〄
21 января 2023 г. в 17:59
Танцы На’ви сумасшедшие. Невероятные и до нелепости похожие на танцы птиц перед брачным периодом. Песни На’ви сопровождаются барабанной дробью, крики и улюлюканья невероятно похожи одновременно на постукивание по дереву и шелест листвы при сильном ветре. Танцы всегда были прекрасны, а у На’ви это было обязательно.
Паук танцует с ними, Кири стала выше и носит больше ожерелий, она улыбается ярче любого На’ви, ведь её посвящение В Цахик теперь официально закреплено в памятных песнях. Её уши спокойны, а хвост следует за движениями её тела, руки Кири, подобно ветвям деревьев раскачиваются из стороны в сторону, её семнадцатилетние — её дар и то, что её признал Народ клана Оматикайя.
Мо’ат — она признала её, признала в ней силу и могущество, мудрость и зерно, которое прорастает ещё с того момента, как Грейс Августин покинула мир живущих.
Кири — Цахик, одна из немногих, что обрела этот титул, так и не образовав отношения.
Кири любила Пандору. Любовь молодой Цахик стала всеобъемлющей, её знания и умения, чувства, что она питала ко всему живому на планете, которую считала единственной в своём роде, были взаимны.
Нейтири была рада, сидя у костра и позволив себе выпить крепкий отвар, рядом с ней Джейк, их руки сплетены в замок и у обоих на лице сияет улыбка.
Гордые родители, видящие своего ребёнка, уже взрослым и уверенным в себе, знающие его насквозь и одновременно совсем его не понимающие.
Паук не думал, что ему разрешат принять участие в танце.
Не думал никогда, что настанет тот день, когда он сможет чувствовать себя На’ви, ощущать себя настолько человеком их расы, что это стало уже чем-то обыденным.
Он вырос.
Конечно, с ростом На’ви ему не тягаться, однако, два метра с небольшим уже достижение.
Паук в ярких листьях, покрытый маслами и красками пурпурного и белого цвета, но Кири.... лесная На’ви, молодая Цахик, Кири те Сули Кирейси’ит — с ней не сравнится даже сама Эйва.
В её волосах множество бусин, но они всё также растрепаны и уложены несколько беспечно. На её руках браслеты из камешков, что однажды, ещё в детстве, сплёл ей Паук.
На ней лёгкая одежда, сплетённая ей самой, но накидку сделал Паук.
Они держаться за руки и Пауку кажется, что кроме них в этом мире нет никого больше. Звуки пропадают, а ноги начинают подкашиваться, от волнения и возбуждения всё тело горит и становится больно от того, насколько легко Кири взяла его за руку. Он танцует и мечтает.
Мечта о его перерождении, мечта о его любви к этой проказливой, но мудрой На’ви, что ради клички для него самого прочла множество книг по Фауне планеты Земля. Её голос всегда уверенный, её смех невероятно «подвижный», из-под её рук получаются лучшие одежды, лучше всех она понимает, какое растение нужно применить, дабы излечить неуклюжего ребёнка.
И вот сейчас, танцуя вместе с Пауком, она смеётся также, как если бы танцевала с возлюбленным. Она не боится прижимать его к себе и держать его за руки, пусть и в танце нет и намёка на подобные движения, её гибкое тело в танце, что способно превратить её в самого Леоноптерикса заставляет Сокорро чуть ли не плакать — настолько он прекрасен.
Любое её слово он хватает и прижимает к сердцу, любую её просьбу он готов выполнить ценой собственной жизни, любое её прикосновение он ощущает горячим огнём и меткой «тут касалась Кири» и никогда не было иначе.
Никогда он не предаст юную Цахик, никогда не отвернётся и будет готов ко всему, что она придумает.
Ведь это его обязанность, его цель и любовь, что он избрал.
Любовь к ней не глупая выдумка, что забудется через некоторое время, это семя росло множество лет, оно прорастало и становилось крепче, из цветка оно превратилось в куст, из куста медленно преобразовалось в дерево.
Дерево Душ.
Сама его душа отдана ей, все его желания и мечты он заключает в её желаниях, словах, движениях и голосе, во всех её биолюминесценциях, что подобны далёким звёздам, которые они созерцали с самого рождения.
Её касания мягкие, аккуратные и прохладные, она смотрит на него и в них всё ещё играет искра детской игривости. Она не изменится никогда — подобно Эйве и негласным законам Пандоры, она будет навечно запечатлена в песнях клана Оматикайя, из её умений будут плестись нити будущих поколений, из её слов будут слагаться легенды, а из её касаний будут расти новые семена надежды.
Она любила, подобно самой Эйве — но в отличие от неё была видима для других, была прекрасным олицетворением самой жизни, и никто бы не боялся смерти, будь она тем, кто проведёт их в последний путь.
Паук танцует, не чувствуя, что ноги его кровоточат, не чувствует, что Кири приобнимает его, не ощущает ничего, кроме созерцания новой Цахик.
Сокорро улыбается, чувствуя как по лицу текут слёзы, чувствует, но Кири не смеет остановить их танец.
Её уши прижаты к голове — она не проколола их, но Пауку она делала серьги, и он никогда больше не снимал их с себя. Она делала ему украшения, и он хранил их.
Ведь семя, что росло в нём годами, давало плоды.
Он любил её, не позволяя себе касаться её, если в этом не было необходимости, он ценил её, не смея больше трогать её хвост.
Они выросли, но в душе Паука не изменилось ничего. Лишь чувства стали ощущаться острее.
Но Кири касалась его слишком много, смеялась слишком часто и звала гулять с собой только его.
Её блестящие глаза, в которых он видит множество мест, куда они отправятся вместе, её касания и улыбка — нечто большее, чем просто шутка судьбы, она сама — слишком большое счастье в его жизни.
Внезапно Паук чувствует, что его ноги отрываются от земли, словно ребёнка, Кири держит его, прижимая его тело к своему, так, чтобы их лица были на одном уровне.
Им не нужно говорить, слишком много ненужных, пресных слов говорят те, кто боится этой ответственности.
Паук боялся лишь в детстве, когда осознал семя внутри себя, что начало расти.
Сейчас же, видя такие родные, добрые, окутывающие в дурман глаза он не чувствует страха. Не чувствует ничего, кроме счастья. Ничего, кроме любви.