Гиперинтуиция в действии.

– Давно не виделись, мусор, – рявкнул Занзас, угрожающе сложив руки на груди. – Я пришел тебя убить. – И-и, – испуганно отозвался Савада. Он так и знал, что все этим кончится. – Думал, что я позволю тебе жить после того, как кольца, за которыми я перся в Японию оказались фальшивыми?! – угрожающе поинтересовался босс Варии. – Или после того, как ты напоил меня украденным у меня же виски?! Или после того как ты… – Занзас вдруг срезался, гневно сверля врага взглядом. Стоящий рядом с ним Скуало неожиданно густо покраснел. – В любом случае, тебе конец! – видимо так и не решившись произнести печальную правду о случившемся вслух, подвел черту парень с перьями в волосах. – Все будет честно и по правилам: если твои люди победят моих – я тебя прощу, если нет – ты труп, мусор. *** Тсуна был еле жив от всех этих тренировок, что Реборн понавешал на него – в благих целях, разумеется. Но переживал он вовсе не из-за усталости. Десятого Вонголу, главного воспитателя собственного домашнего детского сада, больше всего сейчас волновала судьба маленького теленка, от которого самому надо было постоянно спасаться. Всю ночь парень не мог заснуть, ворочаясь с боку на бок. Все-таки Савада не на шутку разозлил Занзаса своим, мягко говоря, дерзким поведением. «Трахнуть чокнутого босса отряда убийц было не самой удачной идеей, – сокрушаясь, понял Тсуна. – Я его еще и отшлепал. Выпорол своим ремнем. Теперь мне точно не жить!». Не выдержав напора собственных мыслей, парень отправился на кухню, промочить пересохшее горло. Уныло глядя в пол, он сразу и не заметил, что там горит свет. – И-и! – заорал Никчемный Тсуна, увидев в собственном доме незнакомца, спокойно попивающего что-то из чашки. – Ты кто? – Боже-боже! Зачем так кричать, молодой Вонгола? – флегматично отозвался молодой, на вид не больше тридцати лет, мужчина. Даже сидя было видно, что он довольно высокий и стройный, как модель, на нем была простая белая футболка и перчатки с обрезанными пальцами, лохматую шевелюру увенчивали тонкие косички, ненавязчиво свисающие с плеча, а из головы торчали рога, точь-в-точь как у Ламбо. – Неужели ты не узнал меня? Тсуна с подозрением прищурился: неужели это тот надоедливый теленок, которого он знал? – Ламбо? – недоверчиво спросил он. Человек перед ним не был похож ни на шумного итальянского ребенка, ни на парня, которым тот становился, выстрелив в себя из базуки десятилетия. – Неужели это ты? – Похоже, маленький я серьёзно сломал ее, – знакомый незнакомец указал взглядом на обломки оружия, бесполезной грудой валяющиеся на полу. – Я из двадцатилетнего будущего. И я здесь уже больше часа. – О нет! – схватившись за голову, вдруг заорал Тсуна. – Нам же завтра сражаться! – Вот как, – флегматично отозвалась взрослая версия теленка, прихлебывая молоко из чашки. – Это конфликт колец? – Да, – подтвердил Савада, обреченно опускаясь на стул рядом. – Сейчас твоя битва. Что мы будем без тебя делать? Десятый Вонгола обвел задумчивым взглядом своего собеседника – определенно Ламбо за двадцать лет стал довольно привлекательным мужчиной: красивым, спокойным и задумчивым. – Ты же поможешь нам? – с надеждой спросил Тсуна. – Само собой, – с ласковой улыбкой отозвался он. – Я стольким обязан тебе, молодой Вонгола. Ты буквально вырастил меня. – Ты был очень проблемным ребенком, – отозвался Джудайме, даже не замечая, что оказался совсем близко и теперь вертит в руках ожерелье то ли из чьих-то когтей, то ли из клыков. – Кстати, – задумчиво добавил он, – давно хотел тебя спросить: почему ты носишь эти рога? – Вонгола, – резко одернул его довольно взрослый Ламбо, неожиданно перехватив запястье теребящей его украшение руки, – мне не очень приятна эта тема. – Да ладно тебе, малыш, – нежно прошептал ему в губы Десятый, – мне ты можешь рассказать. – Ох, хорошо, – откинувшись на спинку стула и закрыв глаза, раздраженно согласился тот,– но только потому, что я тебе очень обязан. – Да-да, – поторопил его Тсуна, нетерпеливо облизываясь и совершенно не думая о предстоящих душевных излияниях. – Правда в том, – начал Ламбо, сложив руки в замок, – что мне никогда не хотелось быть теленком, – он неожиданно всхлипнул, и его глаза наполнились слезами. – Мне всегда хотелось быть зайчиком. Зайчики такие милые! – во все горло завопил довольно привлекательный парень, и даже потекшие сопли нисколько не испортили его очарования. – Но моей бабушке нравились телята! И поэтому она всегда одевала меня только так. Я никому не показывал эту свою неприглядную сторону, стараясь скрыть свои детские разочарования, но из-за того, как я одеваюсь, меня постоянно называли «тупой коровой». Поэтому я постоянно плакал, но боялся всем признаться в этом. – Но ты не корова, – доверительно сообщил Тсуна, какого-то хрена оказавшись сидящим верхом на стройных ногах, – из теленка ты вырос в такого замечательного бычка. – Правда? – жуя сопли, с самым что ни на есть наивным видом уточнил Ламбо. – Правда, – подтвердил Савада, чувствуя, что не в силах подавить ехидную улыбку, перетягивая гостя на стол. – Давай устроим корриду? – Зачем? – спросил будущий Хранитель Грозы, послушно становясь на четвереньки и позволяя стянуть с себя штаны вместе с трусами. – Как зачем? – с наигранным удивлением отозвался Тсуна. – Чтобы доказать, какой ты крутой бычок. – Ну, тогда ладно, – вздохнул Ламбо, облегченно вздыхая, но тут же напрягаясь, когда в него неожиданно вошли сзади. – Еху! – радостно воскликнул Десятый, толкаясь в стройного стоящего на четвереньках парня. Для полноты ощущений Тсуна наклонился вперед и схватил свою очередную жертву за так соблазнительно торчащие рога. Тоже некстати проснувшийся посреди ночи Реборн хотел было остановить своего довольно таки буйного ученика, но вдруг остановился. «Ничего с глупой коровой не будет», – ехидно решил репетитор и спокойно отправился обратно спать. И, как оказалось, зря. – Тсу-кун! – взволнованно воскликнула Нана, увидев на столе на кухне своего сына, держащего за рога странного парня, которого самозабвенно трахал. – М-мама! – заикаясь, воскликнул Тсуна, наблюдая за падающей в обморок женщиной. В себя она пришла где-то под утро. Ламбо стал собой примерно к тому же времени. – Мне приснился такой странный сон, – задумчиво сообщила Нана сыну. «Если бы ты знала, мама, – обреченно подумал Тсуна, – что для меня этот сон – суровая реальность».