей будет богата на разные события. Например, я окажусь на эшафоте. Вот будет прикол. Отплывая от острова Драм, я смотрела на величественные горы и думала о многом. Но в основном о том, что, возможно, сюда я больше не вернусь. Эшафот — он такой. Непредсказуемый.***
Без Донкихота Дофламинго было скучно. Сей вывод — неожиданный, странный и новый. Но факт оставался фактом. Дофламинго приносил в весь этот сбор нотку опасности, безумия и чуток озорства. И страшно, и бодрит. Хотя давно уже не так сильно, как раньше, но… Возможно, меня ностальгия одолела по этому мужчине. Соскучилась? Буэ. Не поминай всуе Розовую Чуму, а то прискачет. А мне он тут совсем сейчас не нужен. И вообще, чего я эту скотину вспомнила? А может, мне просто слегка грустно, что он отныне не может ко мне захаживать и устраивать свои странные дела, пытаясь развести на что-то? Иногда непонятно на что. А иногда очень даже понятно, но я и не против, а даже очень за. Мазохистка, однако. Что в кровати, что по жизни, если так подумать. Любой бы на моем месте уже давно слал все лесом, но мне, очевидно, нравилось страдать и страдать упорно и со вкусом, наслаждаясь каждым оттенком и упиваясь им. Вообще как-то на собрании королей было невесело. Хотя причин для радости и не было. Ло отжигал на пару с Мугиварой где-то в Новом Мире, Йонко внезапно грозились вымереть, как динозавры, Короля Подполья отпиздили так, что даже как-то стыдно стало, хотя мне-то уж чего стыдиться. И все это под зажигательную песню «Интернационал» от Революционной Армии. Мир сходил с ума. Страшно нынче жить. Дофламинго же ходячая опасность, но, видимо, пагубное влияние Дресс Розы сделало свое черное дело, и его семейка, как и он сам, расслабила булки и за это поплатилась. Не то чтобы я была сильно знакома с его семьей, но Доффи… заигрался. Он заигрался со мной. Он заигрался с молодыми пиратами. А ведь про идиота с инициативой — Монки Д. Луффи — я предупреждала. Пацан без тормозов, отбитый напрочь. Это еще по его посещению моего королевства стало ясно. Мало того что врача увел, так умудрился в Арабасте такой шухер навести, что до сих пор его там вспоминают не то с дрожью восхищения, не то ужаса. Вот оно — оружие массового поражения. По мне скользили подозрительными взглядами, испытывающе глазели и, казалось, считали за прокаженную. Некоторые королевские особы демонстративно игнорировали, и только принцесса Виви подскочила и, бросив обеспокоенный взгляд, довольно мило поприветствовала. — Я тоже рада встрече с вами, принцесса. Как у вас дела? — светский разговор с ней было вести довольно приятно. Два года для милой девочки не прошли бесследно, и будущая Королева Арабасты в моих глазах сильно выросла. Она стала тем самым ветром. Редким, но таким желанным в жару. Но в любой момент этот легкий ветерок мог обернуться песчаной бурей. Она была опасной. — Прекрасно. А у вас? — Все как всегда. Много работы, много отчетов и все в этом духе, — девушка на мой ответ понимающе улыбнулась. — А недавно мне подарили игрушечную гильотину. Сувенир, что ставят на стол, представляете? Улыбка сбежала с ее лица, и она поджала губы. — Это… забавно. — Да. И довольно бодряще. Все мы можем оказаться на эшафоте. Не лезь на рожон. Мне не нужна твоя помощь, принцесса. Не отстаивай систему шичибукаев, не надо. И она кивнула, после чего подарила яркую улыбку. «У вас все получится», — говорили мне ее карие глаза. — «Что бы вы ни задумали». Я на это лишь хмыкнула. Посмотрим, посмотрим… Один черт, улыбаемся и пляшем. Только я танцевать не умею, нет.***
— …таким образом, подведем итоги голосования. Отныне система шичибукаев будет упразднена, преступники, ранее находившиеся на службе Мирового Правительства, лишатся всех привилегий, и их награда будет разморожена и пересмотрена в связи с последними событиями. Тишина должна была давить на уши. Накалившаяся до предела обстановка предполагала нервозность или еще какой-нибудь взрыв чувств. Ответную реакцию. Но я была спокойна. Как никогда. Я не шелохнулась, когда был вынесен вердикт. И даже не изменила позы, все так же продолжая расслабленно сидеть в предоставленном мне кресле, спрятав глаза за очками. Ждала. — В связи с тем, что система шичибукаев отныне упразднена, член Совета Королей, Валет Драм, более не имеет права на… Но я не дала договорить. — Токи, — спокойно окликнула я занервничавшего слугу и жестом остановила вскинувшегося Далтона, что был готов в любой момент броситься на мою защиту. Слуга, до этого стоящий в стороне, тут же подскочил, протягивая мне папку. — Благодарю. — Да как вы!.. — Итак, — не обратила я внимания на чей-то выкрик. — Прежде чем вы договорите слова, которые будет невозможно вернуть, и совершите действия, последствия которых вам не понравятся, я попрошу Совет Королей рассмотреть документы в этой папке и тщательно обдумать свои действия в отношении королевства Драм. Так как я прекрасно понимаю, что на это вам потребуется время и, вероятно, мое отсутствие, то я даже готова добровольно пройти в место заключения для ожидания вашего вердикта. Папка легла на стол с гулким звуком. Мое лицо все так же было бесстрастным. — Какая наглость! Неудивительно — подстилка Донкихота, который… — Свою зависть и необоснованные, а главное выдуманные обвинения я попрошу оставить при себе, — поток оскорблений слушать было неприятно, но терпимо. Правда, улыбку удержать не удалось. — Нас всех тут волнуют вопросы, связанные с Революцией, а не те, где Донкихот Дофламинго залезал в мою койку, если вообще залезал. Какие бы ни были выдвинуты мне обвинения, в этой папке то, что никого не оставит равнодушным. — С чего бы нам вам верить? — голос одного из Горосей был тихим, но очень… пробирающим. Наши взгляды пересеклись. Вздохнув, я откинулась на спинку своего кресла всем телом и устало прикрыла глаза. — Не верьте. Но последнее желание приговоренного к смерти извольте выполнять. Давайте же. Вы не из тех, кто принимает спонтанные и необдуманные решения. Вам нужна была моя реакция — вот она. Ход за вами. Если у вас вообще останется после всего этого чем ходить.***
В чем сила монарха? В деньгах? Славе? Личном могуществе? В троне? В короне? В чем? Кайросеки ослабляли. А довольно комфортабельная камера манила сносной кроватью. Отказывать я ей не стала и развалилась со всем комфортом, стянув по очереди сапоги, которые шлепнулись на пол с гулким звуком. Вот теперь можно отдохнуть. Было тихо. И эти тишина и одиночество оказались, вопреки всему, скорее приятны, чем наоборот. Они не давили, как могло бы быть, да и в принципе ожидалось. Я перевернулась на живот, подтянула к себе подушку, поправила цепи, чтобы они меньше соприкасались с кожей, хотя это было бесполезно — все равно силы уходили в никуда, и блаженно вздохнула. В чем сила короля или королевы? Власть. Власть — вот она сила. Владеть умами людей, их сердцами, их мыслями. Причем не одним или двумя, а всем народом, что ты управляешь. Это… опьяняющее чувство. Опасное. Можно иметь с самого детства, так сказать «талант и харизма», а можно научиться. Вот только обучение будет жестким. Власть… от слова «владеть». Говорят, нет ничего заразнее идеи. Кому-то однажды пришла мысль о превосходстве одной расы над другими — и вот он расизм, из-за которого погибали миллионы. А кто-то высказал мысль о толерантности, и она пошла в массы, захватывая умы людей. В моде джинсы с низкой посадкой — хрен найдешь что в магазине, кроме них. Кто-то создал религию, и крестовые походы вошли в историю. Любая идея — по своей сути провокация. Любой образ, вложенный в голову человеку, — особенно первое впечатление — будет играть свою роль. Пять столпов управления человечеством: Воспитание — патриотизм и вбивание установок, что вот там враги, а тут свои. Этих защищаем, а этих убиваем. Даже если враги те, кого защищают, а свои те, кого убивают. История — люди, забывшие свою историю, поверят в любой миф и будут радостно внимать очередному «богу», что навешал им на уши лапшу. История — прошлое, настоящее и будущее. Мировое Правительство это ясно продемонстрировало. Пустое столетие. Все опасаются «Д», а что это — толком никто объяснить и не смог. Зато Дофламинго байку поведал да поулыбался загадочно и все. Никакой конкретики. Религия или идеология: Карл Маркс и Библия — чем не весомый аргумент, а? Деньги — экономика, она родимая. Введите валюту и заставьте верить, что она и есть константа мира. Удовольствия — наркотики, дурь. Расслабься, и станет легче. Опиум тебе поможет. Китаю хорошо помог. Война — древнейший и самый действенный способ управления человечеством. Там враги, которых надо убить. Там добыча. Там побогаче, посытнее. Там лучше. Там всегда лучше и будет еще лучше. Можно и за идею повоевать. Ведь так почувствуешь мнимую власть раба, которому сорвало резьбу. Оружие. Война — это еще и оружие. То самое, ядерное, губительное для всех. Монки Д. Луффи был ядерной бомбой, но он хотя бы не осознавал весь ужас своей доброты и харизмы. А вот Монки Д. Драгон пугал всех, потому что знал, что делал. Власть — это способность управлять и даже навязывать свою волю, свои идеи и свои мысли другим людям. Так в чем же заключалась моя ставка и что было в той папке? Ловушка. Та самая лелеемая и выстраиваемая мною ловушка, которую я собирала все эти годы в один простой и одновременно сложный механизм. Капкан. В момент, когда будут изучены документы, засов закроется, а ключ… что же, ключ будет утерян. Кем я была все эти годы? Королевой. Монархом. Правителем. Чудилой, защитницей, той, что подняла страну с колен. Дала возможность есть досыта, получить образование, медицинские услуги. Была той, что обедала в тавернах, валялась в сугробах и иногда кидала в ребятню снежки. Королевой, что не носила ни дорогих вещей, ни короны. Та, что не скрывала, как устала, засыпая в тех же тавернах прямо за столом, после утаскиваемая на руках Далтоном. Я была простой. Понятной и совсем не возвышенной. Я была доступной. Живой. Королева, которая работает, старается, пашет как проклятая, не спит ночами. Участвует в налетах, лично читает приговоры на площади и объясняет, почему, за что и чем грозило для всего народа подобное преступление. Любимица. Которой можно простить любую жесть. Потому что она — хорошая королева. А то, что хорошие монархи не бывают добрыми и подрывают двадцать семь кораблей, так это же во благо страны. Это оправдать можно. Если Донкихоту Дофламинго принадлежала страна и все люди в ней, то я сделала ставку на совершенно противоположный вариант. Я принадлежала стране и людям, в ней живущим. И они это чувствовали. И им это нравилось. Кому-то даже льстило. Когда на меня выдали награду, люди были возмущены, но допустили вариант с ошибкой, так как сами порой не узнавали на улицах. Когда меня объявили шичибукаем — народ был зол, но его удалось успокоить. Когда больницы моей страны оказались забиты солдатами, пострадавшими в бессмысленной войне, где не было победителей, и на Драм собирался пиратский флот, а Главнокомандующий Морского Дозора отказал в помощи, ясно выразив свое пренебрежение даже собственными солдатами, что пострадали в бойне, я не стала скрывать истину, а Токи и Тина лишь сильнее распространили слухи. Слухи… великая сила сарафанного радио. И даже Донкихот Росинант со своим прошлым дозорного сыграл на руку. Народ был зол. Народ был возмущен. И те же бывшие пациенты, которые услышали правду, слегка подкорректированную, но проверку проходящую, не могли сдержать абсолютно нормальной человеческой обиды. А Темное Королевство Драм, в большинстве случаев закрытое от всех, порою пугающее, предстало перед вояками, видевшими смерть и мясорубку войны, в том свете, в котором было мне нужно. Выгодно. Местные не скрывали своей любви и уважения, не скупились на истории за горячим чаем о гражданской войне, бывшем короле и тяжелой доле нынешней королевы. «Королева у нас хорошая. Справедливая. Умная. Таких нигде не сыщешь. И главное — к народу близка, а не где-то там, в горах, в замке своем сидит. Она правильная». Тихий и мирный зимний край, морозный и холодный, но хранящий свое тепло в сказках, поведанных у камина, затягивал, пленял. Северное Сияние, развернувшееся над островом, над самой Академией-больницей, околдовывало. Мне рассказывали, что в ту ночь вся Академия смотрела на сияющее невероятной красоты небо. Даже для привыкших к этому жителей королевства это было потрясающее и невероятное зрелище. Много ли тех, кто борется с пиратством, поменяли свое мнение? Брошенные собственным Главнокомандующим калеки и инвалиды? Подосланный же человек шепнул о льготах, пенсии, работе. Первый запрос на постоянное место жительства с возможностью переезда для семьи от одного из пациентов я приняла с грустной улыбкой. А после их становилось все больше и больше… Куреха со своими принципами «не убий и спаси». О том, что врачи должны помогать, о том, что медицина — это самая сложная и ответственная наука. Ее студенты, бегавшие за ней толпами. Школа-интернат с подростками от тринадцати лет, что была совсем рядом… и устраивала снежные битвы, не получая никакого наказания, если дети попадали снежком в королевскую особу. Я их просто сама мстительно зарывала в снег. Мне месть и выгода — а им кайф и веселье. И все в плюсе. Слухи поползли. Со всех сторон потянулись молодые медики и студенты, дети, мечтающие поступить в школу при сказочном замке, о котором разнеслись слухи по всей первой части Гранд Лайн. Родители, что пожелали дать детям больше. Получить лечение, знания, здоровье. Высшее, по местным меркам, образование. Престиж. Я создала гребаный Хогвартс на минималках. И даже аристократы захотели отправить к нам в сказочный замок своих детишек. Вот только совсем немногие проходили отбор Курехи. Той, кто был признан врачом мирового уровня. Соблазниться было легко. Школы, детские сады, скромная и пока что маленькая Академия Военно-морского флота, после которой несколько лет нужно было служить в рядах защитников королевства, а дальше куда хочешь иди. Хоть в торговцы, хоть в Морской Дозор. Вот только этот вкусный сыр в мышеловке был сделан огромным трудом. Народ действительно любил свою королеву. А Драгон был бы рад заполучить нас в союзники. В свои руки. Ресурсы, финансы, медиков, знания. М-м-м, вкусно. И им несложно это сделать. Нужен только повод. Объявление преступницей всеми любимой королевы спровоцирует бунт, Революционная Армия подхватит эстафету, и кто знает, чем это закончится. Один неверный шаг. Всего лишь один. И на престол взойдет обозленный, горячий на голову молодой король, который не простит смерть своей матери. Да даже если и примет ее, то сдержать недовольство народа не сумеет. Королевство Драм может снова пасть. Может взлететь до небес. А быть может, будет стерто с лица земли, как Охара. Если моя голова полетит с плеч. Если королевство лишится королевы. Если народ будет недоволен… Если Мировое Правительство не сожрет листовку с моей наградой и не дарует мне амнистию за преступления, которые я в глазах своего народа даже не совершала… Я прикрыла глаза без страха. Будь что будет. Идем ва-банк. Ставки сделаны. Ставок больше нет.***
Из всех шичибукаев помилование и амнистию получила только я. С меня сняли наручники из кайросеки и вернули папку с документами спустя три дня — сия церемония происходила без пафоса. Метафорического леща отхватили все на славу. Все прошло тихо и без помпезности. Даже заметка в газете была довольно скромной. Я не настаивала, право слово. Но улыбалась весьма едко. У меня все получилось. Никому не хотелось отдавать Темное Королевство Драм в руки Монки Д. Драгона, который в это время проявил большую активность, якобы воспользовавшись моим отсутствием, и каким-то образом распространил слухи о упразднении системы шичибукаев и том, что королева Драм находится под следствием. Красиво сработал. Услуга за услугу. За то, что сохранила жизнь малолетнему сынишке аж два раза. Трафальгар Ло, проживший под моим руководством какое-то время, и не подозревал, что по моей наводке сына Революционера Драгона спасал. Узнал постфактум, отпираться было поздно. Хороший мальчик. Стоило только мимоходом упомянуть, что Донкихот Росинант, любимейший «Кора-сан», за мной следом ко дну пойдет. Сказка просто. Иногда люди такие сговорчивые. Ты им пару намеков, а они себе ужасов напридумывают и на все соглашаются. Нефертари Виви догнала меня уже у трапа корабля. Улыбнулась ярко и солнечно, скрывая в глубине глаз лукавство, и звонко проговорила: — Поздравляю вас, Ваше Величество! «С победой» — так и не прозвучало, но я поняла ее без слов. Она во многом мне помогла, пока я отсиживалась в камере. Лично подтвердила наличие той самой любви моего народа ко мне. Пройдоха. — Благодарю, принцесса. Мне казалось, наш разговор должен был там же и закончиться, но Виви так не считала. — Я хотела бы еще кое-что вам сказать. Это заставило остановиться и вновь повернуться к принцессе. — Так говорите. — Спасибо за урок, — улыбка у нее получилась в этот раз чуть-чуть кривой. — Он мне очень помог. Не то чтобы это было неожиданно, но все же. — Я рада. — Вы были правы. Монарх не бывает хорошим или плохим, он… — …просто монарх. Фразу я закончила за нее скорее на автомате. Мы друг друга прекрасно поняли. Меня ждал дом, моя страна и мой нервный, но внезапно слегка повзрослевший наследник, в какой-то момент действительно посчитавший, что наденет корону в неполные восемнадцать лет, отчего знатно задумался о смысле жизни и о том, что нужно еще больше учиться. Хороший он все же парень. С принцессой Арабасты его, что ли, познакомить? Меня ждали советники и мой народ. Меня ждали отчеты, документы, бумаги и другие дела. Донкихот Росинант меня тоже ждал с вестями, громя мое поместье. А еще меня ждал в Импел Дауне Донкихот Дофламинго, к которому еще только предстояло выбить пропуск, при этом привести весомые аргументы для того, чтобы меня к нему допустили. И нет, аргумент, что он был моим любовником и залетал периодически, чтобы наворотить в своей голове и на моей кровати дел, оказался недостаточно весомым для встречи. Но встреча была мне нужна. Жизненно необходима.***
Цепи на руках вновь отбирали силы. Меня обыскали со всей тщательностью, кажется собираясь, наверное, при возможности залезть даже внутрь. Это веселило. Но в то же время вызывало одобрение. Что же, они были в своем праве. Полном. Вице-адмирал Цуру мою веселость не оценила. Как оказалось, именно эта пожилая женщина отвечала за Донкихота Дофламинго, и если аргумент «любовник» ее не устроил, то «Дофламинго мне спор продул» внезапно, к моему глубочайшему удивлению, сработал. И мне, если честно, казалось, что ее даже причина спора не волновала. Лифт медленно спускался на нижний этаж, смотрители мрачно молчали, а суровая пожилая женщина наконец решила разбить тишину. Хотя будем смотреть на все это с другой стороны. Ей просто интересно понять всю глубину наших взаимоотношений, а потом, возможно, сыграть на этом. Что же, работа такая. — О чем спорили-то? — у женщины были цепкие, мудрые глаза. — О формах правления. — Неплохо, — фыркнула она. — А поподробнее? — Его позиция была такова, что страна принадлежит ему, целиком и полностью. Вплоть до последнего человека, — хорошая позиция, но не прокатило. Не фортануло. Бывает. — Допустим, — старушка усмехнулась. — А твоя? — В том, что у меня нет и не может быть ничего своего, так как я целиком и полностью принадлежу своей стране, — я задумчиво хмыкнула, не сдержав злорадную улыбку. — Но это если коротко и без пространных обсуждений, политики и других сложных вещей. — Сложных? — вице-адмирал Цуру усмехнулась. — Ты его обскакала, девочка. А он далеко не дурак. Скованными руками достаточно сложно чесать ухо, если признаться. — Может, и не дурак. Но он сам это позволил. — О, как заговорила. Да как я заговорила-то? Правду же сказала. Где я, а где, как оказалось, был Донкихот Дофламинго? Я знала о нем многое, но он мог узнать гораздо больше. Просто… просто как-то так очень странно вышло, что моя страна Монки Д. Луффи пережила. А вот Доффи… Но намек на то, что, в отличие от некоторых, я вполне себе все еще при короне, на свободе и даже на расслабоне, проигнорировать не смогла. — Я просто люблю свою страну. — Врешь, — уверенный, сильный голос заставил вздрогнуть, и привычная маска придурковатой, хоть и смекалистой идиотки треснула. — Ты ее ненавидишь. Ты ненавидишь этот мир. Ненавидишь себя. У тебя злые глаза, девочка. Злые глаза, да? Иронично хмыкнув, покосилась на женщину. А с чего бы им добрыми-то быть? — Тогда зачем я все это делаю? — хмыкнула, с интересом склонив голову к плечу. — Страдания ради страданий? Действительно, зачем я все это делаю? — Потому что у тебя больше ничего нет. А когда у человека ничего нет — он занимается саморазрушением. В твоем сердце огромная пустая дыра, которую ты заткнула целой страной, и, чтобы эта дыра вновь не открылась, пашешь и днем и ночью. Улыбаешься, смеешься, вроде бы даже живешь. А на деле… тебе ведь все равно. Маска хорошей королевы треснула окончательно. Ведь монархи не бывают добрыми. — Верно. И одновременно неверно. Весь трагизм ситуации даже представить сложно, на самом деле. Хотя с дырой она угадала. Но Цуру мой ответ устраивает, а я не собираюсь его чем-нибудь дополнять. Мы почти прибыли на шестой уровень, и стоящий рядом адъютант вздрогнул. Неудивительно, здесь, должно быть, прохладно. Шаги по коридору гулкие, а клетки за решетками пустые… — Он в одиночной камере, — пояснила мне дозорная. — Из-за встречи с тобой уровень безопасности и условия заключения ужесточили. Если он тут в полной тишине и темноте при своей любви к ярким краскам и суете, то для него, наверное, это действительно довольно болезненно. — Должно быть, ему скучно, — до смерти. Уж слишком деятельная у него натура. Даже в кровати поваляться и потюлениться Донкихот не был большим любителем. — Тут не курорт, — вставил неприязненно адъютант, заставив меня усмехнуться. — Кому как. Странные взгляды бросили на меня все и вместе. Гулкие шаги отдавались эхом. Скованного пленника в полутьме я заметила не сразу. Но Донкихот Дофламинго, развалившийся даже «на нарах», хотя на самом деле прикованный к стене цепями, сидевший, скрестив ноги и подняв руки, с истинно королевским размахом, вызвал у меня улыбку. Шубы не было. Непривычно. — Сегодня у меня необычные гости… — его голос заставил улыбнуться еще шире. — Ты со мной по соседству насовсем, Валет? Или?.. — Не-а, в этот раз просто так в гости пришла. — Всем выйти, — голос Цуру отвлек нас от небольшой словесной дуэли. — Я за ними сама присмотрю. Проводив взглядом сопровождающих меня людей, Дофламинго цокнул языком, скалясь в своей коронной улыбке, которая не вызывала, как раньше, у меня трепета и опасения. — Щедро, — оценил он уровень возможности с собой пообщаться без лишних свидетелей. — Вижу, дела у тебя идут неплохо. — Лучше, чем у тебя. — Заметно. Мы замолчали, но это молчание не было тяжелым или неловким. Просто приятная тишина. Цуру стояла в стороне, подпирая стену, и удивительным образом прятала свое присутствие. Мне же стоять не хотелось. Да и в ногах правды нет, так что я шлепнулась на пол и скрестила ноги по-турецки. — Не советовала бы, — коротко обронила Цуру, но я ее слова проигнорировала, как и Дофламинго. Да, цистит — это неприятно, но после моей юности в сугробах — не то, что напугает. И здоровье у меня хорошее. И к холоду имеется некий иммунитет. И снова между всеми нами повисла длинная пауза. Которую я попыталась разбить. — Ты проспорил. — Я бы поспорил. Вот это диалог. Я хохотнула. — Ну, тебе виднее. Из-за решетки-то, конечно. Дофламинго улыбался так, будто он не был заключенным. Весь такой из себя… королевский, даже если ничего и не осталось больше. И смешно, и грустно. Хотя скорее и не то, и не другое. Ведь недаром говорят, что, упав на самое дно, приобретаешь твердую опору, чтобы оттолкнуться. У Донкихота забрали все. Но он уже вкусил то самое «все» и со дна поднимется. Один раз уже поднялся. Нужен только повод. — Как страна? Как дела? — разговор какой-то кривой и нелепый. Но я все равно была рада его видеть и слышать. Это… согревало. — Газеты не приносят? — поинтересовалась с улыбкой. — Жадные, — собственный ответ его, кажется, и позабавил. — И трусоватые. Понимающе кивнула. Проблема жутких людей. Когда нет возможности отжать, допроситься чего-либо становится нереально. Боятся подойти, не то что что-то передать. — Все хорошо, — все же ответила на ранее заданный вопрос. Вот только споткнулась на последнем слове. Тебя только не хватает, пернатый. Примелькался ты, бодрости давал и лето мне напоминал. — Рад за тебя. — Я тоже за себя рада. Ага, как же. Было бы все так просто, но в моей жизни никогда не бывает все просто. Говорить решительно не о чем. Особенно при свидетеле. — Ты стала злее, Валет, — Дофламинго чуть переместился, из-за чего тяжелые цепи загремели. — И сильнее. Да. Есть такое. — Этот мир безумен. Слабых он делает сильными, а сильных — слабыми. Все как всегда. Ничего нового. Когда не знаешь, что ответить, говори умные цитаты. Хотя бы за дурака не примут. Из-за очков Дофламинго мне сложно прочитать его взгляд. Глаза у него на самом деле были довольно живыми. То самое зеркало его души. — У тебя проблемы, Валет. Его голос ровный, спокойный, но от этого не менее пугающий. И я вздрогнула. Улыбка в ответ была дежурной. — Нет. С чего ты взял? Донкихот хмыкнул. — Ты больше не мерзнешь. Заметил. Странно, если бы он это пропустил. — Есть такое, — усмешка вышла усталой. Я больше не мерзну. Я не чувствую холода. И мне кажется, замерзаю изнутри. Я скоро умру. Не физически, нет. Но от этого легче не становится. — Вот как, — мужчина пошевелил плечами, из-за чего цепи снова загрохотали. — Ты не удивлен. — На Дресс Розе ты почти умерла, Валет. О, вот оно что… — Многое узнал? — Не то чтобы, — голос Дофламинго стал задумчивым. — Только то, что вам из-за вашего странного «проклятья» лучше умирать сразу. И не возвращаться с того света. Он прекрасно видел шрам на моей груди. С пулей в сердце, считай навылет, шанс на выживаемость крайне мал. Я пришла сюда не из-за большой любви, не из-за злорадства, спора или еще чего-то. Мне кое-что было нужно. Нужно от человека, который знал очень многое. Быть может, больше, чем кто-либо. — Доффи. — Что, Валет? — Мне нужно имя человека, который может помочь. Ты знаешь его. Донкихот Дофламинго оскалился. — С чего ты решила, что я его знаю? — Потому что ты знаешь все касаемо тех, кто не хочет показываться на глаза. И это была не лесть. Констатация факта. За это его и боялись. За это он и сидел в одиночной камере. Мужчина расхохотался. Его смех прокатился, казалось, по всему шестому уровню Импел Дауна, и это было жутко, зловеще. Искоса глянув на Цуру, я заметила, как она хмурилась и сурово поджимала губы. Загремели цепи, и мужчина наклонился к решетке как можно ближе, едва не выворачивая скованные руки. От напряжения выступили вены на лбу, мышцы на мощной шее напряглись, и жуткий, низкий голос урчащими нотками довольно тихо поинтересовался: — Что я за это получу, Валет? Понятия не имею. — А что ты хочешь? — я тоже подалась вперед. Мы бы не смогли друг до друга дотянуться, как бы ни старались. Но почему-то мне казалось, что были как никогда близки. Он все еще был обжигающе жарким летом. — Приходи ко мне в гости почаще, Валет, — улыбка у бывшего короля широкая, но ощущалась повисшая в воздухе нотка безумия. На шестом уровне Импел Дауна Донкихот Дофламинго сходил с ума. — Давай лучше ты ко мне, — с безумцами надо говорить мягким голосом, а раненый зверь в клетке, если не будет ошеломлен внезапной сменой тона, хотя бы замешкается. Хотя чего это я? Кто из нас самый настоящий безумец?.. Дофламинго рассматривал меня долго. Молча. С каким-то новым, совершенно другим, отличающимся от прошлого игривого, азартного интереса чувством. Тогда ему была интересна игра, а сейчас что-то в его фигуре настораживало. В молчании. В чуть наклоненной голове и поджатых губах. — Не боишься, что приду, Валет? Нет. Уже не боюсь. — Приходи. Приходи, если мое ожидание будет неплохой мотивацией выбраться из этой клетки, что, кажется, тебя не удержит. Приходи. Покидая Импел Даун, я не могла отделаться от ощущения, что сказала что-то очень опасное. Но одновременно прикольное. — У вас довольно интересные взаимоотношения, — вице-адмирал Цуру смотрела на меня очень пристально и серьезно. — Вы странный человек, Ваше Величество. Вы его не боитесь. Задумчиво рассматривая голубое небо, я не знала, что ей ответить. — Бывает хуже. Но реже. Вот и трактуй как хочешь. Дозорная хмыкнула — Вы чем-то больны? Больна ли я… Переведя взгляд на старушку, всерьез задалась вопросом, стоит ли ей говорить или нет. А потом все же решила, что раз я, кажется, чисто по ощущениям «выпустила одного кракена», то почему бы не выпустить и второго. — Да. Переселением душ. «Мы выпустили кракена». А хрен ли дергаться? С большой вероятностью скоро сдохну. И в этот раз я совсем не драматизировала. Вице-адмирал Цуру стояла рядом и сохраняла долгое, но весьма говорящее, как ни странно, молчание. — Неожиданно. — Да, я тоже до сих пор в шоке, Цуру-сан. И даже должна быть в ужасе. Начиная от осознания того факта, что это происходит со мной, заканчивая тем, что вам знать необязательно. Вот только эмоции были притуплены. Мне грозило медленно превратиться в обледеневший овощ в эмоциональном плане. Просто восторг.***
— Знаете, Ваше Величество, вы — редкий неудачник, — под балахоном было не понять, к какому полу и расе относился или относилось существо, которое знали как «Некромант», но голос у него был тихий и мягкий. Движения худой фигуры — плавными и бесшумными. В некотором роде он завораживал, заколдовывал и действительно походил на того самого книжного некроманта. — Я в курсе. Но хотелось бы поподробнее, — холодная бледная и очень худая ладонь соскользнула с моей груди, и Некромант хмыкнул, наблюдая, как я застегиваю на рубашке пуговицы. Он дождался, пока за тканью скроется грудь, после чего задал вопрос: — Что вы знаете об этом мире? На который я даже не знала, что ответить. — То, что этот мир придумывали под наркотой и, возможно, догоняли водкой. Причем коллективно. Некромант, услышав мой ответ, коротко хохотнул. — Вы еще большая неудачница, чем могло бы показаться. Вы оттуда, где историю этого мира не осветили. Хотя некая доля везения вам все же перепала, так как вы смогли прожить больше десяти лет, да еще своими силами, — Некромант задумчиво потер подбородок, на мгновение спрятав руку под капюшоном. Верхнюю часть лица его скрывала темная маска. Таинственный товарищ, как ни посмотри. — Но в чем-то вы правы. Этот мир творили второпях. Из осколков других миров. Четыре основных моря — это родные составляющие. А вот Гранд Лайн собирали по кусочкам, как мозаику. Поспешно, торопливо и неаккуратно. Из осколков. Да ну нахер… — Астрофизика покинула чат, — нервно хмыкнула. И все же, наверное, мужчина тихонько рассмеялся. — Да, с этим здесь сложно. Я прикрыла глаза, пытаясь обмозговать информацию. Не получалось. — Апокалипсис? — Что-то вроде того. — И королевство Драм — это вырванный из какой-то другой разбитой реальности остров. — Именно. Все острова на Гранд Лайн — это части других миров, если так подумать. Однако… в некотором роде фантасмагорично, но и… логично. Те же самые климатические зоны. Драм — вечная зима, Литл Гарден — там вообще жесть неописуемая. Все… сходилось. Пусть и в голове не укладывалось. Откинувшись спиной на спинку кресла, скрестила руки на груди и задумалась. Но допустим и пока что отпустим познание этого мира. — Какое отношение это имеет ко мне? Некромант хмыкнул, а после сел в кресло по соседству, закинув ногу на ногу, подпер рукой свою голову, развалившись с комфортом, и улыбнулся. — Все просто. Если бы вы попали в этот мир на территорию четырех морей, то с вами бы ничего не случилось. Так сказать… вписались. Но ваша душа, случайная и потерянная, выбрала осколок другого мира, что до конца так и не стал частью этого. А миры… в некотором роде имеют свой разум, свою волю. Некую сущность. Она не плохая и не хорошая. Не добрая и не злая. Некий хранитель. Она вообще не имеет способности думать и мыслить как человек. Ничего не напоминает? Понимание пришло почти сразу. — Драм… — У вас была раненая душа. Она вообще у таких, как вы, всегда раненая, в отличие от тех, кто перерождается в этом мире и изначально «вписывается», проходя ту самую «очистку», воспоминаний в том числе. В обычной ситуации не было бы ничего серьезного, встретили бы любовь всей своей жизни, отправились в приключение, завели семью и друзей. Подобные эмоции лечат души. Но Драм… что же, он заполнил дыру собой, — мужчина тяжело вздохнул, явно пытаясь подобрать слова, чтобы я поняла. — Вот только осколок мира помнит, что он должен быть больше. А человеческая душа не может дать того, что ему хочется. Она не способна своей энергией восстановить разрушенный мир. И получается замкнутый круг, где вы — батарейка, которая должна была очень быстро разрядиться. Года так за три. Но вы рисковая женщина. А еще эмоциональная. Вы ничего не знали об этом мире и потому постоянно испытывали спектр невероятных эмоций. Разной окраски. Вы жили на полную катушку, и это отсрочивало вашу гибель. Какое-то время вы боролись, видимо, подсознательно все же понимали, что что-то не так. Но даже при всех ресурсах вас все равно не хватит. Вы упрямая, вне сомнений сильная личность, что, будучи в некотором роде ведомой, все равно сопротивлялась, но это капля в море. И максимум, что вы можете потянуть, — осколок. Но никак не целый мир. Твою ж мать… — А потом я добилась всего того, что хотела. Чувства и эмоции притупились, Драм вцепился крепко и пустил корни. И теперь моя душонка пойдет на бесполезную попытку восстановить разрушенный мир. Вот это пиздец. — Грубо, но довольно точно. Поленья в камине потрескивали. Некромант молчал. Я тоже была погружена в свои мысли и осознание высоких материй, понимания которых достигнуть мне было не суждено никогда. Да и я не стремилась. Вот такое вот попадание. «Нихрена себе», — сказала бы я. — Вы можете помочь? Я не хотела умирать. Но хотя бы было понятно, чего отчасти в Драм вцепилась. Мужчина со вздохом сменил положение своего тела, облокотившись на подлокотники обеими руками. Соединил ладони вместе под подбородком, и зеленые задумчивые глаза посмотрели на меня с некой долей сочувствия. — Это будет больно, Валентина. Очень больно. И страшно. Настолько, что даже ваше прибытие в этот мир может показаться детской сказкой. Чувства и эмоции придут в хаос. Это сделает вас слабой, эмоционально неустойчивой. Не буду лукавить, вы можете сойти с ума, — Некромант был серьезен и совсем не шутил. — А еще… ваша душа будет слаба, прореха… дыра. Ее надо будет чем-то закрыть. И это тяжелая работа, поверьте мне. Вам придется жить еще ярче, чем до этого. Любить и ненавидеть, радоваться и горевать, терять и приобретать. Если вы вообще сумеете после такого сохранить осознание своего собственного «я». Его слова меня совсем не радовали. Притворяться сильной больше не хотелось. И поэтому я сгорбилась, зарылась рукой в волосы и закусила губу. Легенда из королевства Драм была правдивой. И как оказалось, у каждого острова на Гранд Лайн была подобная сказочка. Периодически залетали сюда такие же, как я. Кто-то уходил в пустыню, как в Арабасте. Кто-то, по легенде, становился вьюгой, как на острове Драм. Волной ли морской, ветром, небом… люди многое придумывали, пытаясь объяснить необъяснимое. А ведь не все острова заселены на Гранд Лайне, и кто знает, кому и скольким не повезло. Дресс Роза же была полной противоположностью Драм, из-за чего меня так и скорежило. Ему, сука, не понравилась противоположность. Дресс Роза тоже не оценила мое вторжение. И если уж так подумать, Дресс Роза и Донкихот Дофламинго, с одной стороны, мне очень сильно помогли, а с другой — едва не угробили. А теперь все пришло к тому, что этот мир, безумный по своей сути, в очередной раз выдал мне подлянку. Черт. Сдохнуть безэмоциональным овощем или рискнуть всем снова, как в самом начале пути? Поставить все, что есть, на кон. Отказаться от всего, чтобы рухнуть на самое дно, но иметь возможность прожить чуть дольше. Хотя и это не факт. Если мне нужно будет свою душу собирать и, как говорится, «откармливать, дабы мясцо наросло», то жить придется с огоньком. Надрывом и подрывом, как тот ящик TNT. Монки Д. Луффи уже дошел до Большой Мамочки. Мир… меняется. Снова. И либо я впишусь в этот мир, либо нет. Либо на коне, либо без коня, либо еще круче — под конем. Самое время, чтобы определить свое место в этом мире, ага. Рискнуть ли мне?.. Некромант, наблюдающий за моими думами, поднялся на ноги и мягко положил свою руку мне на плечо, подбадривая. Легонько сжал пальцы. — Я дам вам время на раздумья, Валентина. Свяжитесь со мной позже, хорошо? Он ушел, рассыпавшись серым туманом, а я, резко выдохнув, откинулась на спинку кресла и медленно сползла, подгибая ноги, едва не на пол, смотря в потолок. Надо подготовить все для коронации. Один хрен… За окнами завывал метелью Драм, пел мне песни и колыбельные, которые я больше не хотела слушать. Настроение было так себе. Хотелось тепла, рома и Розовую Чуму под бок. Кстати, об одном Донкихоте. — Эй, Дофламинго. Кажется, у нас все же туше. Естественно, он мне не ответил. Но, думаю, точно оскалился даже в Импел Дауне. Сволочь. Закрыв глаза, я улыбнулась. И все же... Дурацкий мир. И какая же... драма.