Сад голубых пионов

      С маггловскими документами получается разобраться достаточно просто, кое-где, конечно, приходится применить магию, но Пиона остается довольна. Вместе с Гарри она оседает в маленьком городке в Уэльсе, здесь, сколько подозрительно ни высматривай, нет ни одного волшебника, словно всех их когда-то изгнали, а новые заезжать не спешат.       Находиться с ребенком практически постоянно кажется утомительным, но Пиона быстро привыкает, потому что с этим, увы, ничего не поделаешь. По ночам Пионе снятся кошмары, в которых она никак не может запереть дверь, и преследователи врываются в дом, а просыпается она от детского крика. Гарри плачет пронзительно, зовет маму, бьет и кусается, и в конце концов Пиона оставляет его одного, набросив разве что полог тишины. Она не ставит защитные заклинания, не беспокоится о его безопасности, только безразлично глядит, как Гарри бьет деревянной игрушкой по полу.       – Что поделать, мама и папа умерли и больше никогда не придут, – зло обрубает Пиона, когда от бессонницы уже кружится голова.       Горожане смотрят на Пиону сочувственно, отчего-то решают, что Гарри ее сын совершенно взаправду, и оттого она чувствует себя еще более отвратительно. Впрочем, сердобольная соседка предлагает помощь с ребенком, и Пиона даже радостно соглашается, а потом вспоминает, как несколько дней назад Гарри разбил настольную лампу, стоявшую в ее комнате.       К капризному ребенку Пиона оказывается решительно не готова, потому что нет больше его настоящих родителей, которым можно сбагрить перевозбужденное чадо и уйти на прогулку. Теперь кроме нее у Гарри нет никого, кто мог бы о нем позаботиться, хотя, пожалуй, она может оставить ребенка Петунии…       Нет, думает Пиона, Туни она любит сильнее, чем это кричащее существо, и все остается при сложившихся декорациях.       Когда наступает весна, Пиона решается выбраться в соседний город, где волшебников проживает больше, чем она и неразумный ребенок, потому что в информационном вакууме мысли приходят одна хуже другой, так что кажется, будто она окончательно сходит с ума. Пиона сует Гарри подмышку, будто он в самом деле карманный щенок, садится на поезд и долго смотрит в окно, разглядывая сменяющие друг друга лес и поля. Иногда поезд подпрыгивает на переездах, и тогда Гарри прижимается к ней, изо всех сил хватаясь пальчиками за длинную юбку.       Гарри уже больше полутора лет, а он все упрямо не произносит ни единого связного слова, только вопит неразборчиво, когда бьется в истерике, и повторяет «мама» и «папа». Соседка Мэри однажды предлагает показать Гарри врачу, но Пиона только отбрехивается, утверждая, что мальчик просто стесняется.       В соседнем городе Пиона первым делом натыкается на выброшенную в урну газету, замаскированную под какой-то скучный журнал, и информационный пузырь вокруг нее лопается. Дрожь растекается по всему телу волнами, Пиона усаживается на лавочку прямо там, на вокзале, достает из сумки игрушку и несколько печенюшек и занимает руки и рот Гарри на несколько долгих минут. Домой они оба возвращаются в расстроенных чувствах – Пиона из-за больно ударивших по щекам известий, а Гарри потому, что она не купила ему пирожок на вокзале.       Официально оформлять опеку над Гарри в магическом мире ей не то чтобы нужно, но стоит сделать это хотя бы из-за наследства. Пиона знает, что родители оставили Гарри достаточно денег, и больше всего она беспокоится, что, как это часто происходит в маггловском мире, кто-то приберет их к рукам. Поэтому Пиона сглатывает ядовитый комок и едет в Лондон, едва Гарри исполняется два.       С тем, что Сириуса обвинили в убийстве Питера и пособничестве Темному Лорду, Пиона ничего сделать не может, только раздражение все кипит внутри, не желая стихать. На самом деле она понятия не имеет, что происходило на самом деле, знает, что Сириус в самом деле был хранителем клятвы, окутавшей дом Поттеров, и оттого снова множит в мыслях догадки. Питера ей совсем немножечко жалко, но больше всех, конечно, Пиона жалеет себя. Ни мертвой сестре, ни обвиненному в убийстве Сириусу она помочь не может, лелеет собственный гнев и пытается выудить из окончательно замолчавшего Гарри хотя бы парочку слов.       – Мы пока не посадили всех Пожирателей Смерти, разбирательство по некоторым затянулось, так что, – сотрудник Министерства, смутно знакомый паренек со шрамом на подбородке, поднимает на Пиону глаза, – я бы не советовал вам пока возвращаться.       Пиона понимающе кивает и улыбается, ожидая, пока паренек заполнит бумаги. Проблем с опекунством не возникает в большей степени потому, что дело касается самого Гарри Поттера, о котором судачат теперь на каждом углу. Пиона прислушивается к разговорам, хотя некоторые люди узнают в лицо и ее, читает сводку новостей почти за год от начала и до конца и делает выводы, что ни за что не желает здесь оставаться.       – Что касается Гарри Поттера…       – Он в порядке, – обрывает Пиона на полуслове, ласково улыбаясь, и ложь легко срывается с ее губ.       Прежде, чем забрать у Петунии Гарри, Пиона приходит на кладбище. Дом с нелепой табличкой она обходит издалека, останавливается посреди жмущихся друг к другу могил и задирает голову к небу, не желая разглядывать прячущиеся за цветами имена. Венков и букетов здесь столько, что даже смешно, они высятся почти до края могильной плиты, и Пиона неприязненно закатывает глаза. Цветов она не приносит, протяжно вздыхает и поджимает губы обиженно, потому что из них двоих Лили мертвая, а она – отчего-то по-прежнему нет.