***
Хёнджин думает. Хёнджин очень много думает. Он всё ещё рад, что осознал и принял свои чувства, но отчего-то больше не чувствует себя окрылённым. Думать о том, что своим признанием он разрушит такую долгую дружбу, совсем не хочется, но иначе не получается. Хёнджин теперь боится сделать что-то лишнее — вдруг Ёнбок увидит в этом скрытый смысл и всё поймёт? А если его чувства невзаимны? То что тогда? Хёнджину страшно, Хёнджину хочется закрыть глаза и уши, топать ногами по полу и громко кричать, чтобы не терзать себя сомнениями и чувством вины. Понимает же, что сердцу не прикажешь, но на кону то, что строилось так долго. А если у Феликса вообще уже кто-то есть, но он просто ему об этом не сказал? Хван в этом, конечно, сомневается, ведь раньше в первую очередь блондин именно с ним делился всем, что происходило в его жизни. Ключевое слово «раньше». А сейчас что? Неужели он и вправду не доверяет Хёнджину? Он стоит спиной к плите и совсем не замечает, как сзади к нему подходит Ёнбок и накрывает своими ладошками его глаза. — Угадай кто, — низко смеётся младший. — Кроме нас здесь никого нет, глупый, — смеётся в ответ Хёнджин. — Мог бы и подыграть, — цокает Ли, обхватывая талию старшего своими руками. — Что делаешь? — Собираюсь приготовить омлет. Будешь? — Оборачивается назад, ища своими глазами взгляд Ёнбока. — Спрашиваешь ещё. Я главный фанат твоей стряпни, вообще-то! Несмотря на то, что ты не так уж и часто готовишь. — Потому что мне до тебя всё равно далеко, — ухмыляется брюнет. Ёнбок заливается краской, отходит в сторону, а затем садится за стол. Наблюдает за тем, как готовит Хёнджин, и находит себя на мысли, что взгляд от этого зрелища оторвать очень трудно. Но неожиданно старший резко поворачивается к нему, спрашивает то, что сначала вводит Ли в ступор: — Скажи, солнце, ты мне доверяешь? — И смотрит серьёзно так, как будто и вправду не знает ответ. Феликс посмотрел на него как на идиота, а спустя пару секунд всё же ответил: — Хённи, что за глупые вопросы? Мы с тобой всю жизнь вместе. Конечно, я тебе доверяю. И никогда у меня больше такие вещи не спрашивай, прекрасно же знаешь ответ. — Тогда скажи, Ликс, у тебя не появился случайно кто-нибудь? — Кусая губы, спрашивает Хван. — В каком смысле? — Удивлённо моргает блондин, не понимая, отчего Хёнджин задаёт такие вопросы. — Я имею в виду... ты в отношениях сейчас? Блондин на него смотрит некоторое время, а затем начинает громко смеяться. — Хёнджинни, скажи, ты совсем дурачок? Если бы что-то такое и случилось, ты думаешь, я бы не рассказал тебе? Да у меня ближе тебя нет никого. Я, если честно, не знаю, с чего вдруг ты задаёшь такие вопросы, но нет, Хённи, у меня сейчас никого нет. А что, почву прощупываешь? — Дёргает бровями Феликс, хитро ухмыляясь. — Даже если так, то что? — В ответ ему заигрывающе подмигивает Хёнджин, но не выдерживает и начинает хохотать. — Плохой из тебя флиртун, Хван Хёнджин, — подхватывает смех Ли, глядя на схлопнувшегося пополам Хёнджина. — А ты как будто в этом мастер! Ёнбок ничего не отвечает, смотря на смеющегося возлюбленного. Улыбка на лице брюнета такая искренняя и чистая. Её, не наигранную, не натянутую, может видеть только Феликс. И он эти моменты ценит так, как ничто другое. — Скажи мне, Хёнджинни, каким образом мы снова серьёзную тему свели к смеху? — Склоняет голову набок младший, вопросительно глядя на друга. — Не знаю... удивительно получается. Наверное, нам хорошо и весело вместе, — задумчиво хмыкает тот, поднимая глаза наверх. — Ты прав, Хёнджин. Мне с тобой хорошо так, как ни с кем другим. И извини, что я нечасто тебе это говорю. Но я правда тобой дорожу, — откровенничает Феликс, прикрывая лицо ладошками. — Ну и чего ты расчувствовался? Откуда ты у меня такой дурилка, скажи? — Из Австралии... — Тихо бормочет тот. — Иди сюда, обниматься будем. И Феликс чуть ли не вприпрыжку бежит. Бежит, потому что обниматься с Хёнджином любит. Да он любой тактильный контакт с ним любит, главное — чтобы кожа к коже, чтобы теплом к теплу и сердцем к сердцу. — У тебя кожа такая нежная, — задумчиво тянет Хван, беря в свою руку ладошку младшего. Поглаживает большим пальцем, словно и вправду на мягкость проверяет. — Ты мне это уже столько раз говорил... и каждый раз мне неловко. — Ну а что поделать, если тебя на самом деле трогать приятно? Люди, у которых на дефолте не стоит желание тебя затискать, многое упускают. Феликс заливается краской, пряча лицо в футболке Хёнджина. Бьёт его спину кулачками слегка, а тому остаётся только смеяться и умиляться. — А у тебя, что ли, тоже? — Ну конечно. Ты же самый тискательный в мире мальчик, разве ты не знал? — Наигранно удивлённо смотрит Хван. — Дура-а-ак, ну какой же ты невыносимый. Хёнджин только смеётся и к себе покрепче прижимает.***
До Нового года остаётся буквально пару часов, но Ёнбок в этот раз переживает не из-за подарка, а из-за того, что собирается Хёнджину в новогоднюю ночь признаться в чувствах. Насколько банально по шкале от одного до десяти? Впрочем, более подходящего времени он не находит и думает, что чудеса должны сбываться в новогоднюю ночь — Хёнджин ответит ему взаимностью. А если не ответит, то Ёнбок навсегда потеряет веру в чудо. На подарок Хёнджину он подготовил серебряные серьги, зная, что он буквально их самый главный фанат. У брюнета чуть ли не коллекция серёжек: и из разных материалов, и самой разной формы; выбирай — не хочу. Он сказал старшему, что хотел бы отпраздновать эту ночь у них в квартире и только с ним вдвоём, ибо ему так комфортнее. Хван против ничего не имел — ему, видимо, вообще неважно; главное, чтобы с Ёнбоком. Ли тратит практически три часа на то, чтобы придумать идеальное признание. Но когда перечитывает, то понимает, что с каждым разом получается всё хуже и хуже и машет рукой: он сымпровизирует, а дальше — как пойдёт.***
Хёнджин тоже не беспокоится насчёт подарка Феликсу. Он нарисовал картину с ними двоими, лежащими на снегу и делающими снежных ангелов, глупо улыбаясь. Дополнил шоколадными батончиками, что так любит младший. И тоже думает над тем, чтобы признаться ему в том, что любит. А не слишком ли это рано? А если он в итоге всё испортит? Если Ли его отвергнет, то Хван даже не представляет, что будет делать. Конечно, он обдумывал разные варианты исхода событий, и большинство из них — те, где Феликс молча уходит из квартиры, больше никогда не вернувшись. Но, несмотря на это, глубоко в сердце Хёнджина живёт надежда на то, что его любят так же сильно в ответ, что они станут парой и оба будут счастливы в этих отношениях. Как бы Хвану этого не хотелось, но знать будущее он не может. Поэтому реакцию Ликса можно только предполагать. Ну, у блондина сейчас никого нет — это значит, что у Хёнджина всё-таки есть шанс. И он бы никогда раньше не подумал, что вся их многолетняя дружба в итоге приведёт к этому. Он заходит на кухню, видя носящегося там младшего. Он бегает от плиты к столу, делая одновременно несколько блюд к Новому году. — Куда ты столько делаешь? Думаешь, мы вдвоём это съедим? — Удивляется брюнет. — Съедим, ещё как съедим, — отвечает тот, заправляя салат майонезом. — Тебе нужна моя помощь? — Ближе подходит, чтобы рассмотреть, что же делает Ёнбок. — Нет, спасибо, но ты мне сейчас только мешать будешь. Я справлюсь один, правда, — вздыхает Ли, всё ещё не поворачиваясь лицом к другу. — Ну смотри мне. Я, если что, схожу прогуляюсь, ага? — Ага, давай. Удачи. Хёнджин выходит из кухни, переодеваясь из домашней одежды в первые попавшиеся штаны и толстовку. Обувает кроссовки, накидывает пальто и выходит из дома. Ему, на самом деле, приспичило порадовать Ёнбока чем-то сладеньким. А ещё проветрить голову — он надеется, зимний морозный воздух ему в этом поможет. Но не думать о младшем совсем не получается. Оно и неудивительно: на кону ведь такое важное событие — признание в любви своему другу детства! И с какого момента жизнь Хёнджина превратилась в дораму? Он встряхивает головой, в очередной раз уверяя себя в том, что всё будет в порядке. Даже если его чувства окажутся невзаимны, он уверен, что блондин над ним смеяться не будет, за дверь не выгонит и из своей жизни не вычеркнет. Уж слишком он солнечный для такого. Возвращается домой с приподнятым настроением и с двумя шоколадками для Феликса. — Это тебе, — протягивает он младшему, что всё ещё находится на кухне, но на этот раз сидит за столом. — А? — Оборачивается он. — Шоколадки? Мне? — Улыбается широко. — Хёнджин, ты знал, что ты самый лучший? — Забирает сладости, кладёт их на стол и вешается на шею старшего. Хёнджин улыбается. Как мало нужно этому ангелу, чтобы сделать его счастливым. — Я холодный, только с улицы пришёл ведь. Давай я сейчас переоденусь, и мы пообнимаемся, хорошо? — Отпускает его брюнет, находя своими глазами его. — Хорошо, давай! Тебе, кстати, очень идёт румянец. У тебя нос от мороза покраснел, Хённи, ты такой милый! — Всё, не смущай меня, — смеётся Хван, уходя в спальню.***
До Нового года остался всего один час — если честно, ни Хёнджин, ни Феликс этого всё ещё осознать не могут, но сейчас они сидят в обнимку и пересматривают «Один дома». Младший уютненько так устроился между ног Хёнджина, уложив свою голову на его грудь, пока брюнет своими пальцами перебирает ему блондинистые прядки. Видит, что Ёнбок чуть ли не мурлычет, поэтому не останавливается. — Ну что, солнце, появилось у тебя новогоднее настроение после просмотра? — Хихикает Хван, ведь то была как раз идея младшего. — Вообще нет, если честно. Мне до сих пор не верится.. типа, меньше чем через час наступит Новый год? Время так быстро пролетело... — Ага... и я рад, что в этот Новый год ты тоже рядом со мной. Что мы идём в него вместе. — Который год уже... помнишь, когда нам было по тринадцать, у тебя в канун Нового года была температура чуть ли не под сорок? — Помню. Я боялся, что пропущу весь праздник. Ты тогда рядом был и пытался меня развлекать, чтобы я не грустил. А помнишь, когда нам было по шестнадцать, мы отмечали Новый год у кого-то на вечеринке? Ты впервые сильно напился, и мне пришлось тащить тебя домой, хотя я тоже был не самым трезвым, — смеётся брюнет. — Не напоминай! Я тогда блевал дальше, чем видел. А ты ещё тогда мои волосы держал, когда я с унитазом обнимался. Ты тоже рядом был... да ты всегда рядом был. И спасибо тебе за это, я правда ценю все моменты, проведённые вместе с тобой. Благодаря тебе я тот, кто я есть сейчас. — Мы же ещё не открывали алкоголь, чего это тебя понесло, а? В любом случае, знай, что я тоже тобой бесконечно дорожу. Я не представляю своей жизни, если бы в ней не было тебя. Типа, а кто бы тогда, если не ты, переживал со мной все мои состояния? — Смыкает руки на животе младшего, подтягивая ближе к себе; подбородок на плечо ему кладёт. — Не я, так кто-нибудь другой, — задумчиво произносит младший, прижимясь щекой к тёмной макушке. — Не-а. Ты такой один. Один на всю планету. И никого другого мне не надо. Время за разговорами пролетело очень быстро, и парни не сразу замечают, что до полуночи осталось десять минут. Феликс идёт за шампанским, разливает его по бокалам и ставит обратно на стол. А когда Хёнджин берёт свой бокал, то Ли предлагает ему чокнуться ими, на что старший кивает головой. Парни отпивают по половине, не говоря больше ни слова. До боя курантов осталось полминуты. Феликсу страшно, и Хёнджину страшно, ведь сейчас, кажется, решится будущее их дружбы. — Хёнджин, я... — Феликс, я... Юноши смотрят друг на друга, пытаясь найти ответы в глазах напротив. Но Хёнджин берёт всё в свои руки — лицо Феликса в том числе — и прижимается своими губами к его. Глаза Ёнбока расширяются, в голове происходит осознание ситуации, а в грудной клетке взрывается что-то. Но когда он понимает, что Хёнджин собирается отстраниться, не даёт ему это сделать: зарывается пальцами в волосы на затылке и снова крепко прижимает к себе. Отвечает на поцелуй напористо, свой язык в чужой рот проталкивает и игриво мягкие губы прикусывает. Довольно улыбается в поцелуй, чувствуя, что Хёнджин улыбается тоже. Они целовались всё то время, что был слышен бой курантов. А затем Хван находит в себе силы, чтобы отстраниться. Прижимается своим лбом ко лбу младшего, пытается отдышаться, но всё ещё счастливо улыбается. — Солнце, я хотел сказать, что люблю тебя. Я осознал это не так давно, но точно знаю, что никого больше так сильно не полюблю. Я поэтому и расстался с Чэвон. Наши отношения держались на короткой симпатии, и оказалось, что моё сердце давным давно в твоих руках. Ты можешь делать с ним всё, что хочешь. Ты можешь беречь его, согревать, — а можешь растоптать и выбросить. Но я уверен в том, что сделал правильный выбор. Я тебя люблю, драгоценность, я тебя так сильно люблю. Ты себе даже представить не можешь, насколько сильно я тебя люблю. Я хочу выйти на улицу и заорать, чтобы каждый знал о том, что я тебя невозможно сильно люблю, — брюнет поглаживает ладошками веснушчатые щёки, смахивая слезинки. — Это... Хёнджин, ты... Хённи... Хённи, я... — Плачет Ли, теснее прижимаясь к старшему. — Я тебя тоже люблю. Очень-очень люблю. И ни за что я не откажусь от твоего сердца, как я вообще могу? Взамен забери моё. Хорошо? Знаешь, у меня в этом мире нет ничего и никого дороже тебя, поэтому я уверен в том, что говорю. Я тебя люблю, Хёнджин, я тебя так люблю, — быстро чмокает мягкие губы напротив Феликс, снова поднимая глаза на их обладателя. — Тогда пообещай мне кое-что, моя нежность... пообещай, что всю жизнь будешь любить меня и позволишь мне точно так же — всю жизнь — любить тебя... — Обещаю, я обещаю тебе, Хённи, — несколько раз кивает блондин. — Тогда и ты мне пообещай, что никогда не оставишь меня. Пообещай, что мы всегда будем рядом, что бы ни случилось. — Конечно, я обещаю... — Тогда... поцелуй меня ещё раз, Хёнджинни. Слово любимого — закон, думает Хёнджин, снова прижимаясь к любимым губам. Губы у Ёнбока тёплые, мягкие и сладкие. Они как наркотик — один раз попробуешь, и уже не сможешь остановиться. Феликс не замечает, как нежный поцелуй становится грубым и страстным, не замечает, как оставляет Хёнджина без верха и остаётся сам, не замечает, в какой момент и домашние брюки находятся уже не на нём. На Хёнджине, кстати, их тоже нет. — Ёнбок-а, ты точно этого хочешь? — Выдыхает ему в губы старший. — Я уверен в том, что хочу. Не останавливайся, пожалуйста, Хёнджинни. Зелёный свет получен, поэтому Хван оставляет множество алых отметин на шее, ключицах, груди Феликса. Выцеловывает каждую его веснушку, помечает своими губами каждую клеточку тела. Неспешно подготавливает Ёнбока пальцами, пока тот просит ускориться. Но в этот раз он не собирается Феликса слушать — он должен быть уверен в том, что Ёнбок готов. И когда он убеждается в том, что тот действительно готов, заменяет пальцы на член. Делает первые толчки, следя за быстро сменяющимися эмоциями на лице младшего. — Больно? — Не больно, Хённи. Так хорошо... — Откидывает голову, вытягивая шею; Хёнджин этой возможностью пользуется и оставляет на ней множество поцелуев. Фрикции с каждым разом всё глубже, но Хёнджин не ускоряется. И ему, и Ёнбоку нравится этот темп — медленный и нежный, словно они на самом деле занимаются любовью, а не сексом. Брюнет гладит Феликса, целует его, пока тот царапает его спину и как можно крепче к себе прижимает. Спустя время, разморенные и разнеженные, они одновременно заканчивают. Шепчут друг другу в губы одно и то же: — Я люблю тебя. И неясно, кто первее потянулся за поцелуем. Феликс всё ещё тяжело дышит, пока Хёнджин обтирает их обоих салфетками. Относит младшего в ванную, моет его, пока тот растирает шампунь по его волосам. Хёнджин меняет постельное бельё и укладывает уже одевшегося в пижаму Ёнбока на чистые простыни. Тот руки к нему тянет, показывая Хёнджину, что сейчас ему хочется пообниматься. — Как себя чувствуешь, Ёнбок-а? Всё хорошо? — Укладывает младшего на себя, вплетая пальцы в блондинистые прядки. — Всё хорошо. Иначе быть не могло, это же ты. Это же ты, мой родной Хёнджинни, — мурлычет тот, щекой потираясь о грудь брюнета. Феликс привстаёт на локтях, тянется к Хёнджину и оставляет невесомый поцелуй у него на лбу. — Спасибо тебе. Ты так много для меня значишь... если бы ты только знал. — Ну-ну, Ёнбокки, я прекрасно знаю. И я тоже очень дорожу тобой. Я рад, что всё в итоге сложилось так, хоть это и было... неожиданно. — Да уж... будучи ребёнком, я тоже не думал, что однажды буду встречаться с тобой. Но, видимо, я просто не мог тебя не полюбить. Говорят, как год встретишь — так его и проведёшь, и, знаешь, я очень хочу провести и этот год, и последующие, целуясь с тобой. — Я тебя люблю, — оставляет чмок на губах младшего. — Спокойной ночи, солнце. — И тебе добрых снов.***
На утро они, сонные и разморённые, не сразу понимают, что произошло ночью. А когда доходит — неловко немного становится, но это чувство сразу же уходит, стоит только поймать глаза партнёра на себе. — Доброе утро. Давно не спишь? — Бормочет Феликс, укладывая ладошку на щёку брюнета. — Минут пять. И тебе доброе утро, нежность, — мурлыкает Хёнджин, прикрывая глаза. Несмотря на смущение, никто из парней не жалеет о происходящем. Хёнджин вообще, если честно, не помнит, был ли он вообще когда-нибудь так счастлив, как сейчас. Ничьи прикосновения не ощущаются так привычно и правильно, как ёнбоковы. Все те, кто у него были раньше, кажутся ему какими-то чужими, далёкими. Два года, проведённых с Чэвон, как будто совсем не оставили никакого следа. Становится понятно, что они отдалились ещё давно, что симпатия прошла ещё тогда, когда они стали видеться всего раза два в месяц. Тогда, когда на отказ от встреч находились новые оправдания. Хёнджин видел: она тоже устала. И решил не держать ни себя, ни её. Феликс устраивается под боком Хёнджина, голову на плечо кладёт. А брюнет берёт его руку в свою, поднимает и задумчиво так произносит: — Наши руки так отличаются... мне кажется, твои ладошки были созданы специально для того, чтобы я держал их в своих. Нет, ну ты посмотри, — прикладывает свою ладонь к ладони младшего. — Хван Хёнджин, ты самый настоящий дурак, — краснеет блондин, пряча лицо в шее возлюбленного. Феликс достаёт из-под подушки телефон, открывает камеру и фотографирует их, сонных и улыбающихся, а затем на обои ставит. — Скинь мне фотку эту. Я тоже на главный экран поставлю. Ёнбок кивает, отправляет ему фото, убирает телефон и поворачивается лицом к своему — теперь точно — парню. — Мне даже не верится, что мы вместе... но это определённо очень хорошо ощущается. — Ты прав, Ёнбокки. Но я думаю, что мало чего поменяется. Мы ведь живём вместе не первый год, общаемся буквально всю жизнь. Мы знаем друг друга от и до... — Ага... раз ты теперь мой парень, это значит, что я могу целовать тебя тогда, когда захочу? — Прищуривается Феликс. — Можешь, конечно. Получается, что я тоже могу, — и, в подтверждение своих слов, касается губ Ёнбока нежным поцелуем. Юноши медленно сминают губы друг друга, улыбаясь в поцелуй. Феликс слегка прикусывает пухлую губу Хёнджина, тихонько хихикая. — Ты чего балуешься? — А ты разве имеешь что-то против? — Ты же знаешь, что нет... — И зачем спрашиваешь тогда... Феликс счастлив, когда счастлив Хёнджин. Хёнджин счастлив, когда счастлив Феликс. За всё то время, что они были вместе, они стали друг для друга всем. Они друг для друга — друзья, настоящая любовь, соулмейты, и самая настоящая семья. Они оба будут чувствовать себя самыми счастливыми и любимыми, пока рядом друг с другом. И кажется, что ничто в мире не способно их разлучить. Даже если весь мир будет против них, они останутся вдвоём. Весь мир, на самом деле, совершенно не важен, когда рядом есть родной человек. Хёнджин, боясь сделать больно другому человеку, боясь влюбиться в Ёнбока, не сразу заметил и долго не хотел принимать то, что уже давным-давно это сделал. Сейчас ему остаётся только хлопнуть себя по лбу — он был слишком глупым, раз так долго отказывался от своего счастья. Феликс, боясь испортить многолетнюю дружбу, долго держал свои чувства под сердцем. И если бы он признался Хёнджину раньше, то, может, у них было бы больше времени? Но что, если бы всё сложилось по-другому? Открой свои чувства раньше, может быть, они бы и не лежали в обнимку, не обменивались бы ленивыми поцелуями с утра. И Феликсу страшно об этом думать. Хёнджину тоже. Хёнджин обещает себе, что Феликса будет защищать и никогда никому не отдаст. Феликс обещает себе, что всегда будет Хёнджина любить и поддерживать, какие бы трудности не встали у них на пути. Они верят, что пока они вместе, им и море по колено. Все сложности не кажутся таковыми, пока у Хёнджина есть Феликс, а у Феликса — Хёнджин. Юноши обещают себе и друг другу, что каждый их день будет заканчиваться и начинаться с одной простой, но такой значимой фразы: — Я люблю тебя. И больше ничего им не нужно. А зачем, если они есть друг у друга?