***
Вскоре после визита Ньюта Саламандера Гермиона начала замечать, что Хагрид ведет себя странно. Ее обычно веселый друг, который всегда находил время на разговор с девушкой, теперь выглядел встревоженным, когда Гермиона находилась рядом, и спешил уйти, как только она отворачивалась. Сначала слизеринка не могла понять, в чем дело, но потом задумалась о том, что ей известно о времени обучения Хагрида в Хогвартсе. И тогда ее осенило. Рубеус так и не закончил третий курс, потому что его исключили за открытие Тайной Комнаты. Нет, конечно, на самом деле это сделал не он, а Том, но все же… Гермиона была совершенно уверена, что Реддл еще не обнаружил комнату, но, дабы убедиться в этом, приложила немного больше усилий, став наблюдать за ним. По большей части он вел себя не иначе, чем обычно: обнимал ее, когда они были вместе, и передавал записки между уроками. Однако однажды она застала его за одним занятием, которое, хотя теоретически и не являлось опасным, но все равно заставило ее сердце учащенно забиться. Это случилось вечером, когда Грейнджер вернулась в общую гостиную и увидела, что Том сидит у камина и что-то пишет в маленьком черном блокноте. Девушка не обратила на блокнот должного внимания до тех пор, пока не взглянула на обложку и не увидела выгравированное на ней имя. Дневник Тома Реддла... Тот самый, который он в свое время превратил в крестраж. — Когда ты его получил? — спросила Гермиона. Оторвавшись от своих записей, Марволо не сразу понял, о чем она говорит. — О, ты имеешь в виду дневник? Я зашел в книжный магазин, находившийся через дорогу от «Дырявого котла», когда мы в последний раз были на Косой аллее, — пояснил он. Вспомнив об этом дне, Гермиона улыбнулась. Том тогда куда-то ненадолго ушел, оставив ее одну объяснять все его маггловской семье. В тот день Реддлы впервые попробовали «Сливочное пиво», которое, видимо, им не очень понравилось. По крайней мере, Мэри не была в восторге, а вот Томас в итоге выпил целых две кружки. Закрыв дневник, маг протянул руку и притянул девушку к себе так, что она оказалась у него на коленях. Гермиона покраснела, почувствовав, как невероятно сильные руки обхватили ее талию. С момента их первого свидания Том начал проявлять к ней откровенную привязанность. В какой-то степени это было удивительно, так как она никогда бы не подумала, что Том может быть таким ласковым, но в тоже время его поведению было объяснение. Реддл всегда был собственником и не любил делиться теми, кем дорожил. С первого дня он ясно дал понять, что не хочет, чтобы другие парни подходили к ней слишком близко. — Есть кое-что, о чем я хотел с тобой поговорить, — начал Реддл, наклоняясь, чтобы чмокнуть ее в щеку. — Сигнус, Абраксас и я поговорили и решили создать что-то вроде банды. Несколько человек из нашего факультета уже присоединились к ней, и я подумал, что, возможно, ты тоже захочешь стать ее частью. — Что за банда? — спросила Гермиона, приподняв бровь. Возможно, ее память просто ее подводила, но Гермиона не слышала ни о какой такой банде в своём времени. — Уверяю тебя, это не одна из тех магловских банд. Мы называем себя Вальпургиевыми Рыцарями. Сейчас я не могу рассказать тебе слишком много, но наша цель — сделать волшебный мир лучше. Я подумал, что тебе это может быть интересно, поскольку ты часто жалуешься на множество несправедливостей и недостатков магического мира. Вальпургиевы Рыцари... Это название определённо было ей знакомо, вот только она не могла вспомнить, когда и где его слышала. В любом случае, Грейнджер не знала, что ей делать с этой информацией. Несмотря на то, что она не одобряла Министерство и их методы, девушка также не была уверена, что хочет, чтобы волшебным миром управляли люди, подобные Малфоям. — Это ведь не имеет никакого отношения к превосходству чистокровных и уничтожению магглов, не так ли? Он покачал головой. — Конечно, нет. Вряд ли я смог бы терпеть такое, когда моя семья — магглы, а я сам — полукровка. Услышав это, она почувствовала облегчение. Было приятно слышать, как Том охотно признает тот факт, что его семья не имела магии. Он практически кардинально изменил свое отношение к магглам. Нет, разумеется Реддлы все еще были не в самых близких отношениях, но этого следовало ожидать. Потребуется некоторое время, прежде чем Том полностью к ним привязался, но, по крайней мере, он признавал их, обращаясь к ним по их отношению к нему. Не было ни отвращения, ни семейного тепла, но было принятие. — Хорошо, тогда я согласна присоединиться к вашей банде, — ответила Грейнджер. — Полагаю, в таком случае, я тоже стану рыцарем? Он ухмыльнулся, развернув ее таким образом, что они сидели лицом к лицу, а ее ноги лежали поверх его ног. — О нет, ты слишком сильна, чтобы быть простым рыцарем. Ты, дорогая Гермиона, станешь моей королевой, а я — твоим королем. Вместе мы восстанем против остальных и добьемся тех перемен, которых захотим. Слизеринка облизала губы. Было что-то в том, как он произносил эти слова, что-то, что заставило их звучать так... привлекательно и притягательно... Это была одна из многих причин, почему ей нравился Том. Он относился к ней как к королеве. Он уважал ее мнение, даже если сам не был с ним полностью согласен, и принимал его во внимание. — Мне нравится, как это звучит, — призналась Гермиона. — Только не позволяй власти слишком сильно вскружить тебе голову. Его глаза сверкнули, что, как она теперь знала, было признаком того, как сильно он ее обожает, и он медленно начал опускать свое лицо к ее лицу, остановившись на мгновение, чтобы просто посмотреть на нее. Сердце Гермионы начало биться все быстрее и быстрее в предвкушении. Неужели это оно? Неужели он наконец-то поцелует ее? Хотя Том был с ней откровенно ласков, он еще не решился поцеловать ее, по крайней мере, в губы. Устав ждать, пока он сделает первый шаг, она потянулась к нему и, сократив расстояние между ними, взяла его губы в свои. Том, похоже, не возражал против этого, так как издал легкий стон и притянул ее еще ближе, да так, что они оказались буквально прижаты друг к другу. Закрыв глаза, она позволила его грубому мужскому аромату затопить ее рецепторы. Гермионе нравился его запах. Он был точно таким же, как тот, что она почувствовала во время урока Слизнорта по Амортенции. У него был земляной запах, не такой затхлый, как от жизни в подземельях Слизерина, а как от деревьев в лесу, где они часто любили гулять, исследуя все скрытые чудеса. Однако самым ярким запахом, что уловил ее нос, был запах корицы. Это было для нее неожиданностью, но Том действительно любил корицу. В приюте он никогда не ел ее, поэтому, когда на Рождество в поместье Реддлов он впервые попробовал булочку с корицей, на тот момент ему даже показалось, что он отведал кусочек рая. — Моя, — пробормотал он, когда они расстались. — Да, Том, я твоя, — заверила она его, прислонившись лбом к его лбу. — И ты мой. — Навсегда.***
Не только Хагрид вел себя странно. Друэлла тоже изменилась. Она была необычайно тихой, не разговаривала, если к ней не обращались напрямую, да и тогда не всегда сразу отвечала. Казалось, ее мысли были где-то в другом месте. Девушка настолько погрузилась в собственные мысли, что забыла обо всем остальном мире. Сначала Гермиона подумала, что это, возможно, осталось после свадьбы, ведь Друэлле было нелегко привыкнуть делить свою жизнь с Сигнусом. Однако, когда она подошла и спросила Сигнуса о том, как у него идут дела, у последнего создалось впечатление, что все в порядке. Он даже не заметил, что его новообретенная жена словно замкнулась в себе. Ну и муж же из него был... Любому ясно, что Блэк тут ничем не поможет. Затем Гермиона попробовала обратиться к Розалине, и хотя та признала, что заметила это, однако тоже не поняла, в чем дело. Кроме того, она была слишком увлечена своим новым кавалером, французским волшебником по имени Рафаэль Лестрейндж, с которым девушка познакомилась летом. Оказалось, что в следующем месяце он, а также еще несколько человек, приедут в Хогвартс в качестве студентов по обмену. Не зная, что еще предпринять, Грейнджер решила обратиться непосредственно к источнику и поговорить об этом с самой Друэллой. Она дождалась конца дня, когда все разойдутся по своим комнатам и начнут готовиться ко сну, чтобы подойти к ней. — Все в порядке, Друэлла? — спросила слизеринка. Блэк, чьи мысли, казалось, снова были где-то в другом месте, подпрыгнула от её голоса. Она как раз переодевалась и сейчас стояла только в бюстгальтере и корсете, который, должно быть, стеснялась показать, так как плотно прижала к себе школьную форму, тем самым скрывая голую кожу. — Что ты имеешь в виду? — спросила волшебница дрожащим голосом. — Все в порядке. Гермиона покачала головой, глядя на подругу. Она точно знала, что это ложь, и дрожь в голосе подруги только подтвердила это. Однако, заметив, как Друэлла постоянно оглядывается через плечо на других девушек в комнате, Грейнджер вскоре поняла, что та просто не хочет говорить при них о том, что ее беспокоит. Лаверна уже лежала в постели, готовая захрапеть в любой момент, но Розалин все еще бодрствовала, хихикая, словно влюбленная девочка-подросток, коей она собственно и была, над последним письмом от Рафаэля. Девушка определенно не собиралась засыпать прямо сейчас. — Пойдем, я помогу тебе расчесать волосы, — сказала Гермиона достаточно громко, чтобы другие девочки могли услышать. Осторожно взяв Друэллу за руку, она повела ее в ванную, закрыла дверь и наложила на нее Силенцио, после чего повернулась к своей подруге, которая к тому времени уже была на грани слез. Выпустив из рук форму, Блэк бросилась в объятия Гермионы, разрыдалась в истерике на ее плече. Ее тело неконтролируемо дрожало. Грейнджер тут же обняла слизеринку, притянула ее к себе и усадила на край большой мраморной ванны в дальнем углу комнаты. Она позволила ей выплакаться, и ждала до тех пор, пока Друэлла не успокоилась, и не стала готова говорить. — О, Гермиона, я не знаю, что делать! — В чем дело? Сигнус опять ведет себя как болван? Иногда он бывает невероятно тупым. Друэлла покачала головой и фыркнула, оторвав голову от плеча Гермионы. Сначала она не ответила, так как достала носовой платок, чтобы вытереть глаза и высморкаться. Убрав испачканный платок, она сделала паузу, чтобы успокоить дыхание, а затем начала объяснять. — Сигнус по большей части хорошо ко мне относится. Проблема в его матери. Она давит на нас, и хочет, чтобы мы произвели на свет наследника, с самой свадьбы, — начала она. — Сигнус пытался заверить ее в том, что еще слишком рано, и что мы начнем предпринимать попытки создания детей после окончания учебы, но она не согласилась. Она делала все возможное, чтобы добиться своей цели, запирая нас каждую ночь в одной спальне. Она даже пыталась подмешать любовное зелье в чай Сигнуса. У нас не было другого выбора, кроме как заключить брак по ее настоянию, но нам удалось действовать за ее спиной и хотя бы принимать противозачаточные зелья. Гермиона была в полном ужасе от услышанного. Конечно, она знала, что Ирма Блэк была ужасной женщиной, но не думала, что та может быть еще хуже. Очевидно, Грейнджер ошибалась. Пытаться заставить собственного ребенка завести другого ребенка, когда он явно этого не хочет, было самым настоящим варварством. По ее мнению, это было даже хуже, чем физическое насилие, которому, как признался Сигнус, он подвергался на регулярной основе. — Мы думали, что перехитрили ее, но, похоже, это она перехитрила нас, — продолжала меж тем девушка. — Несколько недель назад мне показалось, что у моего чая не тот вкус. Домовой эльф, который мне его подал, сказал, что это просто потому, что он отличается от того, к которому я привыкла. Тогда я не особо обратила на это внимание, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что тот эльф, который подал мне чай, был личным домовым эльфом Ирмы. Гермиона задохнулась от негодования. — Не говори мне... Друэлла кивнула головой, слезы снова начали наполнять ее глаза. — Я думаю, она могла подмешать в него зелье плодородия... Гермиона, мне кажется, я беременна. В последнее время меня тошнит, и я пропустила месячные больше, чем на неделю. Гермиона не могла даже представить себе, как напугана Друэлла. Ради Мерлина, ей было всего шестнадцать! Конечно, она понимала, что подобное может произойти случайно, однако это не было случайностью. Свекровь Друэллы навязала ей это, и это было неправильно. — Ты абсолютно точно уверена в этом? А заклинание использовала? Друэлла покачала головой. — Я знаю, что должна, но слишком боюсь. Наверное, какая-то часть меня просто хочет ухватиться за малейшую надежду на то, что это просто ошибка. Гермиона не винила ее за это, но все же им нужно было знать наверняка. Вновь достав палочку, Грейнджер вспомнила тот весьма неловкий урок Чародейства, на который мадам Вербен пришла, дабы рассказать им о рисках, связанных с небезопасным сексом, о мерах профилактики, которые можно предпринять, а также о заклинании, позволяющем определить, беременны вы или нет. Повторив заклятие по памяти, девушка направила свою палочку на подругу. Прошло всего мгновение, прежде чем ее живот начал ярко светиться. Она действительно была беременна... Как ни странно, Друэлла не разрыдалась, как того ожидала Гермиона, хотя выглядела так, будто едва удерживала себя от того, чтобы ни устроить истерику. Вместо этого она просто положила руки на живот, который все еще слабо светился от заклинания. — Что же мне делать? Как я скажу Сигнусу? Неужели тебе кажется, что он готов к этому? Он сам ведет себя как ребенок половину времени! Я знаю, что его эта новость просто выведет из себя. Может, мне стоит попросить мадам Вербен сделать аборт, а затем притвориться, будто ничего не было? — Успокойся. Все будет хорошо, — заверила Грейнджер ее, положив руку волшебнице на плечо. — Готов Сигнус или нет, ты все равно должна ему сказать. В конце концов, он отец ребенка. Он имеет право знать. А уже после этого вы оба сможете решить, что делать дальше. Друэлла неохотно согласилась. — Может быть, ты в таком случае хотя бы пойдешь со мной, когда я решу рассказать ему об этом? Просто поддержать. — Конечно. Обхватив одной рукой плечо подруги, Гермиона притянула ее к себе, а другую руку положила на руку Блэк. Честно говоря, она боялась за подругу. Друэлле будет трудно продолжать обучение в Хогвартсе, если она решит оставить ребенка, но в то же время свекровь будет продолжать давить на нее, если она решит сделать аборт и держать все в тайне. В любом случае, похоже, ей не удастся победить.