_______
— Черт, Суйгецу, ешь свой попкорн! — возмутилась Анарэ и пихнула парня в бок, когда он в очередной раз устроил покушение на чужую еду. — Мой закончился, — жалостливо простонал он, протягивая свои вездесущие руки к пакету Анарэ, потому что все остальные его уже бортанули. — Да тише вы, — шикнула Карин, увлеченная сценой, где девушка признавалась в любви мужчине-зомби, который только что вылез из могилы. — Это отвратительно, — бросил Джуго, отворачиваясь от экрана. — Романтично, вообще-то, — Карин удобнее устроилась в объятиях Кабуто и переплела с ним пальцы рук, расплываясь в улыбке. — Отвратительно, да, — Анарэ поддержала Джуго, потому что эта сцена напомнила ей событие из собственной жизни. Ей, конечно, никто в тот момент в любви не признавался, но с таким контекстом все выглядело бы еще абсурдней. Суйгецу, дождавшись, когда свет на экране телевизора немного погаснет, тут же потянулся к попкорну Анарэ и отсыпал себе в ладонь солидную горстку. Но в то же мгновение ночной кадр сменился светлым небом, и парень заметил помрачневшее лицо куноичи. Ее пустой взгляд устремлялся куда-то сквозь телевизор, а на то, что он снова пытался похитить попкорн, Анарэ даже не обратила внимания. Она лишь безразлично покачала головой и молча протянула ему свою порцию. — Эй, — прошептал он, — ты чего? — Завтра будет ровно год, как я живу с вами, — ни с того ни с сего заговорила куноичи. — И моя ремиссия длится уже довольно долго… В общем, завтра придет Саске, и я думаю вернуться с ним в Коноху. — Но ты можешь в любой момент все забыть, — возразил Суйгецу, не желая отпускать куноичи, потому что они все уже так привыкли друг другу, что негласно начали считать себя семьей. — Суйгецу, придурок, это не то, что она хотела бы услышать! — эмоционально парировала Карин, запуская в напарника подушку. — Я просто хотел сказать, что нам так хорошо всем вместе, — он невозмутимо пожал плечами. — Да, — мягко согласилась Анарэ. — Вы тоже стали мне очень дороги. Но знаете, я намерена встречаться и проводить так время максимально часто. — Надеюсь, так и будет, — Карин протянула руку через Джуго и потрепала макушку Анарэ, взъерошив ее волосы. — Продолжай пить успокаивающие травы и таблетки, — напомнил Кабуто. — Это важно! Не пропускай время приема лекарств. Кто-то должен будет следить за тобой вместо нас, — последние слова он произнес с нотой грусти. — Избегай стрессов и любых перепадов эмоций в принципе. Как плохих, так и хороших. — Хорошо, — кивнула куноичи, слушая наставления. — Ты должна будешь предупредить всех, с кем имеешь контакт, — продолжил Кабуто. — Рецидивы могут случаться, но они уже не будут такими частыми и длительными, как раньше. И чем спокойнее будет обстановка вокруг тебя, тем меньше вероятности, что это произойдет. — Само мое возвращение туда уже будет являться стрессом, — растерянно признается Анарэ и опускает глаза, начиная нервно теребить подушку, которую прежде обнимала. — Поэтому твой брат будет рядом с тобой, — решительно парировал Кабуто, пытаясь развеять все ее страхи. — Я вообще не думаю, что меня примут с распростертыми объятиями, — куноичи все еще продолжает сомневаться. — Они искали меня, переживали… а я просто отсиживалась здесь, не подавая ни слуху, ни духу. — Это было разумным решением, — вздыхая, тянет Кабуто. Он понимает, что Анарэ поступила так не ради себя, а ради своих близких. Когда война закончилась, то Кабуто и Саске настаивали на том, чтобы куноичи вернулась в Коноху. Но Анарэ знала, как тяжело с ней было Кабуто, и не хотела причинять такую же боль своей матери. Она не знала, как бы сложилась ее жизнь, если бы однажды она потеряла память уже безвозвратно. Мицуко бы в то же мгновение лишилась дочери, Араши бы осталась условно без матери. Она бы в очередной раз всадила нож в сердце Какаши, бросив его на произвол судьбы, если бы они вообще смогли начать отношения заново. Потому что о каких отношениях может идти речь с человеком, у которого амнезия? Это был бы настоящий крах и как минимум, несколько поломанных судеб неравнодушных к ней людей. При том, что виновница случившегося жила бы себе дальше счастливой жизнью в совершенном забытье. Нет. Анарэ не могла и не хотела так поступать. Она знает, какую невыносимую боль она уже причинила своей матери и какую причинит вновь, когда скажет правду. Потому что Мицуко никогда бы ее в этом решении не поддержала. Спустя некоторое время Анарэ думала рассказать ей все, но когда узнала, что у ее матери начался роман с Орочимару, она пришла к выводу, что Мицуко не только ее мать. Она в первую очередь молодая красивая девушка, на плечах которой лежит слишком тяжелый груз ответственности. В то время Араши уже жила со своим отцом, и Анарэ просто хотела дать Мицуко возможность пожить для себя и насладиться тем, чем она не смогла насладиться в своей прошлой жизни. Она не хотела причинять никому неудобств, не хотела, чтобы с ней возились. Поэтому куноичи дала себе время на реабилитацию длинною в год, исход которой решил бы дальнейшее существование. Если бы амнезия одержала верх, она бы просто начала новую жизнь, не причиняя никому новых страданий. И скрепя сердце, Саске принял это решение, оставив сестру на попечение Кабуто. Долгожданный День Икс начался неутешительно: серые тучи затянули небо, словно бесконечная вуаль, скрывающая солнце и пронизывающая всю природу тонким холодом. Неустанно и беспощадно дождь ливнем стучал по крышам домов, шумно падая на землю и создавая затопленные лужи на дорогах. Птицы, что обычно распевали свои песни на утреннем воздухе, теперь молчаливо скрывались в гнездах, не желая подвергаться непогоде. Листва деревьев наклонялась под весом ветра, искривляясь в разные стороны, словно танцующие куклы — марионетки на нитях Канкуро. Густой туман пропитался запахом земли и свежести, и все казалось вялым и уставшим. — Ты не хочешь, чтобы я был рядом с тобой? — спрашивает Саске, не сводя глаз со своей сестры. — Потому что Кабуто именно на таком условии тебя и отпускал. — Мне кажется, я должна сделать этот шаг самостоятельно, — помедлив, отвечает куноичи. Неуверенно и робко. Так, словно все ее тело пронзают сомнения, будто это не то, к чему она стремилась столько времени. — И куда ты направишься? — ему не нравится идея оставлять Анарэ одну. Саске понимает, что в Конохе с ней ничего не случится. Однако он не хочет игнорировать слова Кабуто, понимая, что Анарэ может перенервничать и снова забыться, испугаться своего состояния и как-либо навредить себе впоследствии. — Я хочу немного погулять наедине с собой, — признается она. — Обвыкнуться, так сказать. А потом я бы хотела увидеть свою дочь. — Ты оставишь рядом со мной своего клона, — утвердительно говорит Саске, выдвигая условия. — Твоя чакра позволит это сделать без проблем, хоть на целый день. Так что если копия вдруг испарится, это будет знаком того, что случился рецидив. И я сразу найду тебя. — Да, — кивнула куноичи, создавая по левую от себя сторону клона. — Спасибо тебе. Коноха — место, которое Анарэ считала больше, чем просто своим домом. Место, где она впервые обрела друзей, впервые познала любовь и впервые ощутила настоящую боль от всех этих пережитых чувств. Однако, в противовес светлой памяти, куноичи не ощущала себя дома сейчас, когда шла по главной улице, обернув лицо шарфом, чтобы не привлекать внимания. Анарэ казалось, что теперь она здесь совершенно чужая. Так же ей думалось и в прошлый визит, когда она впервые вернулась после воскрешения. Но сейчас было все иначе. Времена изменились. Война заставила измениться всех. Она шла медленно, рассматривая под ногами линии брусчатки, оглядывала старые магазинчики и бары, а когда взгляд упал на раменную Ичираку, губы сами растянулись в улыбке. Вкуснее, чем здесь, готовил разве что сам Орочимару. Анарэ гуляла так до позднего вечера, постепенно готовя себя к предстоящей встрече. Она не знала, с кем стоит увидеться первее: с Мицуко, или, быть может, имеет смысл сразу заявиться к Хокаге. Витая в размышлениях, куноичи не заметила, как ноги сами привели ее к Резиденции. Уже стемнело, и эта территория никогда не была местом открытых дверей, куда бы пускали всех желающих в любое удобное время. Так что, когда девушка приблизилась ко входу, ее встретили двое шиноби. — Проводите меня к Хокаге, — попросила куноичи, останавливаясь у порога. — В это время он не принимает гостей, — известил один из парней. — Но я особый гость, — настаивает Анарэ. — Это важно. Прошу вас, хотя бы известите его. — Как вас представить? — уточнил уже другой парень. Куноичи молчит, когда тянет руку к шарфу и спускает его вниз, открывая доступ к нижней части своего лица. Она была объявлена одним из героев войны, решивших исход битвы. Но ее внешность и без этого была знакома уже многим. Правда, в более негативном прежде окрасе. — Госпожа Анарэ? — смущенно уточнил джоунин и стушевался, когда девушка улыбнулась в ответ, молча кивая. — Идемте, — он открыл дверь и пропустил девушку вперед. Какаши дочитывал один из отчетов, когда его сердце ускорилось в своем ритме, разгоняя кровь в тревожном безумии. Уже было достаточно поздно, и он никого не ждал. Поэтому не сразу сообразил, что это реакция его чакры на другую, самую желанную чакру из всех, что он когда-либо чувствовал. Анарэ сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, прежде чем коснуться закрытой двери. Она положила ладонь на деревянную поверхность, но никак не решалась толкнуть ее в противоположную от себя сторону. Куноичи чувствовала, как ее пальцы начинают дрожать, а ноги становятся ватными, и вновь сосредоточилась на дыхании. Вдох. Выдох. Снова вдох. И снова выдох. Сейчас нужно было собрать в кулак все свои эмоции и не дать им вырваться наружу. Никакого стресса. Только спокойствие. Анарэ толкает дверь, не смея поднять глаза вверх, и застывает на пороге. Ее грудь тяжело вздымается, ладони потеют, а руки дрожат. Она медленно поднимает фокус зрения на стол, затем на кучу бумаг, разбросанных по нему, затем на до боли знакомую широкоплечую фигуру, и спустя мгновение встречается с широко распахнутыми черными глазами Шестого Хокаге. Анарэ не справилась с поставленной задачей. Ничего, совершенно ничего ей не под силу сейчас контролировать. Она не может пошевелиться, ноги подкашиваются, а глаза начинает щипать от горьких слез, что белой пеленой застилают зрение. Девушка съезжает по стенке на пол, не в силах произнести ни слова. Какаши не сразу поверил в действительность происходящего, потому что очевидно, что для него это был не меньший, а может даже и еще больший шок. Но когда понимает, что перед ним настоящая Анарэ, а не очередная форма галлюцинации, он в ту же секунду оказывается рядом. Обхватывает дрожащие плечи и слишком мягко, будто боясь сломать, прижимает к себе, зарываясь носом во влажные после дождя волосы. — Если вдруг я снова забуду, — Анарэ судорожно сглатывает и тянет ему клочок бумаги с указаниями Кабуто относительно ее состояния. Какаши перехватывает его, соприкасаясь с пальцами куноичи, и убирает рецепт во внутренний карман. Одной рукой он прижимает девушку к себе, а другой гладит ее волосы, вкладывая эти действия всю свою любовь и всю свою боль. Анарэ уже не сдерживает слез, потому что не может, являясь абсолютным заложником своих эмоций. Она сжимает край его кимоно и молится всем существующим и несуществующим богам, чтобы не случился рецидив. Только не здесь. — В этом списке есть что-то важное, что я должен знать прямо сейчас? — севшим голосом спрашивает Какаши, но голос Анарэ он не слышит вообще, потому что та лишь отрицающе мотает головой, боясь от него оторваться. Куноичи прижимается к нему слишком сильно, пытаясь посредством этого унять хотя бы дрожь в своем теле. Они сидят так долго. Час, два, а может и больше. Никто не знает, потому что счет времени потерян. Да и время перестало иметь какое-либо значение в принципе. Дыхание Анарэ вскоре начало выравниваться, а тремор почти прекратился. Но она все также держалась за Какаши, будто бы боясь, что он может в любой момент исчезнуть. — Где Араши? — куноичи спрашивает шепотом, но этот голос настолько мягок и приятен слуху, что Какаши сразу же ощущает поток эйфории, что начинает разливаться по его телу. — Сегодня с Сакурой, — отвечает он. — У меня полно работы, поэтому… — Мне уйти? — без какой-либо задней мысли спрашивает Анарэ, даже не задумываясь над вопросом. — Господи, нет, — Какаши тяжело выдыхает и вновь зарывается носом в ее макушку. — Нет, конечно, нет. Когда мысли немного приходят в порядок, он понимает, что окно, которое оставил открытым, распахнуто до сих пор. А в кабинете стало слишком прохладно. Так что Какаши поднимается с пола, оставляя Анарэ на своих руках и прижимая ее к себе, идет к окну, чтобы его закрыть. — Если вам нужно работать, я подожду, — предлагает куноичи. — Думаю, я могу себе позволить незапланированные выходные, — отвечает Какаши, понимая, что до этого момента не видел вообще ни единого преимущества в своем новом статусе. Однако некоторые привилегии у него все же имеются. — Вы живете все там же? — интересуется Анарэ, уже сидя на подоконнике и все также прижимаясь к его груди. — Да. Ты хочешь пойти туда? — Не знаю, — куноичи пожимает плечами, и она в некотором ступоре, потому что это впервые, когда Какаши сам предлагает зайти к нему. — А можно? — Не вижу ни одной причины, по которой тебе было бы это нельзя, — он едва заметно улыбается, и Анарэ видит, как уголки тонких губ сквозь черную ткань маски тянутся вверх. Какаши берет хрупкое маленькое запястье, бережно оглаживает ее пальцы и, спуская маску к шее, подносит тыльную сторону ладони к своим губам. И когда он ощущает кожу Анарэ так близко к себе, вдыхает ее запах, то задерживается так на мгновение и закрывает глаза, будто бы выпадая из реальности. Мысли о том, как сильно он ее любит, не проходят ни на секунду. И Какаши готов прямо сейчас положить весь мир к ее ногам, сделать для Анарэ совершенно все, что она только пожелает. Он хочет отдать ей всего себя. Хочет столько всего, что едва ли сам сдерживает свои чувства. Потому что он помнит: ей нежелательно нервничать. Вообще никак. Но если было бы можно, Какаши думает, что он не задумываясь бы упал на колени и умолял бы выйти за него. Прямо сейчас он чувствует себя юным глупым мальчишкой, каким даже никогда и не был. Потому что он вообще пропустил эту пору в своей жизни. Но одно лишь присутствие Анарэ толкает его к широким жестам. И он искренне хочет сделать для нее что-то грандиозное и умопомрачительное, но даже не знает, что именно. Его просто переполняет желание исполнять любые ее капризы. — Пойдем? — Какаши кивает в сторону выхода и, обхватывая бедра Анарэ, помогает ей спуститься с высокого подоконника, после чего ласково целует в лоб. Куноичи невольно вспоминает такой же поцелуй в их последнюю встречу, и Какаши вновь слышит, как ее дыхание сбивается. — Тшшш, — шепчет он и снова обнимает. — Ты все такая же плакса? — Похоже на то, — соглашается куноичи. Когда они идут по главной улице, Какаши держит Анарэ за руку, переплетая свои пальцы с ее. И ему совершенно наплевать, что прямо сейчас их откровенно рассматривают абсолютно все, кому они попадаются на глаза. — Сними свой шарф, — Какаши обнимает ее за талию, придерживая, потому что видит, насколько Анарэ неловко дается такое внимание. В любом другом случае его бы это тоже напрягало, но он всецело сосредоточен на той, что идет сейчас по правую сторону от него, а все остальное попросту не имеет значения. — Зачем? — Анарэ поднимает на него неуверенный взгляд. — Ты меня стесняешься? — Какаши звучит так серьезно, что она даже не знает, что на это ответить. — Нет, конечно, — она хмурит брови. — Но что подумают люди? — Не больше, чем думают уже, — Какаши слегка поднял их сцепленные руки, напоминая Анарэ, что они идут, располагаясь друг к другу гораздо ближе, чем просто рядом. Куноичи расплывается в неловкой улыбке и, когда стягивает шарф, не может удержаться от задорного смеха. — Ну вот видишь, — улыбается он, — не так уж и страшно. — Теперь вы, — Анарэ переводит на него сияющий взгляд, прикидывая в голове, какую отмазку может придумать ее Хокаге. — Дома. Все также, не разрывая ладоней, они поднимаются на второй этаж и заходят в квартиру, в которой Анарэ до этого момента была аж целый единственный раз. Какаши закрывает дверь, поворачивая ключ изнутри, но поскольку их руки все еще переплетены, ему приходится делать это, нависая над ней. И он чувствует, как ее теплое дыхание касается оголенного участка на его шее. Ну и конечно, он без каких-либо сомнений ее хочет. Прямо здесь и прямо сейчас. Но Какаши не знает, как на это отреагирует Анарэ. И больше, чем он просто ее хочет, он хочет, чтобы она его не забыла от навалившегося стресса. Однако их мысли сходятся в желании насладиться друг другом, потому что инициатива Анарэ себя вообще ждать никогда не заставляла. Куноичи мешкается, на долю секунды избегая его ожидающего взгляда, и в следующее мгновение просто падает на колени, жадно обхватывает его бедра своими руками и стягивает пояс с его штанов. Анарэ проводит рукой, сжимая через ткань контур возбужденного члена и освобождая себе доступ от одежды, вбирает его в себя целиком. И когда она слышит низких хриплый стон, она думает, что прямо сейчас лишится рассудка, потому что это слишком обжигающе сексуально для нее. Куноичи начинает двигаться быстрее, когда чувствует в своих волосах его руки, и Какаши слегка замедляет ее. И Анарэ догадывается, почему. Ведь если у него не было секса также долго, как и у нее, он скоро кончит. — Пожалуйста, — хрипит он. — Медленнее. Куноичи его не слышала. Но если бы и слышала, все равно бы не стала делать то, что он просит. Потому что она хотела сделать то, что было интересно ей. Она обхватывает его длину рукой и сжимает, снова направляя себе в рот. Плотно обволакивает губами и начинает двигаться намного быстрее, чем это было раньше. Она продолжает совершать динамичные движения головой снова и снова, пока не ощущает пульсацию вокруг своих губ и вязкую заполненность рта теплой спермой, которую сразу же глотает. Анарэ отстраняется, слизывая с губ остатки, и промакивает тыльной стороной ладони. — Ты же не думаешь, что отделаешься так просто? — довольным тоном спрашивает мужчина, поднимая Анарэ с пола, словно она совсем ничего не весила. — Оу, — она смеется в ответ. — Я собиралась спросить ровно тоже самое. — Дай мне десять минут, — шепчет он и скользит к шее куноичи, параллельно стягивая с нее пояс от юкаты. — Сделайте это грубо, — умоляюще просит она. — Как в первый раз. — Я думал, тебе не понравилось, — Какаши хмурит брови, понимая, что был снова бессовестно обманут. — Мне не понравилось то, что было после, — стыдливо признается Анарэ. — Но все остальное было просто шикарно. Какаши заводит ее руки над головой и, сцепив запястья вместе, связывает их шелковым поясом. После чего склоняется над ней, нависая сверху, и властно проникает в ее рот, соединяясь в жадном и собственническом поцелуе. Это не так, как в первый раз. Потому даже в такой манере действий, как сейчас, каждое его прикосновение излучает всепоглощающую любовь к его бывшей ученице. Какаши уверен, что они испытывают друг к другу не только любовь, потому что их любовь заключается в огромном наборе противоречивых чувств, поэтому секс — отличный способ выразить их языком жестов. Он переворачивает куноичи на живот, лишая ее в такой позе любой возможности двигаться, и проводит рукой вдоль позвоночника. — Прогни поясницу, — говорит он, притягивая к себе округлые бедра. И кожа Анарэ в ту же секунду покрывается мурашками от низкого тембра его голоса. Какаши рисует невидимые узоры кончиками своих пальцев по внутренней стороне ее бедра, и куноичи прогибается, когда встречается с его прикосновениями в самом чувствительном месте. — Ты так обильно течешь, реагируя на меня, — шепчет Какаши, скользя языком по ее клитору, и отстраняется, когда Анарэ начинает стонать сильнее. — Пожалуйста, — умоляюще тянет она. — Я больше не могу терпеть. Какаши нависает сверху, когда его член уже вновь изнывает от желания и вжимает Анарэ в постель своим телом. Ощущая, как ее пробирает дрожь, куноичи издает исступленный стон и, почувствовав давление между своих бедер, закрывает глаза. Какаши обхватывает ее талию, сжимая по бокам, и входит на всю длину, толкаясь глубже и жестче. Куноичи жадно глотала воздух и наслаждалась ощущениями, не имея возможности сделать ничего другого из-за связанных рук. Голова кружилась от переполняющих ее чувств, а внизу живота разливалось обжигающее тепло, предвещающее оргазм. Но Какаши не давал ей кончить, и когда Анарэ начинала стонать громче прежнего, он замедлялся или останавливался совсем, начиная покрывать ее тело поцелуями. Он издевался и испытывал ее терпение. Зря. Потому что разорвать ленты, что сковывали запястья, куноичи не составило труда. И она вернула инициативу в свои руки. Уткнувшись носом в крепкое плечо и поджав под себя ноги, Анарэ уже почти засыпала, когда Какаши, слегка приподнявшись, потянул руку к своему хаори, чтобы вытащить рецепт куноичи. — Тут написано, что перед сном нужно, — он сощурил глаза, пытаясь разобрать почерк. — Что это за иероглиф вообще, я не понимаю? — Таблетки, — сквозь полудрему шепчет Анарэ. — И где они? — Где-то в кармане были, — неохотно поясняет она. — Завтра выпью, ничего не случится. — Если сказано сегодня, значит, нужно сегодня, — Какаши поднимается с постели, накрывая куноичи пледом, и идет искать верхнюю часть ее юкаты, в которой должны лежать лекарства. И он думает, что по возвращении Анарэ будет уже спать, но она успела принять вертикальное положение и смотрела на него каким-то сомневающимся, серьезным взглядом. Куноичи молча взяла у него пару таблеток и положила себе под язык. — Все в порядке? — спросил он, накидывая на себя халат. — То, что я нахожусь сейчас здесь, и вы меня не отправили домой, — Анарэ нахмурилась, подбирая верные слова. — Ну и вообще…это все потому, что у нас общий ребенок? — Ты издеваешься надо мной? — и когда куноичи замотала головой, он все-таки посчитал, что точно издевается. — Я думал, мы все решили еще до того, как я вообще узнал, что у нас есть дочь. — В последнюю встречу это было сказано не на эмоциях? — осторожно спросила Анарэ. — Эмоции были, но почему это должно исключать искренность моих намерений? — недоумевающе спросил мужчина. — Как ты вообще могла такое подумать? — Откуда мне знать, с тех пор утекло слишком много воды, — куноичи звучала виновато и подавленно. — Нет, — твердо ответил Какаши. — В этом плане ничего не изменилось. Я люблю тебя.Эпилог
Свадебная церемония была назначена в последний день лета, и, как бы того ни желали ее непосредственные участники, скромным торжеством ограничиться не получилось. Потому что если куноичи и хотела чего-то тихого и безызвестного, то замуж ей стоило выходить явно не за Хокаге. Ну а Какаши так или иначе, просто оказался заложником собственного положения и статуса. Гостей оказалось больше в целых два раза, чем это изначально предполагалось, потому как изголодавшийся по праздникам народ нашел в свадьбе Хокаге и свою собственную отдушину. Ведь после войны это оказалось первым радостным событием. — Боже, — вздыхает Анарэ, натягивая в очередной раз улыбку, когда кто-то не очень знакомый улыбается, глядя на нее, — почему мы не можем просто встать и уйти, раз уж ты Хокаге… — Очевидно, что именно поэтому и не можем, — смеется Какаши, желающий здесь находиться, ничем не больше своей уже законной супруги. — Ох, я так надеюсь, что когда все уляжется, ты отправишь меня на какую-нибудь миссию, — воодушевленно тянет куноичи, обвивая руку мужа своей. — Я не рассчитывал, что ты будешь в восторге от декрета, но быть родителями «выходного дня» — не лучшая идея. — Просто скучные обязанности у тебя уже в печенках сидят, — Анарэ расплылась в довольной ухмылке. — И ты завидуешь, что я могу отправиться на задание, а ты обречен заниматься бумажной волокитой, да бесконечными встречами. — В этом ты чертовски права, — вздыхает Какаши, окидывая взглядом всех собравшихся. Невдалеке раздались очередные всхлипы и слезы радости Мицуко, которая, будучи беременной, не могла контролировать свои эмоции и рыдала чуть ли не каждые полчаса, встречаясь взглядом со своей дочерью. Орочимару не отходил от нее ни на шаг, и Анарэ подумала, что ему здесь находиться еще больше в тягость, чем им самим. Наруто с Хинатой вроде как тоже планировали свадьбу в ближайшем будущем. Сакура не отходила от Саске, а тот, в свою очередь, не сводил глаз со своей маленькой племянницы. Карин очень гармонично смотрелась в паре с Кабуто. Разбитое сердце Шикамару, вероятно, уже залечила принцесса Песка, а Джуго и Суйгецу прямо сейчас заигрывали с какими-то девушками возле стола с десертами. Анарэ ощущала себя такой до невозможности счастливой, что на долю секунды ей и вовсе все происходящее показалось нереальным. Она наверяще посмотрела на Какаши и коснулась рукой его щеки, убеждаясь, что он настоящий. — Это же точно не гендзюцу? — кусая губу, прошептала куноичи. На что Какаши лишь улыбнулся и закатил глаза, понимая, что в их гендзюцу они бы вообще не вылезали из постели.