Дано мне тело — что мне делать с ним, Таким единым и таким моим?
За радость тихую дышать и жить Кого, скажите, мне благодарить?
Я и садовник, я же и цветок, В темнице мира я не одинок.
(О. Мандельштам)
Мягкие звуки джаза плавно огибали танцующие одинокое тело, серебряный ровный свет спокойно освещал столики. За широкой барной стойкой, неровно, дёргано двигался хозяин заведения – он танцевал и лениво подготавливал алкоголь, напевая очередной хит. Сладко пахло вином, свежевыпеченным хлебом и какими-то душистыми травами и жареным мясом с луком. Мелкий дождь моросил, оставляя на окне бесцветную мозаику. Редкие посетители бесцельно расслабившись, находились в своем мире умиротворённости и туманной алкогольной простоте. Звякнул коротко колокольчик и пуская за собой прохладу ночного Парижа, пуская в свои объятия очередного гуляку. Женщина вошла осторожно, ни на кого не глядя, стараясь сохранить твердый шаг, направилась к свободному столику, невольно отмечая, что к ней прикован взгляд всего зала. Опустившись на бархатный зелёный диван, женщина на секунду взглянула в окно и с отвращением отвернулась от городских скачущих огней. Впившись ногтями левой руки в висок с капелькой нервозности, женщина сделала заказ и почувствовала, как головная боль медленно, змеёй обвивала голову, неумолимо сдавливая. Хрипло охнув, мадам попросила себе бутылку шампанского и тихо ворча себе под нос, нащупывала в кармане телефон, разрывающийся от бесконечных звонков. «Как бы мне хотелось, чтобы ты заткнулся» – она закрывает глаза, так что лопаются разноцветные искры, выдыхает сдержанно, пытаясь сопоставить события этого дня. В мозге бьётся черный звереныш – воспоминания.***
Казалось, этот день никогда не закончится. С каждым разом документов становится больше, а нападения Мотылька все чаще и яростней. Натали не сомневалась, он обязательно проиграет. Слеп, импульсивен и несмотря на то, что на публике Агрест строг и холоден, а за тяжёлым занавесом лжи, кроется гремучая инфантильность. И сейчас, стоя ровно, по стойке смирно Натали с душевой болью слушала про то, как он всех ненавидит, как желает упиваться чужой болью. Мадам молчала. Слова уже давно утратили смысл –бесполезный звук, утопающий в стенах огромного особняка. Разъярённый мужчина что-то спросил, голос от злобы дрожал и бурлил. Погруженная в мысли, девушка не ответила и тот внезапно замолчал. Голубые глаза горели ненавистью и горячая кровь прилила к мозгу и била в затылок. Тупой, звучный удар по щеке оглушительным свистом бьёт в уши. Они смотрели друг другу в глаза. – Ублюдок - сорвалось с её губ, и щелкая каблуками она вышла с кабинета, в тщетных попытках сдержать накипь слез. Блуждая по вечернему Парижу, под грохот машин и тяжелый запах выхлопов, девушка укрылась в одной из мелких улочек, она вдруг остановилась у витрины раритетного магазина, где в свете ламп плыла и кружилась пыль. Вспомнился морозный Тибет, долгие холодные вечера и наивные, глупые походные песни с друзьями. Она всхлипнула и печально улыбнулась и проведя рукой по грязному, мутному стеклу. Мерзкий дождик насмехался и набирал обороты, как бы назло. Еще немного простояв у магазинчика, Натали продрогнув от холода зябко передернула плечами и сделала шаг в сторону небольшого бара.***
– Извините, мадам, могу ли я присесть к вам? Кажется, вам не помешало бы поговорить. – из размышлений её вывел чей-то мужской голос. Он звучал устало и вежливо, чуть грубые из-за акцента, по произношению слова подогрели любопытство, и она подняла голову. Перед ней стоял невысокий мужчина, в старомодном, но аккуратном костюме. Небольшая тёмная борода выделялась на фоне бледного худого лица. Карие глаза внимательно изучали её из под линз очков. В правой руке он сжимал широкий бокал с янтарной жидкостью из которого время от времени отпивал небольшими глотками, жмурясь и бледнея. – Не возражаете? – мужчина указал свободной рукой на кресло, девушка кивнула и тот неловко сел, грациозно балансируя бокалом. – Простите за беспокойство. Не сочтите за наглость, но, – мужчина на секунду задумался – Вы в порядке? Этот тяжёлый груз эмоций Натали нести уже не могла. Слишком долго надрывались её жилы, вытягивались и рвались эмоции, превращая в безэмоциональную оболочку, безликую и ненужную. – Нет, все чертовски паршиво, – силы иссякли, осталась лишь обида и пылающий след чужих пальцев на щеке. Шампанское уже давно пенилось в фужере, и недолго думая Натали сделала несколько небольших глотков. В груди медленно разрасталось тепло, с непривычки ноги сделались ватными, почти невесомыми. – Слушайте, и слушайте внимательно, – она указала пальцем на собеседника, – Вы не представляете, ни на секунду, как мне тяжело. – злоба пережимала артерии, перекрывая кислород. Она рассказала ему все. Под конец, она сорвалась на хриплый шёпот и задыхаясь, вбирала порцию воздуха. Незнакомец слушал спокойно, изредка лицо его менялось в удивление, или призрение, а рука вовремя подливала алкоголь. Он сосредоточенно пробежался взглядом по её лицу, и глаза, затягивали каждое движение Натали, и той в какой-то момент показалось, что смотрит в глаза хищнику. – Мадам, а вы уверены, что любите его? Скажу вам прямо, мне кажется, что у вас стокгольмский синдром, и не смотрите на меня так, прошу. – отпив из бокала, мужчина печально вздохнул: – Вас никто не спасёт, помогите себе сами приняв верное решение. Вы – судьба и никто не в праве втаптывать вас в грязь, и ценой вашей жизни кидаться в ноги человеку, который не ценит ни себя, ни вас. – говорил с трудом, иногда запинаясь и подбирая нужные слова. – Вы иностранец. Вам никогда не понять парижских трагедий и печалей. – Натали гордо подняла голову, – Никогда не понять. – она достаточно сильно опьянела, а потому и не осталось чувство страха. Ей хотелось петь и плясать, но если танцевать и не получится, то приключения найтись всегда готовы. – Мне пора! – она резко встала с места и качаясь, направилась к выходу. Мужчина с негодованием отметил протезы на ее ногах, которые с равномерным тихим звуком приходили в движение. – Мадам? – он негромко позвал её и в тишине зала, вышло достаточно громко, чтобы заставить её обернуться. – Куда же вы? Погодите, я вызову такси. – он с беспокойством смотрел в пьяное, расслабленное женское лицо. Вызвав машину, незнакомец галантно взял Натали под руку, хоть та и вяло, но сопротивлялась, вывел на улицу, подальше от душного помещения и немолодых людей, покосившихся вдруг на одинокую девушку. Ночь благоухала, чистый асфальт блестел в желтом лунном свете, запах дождя возбуждал тело, пробуждая желание гулять до самого утра с песней в зубах о горькой любви. Аккуратно покачиваясь, Натали держалась за локоть мужчины. Шампанское очень сильно разморило её. Ей удалось на какое-то время забыть обо всем, и вот теперь беспечно качаясь из стороны в сторону, она вспомнила юность– Je me sens, dans tes bras, si petite – тихо, одними губами нараспев Натали пыталась вспомнить, когда в последний раз она слышала эту песню. – Si petite, auprès de toi – уже громче, увереннее грянули слова и под удивленный взгляд мужчины, она не без стыда пела, грустное, вымученное меццо-сопрано мелодично убегало в закоулки: Que je crains quand mon cœur bat trop vite Qu'il se brise entre tes doigts Quand je vois qu'une peine m'agite Tu me berces bien doucement Je me sens, dans tes bras, si petite Ô mon amant – совсем уж приглушённо протянув последний звук женщина замолкла, в ожидание уставившись на дорогу, где ядовитые неоновые фары неумолимо приближались. – У вас очень красивый голос - мужчина нервно сглотнул, – Да, очень красивый и песня волшебная. Кажется, где-то её я слышал. – он подвел Натали к такси. – Садитесь, вам пора. – и опережая немой вопрос, махнул рукой крупному большеносому таксисту, провожая мигом умчавшуюся машину, а сам вздохнув, отряхнул пыль с плеча и скрылся в подворотне, форсируя загаженные закоулки. Через тридцать минут Натали в тщетных попытках старалась попасть ключом в замочную скважину, проклиная плохое зрение и кружившийся весь мир. Поддавшись под яростным женским напором дверь бесшумно открылась, впуская хозяйку. На ощупь Натали нашла спальню и присев на кровать с ненавистью скинула жмущие туфли и закинула руки за голову. И тотчас же потеряла равновесие, упала ударившись головой о высокую спинку кровати. Не обратив на это внимание, притянула подушку поближе и впервые за долгие годы крепко уснула.***
Теплый яркий свет освещал подвальное помещение. Небрежно развешанная гирлянда отдавала уютом. Приторно-сладкий запах груш пропитывал одежду и заполнял легкие приятной сладостью. Мужчина сидел на кожаном диване и склонившись над журнальным столиком что-то усердно писал. – Вот и все. Осталось лишь немного потерпеть. – на стол упали три фотографии сделанные на скорую руку. – Хм, так и запишем "испытывает чувства к Агресту", спешно выводя на бумаге буквы, мужчина хмуро пробежал глазами по тексту. Взяв три папки со стола, и спрятав их в ящик, и оперевшись локтями об дубовый стол, он с улыбкой произнёс: – Мы встретимся, Натали Санкёр.