Это безумие

26 декабря 19хх года Проснулся. Встал. Кровать сзади, незаправленная. Лень. Жена уже звонила, рассказывала, как провела Рождество у своих родителей. Обожаю ее родителей – такие добрые и мягкие. Хотя, может быть, они просто не знают всей правды обо мне. Само-то мое солнышко, моя любовь закрывала на это глаза столько, сколько могла терпеть меня в состоянии наркотического опьянения. Завтра она придет. Я сдержу обещание, данное ей, потому что не могу больше терпеть изоляцию от всего мира. Я не могу больше сидеть в этой маленькой душной квартире, я чувствую себя здесь, как в консервной банке. Я знаю, люди боятся меня, сторонятся, но я же пока человек… я – один из них, почему тогда? Почему люди так жестоки? Я совершил ошибку всего раз, а они тут же отвернулись от меня. Жизнь в который раз пытается научить меня не ошибаться.

***

Том выглядел устало – его, когда-то живые и ясные серые глаза поблекли, кожа стала совсем бледной. Руки то и дело нервно дергаются, каждый звук, каждый шорох его настораживает. Он завернулся в одеяло и пошел осматривать свою квартиру. Беспорядок, хлам, все свалено в кучу – вид его комнат оставлял желать лучшего. Зеркал у него в квартире не было – все были либо разбиты, либо проданы вместе с более-менее ценным барахлом. Да и Том не особо любил взирать на свое отражение, ведь больной вид своего тела пугал его самого. Том обошел свою комнату, осторожно приоткрыл шторы, аккуратно выглянув на улицу, навстречу солнечному свету. Глаза тут же заслезились, Том вообще не любил свои глаза – они всегда беспокоили его, а после того, как он начал колоться, временами хотелось вообще вырвать их, чтобы не мешали. Сейчас был именно такой случай. Норан поспешно задернул штору, снова прячась в глубине квартиры. К своей груди он бережно прижимал небольшую книгу в кожаном переплете – это был его дневник, единственная вещь, которой он мог довериться целиком и полностью. Даже своей жене, Мире, он не доверял. Она, конечно, была очень нежной и любящей женщиной, но временами совсем не понимала Тома. Особенно в одном. Норан очень любил духи – женские, мужские – неважно, главное, чтобы запах был приятный. Он любил приятные запахи, каждый из них навевал ему какие-то воспоминания. Мира же не могла разделить это его пристрастие – она не чувствовала запахов вообще. Это очень печалило Тома, но он готов был простить ей ее непонимание. Ведь Мира была, есть и остается его любимой, и сейчас он, сидя на стуле, пытается собраться с мыслями и решиться на то, что можно действительно назвать подвигом – отказаться от наркотиков. Но пока что он слишком слаб, он сам себя таким сделал, ради какой-то шалавы он продал свою жизнь за дозу. Осознание этого висело тяжелым грузом на плечах Тома, он больше не мог сопротивляться своим чувствам. Из его глаз потекли слезы раскаянья, Том завыл, как зверь и закрыл лицо руками, выронив свой дневник. Его рассудок раскололся на части, и не мешало бы обратиться к психологу, но Том не понимал этого. Казалось, все его разумные мысли разбрелись по темным углам, а в голове остались только ненужные мании. Успокоив себя, он поднялся и пошел к своему шкафу. Внутри все было скомкано и разбросано – на то, чтобы найти свою рубаху, у Тома ушло не менее пятнадцати минут. Подобрав себе одежду для завтрашнего «выхода в люди», Норан устало лег на кровать. Он быстро уставал, мало спал, почти ничего не ел. От прежнего Тома, которого до сих пор любит Мира, остался лишь призрак. А она, дура, думает, что сможет вернуть его, если подождет. На губах мужчины появилась горькая улыбка. Прежний Том уже давно ушел. Быть может, он уже совсем умер внутри того существа, которое сейчас лежит на кровати. Но пока верила Мира, верил и Норан, пусть это было глупо. Ему больше не на кого было положиться. Пока что он не был совсем одинок. На мгновение его глазам вернулся тот самый живой блеск, который так любит его жена.