Яблочный аромат прошлого...

       Что-то изменилось...        На сцене и под сценой клуба копошились техники, устанавливая аппаратуру и свет. Джо сидела в зале, уткнувшись в ноутбук и создавая видимость срочной работы, а сама неотрывно следила за Тиллем, который был центром сумасшедшего дома, что развернулся тут с самого утра. Концерт Раммштайн в ее клубе, она до сих пор не могла в это поверить, но вот он, Тилль, ходит по помещению и руководит этой пиротехнической вакханалией.        Она улыбнулась смотря, как Линдеманн размахивает руками и показывает куда-то наверх, злобно зыркая на рабочего, объясняя тому, очевидно, что-то важное. Из светлых глаз сыпались искры, а бедный техник как-то даже визуально уменьшился в размерах, особенно, по сравнению с нависающим над ним немцем.        Нужно работать, у нее была уйма незавершенных дел, но взгляд все время цеплялся за высокую широкоплечую фигуру, а слух ловил приятный баритон с немецким акцентом. Из головы не шел недавний разговор с Йонасом. Он сказал, что людям нравится то, чего много в них самих и что они боятся показать, а еще, чтобы она не боялась того, что ее привлекает тьма. Что имел в виду режиссер, она не поняла, а спросить не решилась. Он был странным, как будто видел в людях то, что скрыто от посторонних глаз, но с ней своими наблюдениями почему-то поделился. После того разговора она будто посмотрела на Линдеманна другими глазами. Что-то изменилось...        - Тебе нужно будет сейчас выйти.        - Что? - Глубоко задумавшись, она даже не заметила, как предмет ее размышлений оказался рядом.        - Мы сейчас запустим всю пиротехнику сразу, тебе лучше выйти, я бы не хотел повторения истории с Мэдисон. - Она только кивнула и поднявшись со своего места, направилась в сторону лестницы, оставив удивленного Тилля смотреть ей в спину.        Он ожидал споров, упрямства и продолжительных баталий, а она просто молча ушла по первой его просьбе - это было странно и совершенно на нее непохоже. Внутри тонкой иголочкой заныло беспокойство, которое поселилось в нем после увиденного в Мэдисон. Как бы он не старался себя успокоить, но из головы не шел образ Рихарда, судорожно переводящего взгляд с секундомера на лежащую на полу девушку.        Конечно, он попытался вывести Круспе на откровенный разговор, но, ожидаемо, никаких ответов не получил. Спрашивать саму Джо было еще бессмысленнее, и он просто наблюдал, пытаясь приглушить растущее внутри, абсолютно необъяснимое чувство тревоги. Злясь на самого себя и внезапно исчезнувшие спокойствие и самоконтроль, Линдеманн находил сотни причин, чтобы набрать номер телефона и убедиться, что все в порядке.        Девушка поднималась по лестнице, ощущая спиной внимательный взгляд, прожигающий насквозь. Вряд ли она сможет сегодня думать о работе. Игнорируя кабинет, Джо поднялась в квартиру, где когда-то жила, и вышла прямо из окна на козырек крыши. Она оставила эту квартиру себе как напоминание. Именно здесь она сидела в объятиях Джона, качаясь на волнах наркотического марева, чтобы не думать о Тилле.        Что-то изменилось... Так внезапно и кардинально, что она даже не успела заметить, когда это произошло. В голове вихрем проносились картинки, быстро сменяя друг друга, как в сломанном калейдоскопе: Тилль сидит на диване в гримерке Рихарда, излучая великолепие и холодность... Вот он прикасается губами к ее ладони и оценивающе обводит взглядом... Раскрывая объятия, помогает ей спустится со сцены... Сидит на деревянном настиле ее веранды, черкая что-то в своем блокноте... Она дословно помнила тот разговор, что начался с обсуждения их с Рихардом отношений, а закончился ее рассуждениями о любви. А потом появилась песня о том, что любовь существует для всех, но не для него, а она опять попыталась его переубедить, переписав последнюю строчку припева. Интересно, каким будет окончательный вариант?        Что-то изменилось... Так неотвратимо и глобально, что становилось страшно. Странное ощущение какого-то фатума преследовало Джо постоянно, с того самого дня, когда она потеряла сознание в концертном зале Мэдисон. Все было в порядке, она чувствовала себя значительно лучше, голова почти не болела, но ноющее, не поддающееся никаким объяснениям чувство никуда не пропадало.        Желая убедиться, что ничего страшного нет и она просто себя накрутила, Джо даже сходила на внеплановый прием к доктору Брауну. Осмотр и диагностика подтвердили - с ней все в порядке, никаких изменений не произошло. Браун выписал ей успокоительное и попытался заверить в стабильности ее состояния, но покоя не было, даже после всех его доводов и результатов МРТ.        Что-то изменилось... Странное ощущение, что время ограничено и подходит к концу, висело над головой дамокловым мечом и мешало жить. Она как будто видела перед собой циферблат с обратным отсчетом и понимала, когда на табло высветятся нули - это будет или началом чего-то нового, или концом всего. Поэтому она так спокойно отреагировала на просьбу Тилля выйти, если времени у нее осталось немного, то тратить его на споры и пререкания крайне глупо.        Прямо перед ней внезапно появилась длинная тень, подняв голову, она даже не удивилась, увидев перед собой Линдеманна.        - Мы закончили.        - Как ты меня нашел?        - У твоего бармена не в меру длинный язык. И ты не закрыла дверь. - Она только кивнула, молча соглашаясь, и уставилась куда-то вдаль, обхватив руками колени. У Тилля опять заныло внутри. Он специально пришел сюда, пытаясь спровоцировать ее хоть на что-то, хоть на какую-то реакцию, но она молчала. Что-то изменилось... - У нас все готово. Техника не будет мешать работе клуба, но нужно следить, чтобы за ограждение никто не пролез.        - Я могу закрыть клуб до концерта. - В этот момент ему показалось, что небо упало на землю и наступил конец света.        - Зачем такие жертвы?        - Я хочу, чтобы ничего не смогло помешать, чтобы здесь гремело огненное шоу Раммштайн. Feuer Frei! - Голос дрогнул и просто сочился горечью вперемешку с чем-то еще, какой-то обреченностью и страшным смирением. Тилль осторожно присел рядом, очень близко, но сохраняя дистанцию, как-то подсознательно стараясь не вторгаться в ее личное пространство.        - Почему это так важно? Дело ведь не в рекламе и не в популярности, оно тебе так нужно, как пляжный зонт на северном полюсе. Джо, почему мы и почему именно здесь? - Она подняла глаза, и Линдеманн вздрогнул, увидев перед собой абсолютно другого человека. От ее холодности и отстраненности не осталось и следа, она продолжала обнимать свои колени, словно пытаясь закрыть внутри то, что отчаянно рвалось наружу.        - Этот клуб, он принадлежал очень дорогому для меня человеку...        - Тому же, кому и "Мустанг"? - Она кивнула и наконец отпустила руки, пошарив по карманам, достала пачку сигарет и щелкнула зажигалкой.        - Это была его мечта, его последнее желание - чтобы в этом клубе отгремело огненное шоу Раммштайн. Я не могла ему отказать, он умирал. - У Тилля похолодело внутри. То, что он принял за взбалмошность и каприз, имело такой смысл, что у него по коже пошел мороз.        - От чего он умер? - Она не задумалась даже на секунду, ей не хотелось придумывать никаких "достойных" причин, она любила Джона и ей плевать что подумает кто-то, даже если этот кто-то - Тилль Линдеманн.        - Передозировка. Уже после его смерти я узнала, что он был болен лейкемией и все равно долго не прожил бы. - Она не смотрела на него, взгляд устремлен вдаль, вокруг клубится сизый сигаретный дым. Тиллю опять стало нехорошо. Он уже спрашивал ее, просил рассказать и отпустить эту боль, но наткнулся тогда на непробиваемую стену. Сейчас она говорила, впуская его в свою жизнь, свое прошлое, делясь дорогими воспоминаниями и болью. Это можно было считать шагом вперед, шагом навстречу ему, если бы не странное и дикое предчувствие. Что-то изменилось...        - Кем он был для тебя? - Он пересекал все границы дозволенного, прекрасно это понимая, но даже не попытался прикусить язык, он хотел видеть ее реакцию, хоть какую-нибудь. Джо повернулась к нему, неосознанно сократив расстояние и горько улыбнулась.        - Он был тем, кто спас меня. И тем, кого не смогла спасти я.        - Не всех можно спасти, ты же понимаешь. - Она вздохнула и молча кивнула, а Тилль осторожно дотронулся до прохладной ладони, лежащей так близко от него. - Поэтому ты так отчаянно боролась за Рихарда?        - И поэтому тоже. В это пекло очень легко запрыгнуть, и поначалу оно кажется просто раем. Там не страшно и не больно, у тебя будто замирают все чувства. Все, что ты хотел забыть, становится мелким и неважным и больше не тревожит, рана затягивается. Но это всего лишь иллюзия... - Джо опять закурила и перевела взгляд в сторону стеклянной стены небоскреба, рассматривая отражающиеся в ней облака. - Это убило бы его. Ничего не пропало, рана не затянулась, она продолжала кровоточить и гнить, но уже бессимптомно, закончилось бы это трагично.        В душе Тилля опять заворочалось давнее чувство вины - это он должен был быть рядом с другом и попытаться вытащить его из дерьма. Но это сделала вот эта девушка, которая задумчиво курит и смотрит вдаль, приоткрывая перед ним створку своей души, впервые за время их знакомства. Девушка, что каким-то непостижимым образом зацепила его и не давала покоя. Человек, что был полной противоположностью, но странным образом напоминала ту, что так и не покинула его окончательно.        Он был только частично откровенен с Круспе, когда говорил о Тине. Он, действительно, далеко не романтический герой, но все-таки, что-то тогда было. Он долго думал, но так и не нашел определение, безотчетно пугаясь громкого слова "любовь", как и сейчас.        - Ты так уверенно говоришь, как человек...        - Что знает это из собственного опыта. Чтобы помочь другому, нужно точно знать эти ощущения. - Она резко повернула голову и смело посмотрела ему в глаза. Тилль мгновенно уловил взгляд, в котором сквозили ожидание и страх, она ждала его реакции и боялась ее. Он только улыбнулся и крепче сжал ее ладонь.        - Я точно не тот, кто имеет право на порицание и осуждение. Рихард знает?        - Конечно. В такие моменты крайне важно быть честным, иначе, все усилия насмарку. Я сказала ему сразу же, возможно, поэтому он поверил мне и доверился.        - А ты?        - А я сразу почувствовала связь с ним. Может быть, это покажется странным, но так и есть. Ощущение, что перед тобой родной человек, хоть он и чужой по крови. - Она опять перевела взгляд на горизонт, легко улыбнувшись. Тилль знал эту улыбку - так она улыбалась, когда вспоминала о чем-то хорошем. Сейчас эта улыбка принадлежала Рихарду, но теперь этот факт не вызывал у Линдеманна внутреннего протеста, как раньше. Что-то изменилось...        - Не нужно закрывать клуб, мы поставим еще один ряд ограждения, а ты просто предупреди охрану, пусть будут внимательнее. - Он уже собрался уходить, хоть совсем не хотел этого делать, когда Джо опять перевела на него взгляд.        - Тилль, почему вы отказались от гонорара? - Теперь настала его очередь пожимать плечами. Есть вопросы, на которые сложно найти ответ.        - Ты выиграла спор и получила свой приз, о гонораре ведь речь не шла. - Они так решили, все вместе и негласно, еще до того, как Джо завела разговор о деньгах.        - Я решила отдать эту сумму в благотворительный фонд и всю выручку за этот вечер тоже. Там занимаются реабилитацией подростков с наркотической зависимостью. - Еще месяц назад он бы удивился, услышав от нее такое. А сейчас... Что-то изменилось. Чего-то подобного он и ожидал.        Солнце клонилось к закату, окрашивая небосвод в багровые тона, вспыхивая огненными шарами на стеклянных стенах и отбиваясь от них. Джо молча смотрела вдаль, а Тилль смотрел, как путаются солнечные лучи в рыжих локонах, будто играя в прятки, и думал о том, кто смог с ней такое сделать. Теперь он точно знал, что ее безразличность и холодность, не что иное, как защитная реакция, своеобразный щит от боли и разочарований. Кем нужно быть, чтобы превратить большое любящее сердце, наполненное добротой и состраданием, в холодный и твердый кусок льда?        - Джо, у входа уже толпа. - Она посмотрела на часы и улыбнулась.        - Через пол часа открываем двери.        - Ты, конечно, навела шороху. После сегодняшнего концерта сюда будет ломиться весь город. - Сегодня вход в клуб был только по билетам, цена была значительно выше, чем в обычные дни, но обещанный сюрприз и лаконичное "Они идут" на афишах, сделали свое дело. Кому нужно было, тот понял, и билеты были проданы почти сразу. Музыкантам вообще не было дела до того, как продаются билеты и сколько людей будет в клубе, они будут играть для нее.        - Держись. - Она похлопала администратора по плечу и минуя охрану и ограждение, пошла в сторону гримерки. Постучав, приоткрыла дверь, осторожно заглядывая внутрь.        - Тут все одеты, войти можно? - Вопрос вызвал дружный смех, на такую мелочь, как отсутствие на ком-то штанов, уже давно никто не обращал внимания. - Вы как? Все разместились? - Гримерка была довольно просторной, но Джо все равно переживала, зная размах Раммштайн.        - Все отлично, не переживай. - Уже переодетый и загримированный Рихард утянул ее в свои объятия, обдавая ароматом табака, грима и лака для волос. Тилль сидел у гримировального зеркала и самостоятельно исправлял то, что не так, по его мнению, сделал гример. Услышав ее голос, он поднял взгляд и улыбнулся с зеркальной поверхности - тепло и успокаивающе, потом подмигнул и снова занялся своим делом.        Джо посмотрела в широкую спину, а потом перевела взгляд на отражение в зеркале. Линдеманн заметил это и скорчил страшную рожу, вызвав только веселый смех, чего, в принципе, и добивался, почему-то напрягаясь от ее внимательного взгляда, что был направлен на зеркальное отражение. А она продолжала рассматривать его двойника из зазеркалья, боясь только одного, что изображение сейчас изменится, и вместо улыбчивого Тилля, корчившего ей рожицы, она увидит страшный призрак прошлого с глубоким порезом на щеке и кровью, что заливает воротник белоснежной рубашки.        Ничего не произошло, Тилль остался Тиллем, а зеркало обычным гримировальным зеркалом с мощной подсветкой, а не каким-то порталом в прошлую жизнь. Джо выдохнула, обвела взглядом комнату и застыла на месте, не в силах отвести взгляд от вешалки с костюмами.        - Не может быть... - Она подошла ближе и протянула руку, ощущая кончиками пальцев прохладу тонких металлических пластинок, что блестели и переливались, ловя свет ламп, деля его на множество частиц и отбивая собой. - Но откуда?        - Прилетел прямиком из Берлина. - Рихард отпил из чашки и подошел ближе, положив голову девушке на плечо и тоже любуясь необычной вещью. Когда Тилль предложил включить в этот концерт номер с горящим плащем, он даже не удивился. И, конечно же, не стал спорить, помня о том, как горели глаза Джо, когда на ней полыхал этот самый плащ. Но и удержаться и не подколоть Линдеманна он не мог. Так, чтобы не услышали остальные.        - Решил воспользоваться давним, но проверенным способом соблазнения? - И рассмеявшись отошел в сторону, игнорируя направленный на него гневный взгляд. Все знали, какую реакцию у женщин вызывает горящий плащ на обнаженном мощном торсе.        В дверь постучали, в щелке показалась голова администратора.        - Двадцать минут до начала. - Все было готово. Музыканты направились за кулисы, привычные объятия, традиционная текила, кабальито со звоном разбивающиеся о пол и шесть человек, владеющие магией музыки и огня.        Мощные риффы разрывали пространство, вспыхивали столпы пламени, перекликаясь с огнем, горевшим в высоких чашах, освещая каменные стены и цепи, свисающие с потолков. Человеческий поток заполнял собой весь танцпол, двигаясь хаотично, сливаясь в один организм, чтобы через мгновение опять разбиться на тысячи разрозненных частиц. Клуб смог вместить две тысячи человек, количество несоизмеримое со стадионами, которые собирала группа, но атмосфера никак не зависела от количества публики. Они были профессионалами, для которых не так важно, стоят они на сцене Мэдисон, или среднего по вместительности и статусу клуба.        Джо не устояла за кулисами и невидимой тенью проскользнула в зал, впитывая в себя каждый звук и вибрацию, каждый сполох огня и водопад искр, каждую нотку непередаваемого аромата, который бывает только на их выступлениях. Она пропитывалась эти всем, каждой клеткой организма понимая, как это важно для нее, хоть и не осознавая почему.        Когда на сцене появились ассистенты с масками-капканами, она осторожно отошла к бару, чувствуя, что еще немного, и ей или переломают ребра, или оттопчут ноги, или все сразу. Пристроившись на высоком стуле, попросила у бармена две порции виски и оставила в пепельнице тлеть сигарету, для Джона...        Перед глазами появился образ худощавого длинноволосого парня: руки полностью забиты татуировками, в ушах поблескивают серьги, длинные музыкальные пальцы с черным маникюром сжимают сигарету, темные, чуть раскосые глаза и тонкий орлиный нос с горбинкой делают его похожим на вождя племени индейцев...        - Мечты сбываются, Джо. Жаль, что ты этого не видишь, все таки здесь гремит огненное шоу Раммштайн. - Зал оглушал ревом, восторженно встречая каждую струю пламени, что вырывалась из железных масок. Волны горячего воздуха распространялись по всему залу, обжигая лицо, но тут же откатываясь назад, давая возможность вдохнуть и устоять на ногах. С музыкантов градом катился пот, но это не останавливало их даже на долю секунды, драйв оказался сильнее усталости, как всегда.        Когда в центре сцены сошлись Тилль, Рихард и Пауль, чтобы соединить три потока пламени в один, Джо легонько прикоснулась своим стаканом ко второму, что нетронутым стоял на барной стойке, посмотрела на почти истлевшую сигарету и залпом махнула свою порцию виски.        - Feuer Frei!        - Bang... Bang... - Послышалось со стороны сцены, но она уже этого почти не слышала, пробираясь сквозь бушующее людское море в сторону своего кабинета.        Здесь почти не было слышно музыки, только легкая вибрация и ритмичные глухие удары напоминали о том, что происходит внизу. Она сбежала, не в силах справится с эмоциональным напряжением. Она не может бороться, как не смогла и десять лет назад, купив билет Берлин-Нью Йорк, и тем самым отправив свою жизнь под откос.        Она только казалась сильной. Всепоглощающая пустота, что наступала после эмоциональной встряски, сжирала ее полностью, не оставляя после себя ничего, кроме горького осознания одиночества и неправильности своего существования в этом измерении.        Джо открыла окно и уличный шум тут же приглушил отголоски концерта. Так и надо, как будто ничего не происходит. Она сделала то, что должна была сделать, в память о Джоне и чтобы хоть немного помочь еще совсем молодым ребятам, которым совсем некуда пойти со своей бедой, как и ей когда-то, да и сейчас тоже.        Перед глазами встал образ Тилля, на котором горел металлический плащ, его раскрытые, будто приглашающие в объятия руки и пламя полыхающее в глазах. Недавно она не удержалась от соблазна и подпустила его ближе, совсем близко, рассказав о Джоне и своей зависимости. Понимая, что не должна этого делать, не смогла удержать слова, что сами лились изнутри, будто долгое время копились там, в ожидании именно этого собеседника. Она никогда не сможет быть честной с ним до конца, опасаясь его презрения и ненависти, а еще боязни потерять Рихарда, который очень четко обозначил свое отношение к Тине и ее побегу.        - Ты опять сбежала? - Джо обернулась, в дверях стоял Тилль, уже без грима и в обычной одежде. Сколько она простояла у этого окна, запутавшись в паутине воспоминаний и своих противоречий?        - Если бы я сбежала, ты меня здесь не нашел бы. - Он закрыл дверь и подошел ближе, неся за собой шлейф ароматов состоящий из смешанных воедино запахов мужского парфюма, сигаретного дыма и, единственного в своем роде, запаха неудержимо полыхающего пламени.        - Опять пустота? - Она смогла только кивнуть, не в силах проглотить ком, стоявший в горле. - Мы ведь уже говорили об этом. Помнишь? Зачем ты опять ищешь какие-то высоты для достижений? Кому ты хочешь что-то доказать?        - Это другое, Тилль. Ваш концерт в этом клубе - это была будто ниточка, связывающая с ним. Мне казалось, что пока жива его мечта, он всегда рядом. - Тилль посмотрел на нее с сожалением, как на неразумного ребенка, она опять цеплялась за какие-то моменты, боясь потерять связь со своим умершим другом. Он пытался объяснить ей на примере ее машины, но она не поняла, цепляясь за автомобиль, который был осязаемым напоминанием.        - Исполнение мечты не убивает ее, просто вектор немного меняется. Он всегда будет рядом, пока ты сама этого хочешь, пока помнишь. Люди не уходят бесследно, если жива память, только это не имеет никакого отношения ни к машине, ни к клубу, ни к концерту. Мечты должны исполняться, пусть даже так. И тогда жизнь побеждает смерть. - Он протянул руку и осторожно дотронулся до трех хрупких светло-салатовых листиков, что пробились на засохшем ростке пальмы спустя много лет. Жизнь победила.        Тилль уверенно вел машину, адреналин еще бурлил в крови, не успев выгореть после концерта. Он знал много способов справиться с этим, но сегодня не годился ни один из них. Они так и не успели договорить с Джо, в кабинет вломился неугомонный Ландерс и утянул их на вечеринку. Линдеманн сидел за столом, накрытым для них на балконе, переводя взгляд с кипящего танцпола на притихшую девушку. Его стакан с виски остался почти нетронутым, а пепельница наполнялась просто угрожающе быстро. Он подчеркнуто-вежливо игнорировал внимание присутствующих за столом девушек и периодически ловил на себе одобряющие взгляды Рихарда, сдобренные легкой улыбкой.        - Хочешь уйти? - Компания значительно уменьшилась, распределившись по танцполу, оккупировав барную стойку, где бармен поджигал сложные коктейли, вспыхивающие разноцветными огоньками, или выйдя на свежий воздух. Она не ответила, но когда Тилль протянул ей руку, молча вложила свою ладонь в его и последовала за ним к выходу. Они ехали на ее машине, и его не покидало чувство, что он вторгается во что-то слишком личное, почти интимное, просто садясь за руль ее автомобиля. Джо молчала, чересчур внимательно рассматривая огни города, мелькающие за окном.        Ее дом был тихим островком среди бушующего океана, он словно материализовался откуда-то из другого измерения, впрочем, как и хозяйка. Они не сговариваясь прошли на веранду, прихватив на кухне бутылку вина и два бокала. Совсем рядом шелестел волнами океан, принося иногда мелкие соленые брызги, делая еще более ощутимее и острее аромат лаванды, которой стало еще больше.        - Спасибо. - Только одно слово, но оно мгновенно выбило почву из-под ног, рассеивая все правильные и рациональные мысли, унося их далеко за океан.        - За что? - Он протянул ей наполненный бокал и щелкнул зажигалкой, щурясь от попавшего в глаза дыма.        - За концерт. И за то, что ты сказал о Джоне и вообще. Ты прав, конечно, просто это все очень сложно. И со временем не становится легче. Кто придумал, что время лечит раны? - Она отпила из своего бокала и посмотрела ему прямо в глаза, не отрывая взгляд ни на секунду, будто искренне веря, что он знает ответы на эти вопросы. Тилль замер. Куда делась его ледяная леди, что будоражила сознание и вызывала острое желание задушить ее в объятиях, или просто задушить...        Сейчас перед ним сидела та самая девочка, что вздрагивала от раскатов грома, мужественно пытаясь совладать со своим страхом. Та самая, что до слез переживала за Круспе и остальных, оставшихся в городе, и за Олли, спавшего наверху. Та девочка, что зачаровано слушала его игру на фортепиано, и в чьих глазах отражался лунный свет и мириады звезд. Та самая, что оплакивала покалеченное старое дерево и разрушенный домик на нем. Она была ошеломительно красива, но ее красота теперь не казалась застывшей и холодной, а еще ей невероятно подходили ее глаза фантастического темного оттенка, что напоминал растопленный горький шоколад. Что-то изменилось...        - Наверное тот, кто сам никогда не получал незаживающих ран. Можно привыкнуть к боли и научится жить с ней, но она не проходит бесследно, если чувства были настоящими. - Он говорил очень тихо и спокойно, тщательно подбирая слова, словно боясь спугнуть эту девочку, что внезапно показалась из-за ледяного бастиона. Конечно, Джо не изменится, такие как она не меняются, да и вряд ли это нужно. Но она показала ему другую сторону себя, ту, которой сама очень боялась.        - Наверное ты прав, опять. Я не буду спрашивать, как с этим можно научиться жить, твои методы, все как на ладони. - Она осторожно прикоснулась пальцем к проколу на его щеке, в котором поблескивала титановая заглушка, он еще окончательно не решил, что с ним делать, и тут же убрала руку, будто одернув себя.        Тилль словил ее ладонь и прижал к своим губам, осторожно целуя тонкие костяшки, а потом резко привлекая к себе, одним движением пряча ее в с свои объятия. Она дернулась, но не стала вырываться, и он выдохнул. С ней, как по минному полю - никогда не знаешь, что ждет после очередного шага, но именно это и привлекало его.        Тишина нарушалась только тихим шелестом волн и резкими вскриками ночных птиц, она совсем не напрягала и не угнетала, от нее не хотелось сбежать, спрятавшись за щитом глупых, ничего не значащих разговоров. Джо устроила свою голову на его груди, ее дыхание было тихим и ровным, будто во сне. Тилль убрал от ее лица пряди волос, пахнущие лавандой и цитрусами, и попытался вспомнить, когда в последний раз ему было так хорошо и спокойно просто молча сидеть, обнимая девушку, даже без намека на продолжение. Попытался и не смог.        Джо зашевелилась в его объятиях, он ослабил хватку, хотя совсем не хотел отпускать ее от себя. Но она никуда и не собиралась, повозилась, устраиваясь поудобнее и подняла на него взгляд.        - Мы ничего не сказали Рихарду. Он там с ума сходит, наверное.        - Твой Рихард сошел с ума очень давно. И это абсолютно неизлечимо. - Линдеманн с улыбкой наблюдал, как она хмурится, а в темных глазах зажигается огонек. - Я отправил ему сообщение, все нормально.        Она уже набрала в легкие воздуха, чтобы сообщить все, что думает о нем и его шуточках, но не успела, почувствовав прикосновение его губ с легким привкусом вина и ароматом табачного дыма. Поцелуй был осторожным, он словно пробовал ее на вкус, не торопясь, пытаясь уловить малейшие нотки и послевкусия. Он чувствовал, как задрожало ее тело, когда его рука скользнула на шею, а оттуда переместилась на затылок, легко поглаживая, не позволяя отстраниться и путаясь в густых волосах.        - Тилль... - От собственного имени и тихого хриплого голоса его моментально бросило в жар.        - Лучше молчи. Если ты собираешься сказать, что все это неправильно, или еще что-то в этом духе, я утоплю тебя в океане. - Она перевела взгляд на воду и покачала головой.        - Мне кажется, это настолько правильно, что от этого становится страшно. - Он провел ладонью по пылающей щеке - такой непривычный для нее румянец, что был виден даже в полумраке веранды, пытаясь развеять все страхи и сомнения. Что-то изменилось... И ему тоже было страшно. Он взял ее лицо в ладони и посмотрел в глаза.        - Забудь. Обо всем.        Джо даже не заметила, как оказалась в своей спальне. Как-то внезапно исчезли все условности и стерлись границы. Осталось только ощущение правильности происходящего. Она, тихий шепот океана, луна, стыдливо подглядывающая в не зашторенное окно, и он. Проводя ладонями по обнаженному торсу, ощущая кожей щекотку от коротких волосков и улавливая несмываемый запах пиротехники, которым была пропитана его кожа, нащупывая кончиками пальцев многочисленные шрамы и прикасаясь к ним губами, она думала только о том, что все происходящее чертовски правильно - это был ее мужчина, и она всегда принадлежала ему, все долгие десять лет.        - Тилль... - Его имя срывалось с ее губ вместе со вздохом, переходящим в стон, когда он выцеловывал на ее коже сложные узоры, все сильнее сжимая в объятиях и крепче прижимая к своему телу. Он всегда брал то, что хотел и брал без остатка.        Он очень старался держать себя в руках и контролировать силу, чтобы не навредить девушке, что казалась просто невероятно хрупкой, особенно сейчас, когда из одежды на ней осталось только несколько затейливых кожаных браслетов, плотно охватывающих левое запястье.        Его губы блуждали по ее телу, изучая его, он ловил малейшую реакцию на свои прикосновения и ласки, чувствовал как ускоряется ее пульс, а дыхание становится тяжелым и рваным. Ее тело трепетало и дрожало под его руками, а темные глаза стали почти черными, будто колодцы без дна. Она была похожа на колдунью: обнаженное стройное тело с молочно-белой, идеально гладкой кожей, рыжие локоны, рассыпающиеся по изящным плечам, и черные глаза, будто совсем без радужки, состоящие из одного зрачка.        - Тилль... - Она лежала спиной на светлом покрывале, из окна падал луч света, попадая прямо на ее тело, обрисовывая плавные изгибы, делая светлую кожу еще бледнее, будто подсвечивая изнутри.        - Я здесь... Я с тобой... - Он прикоснулся пальцем к ее губам и тут же накрыл их своими, чувствуя, как она подается ему навстречу и дрожит, почувствовав его возбуждение. Зацепив зубами ее нижнюю губу и потянув на себя, опять услышал стон и ощутил, как тело задрожало сильнее. Явно не от боли, и не от страха.        Удивление от этого открытия, граничащее с некоторым шоком, будто выкинуло его из этой реальности, развязав руки, давая возможность забыть о своих страхах и предосторожностях. Она таяла от его прикосновений, и чем ощутимее они были, тем больше повышался градус. Она знала свое тело и ее не пугали реакции на смешение импульсов удовольствия и боли, что так были похожи на его собственные. Она громко стонала, закусывая нижнюю губу, будто пыталась удержать в себе крик, когда он крепко сжимал ее тело, оставляя на светлой коже следы своих рук. Она получала удовольствие от того, чем он боялся ее напугать и оттолкнуть.        Джо была на грани, находясь в каком-то пограничном состоянии. Весь окружающий мир померк, а потом и вовсе исчез, растворяясь в эмоциях и ощущениях. Время остановилось и исказилось, нарушая свои же правила и законы. Они больше не действовали. Сейчас правила устанавливал мужчина, что доводил ее до исступления своими прикосновениями. Тело, дремавшее все это время, моментально очнулось, приводя в движение сложный механизм инстинктов, и требовало еще большего и немедленно.        Очередной стон был заглушен поцелуем, властным и собственническим. Когда страхи развеялись, Тилль опять стал собой, выпустив наружу необузданную самобытность и дикую страсть, в которой можно сгореть, но она восходила на этот костер добровольно, не сомневаясь ни секунды. Ее ладони заскользили по его торсу, опускаясь все ниже, но тут же были перехвачены. Он завел ее руки за голову прижимая к подушке, вжимая тело в матрас, не давая возможности пошевелиться.        Внизу живота бушевал пожар, тело отказывалось слушаться, мышцы пульсировали и горели огнем. Ее стон был похож на жалобное хныканье, но только еще больше разжег огонь в глазах, нависающего над ней мужчины. Он походил на настоящего демона, но совсем не пугал, а только подхлестывал к действию, одновременно делая его невозможным.        - Тилль, пожалуйста... - На больше дыхания не хватило, он прикоснулся языком к ее груди, оставляя влажный след на коже, и тут же его зубы сомкнулись вокруг соска, отправляя в мозг очередной импульс, а вдогонку ему еще один, когда к месту укуса прикоснулись губы, втягивая в себя чувствительную кожу, заставляя ее тело выгнуться дугой. Импульсы смешались не успев достигнуть цели, распространяя по телу множество вспышек, будто пытаясь разделить его на атомы.        Линдеманн видел и понимал ее состояние, полностью разделяя его с ней, но отказать себе в таком изощренном удовольствии просто не мог. Из памяти давно вылетели причины, по которым он когда-то начинал эту игру - это было очень давно, в другой жизни, с другими людьми... Сейчас он смотрел на красивое гибкое тело, что льнуло к нему каждой клеткой, и чувствовал, как внутри что-то оживает, что-то новое, или просто давно забытое за ненадобностью. Что-то изменилось...        Это новое чувство поднялось высокой волной, распространяя по телу странное тепло, заглушая дикие инстинкты, и превращая внутреннего зверя из страшного демона с уродливой, исполосованной шрамами мордой, в странное, но молодое и сильное животное, что глухо порыкивает и смотрит настороженно, но спокойно и без прежней ярости. Что-то изменилось...        Резкое и сильное движение вперед, и мир исчезает уже для двоих. Он чувствует, как его охватывают тугие горячие мышцы, они пульсируют и обволакивают влагой, и больше не сдерживает себя. Она выдыхает глухой стон, в котором сквозит облегчение - ее тело получило желаемое, теперь оно двигается с ним в унисон, пытаясь задержать в себе и продлить такое желаемое слияние. Его движения медленные и пластичные, он не спешит к финишу, желая продолжить удовольствие ей и себе, останавливая Джо в ее порыве ускорить его, он заставляет ее прочувствовать себя, каждый миллиметр своего тела, и одновременно полностью прочувствовать ее.        Он заглушает поцелуями ее стоны, почти не отрываясь от губ, что припухли и стали ярко-алыми, ускоряет темп только тогда, когда тело напрягается до предела. Движения становятся сильными и быстрыми, он чувствует, как бешено выстукивает пульс, не в силах разобрать чей он. Ее глаза распахиваются, а тело резко выравнивается, став похожим на перетянутую струну. Он продолжает удерживать ее руки над головой одной ладонью, второй потянувшись к шее, туда, где трепыхается еле заметная ниточка пульса. Из горла вырывается рык, пальцы чувствуют ее сердцебиение и уже почти сомкнулись на хрупком горле, чтобы перекрыть доступ кислорода... В последнюю секунду что-то одергивает его, Тилль не в состоянии уловить этот момент, он проводит тыльной стороной ладони по нежной коже и отпускает запястья Джо, позволив ей приподняться, удерживаясь за его плечи. Что-то изменилось...        Через мгновение ее мышцы начинают судорожно сокращаться, освобождая тело от напряжения, моментально расслабляя все клетки и разрывая тугие узелки боли. На подкорке сознания промелькнул какой-то маячок удивления, но Тилль не успел ухватиться за эту мысль. Напряжение достигло своего пика, несколько сильных и резких толчков и теперь уже его тело бьется в сладостной агонии. Еще пара движений и он замирает, воздух со свистом выходит из легких, а сквозь стиснутые зубы вырывается глухой стон.        Джо опускается на подушку, ощущая тяжесть мужского тела. Она чувствует его тяжелое дыхание и ритмичные толчки в себе, что разливаются внутри горячими волнами - это приводит в абсолютный восторг, который сильнее даже ее собственных ощущений. Она гладит широкую спину, покрытую мелкими бисеринками пота, проводит ладонями по сильным плечам и рельефным рукам. Откидывает со лба непослушные пряди темных волос и смотрит в светлые глаза, что отражают лунный свет, бьющий из окна, и легко улыбается.        Тилль зеркалит ее улыбку, перекатывается на спину и делает то, чего ей так не хватало - заключает ее в стальное кольцо рук, прижимая к своему телу, такому горячему и чуть влажному, так невероятно пахнущему неудержимым водопадом искр. Что-то изменилось...