Сад голубых пионов

      Пионе не нравятся черные балахоны-мантии, одну из которых ей дали примерить, взгляд ее цепляется за скрытую плотными шторами струящуюся серебристую ткань чьей-то одежды. Она одергивает рукава, и они сами собой вдруг делаются длиннее, сплетаются манжетами на запястье и плотно обхватывают руку. Стоячий воротник опускается ей на плечи, прорезываются красивые серебряные пуговицы, но Пиона все равно думает, глядя в зеркало, что выглядит закутанной в парусину нищенкой. Ткань мантии плотная и жесткая, а еще ей цепляют на голову остроносый колпак как в сказках про ведьм, и Пиона тут же стаскивает его прочь.       Родители с Лили ждут снаружи, а ведьма-кошка одобрительно жмурится, и потому Пиона, будто получив от нее молчаливое одобрение, поспешно стягивает с себя неудобную одежду. Она несколько раз путается в подоле и рукавах и в конце концов бросает мантию комком, отдергивает в сторону штору и нос к носу сталкивается с мальчиком. Он одет в симпатичный серебристый костюм, светлые волосы его блестят от болтающихся под потолком огоньков, и Пиона вдруг думает, что вот он точно переполнен волшебными штучками с самого рождения.       Они встречаются взглядами и кивают друг другу, а потом ведьма-кошка выводит ее за руку и объявляет, что дальше они пойдут в книжный магазин. Лили канючит и хнычет, что терпеть не может заумные книжки, и Пиона закатывает глаза, объявляя, что может пойти и одна. Изначально Лили идет с ними, потому что она тоже волшебница, а еще потому, что всем было не с руки спорить, так что весь день Пиона слушает ее пылкие восторги. Между собой они перебрасываются едва ли парочкой ничего не значащих фраз, и дома сразу расходятся по комнатам: Лили идет выливать восторги на Туни, а Пиона долго и муторно запихивает в чемодан котелки, книги и мантии, комкает остроконечную шляпу и прячет ее в самый низ.       Петуния приходит к ней поздним вечером, косится на чемодан и протяжно вздыхает, поджимая губы. В руках у нее красивая темно-зеленая с желтым тетрадь, самая любимая, которую нельзя даже пальцем касаться, перевязана ленточкой с кривоватым бантиком посередине. Волосы у Петунии взъерошены, а на щеках блуждает румянец, и она долго думает, прежде чем усесться прямо на чемодан и протянуть Пионе подарок.       – Лили сказала, папа не разрешил вам купить сову, – Туни тянет руки вперед, но пальцы не разжимает, – на вот, будешь записывать все свои приключения, а то она потом тебе весь мозг чайной ложечкой выест, если хоть что-то забудешь.       Петуния поджимает губы и все-таки разжимает пальцы, когда Пиона касается ее руки. Тетрадь ее теплая на ощупь, гладкая и ужасно жесткая, но картинка на обложке такая красивая, что Пиона не может отвести взгляд. В глазах у нее немножечко щиплет, и Туни тоже шмыгает носом, и они так и сидят друг против друга и обе глядят на тетрадь.       – На самом деле это такая глупость, они говорят, что совы доставляют письма, – Пиона хихикает, прижимает подарок к груди и гладит бархатистую ленточку, – но совы – это ведь не почтовые голуби. Я так и сказала, что лучше заведу себе голубя, а они все, кроме родителей, – даже Лили, представляешь? – надо мной посмеялись. Мы даже немного поспорили, что лучше, совы или голуби, а потом та ведьма-кошка велела идти в следующий магазин, если я ничего не хочу покупать.       – Профессор МакГонагалл, – поправляет Петуния, поджимая губы, и Пиона кивает, признавая ошибку.       – Она сказала, что декан факультета Гриффиндор, – продолжает Пиона, потому что ей тоже нужно выплеснуть накопившиеся за день эмоции, – в этой их школе четыре факультета, и распределяют туда вроде как по качествам характера. Какая-то шляпа, вроде как говорящая…       – Твоей школе, – снова поправляет Туни, и Пиона, не сразу понимая, что та имеет в виду, поднимает на сестру глаза, – это теперь твоя, а не их школа.       В голосе Петунии сквозит плохо скрытая грусть. Пиона откладывает тетрадь в сторону, чувствует укол в горле и растягивает губы в глупой улыбке. Сестрам одиннадцать и восемь, и такое ощущение, что расстаются они минимум на всю жизнь.       – Да ну, может меня еще не возьмут! – отмахивается Пиона, старательно поднимая уголки губ. – скажут, что недостаточно волшебная, и что вообще перепутали меня с Лили! Вот увидишь, Туни, я вернусь домой в этот же день, пойду в свою старую дурацкую школу, и все будут говорить, что я просто сбрендила, раз выдумала подобную глупость!       Туни всхлипывает и бросается ей на грудь, обхватывает руками за шею и трется мокрой щекой о щеку. Пиона все еще считает, что она ближе к их младшей сестре, чувствует себя несколько отделенной и снова обещает, что все равно скоро вернется домой. Петуния плачет у нее на руках, Петунии восемь, а Пионе целых одиннадцать, и она всегда была старшей. Пиона гладит сестру по спине, утирает слезы с собственного лица и думает, что никогда не хотела быть ведьмой. Лучше бы эта дурацкая магия досталась мечтательной Туни, и тогда их с озорной проказливой Лили не разделила стена. Пиона так и осталась бы третьей, самой старшей и самой обычной, и не было бы в их обыкновенном доме ни вдохновленных истерик, ни слез.