***
Уджин потерял ход времени. Дни тянулись, как недели, а ночи казались еще длиннее. Все, что он добывал себе для пропитания, уже настолько надоело, что парень практически перестал есть. Он лишь пил кокосовое молоко и бесцельно бродил по острову. Уджин из-за недостатка общения начал разговаривать с собой. Вот и сейчас он шагал по кромке воды и тихонько шептал себе под нос. Определенной темы и смысла эти "разговоры" обычно не имели - просто набор несвязных предложений. Он чувствовал, что еще немного и просто сойдет с ума. Уджин все время прокручивал в голове близость с Чонином, уверял себя, что они скоро встретятся, что Чонин по нему скучает. Он так же вспоминал близость с Чаном. В плане секса Чан ему очень понравился: резкий, грубый с крупным органом. Можно было бы замутить и с Чаном, если Чонин ему откажет. - А может отбить Феликса у Хёнджина? - шептал он, чрезмерно уверенный в себе. - Такой сладенький мальчик, с пухлыми губками и аппетитной попкой. И что он нашел в этой длинной палке, которую принимают за человека? Со мной ему определенно будет лучше. Уджин неспешно шагал в сторону руин и смотрел себе под ноги. Какое-то неяркое свечение впереди заставило поднять глаза. Парень увидел, что прямо на него летят ненавистные круги, которые его уже достали, ведь являлись каждый день по несколько раз. Круги приближались к нему, опускались прямо к лицу. Уджин слышал какие-то отдаленные голоса, похожие на шепот или тихое эхо, но подумал, что его крыша уехала окончательно. Уджин махнул рукой, потом еще раз. Закричал пронзительно и побежал в сторону болота. В глаза ударил яркий свет. Уджин попытался подняться, но что-то его не пускало. Парень попробовал закричать, но в горле мешался какой-то посторонний предмет. Где-то сбоку противно и громко пищал какой-то прибор, разрывая барабанные перепонки. Уджин метался из стороны в сторону стараясь ослабить путы, освободить руки и вытащить штуковину из горла. Неожиданно в комнату влетели четыре круга, засветились ярче, приблизясь к парню. Они что-то говорили и парень никак не мог понять, откуда это нечно знает человеческую речь. - Тише, Уджин. Лежи спокойно, - говорил первый. - Успокойся, парень! Добро пожаловать обратно в жизнь! - говорил второй. Два круга отплыли в сторону, регулируя противный звук и делая его тише. Другие два опустились вниз, открывая лицо. Уджин прочистил горло, которое срочно требовало влаги. - Вы - люди, что ли? - сипло прошептал он. - Ну, вроде бы, да, - засмеялся первый и дал парню немного воды. - Ты в этом сомневался? Уджин ничего не ответил. Он вообще ничего не понимал: что происходит и где он оказался. Парень осмотрелся вокруг, чувствуя, как в тело проникает боль. Увидел белый потолок и светло-голубые стены, различные приборы сбоку, себя на узкой кровати и троих людей в белых халатах. - Я в больнице? - неуверенно предположил Уджи. - Ну да, парень. Вы в аварию попали. Ты последний пришел в себя. Все остальные уже стабильны и идут на поправку. Что-нибудь помнишь? - Нет, - покачал тот головой. - Как Чонин? - С ними со свеми все хорошо. Уджин облегченно вздохнул и позволил себе расслабиться.***
- Чан-и, - прошептал Чонин, глядя, как два крепких медбрата ввозят восьмую кровать в их общую палату. - Как ты? Ян встал со своей койки и, опираясь на костыли, подошел к своему любимому. Взял его за загипсованную руку и тихонько сжал пальцы, не желая причинить боль. - Малыш мой, - по щеке Чана скатилась слеза. - Как я рад тебя видеть! Как же я переживал за тебя. Все хорошо, малыш. Только болит все, но это пустяки. Мой мальчик! Чан поднес руку Чонина к губам и нежно поцеловал. Он осматривал лицо своего любимого: на виске небольшой синяк, на нижней губе кровоподтек. В остальном, вроде бы, все нормально. Взгляд Чана резко сделался серьезным. Он посмотрел Чонину в глаза. - Рана на губе из-за аварии или его рук дело? Лицо Яна вытянулось, глаза увлажнились от выступивших слез. Чонин отпустил руку Чана и вернулся к своей кровати, ведь стоять на одной ноге не очень легко. - Нет, это не он, - прошептал Чонин. - Вы о чем там шепчетесь? - подал голос Минхо. - Да, Чани, я очень рад тебя видеть живым и практически здоровым. - Мы все рады, что ты вернулся, - привычно пробасил Феликс и все загалдели ему в поддержку. - Спасибо, ребята, - отозвался парень. - Что вы помните? За всех решил ответить Сынмин, ведь они уже тысячу раз это обсуждали, ожидая, когда Чан придет в себя. - Мы уже обсудил это. Мы все помним остров, наш автобус там. Джисон запомнил лишь тот промежуток времени, что провел там с нами. В принципе, мы все помним лишь то, с чем столкнулись там. Ликс с Хёнджином очень удивились узнав, что там, за болотом, есть снег, ведь они этого не видели. - Рыбу больше никогда не буду есть, - проворчал Хёнджин. - О, - оживился Джисон, который успел проголодаться. - А я бы с удовольствием слопал зажаренную на костре рыбину. Парни начали отплевываться и фыркать, кричали наперебой, что рыба - это табу до конца их дней. Так же, как и бананы с кокосовым молоком. Все смеялись и кричали, и лишь Чан оставался серьезным, не сводил глаз с Чонина, который вытирал тихо бегущие по щекам слезы. - Ты не рассказывал? - очень тихо проговорил Чан, но Ян его услышал и поднял влажные глаза. - Нет, - ответил тот и уставился на свою покалеченную ногу. - Вы сейчас о чем? - спросил в минуту посерьезневший Хёнджин. - Вы знаете, что сейчас с Уджином? - уклонился от прямого ответа Чан. - Врач сказал, что он в коме, - ответил ему Джисон. - А что случилось то? - Ты не застал этого, Джи. Как и Минхо с Ликсом и Хёнджином. - Чан немного приподнялся и осмотрел всех друзей. - Сынмин и Чанбин знают, что он пытался изнасиловать Чонина, но получил, в итоге, от нас. - Извини, Чан, - прошептал Бин. - Я уже рассказал об этом. - Ну и как? Вам понравился рассказ? - Мы до сих пор в шоке, - произнес Хёнджин. - Вот от него я вообще такого не ожидал. Никто из нас не ожидал. - Так вот. В один день, пока мы с Мином и Бином сидели на бревнах у костра, Чонин-и пошел прогуляться. А потом пришел, еле-еле ковыляя и заплаканный. - Чан посмотрел на своего парня. - Он сделал это, да? Чонин продолжал плакать, не поднимая глаз. Он все так же смотрел на гипс, что сковывал его ногу и не отвечал. - Скажи нам, малыш. Мне нужно знать. Пожалуйста! - Да, Чан-и, - прошептал Чонин в ответ. - Он это сделал. - Но почему ты мне ничего не сказал? - Чан зло смахнул катившуюся по щеке слезу. - Почему скрыл? - Я теперь... Порченный. Чонин схватил подушку и зарылся в нее лицом. Парни сидели молча, стараясь переварить услышанное. Если раньше они ждали, когда Уджин придет в себя, то теперь никто не хотел видеть его в этой палате. Хёнджин и Феликс подошли к Яну, сели по бокам от него и стали утишать. - Чонин-и, посмотри на меня, малыш, - позвал Чан и парень поднял покрасневшие глаза. - Ты не порченный, слышишь? Ты - самый лучший парень на всей этой планете. Я счастлив, что ты со мной. Что ты - мой малыш. И ты ни в чем не виноват. Тем более в том, что этот урод с тобой сделал. - Спасибо, Чан-и, - прошептал Чонин и неуверенно улыбнулся. Дверь в палату открылась и врач вкатил в палату каталку, в которой восседал улыбающийся Уджин. У него была сломана левая рука и перевязана голова. Но, в целом, он выглядел совсем неплохо. - Привет, ребята, - поздоровался он. - Наконец-то я с вами! Улыбка погасла, когда он не услышал ответа на приветствие. Никто даже не смотрел в его сторону. Никто, кроме Чана, который убивал своим взглядом. Доктор стоял в шоке. Он не ожидал такого после того, как парень провел две недели в коме. Он думал, что ребята бросятся к нему. Но, видимо, между ними что-то произошло... - Хорошо, - проговорил доктор. - Теперь вы знаете, что ваш друг пришел в себя. В этой палате нет места для еще одной кровати, поэтому Уджин будет находиться в соседней. Доктор развернул коляску и увез ничего не понимающего Уджина.***
После, парни довольно быстро шли на поправку. Джисона, Минхо, Феликса, Хёнджина и Сынмина выписали уже через неделю, но парни практически не вылезали из палаты друзей. Они приходили с самого раннего утра, как только начинались часы посещения, и уходили поздно вечером. Врачи знали об этом и ничего не говорили, так как понимали, что парням стоит быть вместе после всего пережитого. К ним приходил их директор, извинялся и желал скорейшего выздоровления. Так же приходил и Пак, который на коленях просил парней простить его, а они уговаривали его встать и говорили, что совсем не за что его прощать, ведь такое могло случиться с каждым. Друзья больше никогда не возвращались к разговорам про Уджина. Лишь вспоминали проведенное на острове время. И еще Чан восхищался проницательностью Сынмина, ведь он единственный понял, что происходит на самом деле. Таинственными светящимися кругами оказались линзы очков врачей, которые пытались привести парней в чувства. И травмы в реальной жизни оказались на тех местах, где появлялись раны на острове. Уджин заезжал пару раз к оставшимся в больнице парням. Чанбин настоятельно посоветовал ему перевестись в другу школу на предстоящий учебный год. В противном случае, ему не дадут житья. Уджин расспрашивал парней, почему они вдруг стали к нему так относиться, что он такого сделал. - Ты действительно ничего не помнишь или придуряешься? - как-то спросил Чанбин. - Я не помню, что сделал что-то такое, из-за чего меня можно было бы возненавидеть, - ответил ему Уджин. - Может, просветите меня? - Скажи мне, Уджин, - в другой раз спросил Чан, когда Уджи пытался докопаться до истины. - Тебе нравится Чонин? И не советую врать или увиливать. Я знаю правильный ответ. - Нравится, и что? - почти прокричал парень, гордо выпятив побаливающую грудь. - Ты мне нравишься, Чонин-и. Нет, не так. Я влюблен в тебя по уши! Может, будешь моим парнем? - Я уже ответил тебе на этот вопрос и не один раз, - прошептал Чонин. - Тебе никогда не сравниться с Чаном! И я никогда не буду с тобой. Мне даже имя твое слышать противно. - Но почему... Чан не дал ему договорить. - Вот что, Уджин-а. Послушай совет Бина, переведись в другую школу. И никогда не приближайся к МОЕМУ парню. Иначе будет сломана не только нога. Уджин уехал из палаты сбитый с толку, совершенно не понимающий, почему Чонин ответил ему именно так. Парень не помнил ничего: ни слов директора, ни отправления от школы, ни пребывания на острове. Он уехал в тот день на своей каталке и больше не возвращался к бывшим друзьям и старался не вспоминать о них. Хотя это было очень сложно сделать, ведь из-за стены постоянно доносились разговоры и веселый смех. Через какое-то время, когда врачи решили, что можно, ребят выписали из больницы. Они так же проводили много времени вместе. Чан так же слышать не мог о рыбе ни в каком виде, а Чонин - смотреть не мог на бананы. Они остались такими же, какими были до аварии, только прибавилось несколько шрамов. Парни часто вспоминали остров, строили догадки, что это было и почему они все помнят. И были рады тому, что ничего не забылось, ведь не известно, что могло случиться, останься Уджин в их компании. Чан и Чонин стали еще ближе и, не смотря на возраст, родители позволили Чонину переехать жить к старшему. Минхо еще сильнее стал опекать Джисона, следил, что бы тот случайно не поранился, ведь он помнил весь тот ужас, что пришлось пережить на том теплом пляже, когда Джи исчез. Сынмин оставался самым умным, а Бин - самым сильным. Все так же любили друг друга и Чанбин всеми силами старался сдержать свое обещание, данное рядом с огромной мухоловкой. Хёнджин и Феликс были такими же шумными и смешливыми. Их кисти теперь плоховато работали, но им это совершенно не мешало веселиться и наслаждаться жизнью. Так получилось, что отца Уджина перевели по работе в другой город и они переехали всей семьей. Директор очень огорчился, когда узнал, что один из лучших учеников школы вынужден их покинуть. Он пожелал парню удачи и хорошей учебы на новом месте и отпустил со спокойной душой. Лето продолжалось: ласковое и теплое. Радовало парней жаркими лучами, ласковыми волнами и легким ветерком. Иногда поливало мелким дождиком и, бывало, разражалось сильным ливнем, загоняя парней к кому-нибудь из них домой. Но и там они не скучали, им всегда было, чем заняться. Жизнь продолжалась, такая радужная и прекрасная. Вела молодых людей по ровной дороге к новым открытиям и достижениям. И огромному счастью с лучшими и преданными друзьями. И их любимыми.