Нарисуй мне любовь

Осень пришла в Рим, когда ее еще никто не ждал. Без стука она вошла в главные ворота с видом полноправной хозяйки бала. С гордо поднятой головой прошествовала по главной площади, заглянула во все дворы и улочки, разукрасила деревья в ярко-огненный. Еще только вчера было лето, а сегодня эта золотая королева заявила о себе дуновением прохладного ветерка. Он, словно воришка, прошмыгнул в подворотню, пошуршал опавшей листвой на тротуаре, запутался в разноцветных флажках, развешанных под навесом небольшого кафе и, вырвав из рук маленькой девчушки со смешными хвостиками шарик, стих так же неожиданно, как и появился. Ближе к вечеру небо затянуло серыми облаками, и пошел мелкий дождь. В городе тут же стало сыро и холодно, и только все еще зеленая листва на некоторых деревьях и цветущие клумбы говорили, что лето пока еще не закончилось, что оно еще поборется за право задержаться в Риме хоть на пару дней, прежде, чем уступит свои права и уйдет на покой до следующего года. *** В доме номер восемь по улице Виа Маргутта, в одной из квартир на втором этаже горел свет. Одна из комнат в ней давно была переделана в студию, там всегда пахло краской, лаками и немного деревом. Винсент Моретти — хозяин квартиры — стоял у мольберта, держа в одной руке палитру с красками, а в другой — кисть, и точными, уверенными движениями выводил линии на холсте. Сделав один мазок, он останавливался, отходил на несколько шагов назад и сосредоточенно смотрел на свое творение. Потом, оставшись довольным, снова возвращался к своей работе, чтобы успеть закончить картину в срок. — Моника, прекращай шевелиться. Осталось совсем чуть-чуть, и я ее закончу, — попросил Винсент. Послышался усталый вздох. — Винс, дорогой, у меня уже шея затекла и не только она. Мне ведь не восемнадцать, чтобы вот так, три часа подряд лежать без движения, — взмолилась Моника и незаметно повела затекшей частью тела. Винсент закусил нижнюю губу, и не обращая внимания на мольбы свой подруги, продолжал писать ее портрет. Получалось просто великолепно, заказчик должен остаться доволен, иначе он не Винсент Моретти. Винсента знали во всем Риме и даже за его пределами, как молодого, успешного, прогрессивного и скандального художника современности. Его работы поражали своей естественностью и откровенностью потому, что Винсент предпочитал писать свои картины, полностью обнажая своих моделей. Это было одним из главных правил работы с ним. Немногие соглашались на такие условия. Некоторые откровенно выражали свое недовольство, отчего зачастую слышали от Винсента далеко не лестные слова в свой адрес. Но были и те, кто все же переступал через свою гордость, преодолевал стеснительность полностью обнажаться перед известным художником, решались позировать для Винсента — те уходили довольные не только проделанной работой, а и оплатой, на которую Моретти не скупился. «Нет ничего прекраснее человеческого тела. Мы такие, какими нас создала природа, и этого не стоит стыдиться», — говорил Винсент. Многие критики, не стесняясь, ругали Винсента за его чрезмерно откровенные картины. Другие же наперебой пели хвалебные оды, вознося его чуть ли не до небес, ставя на пьедестал почета рядом с великими художниками прошлых веков. А Винсент и рад, каждый раз только подогревал их своими новыми работами. Картины Винсента раскупались с феноменальной скоростью. По стоимости и окупаемости они уступали, разве что, модному дому Гуччи и автомобильному салону Феррари. — Потерпи еще немного, дорогая, сейчас все будет готово, — снисходительно произнес Винсент. — Я пишу твой портер уже второй месяц. Заказчик меня живьем съест, если до конца недели я не предоставлю ему прекрасную нимфу на берегу океана. — Я не отдам тебя на съедение, милый мой, — ответила Моника и чуть повернула голову так, чтобы можно было видеть Винсента, но не изменить позы, иначе ей несдобровать. Уж кто-кто, а она знала вспыльчивый характер этого итальянского красавца. Моника любила наблюдать, как работает Винсент. Частенько она становилась свидетельницей, когда Моретти работал с кем-то другим. Тогда она тихо сидела в углу с бокалом красного вина и наблюдала, как в этот момент менялось выражение лица Винсента. Он был настолько сосредоточен и увлечен работой, что никого и ничего не замечал вокруг себя и своей модели. Для него переставал существовать весь мир. Винсент отдавал искусству всего себя. В такие моменты на его красивом высоком лбу проступали едва заметные морщинки, когда он хмурился, но это не портило его красоты. Моника восхищалась им и любила. Но эта любовь оставалась без взаимности уже много лет. Спустя некоторое время Винсент отложил палитру и кисть, вытер руки от краски, отступил на несколько шагов назад, пару минут пристально смотрел на свое творение, а потом улыбнулся. Картина была готова. — Ну все, miа carа, можешь одеваться и смотреть. Это превосходно! Ты прекрасна, словно сама Афродита! — восторженно говорил Винсент. Моника поднялась и, накинув на голое тело почти невесомый белый шелковый халат, расшитый золотыми нитями, подошла к Моретти. Встала позади него и, прижавшись грудью к его спине, обняла. Скользнула рукой под рубашку, распахнутую на его груди, и погладила теплую кожу, слегка царапая острыми ноготками. — Я никогда не сомневалась в твоем таланте, Винсент. Но это! Ты превзошел самого себя, — восхищенно промурлыкала Моника, рассматривая прекрасную нимфу с ее лицом. А потом чуть тише добавила с ноткой грусти в голосе: — Он бы гордился тобой, — и она поцеловала Винсента в щеку. — Жаль только, что скоро этот портрет уедет к другому. Я бы его купила. — Ну, дорогая, у тебя столько моих картин, что мог бы позавидовать и Лувр, — ответил ей на это Винсент. — Мне мало, — закапризничала Моника, театрально надув губки. Она все еще стояла позади Винсента, плотно прижимаясь к нему всем телом, и он чувствовал запах ее кожи — миндаль с медом и едва уловимый шлейф духов. Она всегда пользовалась одними и теми же, уже на протяжении многих лет. Волнующий, чувственный аромат, побуждающий мужчин желать ее. И, если бы Винсента хоть на малую долю интересовали женщины, он бы давно закрутил с ней роман. Ведь Моника была настоящим воплощением истинной итальянской красоты. Ее точеной фигуре могли позавидовать даже молодые итальянки. В ее черных, как смоль, волосах играло солнце Флоренции, откуда Моника была родом, а ее карие глаза всегда смеялись и смотрели озорно. В их темном омуте можно было утонуть. И если бы Винсент не знал истинный возраст своей подруги, то она бы с легкостью сошла за его ровесницу. Десять лет назад, когда его, двадцатилетнего художника еще никто не знал, он так и подумал. Как же он тогда удивился, когда выяснилось, что девушка, гуляющая под руку с мужчиной, которому в будущем он будет обязан всем, была старше него на десять лет. — Мне нужно в душ и переодеться, — высвободившись из объятий подруги и обернувшись к ней лицом, сказал Винс. — Тебе помочь, милый? — с придыханием спросила Моника, лукаво стрельнув глазами и призывно закусив нижнюю губу. Винсент улыбнулся, отчетливо понимая, к чему она клонит. — Мони, ты же знаешь, меня этим не проймешь. Моника резко запахнула халат и подвязала его тонким поясом. Смутилась и отвела взгляд. — Ну почему такому парню, как ты, не интересны женщины?! — Ты прекрасно знаешь ответ, дорогая — таким меня создала природа, — произнес Винсент и коснулся губами ее лба. Потом взял ее руку и поцеловал раскрытую ладонь. — Но, все же есть одна женщина, которая важна для меня — это ты, Мони. Ты же знаешь, я люблю тебя и восхищаюсь твоей красотой. — Ты разбиваешь мне сердце, — прошептала Моника, а потом добавила с горечью в голосе: — Не той любовью ты любишь меня, Винсент. И я не согласна с ней, с природой. Она жестока и несправедлива. Создала тебя таким красивым и таким недоступным. Все женщины должны быть у твоих ног, а вместо этого… — А вместо этого, звезда моя, моей красотой восхищаются не только женщины, и мне это чертовски нравится, — с очаровательно улыбкой проговорил Винсент, прежде чем подняться на второй этаж и скрыться в ванной. Моника с сожалением вздохнула, проводив Винсента долгим томительным взглядом. Кто же мог подумать, что та встреча, десять лет назад, обернется вот так. Что они станут друг для друга не просто друзьями. Что она влюбится в этого талантливого молодого художника и будет страдать из-за своей любви к нему, а он будет влюблен в другого. Винсент был непростительно красив. Жгучий брюнет. Его волосы всегда вились непослушными, игривыми завитками. Его взгляд был подобен выстрелу пули, пронзающей сердце навылет. Эти глаза нельзя было забыть. Казалось, он умел раздевать одним только взглядом. Проникал в самую душу и видел человека насквозь вместе с его грешными мыслями, которые возникали в головах у тех, кто смотрел на Винсента в этот момент. Его губы манили и были созданы, чтобы их целовали, но не каждый мог себе позволить такую роскошь — испробовать их на вкус. Было сложно оставаться равнодушным к такой красоте. Ох, скольким мужчинам он разбил сердце, сколько осталось у разбитого корыта, и никто, кому все же удавалось пробиться за каменную стену, не смог занять место в его сердце, ведь оно давно было занято. Моника печально вздохнула. Да, сердце Винсента было занято тем, кого уже давно не было в живых. Она верила, что однажды судьба сжалится над ним, и Винсент повстречает на своем пути человека, который сможет разрушить эту каменную стену. Моника пересекла комнату и подошла к стулу, на котором была сложена ее одежда. Скинула халат на пол и стала одеваться. Когда она уже застегивала последнюю пуговицу на своей шифоновой блузке нежного персикового цвета, в дверь позвонили. Она обернулась. Звонок повторился. — Винс! Ты кого-то ждешь? — крикнула Моника, но в ответ услышала только свой голос, эхом отбившийся от стен квартиры. Через мгновение звонок повторился снова, уже с дерзкой настойчивостью. — Винс! — Моника повторила попытку докричаться, но, как и в первый раз, ей не ответили. — Неприлично держать гостей за дверью, — проронила она в тишину. Временно взяв на себя обязанность хозяйки, (о чем она всегда мечтала) Моника, заправив блузку в черную кожаную юбку, процокала каблуками по паркету и подошла к двери. Дважды повернула замок и открыла. Удивленно вскинула тонкую бровь и едва заметно улыбнулась. На пороге, переминаясь с ноги ногу, стоял парень. На вид ему было не больше двадцати, а может и того меньше. Одет он был в мешковатую толстовку черного цвета, которая, казалось, была ему велика, черные джинсы и кеды. Длинная челка закрывала чуть ли не половину его лица. — Вы к кому, юноша? — спросила Моника, взглядом окинув парня с ног до головы. — Сеньор Моретти здесь живет? — спросил тот, заглядывая в квартиру через ее плечо. — Да, здесь. У вас назначена встреча? — подперев плечом дверной косяк, кокетливо задала вопрос Мони. И почему это Винс не предупредил ее, что ждет гостя? Неужели забыл? — Да, — решительно заявил парень, откинув с глаз длинную челку. — Я от синьора Тотти. Он сказал, что синьору Моретти нужны натурщики, и я могу прийти. Что-то кольнуло внутри. Обида? Ревность? Моника с нескрываемым интересом смотрела на этого парня, подмечая его довольно симпатичное и милое личико, а также необыкновенно красивые глаза. Они были разного цвета: правый — карий, а левый — небесно-голубой, что было очень необычно и прекрасно гармонировало с его каштановыми волосами и, молочного цвета, кожей. Только однажды Монике доводилось видеть такие глаза. — Ах, вот оно что! Ну, тогда входи, — отступив в сторону, сказал она. Парень прошмыгнул в квартиру. Моника закрыла дверь и прошла следом. — Так, значит, ты натурщик? — спросила она, встав напротив парня, скрестив руки на груди. Вопрос прозвучал немного надменно. Мальчишка был красив. Моника немало видела натурщиков, приходящих к Винсенту. Кто-то был более чем, красив, кто-то привлекал обаянием, красивым лицом или телом, а кто-то… Неужели она наскучила Винсенту настолько, что он не посчитал нужным сказать ей, что ищет новое лицо? В ее сердце закралась обида, но Моника тут же взяла себя в руки. Винсент был человеком творческим и ему требовались все новые и новые лица для создания своих картин, и она не имела права ревновать его к работе. Тем более, что он уже не первый год, как был свободен. Стоп! И почему она вдруг подумала именно об этом? Мальчишка совершенно не подошел бы ему. Хотя, если подумать… Нет, он слишком молод. Вот только глаза — они могли напомнить Винсенту о прошлом. — Я совсем недавно занимаюсь этим, — ответил парень. Его взгляд скользил по комнате. Он с интересом рассматривал, висевшие на стенах, картины, подмечал разложенные на столе тюбики с краской: некоторые были начаты, а некоторые — совсем новые; кисти в подставке и мольберты, сиротливо ютившиеся у дальней стены. Особенно ему нравился запах, витающий в помещении — смесь красок, дерева и нового полотна. А еще духов. — Очень интересно, — слегка холодно произнесла Моника, пытаясь скрыть свою заинтересованность в нем и возникший план в голове. — Так сеньор Моретти дома? — снова спросил парень. Моника не спешила отвечать, она плавно подошла к нему ближе и заглянула в лицо, всматриваясь в него повнимательнее. Поразительное сходство! Но ведь этого просто не могло быть! Она бы, наверняка, знала. — У тебя необыкновенные глаза, — проронила Моника. Парень смутился и густо покраснел, опустил голову и поправил челку, спрятавшись за ней. — Вы не ответили, — тихо проговорил он. — Да, он дома, — встрепенулась Моника. Ее совершенно не смущало, что вот так позволила себе бесцеремонно рассматривать этого мальчика, забредшего сюда в такое позднее время. Сзади послышались шаги, и скрипнула половица. Моника обернулась, и на ее лице расцвела улыбка. Винсент спускался по лестнице со второго этажа, облаченный в одни лишь домашние льняные штаны. На его голый торс с волос капельками стекала вода. Зрелище завораживало и порождало в голове кучу порочных мыслей. — Моника, я тут подумал — может нам отметить завершение работы бутылочкой Бароло? У меня есть одна, — говорил Винсент, спускаясь вниз. Казалось, он совершенно не обращал внимания на незваного ночного гостя. Моника двинулась к нему. Подошла и, положив руки на плечи Винсу, поцеловала в щеку. — Извини, милый, не получится, — проворковала она. Винсент вопросительно посмотрел на нее. Она улыбнулась, но улыбка получилась какой-то вымученной. Моника ответила: — У тебя гости. — Какие еще гости? — недоумевал Винсент. Он никого не ждал и не приглашал. Моника отступила. Винсент сначала посмотрел на парня долгим пристальным взглядом, а потом на нее. Спросил: — Кто это? Парнишка оживился, откинул с глаз челку и, быстро преодолев разделяющее их расстояние, подошел ближе. Протянул руку и приветливо улыбнулся. — Добрый вечер, синьор Моретти. Меня зовут Лео Санторо, я по рекомендации сеньора Тотти. Он сказал, что вам нужны натурщики. — Это он тебе так сказал? — спросил Винсент, не торопясь жать в ответ протянутую руку. Вопрос прозвучал резко. От Винсента веяло таким ледяным холодом, что Лео показалось, будто он сейчас замерзнет, а стены вокруг покроются инеем и пойдет снег. Да, не таким его описывал Тотти. — Синьор Тотти должен был вам позвонить и предупредить насчет меня, — пролепетал Лео, опустив руку. Неловкое вышло первое знакомство. Лео почувствовал нарастающую панику и замешательство. Неужели его обманули и никто о нем не предупредил? — Да, он звонил. Только Альберто сказал, что ко мне должен прийти натурщик, а ты не очень на него похож. Сколько тебе лет? — Двадцать один, — проблеял Лео, чувствуя, как заливаются краской щеки. Винсент дернул уголками губ в подобие улыбки и посмотрел на Монику. Она все еще стояла рядом, опираясь на его плечо. Ее глаза озорно блеснули. — Ты слышала, дорогая, он уже присылает ко мне детей? Невероятно, — ухмыльнулся Винсент. — Ну что ты, милый. Я уверена, Лео не такой уж и ребенок. Посмотри на него, он ведь очарователен, а эти глаза — я давно не видела таких красивых глаз. А ты? — и она с вызовом посмотрела на Винсента. — Глаза, как глаза, не вижу ничего особенного, — пожал плечами Винсент, скрестив руки на груди. Моника посмотрел на него и едва заметно улыбнулась. Если бы она не знала Винсента, то с легкостью бы повелась на его игру в холодную неприступную глыбу льда, которую тот сейчас так превосходно изображал. Браво, Винсент! Прекрасное первое впечатление. Но она знала Винсента, как облупленного, и знала, какой он на самом деле. Да, как и всем творческим людям Винсенту были присущи перепады настроения, он мог впасть в ярость, выкрикивать ругань и быть жестким со своими моделями. Он мог даже довести их до слез. А не дай Бог ему что-то не понравится в будущей модели, и договор тут же разрывался без всяких на то объяснений. Но также, Моника знала и его другую сторону, ту, которую Винсент показывал не всем. Ох, а как он умел любить: отчаянно, самозабвенно, нежно и трогательно, отдаваясь этому чувству на все сто, и как потом он страдал, когда его обманывали. И то, как Винсент сейчас смотрел на Лео, могло говорить лишь об одном — этот парень заинтересовал его, а вся эта напускная холодность и равнодушие были лишь ширмой и хорошей игрой, дабы не показать себя настоящего. Моника склонилась к Винсенту и зашептала на ухо. — Винс, возьми его к себе. Ты всегда сможешь разорвать договор. Что тебе стоит? Дай мальчику шанс. Винсент вопросительно посмотрел на нее. — Почему ты меня уговариваешь? Какой твой интерес в этом? — спросил он, чувствуя подвох. — Абсолютно никакого. Постоянно писать картины только с меня — скучно, — отозвалась на это Моника. — Ничего не скучно, — отрезал Винсент. А потом вздохнул и на мгновение закрыл глаза. Внутри начиналась самая настоящая буря. А ведь вечер должен был так хорошо завершиться. — Хорошо, — выпалил Винсент. Моника удовлетворенно улыбнулась. Этот раунд она выиграла. Лео стоял, опустив голову, и смотрел в пол. Не нужно было прислушиваться, чтобы догадаться — его сейчас обсуждают. Щеки пылали так, словно ему влепили знатную пощечину. Лео не понимал, что ему делать — ждать ответа или уходить ни с чем? Он хотел эту работу. Тотти обещал, что здесь ему будут хорошо платить, по крайней мере в разы больше, чем платил предыдущий работодатель. Триста евро в неделю — это были очень большие деньги, ведь стипендии с трудом хватало на жизнь. И здесь не нужно будет убирать столы и мыть посуду за нищенские пятьдесят евро, которые он получал, работая в кафе. Что сложного в работе натурщика? — думал Лео. — Стой себе в красивой позе, еще и деньги платят. — Послушай, Лео, — после недолгого обсуждения обратился к нему Винсент. — Тебе объяснили условия работы со мной? — тот закивал головой. — Отлично. Тогда, я думаю, у нас не должно возникнуть проблем. Приходи завтра, скажем, часам к пяти вечера. Посмотрим, что из этого получится. — Спасибо, синьор Моретти, — взволновано проговорил Лео и попятился к выходу. Проводив будущую модель и заперев за ним дверь, Моника вернулась к Винсенту. Тот успел откупорить бутылку вина, которую обещал ей, и налил в два бокала. Один протянул ей. — За тебя, моя дорогая, — подняв свой бокал, произнес Винсент. Моника молча пригубила вино, пристроила свой бокал на столе и пристально посмотрела на Моретти. — Что? — спросил он, ставя свой бокал рядом. Почему она так смотрит на него — с укором что-ли? Словно мама, когда собиралась отчитать за проступок, узнав, что он курил с ребятами после школы. — Симпатичный мальчик, не находишь? — склонив голову набок, спросила Моника. — Не знаю. Мне он показался скучным. Даже не знаю, что из него может получиться, — пожал плечами Винсент и потянулся к своему бокалу. Отпил немного вина. — Скучным? Что с тобой, Винс? — Со мной? Ничего. — Не лукавь. Я знаю тебя очень давно и слишком хорошо, чтобы поверить в твои слова. Я же вижу… — Что ты видишь? — резко перебил ее Винсент, и со стуком вернул бокал на стол. Вот только сейчас ему и не хватало выяснения отношений. Моника замолчала, прикусив язык. Она стояла, прислонившись бедром с столешнице и смотрела на Винсента — такого красивого и холодного, дерзкого и ранимого. Неприступного, как крепость, и жаждущего, чтобы его любили. Но такого человека, который бы действительно любил Винсента, из тех, кто был рядом, она не видела. Так, были некоторые экземпляры, приживалки, считавшие, что если их связывают отношения с Винсентом Моретти, то им открыты все двери во все прелести богемной жизни и везде горит зеленый свет, куда бы они не сунулись. Как же она ненавидела их, но ничего не могла поделать. Винсент не всегда слушал ее советы, считая, что сам знает, что лучше для него. — Не говори мне, что он ничем не зацепил тебя, — возразила Моника. — Совершенно ничем. У него самая заурядная внешность. Не знаю, что такого рассмотрел в нем Альберто, и что заметила ты, — парировал Винсент. — Ладно, как знаешь. Только я прошу тебя, Винсент, будь с ним помягче. Сделай так, чтобы Лео не сбежал от тебя через два дня. — Моника потянулась к нему, коснулась рукой щеки и, склонившись, нежно поцеловала в губы. — Ты же меня знаешь, — ответил Винс. — Вот именно — знаю, поэтому и прошу, — ответила она и посмотрела на время. — Мне пора. У меня свидание. — Свидание? — встрепенулся Винс. — Ты мне не говорила, что с кем-то встречаешься. — Ну вот, говорю, — улыбнулась Моника и направилась к выходу. — И кто он? — спросил Винсент, помогая надеть ей пальто. — Ты ревнуешь? — она обернулась с улыбкой на лице. Как же было приятно осознавать, что Винсент ее ревнует, пускай и не всерьез. — Я волнуюсь. — Не стоит. Он очень порядочный человек, — только и ответила Моника. Когда она ушла, Винсент не стал запирать дверь на замок. Поднявшись на второй этаж, он вошел в спальню и сел на кровать. Взял мобильный телефон и набрал один из номеров в длинном списке контактов. Поднес телефон к уху. Гудки длились совсем недолго. — Привет, я тебя не разбудил? — спросил он, когда на том конце ответили. — Я хочу увидеться. Приедешь? Надеюсь, ты не забыл где я живу? Хорошо. Дверь, как всегда, будет не заперта, — и Винсент сбросил вызов. Испорченный вечер обещал приятное продолжение. — Не пропадать же бутылке хорошего вина, — согласился Винсент сам с собой.