Сад голубых пионов

      Проржавевшая насквозь дверь скрипит надсадно, но открывается, пропуская их внутрь. В нос бьет запах плесени и истлевающей старости, и Пиона морщится. Петуния щелкает выключателем без особой надежды, но свет, к удивлению их обеих, включается, освещая темный коридор и кусок лестницы на второй этаж. Дверь в гостиную распахнута настежь, а такая же на кухню плотно закрыта, и Гарри бросается рассматривать все, до чего дотянутся загребущие руки.       Пиона застывает на входе, не желая проходить дальше, и Петуния тянет ее за рукав и ласково улыбается. Дадли цепляется за руку матери и смотрит большими глазами, и где-то на самом их дне Пиона видит яркий детский восторг.       – Это до-ом с при-иви-иде-е-ениями! – кричит Гарри, высовывая нос из гостиной, и цепляется за дверную ручку. – Мама, спаси меня, оно хочет полакомиться вкусненьким маленьким мной!       Дверь закрывается с грохотом, и Гарри принимается хохотать и по-поросячьи визжать, не слишком правдоподобно изображая собственную кончину. Дадли пятится к выходу, раскрывает рот, чтобы тоже закричать от испуга, и тут же его закрывает, на всякий случай зажимая свободной ладонью.       Пиона протяжно вздыхает, высушивает влажный воздух и создает несколько светящихся шариков, удачно подсвечивающих паутину в углах и трещины в покрытом серыми пятнами потолке.       Они приезжают сюда вчетвером, потому что Пиона не хочет стеснять Петунию присутствием неугомонного Гарри, опасного для обычных детей. От дома веет воспоминаниями, тленом и старостью, и Пиону тошнит оттого, что идти ей все равно решительно некуда.       – Нет тут никаких привидений, – Пиона распахивает дверь в гостиную и сверху вниз смотрит на развалившегося на грязном ковре Гарри.       Мальчишка дует губы и складывает на груди руки, не желая вставать, но рот его сам по себе растягиваются в несдержанной широкой улыбке.       – А Драко бы меня поддержал, – Гарри бьет пятками по полу, и пыль поднимается в воздух, искорками сверкая в затекающем сквозь грязные окна солнечном свете, – Драко сказал, что видел настоящих привидений. Мам, а ты видела привидений?       – В Хогвартсе их целая куча, – Пиона щелкает Гарри по кончику носа, и тот хихикает и пытается поймать ее палец. – И с чего ты взял, что Драко стал бы с тобой играть? Вы виделись-то два раза.       Гарри смотрит на нее вытаращенными глазами, будто Пиона говорит сущую глупость, и она закатывает глаза и задирает голову к потолку, уже предвещая ответ.       – Драко мой лучший друг! – запальчиво объявляет Гарри, вскидывая вверх обе руки.       Петуния хихикает, тоже заходит в гостиную и фыркает от витающей в воздухе пыли. Пиона помнит, что в последний раз здесь они обсуждали беременность Лили, и тугой обруч обхватывает горло, мешая дышать.       – Кто такой Драко? – спрашивает Дадли и дергает Туни за руку. – Мам, я тоже хочу лучшего друга!       Взмахом волшебной палочки Пиона отчищает от грязи окна, и желтый солнечный свет заливает гостиную целиком. Взметнувшаяся в воздух пыль кружится мелкими искорками, образуя блестящее облако, и следующим заклинанием Пиона чистит ковер, с которого стремительно подрывается Гарри.       – Драко не дружит с такими, как ты!       Гарри поднимается на ноги, упирает руки в бока и выпячивает нижнюю челюсть, всем своим видом демонстрируя собственную правоту. Дадли копирует его жест, хмурится и нагибается, выпячивая лоб, отчего становится похож на собирающегося долбиться в ворота барана.       – Почему это не дружит? – рычит Дадли и бьет ногой, как копытом. – Я же лучше тебя!       – Магглы не могут быть лучше волшебников!       – Мои родители хотя бы не умерли!       Пиона с Петунией одновременно хватают мальчишек за шиворот, приказывая замолчать, и в комнате наступает звенящая, наполненная недовольным сопением тишина. Дернувшийся как от пощечины Гарри упирается спиной в колени Пионы, и она утягивает его за собой на второй этаж, позволяя сестре поговорить с сыном наедине.       Дверь в ее старую комнату оказывается закрыта неплотно, и Пиона толкает ее чересчур размашистым жестом, так что скрип старых проржавевших петель бьет по ушам, отдаваясь назойливым звоном. Гарри вырывается из ее хватки, забирается на кровать с ногами и опускает голову на грудь, пряча блестящие от слез глаза. Пиона знает, что он сколько угодно может сам рассказывать о смерти Лили и Джеймса, однако те же слова в свою сторону воспринимает как смертельный удар.       – Где ты подобного понабрался? – Пиона присаживается рядом. – Я не рассказывала тебе о магглах.       Про родителей Гарри она говорить совершенно не собирается. Не собирается же ругать или успокаивать, считая, что воспитание Гарри все еще не совсем в ее компетенции.       Гарри смотрит на нее удивленно, смаргивает слезы и трет лицо кулаком. Тело его заваливается набок, так что голова упирается Пионе в сгиб локтя, и по коже расползается жар.       – Драко сказал, что так называются все неволшебники, – голос его едва различим в тишине, но Пиона не слышит в нем и нотки стыда, – слабые жалкие люди, которые должны служить колдунам.       Пиона разглядывает притаившегося в углу паучка, плетущего серебристую сеть.       – Ух ты, прямо так и сказал? – она склоняет голову набок, касается щекой вихрастой макушки. – Но ты же знаешь, что твои бабушка с дедушкой не были колдунами? И тетя Петуния с Дадли тоже.       – Это неважно, – Гарри трется о ее руку горячим виском, – главное – кто мы с тобой.       Пиона негромко смеется, прислушиваясь к звукам с первого этажа. Последние слова не слишком похожи на привычные ей установки волшебных аристократов, и Пиона считает, что это Гарри додумывает самостоятельно. Паук бегает по кругу, выплетая замысловатую сеть, он готов ждать добычу столько, сколько потребуется, и Пиона искренне восхищается его терпеливостью.       – Поживем здесь какое-то время?       Она целует Гарри в макушку, и тот обхватывает ее руками за пояс.       – Мне нравятся дома с привидениями.