—
Кроме них, в туалете никого не было. Натаниэль нашел раковину, включил холодную воду и начал мыть руки. От холодной воды по его рукам пронеслась легкая боль, как будто в кожу рук впились сотни маленьких иголок. Эндрю стоял рядом, прислонившись к стене и скрестив руки на груди. Когда Натаниэль закончил, он сказал: — Думаю, я должен сообщить тебе, – он повернулся к Эндрю, его губы растянулись в привычной улыбке. — Тебе лучше не думать, что между нами есть что-то серьезное. Мы просто сделали один скучный вечер более интересным, не более того. Губы Эндрю растянулись в той же улыбке. — Веришь или нет, но я хотел сказать тебе то же самое, – ответил он. — Прекрасно. Тогда до встречи, Эндрю Миньярд, – сказал Натаниэль, приложив два пальца к виску в знак прощания, повернулся на пятках и отправился в главную комнату, оставив Эндрю. Натаниэль знал, что это его последний банкет, но это знание не вызывало у него особых чувств; в конце концов, экси был лишь временным развлечением, не более. На самом деле, он даже не должен был здесь находиться - в конечном счете, он уже не в команде, поэтому в его присутствии не было никакой необходимости. Но он должен был окончательно убедиться, что Лисы - надежный вариант. Он провел год в команде Воронов в надежде, что найдет что-то для себя - что-то, что сможет удержать его, дать ему чувство стабильности, которого он никогда не испытывал за всю свою жизнь. Однако, сколько бы он ни надеялся, он всегда знал, что его попытки тщетны. По мнению Кевина, он просто "растрачивал свой талант и светлое будущее", но Натаниэль знал лучше - его будущее априори не могло быть "светлым". Не тогда, когда на его руках кровь. И не тогда, когда Натаниэлю было все равно.—
Второй раз они встретились на автостоянке во время побега Кевина и Жана. Вообще-то, Натаниэль планировал совершить побег в январе, но случилась непредвиденная ситуация. Точнее, Рико сломал руку Кевину. Натаниэль уже несколько месяцев планировал побег Кевина и Жана из Эвермора. В основном из-за наркотиков, которые ему приходилось принимать каждый день. Из-за наркотической дымки в мозгу он не мог сосредоточиться настолько, чтобы быстро составить полный план - он был чист только несколько часов в день. Да и работа на Морияму, точнее, на Ичиро Морияму, тоже отнимала у него время. Именно поэтому он был исключен из собственного плана. Он принадлежал кому-то выше Рико Мориямы. Теперь уже это не имело значения. План был завершен за два месяца до начала зимнего банкета, но это была только половина дела. Ему предстояло обсудить его с Ичиро и попытаться убедить его, что им будет лучше в Университете штата Пальметто. Это было бы несложно, учитывая их дружеские отношения. — Если бы у тебя была возможность, куда бы ты их отправил? – спросил Ичиро, когда они оба - Ичиро и Натаниэль - стояли у окна в Восточной башне. — На самом деле я долго думал об этом. Я думаю, что Университет штата Пальметто - лучший вариант, – сказал Натаниэль, поднося бокал с вином к губам. — Никогда не слышал об этом, – сказал Ичиро, вглядываясь в лицо Натаниэля. — О, это неудивительно. Они не пользуются популярностью. Они самая маленькая команда в NCAA, их тренер набирает спортсменов с трудным прошлым. — Я до сих пор не понимаю, почему ты выбрал его, – сказал Ичиро. Уголок рта Натаниэля слегка приподнялся. — Вообще-то, это потому, что их тренер - Дэвид Ваймак, – сказал он, вращая стакан. — И он отец Кевина. Возможно, удивление не отразилось на его лице только благодаря многолетней практике. А может быть, Ичиро уже знал это, кто знает? Натаниэль наконец-то повернулся к нему. — Из-за этого я думаю, что это лучший вариант, – сказал он. А на следующую ночь, в три часа утра, Натаниэль постучал в дверь Ваймака. Несмотря на то, что была глубокая ночь, Дэвид Ваймак внимательно выслушал его и, обсудив с ним еще несколько вопросов, согласился принять Кевина и Жана к себе в команду. Все было готово, им оставалось только дождаться банкета.—
Их глаза встретились, но они не разговаривали друг с другом. Натаниэль ничего не сказал Эндрю, но дал ему свой номер телефона на случай непредвиденных обстоятельств, несмотря на то, что уже дал его Ваймаку. Времени не было, к тому же Натаниэль уже чувствовал, как к горлу подступает тошнота. Его кости уже начинали болеть. Казалось, что в груди нарастает раздражение, которое давило на ребра, затрудняя дыхание. Как будто его вдохов было недостаточно для полного дыхания, как будто кислорода было слишком мало. Это был тот вид раздражения, от которого хочется рвать и царапать свою кожу до крови. Именно так он чувствовал себя, когда был чист. Натаниэль специально не принял таблетку вовремя. Ему нужно было быть чистым во время побега. Ему пришлось бы быстро соображать, если бы что-то пошло не так. Однако, несмотря на его опасения, все прошло гладко. Теперь он знал, что по крайней мере они находятся в каком-то безопасном месте. После этого они довольно часто переписывались. Их сообщения не содержали ничего существенного. Они старались не затрагивать "больные" темы друг друга, но иногда это происходило. Так появилась их маленькая игра "правда за правду". — Натаниэль Веснински, – обратился Эндрю к человеку, стоящему позади него. — Что привело сюда такого занятого человека, как ты, – его губы растянулись в маниакальной улыбке. В раздевалке никого не было - все его товарищи по команде уже были на площадке, кроме него. И, наверное, если он не поторопится, Кевин взорвется от возмущения. Натаниэль усмехнулся. Его улыбка не предвещала ничего хорошего. — У меня есть для тебя заманчивое предложение, – улыбка Натаниэля стала еще шире, — Как насчет того, чтобы пропустить твою тренировку? Эндрю усмехнулся и поднял правую бровь. — Почему ты думаешь, что я стану? — Твой ход в нашей маленькой игре, а неподалеку отсюда только что открылся маленький магазинчик мороженого, – сказал Натаниэль, поигрывая кольцом с ключами в своей руке. Эндрю молча повернулся к своему шкафчику, выложил бутылочку со своими таблетками и снова обратился к Натаниэлю. — Где ты припарковал свою машину? – спросил Эндрю. Что ж, это будет весело.—
— Итак, как ты думаешь, сколько времени пройдет, прежде чем они заметят, что нас нет? – сказал Натаниэль с водительского места. Эндрю только что закончил переписываться с Кевином и взглянул на Натаниэля. — Достаточно времени, чтобы сходить в магазин и купить ведро шоколадного мороженого, – ответил Эндрю, наблюдая за проплывающими мимо зданиями. — Шоколад? Серьезно? Кто вообще его ест?! Натаниэль поморщился и резко повернул налево. Вообще-то, это было просто чудо, что они не попали в аварию, учитывая, что в машине не было никого вменяемого, а только двое парней под действием лекарств. — Я так хочу, – сказал Эндрю самым серьезным голосом, который он мог сделать под воздействием таблеток. — Я думал, ты лучше, нежели это, – сказал Натаниэль насмешливым тоном. Эндрю усмехнулся. — О, жаль, что мне все равно. Натаниэль фыркнул в ответ. Следующие несколько минут они провели в молчании. Натаниэль постукивал указательным пальцем по рулю в такт какой-то старой песне, звучавшей из автомобильного радиоприемника. Это была не та тишина, которая обычно наступает после неловких моментов и делает воздух тяжелым. Это была совсем другая тишина, которая пахла комфортом, как будто они давно знали друг друга и не было необходимости что-то говорить, потому что все уже было сказано. Через несколько минут смертельно опасной езды они оказались в нужном месте. Эндрю окинул оценивающим взглядом небольшое здание перед ним - похоже, это было больше кафе, чем магазин - а затем его глаза переместились на Натаниэля, который уже был на полпути к кафе, играя с кольцом для ключей в руке. На дворе стоял март, но было еще немного прохладно. Кроме того, этот день не был полон солнечного света - над Пальметто собрались темные и тяжелые тучи. Однако дождя не предвиделось, по крайней мере, так казалось. Натаниэль остановился у входа в кафе, очевидно, ожидая там Эндрю, и повернулся к Эндрю, который неторопливо двигался ему навстречу. На их лицах растягивались обычные улыбки. Когда Эндрю был уже совсем близко, Натаниэль толкнул дверь, и маленький дверной колокольчик издал характерный звук. Натаниэль открыл дверь для Эндрю и насмешливо сказал: — Ваше высочество. Эндрю поднял на него бровь, глядя в льдисто-голубые глаза, в которых все сильнее разгоралось пламя шутки, и сказал: — Я не твой принц. — Но я бы не возражал, если бы ты был, – без раздумий ответил Натаниэль. Эндрю на секунду уставился на него и рассмеялся. Улыбка Натаниэля стала еще шире.—
Они уже полчаса сидели в этом долбаном кафе, выбирая вкус мороженого. На самом деле, вкусов было много, так что выбрать один было довольно сложно. Эндрю бросил смертельный взгляд на ведерко с ванильным мороженым в руках Натаниэля. — Я знал, что ты психопат, но не настолько, – поморщился Эндрю с ведерком шоколадного мороженого в руке. — Значит, ты хочешь сказать, что половина этой проклятой планеты - психи? – сказал Натаниэль, делая размытый жест рукой. — Определенно, – ответил Эндрю. Эти два идиота спорили о вкусах мороженого уже 20 минут. Ситуация была довольно комичной. Ну, флирт и спор - это всего лишь один шаг между ними. — О, святая ваниль, если ты меня слышишь, помоги мне образумить этого засранца, – сказал Натаниэль, глядя на небо или, скорее, на потолок. Выражение лица Эндрю говорило само за себя.—
— Ты когда-нибудь пробовал ванильное мороженое? – сказал Натаниэль, нарушая тишину. Половину пути они провели в тишине, но на этот раз она была более неловкой и тяжелой, чем в прошлый раз. Эндрю посмотрел на него как на идиота, которым он и был. — Конечно же, да. Как еще я мог сказать, что оно невкусное? Натаниэль насмехался. — Может, ты пробовал другое ванильное мороженое? Эндрю ничего не сказал, но приподнял бровь. Улыбка Натаниэля расширилась, и он резко повернул вправо. — О, только представьте себе это. У разного ванильного мороженого может быть разный вкус. А может быть, его слова имели какой-то смысл, кто знает? По крайней мере, Натаниэль был уверен в своих словах. — К чему ты клонишь? – сказал Эндрю наконец. Казалось, Натаниэль ждал этого вопроса целую вечность. — Просто попробуй мое ванильное мороженое. Эндрю обдумал это с минуту, прежде чем сказать: — Только если ты попробуешь мое. — Договорились, – сказал Натаниэль, останавливаясь на обочине. Эндрю набрал мороженое Натаниэля своей пластмассовой маленькой ложечкой. — Если меня вырвет, это будет твоя вина, – сказал он, грозно глядя на субстанцию кремового цвета. Натаниэль насмешливо хмыкнул. — Хорошо, но только не на сиденье моей машины. Я не хочу убирать твою рвоту. Эндрю закатил глаза и сунул в рот маленькую ложечку безвкусного ванильного замороженного крема. — Ну и как? – спросил Натаниэль, заглядывая ему в лицо. Эндрю поморщился и сглотнул. — Столь же отвратительно, как я помню, – Натаниэль нашел это довольно забавным. Ему нравилось наблюдать за реакцией и эмоциями людей, независимо от того, что это было - счастье или гнев, отвращение или печаль, страх или отвращение, удивление или отчаяние. Голос Эндрю выдернул его из размышлений: — Твой черед, – сказал Эндрю. Натаниэль поступил точно так же, как и Эндрю: он зачерпнул немного мороженого Эндрю своей пластмассовой ложкой и отправил его в рот. Ну, может быть, Эндрю не был столь драматичен в своем ответе.—
Про ведерки с мороженым было забыто; после своего небольшого обмена мороженым они некоторое время смотрели друг на друга. Это был не тот случай, когда они что-то искали, нет. Это было ноющее чувство желания просто смотреть друг на друга без слов и причин. Это было похоже на навязчивую идею: чем дольше смотришь, тем сильнее хочется продолжать. Взгляд сначала цепляется за что-то одно, потом перескакивает на другое, потом снова на другое и снова, снова, снова. Эндрю никогда раньше не замечал, какие голубые глаза у Натаниэля. Казалось, что в его глазах целые ледники, словно они бездонны. Они были пугающими и фантастическими одновременно. Удивительно, но тишину нарушил Эндрю. — Да или нет, Натаниэль, – спросил Эндрю. Глаза Натаниэля сразу же метнулись к глазам Эндрю. Он заглянул в них на некоторое время, прежде чем сказать: — Да. — Только волосы, – напомнил ему Эндрю. — Ты? – спросил он. — Талия и выше, – сказал Натаниэль и поднялся со своего места. Эндрю кивнул. Они целовались так, словно видят друг друга в последний раз. В такие моменты время для них останавливалось. Мир перевернулся. Их губы все еще были сладкими и немного холодными из-за мороженого, но вскоре вся сладость была слизана, и уже было неважно, шоколад это или ваниль. Казалось, были только мягкие губы, частое дыхание и учащенное сердцебиение, вызванное нехваткой кислорода. Были только его руки, зарывшиеся в светлые волосы и слегка дергающие их, и рука Эндрю на его плечах. Не было ничего, кроме них. Натаниэль попятился. Они оба тяжело дышали. — Ничего серьезного, помнишь? – сказал Натаниэль с полузакрытыми глазами. — Я тебя ненавижу, – сказал Эндрю, растянув губы в маниакальной улыбке. Натаниэль рассмеялся в ответ, и они продолжили.—
После этого дня они виделись всего несколько раз - на Натаниэля свалилось огромное количество работы. Иногда, если Натаниэль работал недалеко от Пальметто, ему удавалось найти несколько свободных часов и прийти к ним - к Кевину, Жану и (он никогда не признается в этом) Эндрю. Все шло хорошо, и это его тревожило. Что-то должно было случиться. Эта мысль мелькала в его голове каждый гребаный день, и он не мог избавиться от нее, как ни старался. Сколько бы он ни повторял себе, что все хорошо и все в безопасности, все было бесполезно, поскольку его мозг работал против него. И его паранойя имела смысл. Потому что днем 23 мая, когда Натаниэль как раз заканчивал работу, Кевин позвонил ему и сказал, что Эндрю в больнице, он сказал, что Аарон убил человека, и все это произошло в день рождения Ники. — Но у нас с Кевином все в порядке, – сказал Жан, казалось, его голос был немного севшим. Жан сидел рядом с Кевином. И, как на удачу, он находился довольно далеко от них. Когда он был уже на полпути, Кевин снова позвонил ему и сказал, что они уже забрали Эндрю из больницы и велели ему ехать к кузенам в Колумбию. Натаниэль бывал там несколько раз, когда Эндрю приглашал его раньше в Райские сумерки. Пришло время принять таблетку, но он снова пропустил ее - ему придется хорошо подумать, когда он доберется до дома кузенов. В его голове проносились мириады мыслей; это было похоже на пчелиный улей. Как будто в его голове было только одно жужжание. И он не мог уловить ни одну из них. Ему хотелось бы отключить свой разум. И с каких это пор его стал так беспокоить кто-то? Не было никого важного, кроме Кевина и Жана. Они оба были в безопасном месте, так зачем он ехал в Колумбию? С каких это пор Эндрю Миньярд стал важным человеком? Натаниэль не мог ответить на эти вопросы. А может быть, он просто не хотел этого делать. Есть такие вопросы, на которые мы не хотим отвечать. Это были как раз такие вопросы. Вскоре Натаниэль был на пороге их дома. Там была еще одна машина, которую он не узнал, но он только покачал головой и направился к двери. Первым, кто встретил его, был Ники. Казалось, он был нервным, испуганным и расстроенным одновременно. Ему не нужно было говорить - все было написано на его лице. Как выяснилось позже, мужчина по имени Дрейк пытался изнасиловать Эндрю, а Аарон подоспел вовремя и убил Дрейка. Натаниэль прислонился к стене кухни и внимательно слушал Кевина. Он уже убедился, что с Кевином и Жаном все в порядке. — Они должны скоро выпустить Аарона под расписку. Это было последнее, что он услышал от Кевина, прежде чем дверь кухни открылась и вошли Ваймак, Эндрю и какая-то женщина. Кожа Эндрю была бледнее обычного - это было первое, что заметил Натаниэль. Взглянув на его глаза и мимику, стало ясно, что он трезв. Натаниэль остался на своем месте, в то время как Кевин вышел из комнаты. Эндрю занял место на стуле возле стола, а Ваймак с женщиной встали напротив них. Тишину нарушила женщина. — Натаниэль, верно? – сказала она, и Натаниэль кивнул. — Я Бетси Добсон, психиатр команды. Приятно познакомиться. Натаниэль снова кивнул и пожал ей руку. В основном они обсуждали возможность реабилитации Эндрю. Натаниэль был немного озадачен спокойным поведением Эндрю. Он ожидал всего - от протестов до угроз - но только не спокойствия. Вероятно, он уже успел поговорить об этом, подумал он. Натаниэль чаще всего не принимал участия в разговорах, он лишь иногда давал комментарии. Так было до тех пор, пока дело не дошло до Истхейвена. — Нет, – тут же ответил Натаниэль, впиваясь взглядом в Бетси Добсон. Казалось, что температура в комнате упала на несколько градусов. Казалось, даже что-то в его глазах и голосе стало резче. — Он не поедет в Истхейвен, – его слова прозвучали очень четко. Ваймак и Эндрю повернулись к нему. Бетси удивленно перевела взгляд на Натаниэля. — Почему? Ты чем-то обеспокоен, Натаниэль? – сказала Бетси. Натаниэль секунду смотрел на нее, прежде чем сказать: — Да. Именно. У меня есть некоторые опасения по этому поводу, – точнее, кто-то промелькнуло в его голове. Натаниэль знал, что они не поверят ему на слово; никто в здравом уме не поверит, особенно когда он им незнаком (может быть, кроме Эндрю, но Натаниэль сомневался, что Эндрю ему доверяет). Поэтому он попытался вкратце объяснить им обстоятельства - существует большой риск того, что некоторые врачи будут подкуплены Рико. Выражение лица Эндрю было безучастным. За все время, пока он там находился, в лице Эндрю не было даже намека на изменения. Казалось, они внимательно слушали его, и в конце концов Ваймак сказал: — И какое у тебя предложение? Натаниэль был слегка удивлен; он ожидал, что они попросят предоставить больше доказательств или что-то в этом роде, но они этого не сделали, они поверили ему, и это было странно для него. Черт, он даже заранее подготовил доказательства, потому что был абсолютно уверен, что они их попросят! Натаниэль с минуту смотрел на Ваймака в ступоре, а потом сказал: — Есть одна реабилитационная больница, которую я недавно проверил. Она находится не так близко, как Истхейвен, но я могу заверить вас, что она безопасна, – он не уточнил, что она безопасна, так как находилась в зоне его влияния, но в этом не было необходимости. — Если хочешь, можешь проверить сама, – сказал он Бетси, и она кивнула. Когда Ваймак и Бетси вышли из комнаты, он перевел взгляд на Эндрю. На его лице читался немой вопрос. — Я присмотрю за ними, – сказал Натаниэль Эндрю. — Я обещаю тебе, – добавил он. — Почему я должен верить тебе, Натаниэль? – спросил Эндрю со сжимающимся горлом. — Абрам, – сказал Натаниэль. Эндрю лишь вопросительно поднял бровь. — Зови меня Абрам, – он подошел к нему и, проведя рукой Эндрю под рубашкой, прижал ее к своему торсу, который был покрыт множеством шрамов. Глаза Эндрю опустились на его рубашку, но Натаниэль продолжал: — Это мое второе имя. Так меня называла моя мать. Натаниэль - относится к моему отцу. И я его ненавижу. Эндрю перевел взгляд на него и сказал: — Твой отец? Я думал, он умер. Натаниэль насмешливо хмыкнул. — Я бы хотел, чтобы это было так, – и через минуту он сказал: — Если хочешь, я расскажу тебе о нем, когда ты вернешься из больницы, – Эндрю кивнул. Через несколько часов Бетси и Эндрю уже были на пути в больницу.—
Через шесть недель Натаниэлю сообщили, что реабилитация прошла успешно, и Эндрю забрали обратно в Пальметто. Поскольку он не мог поехать в Пальметто, он отправил Эндрю короткое сообщение. — Поздравляю с выздоровлением, коротышка. С возвращением. Он убрал телефон и развернулся к человеку, привязанному к стулу в подвале. — Я сегодня в настроении, так что у тебя есть выбор, – сказал он мужчине, заложив руки за спину. Его голос был холодным, но рот расширился в его обычной улыбке. — Мы можем сделать это по-хорошему, и ты скажешь мне, кому ты и твои маленькие друзья поставляете оружие и прочее дерьмо, или мы можем сделать это по-плохому, – он протянул руку к одному из ножей на столе. — Да пошел ты, – сказал мужчина. Улыбка Натаниэля расширилась, и он отложил нож. — Итак, я полагаю, что мы делаем это трудным путем, верно?—
На следующий день, во второй половине дня, Натаниэль уже был в Пальметто. Он припарковал свою машину на стоянке возле башни Лисов и направился к зданию. Натаниэль не часто там бывал, но он знал, в какой комнате общежития живет Эндрю. Он поднялся в общежитие Лисов и, постучав в дверь комнаты 317, открыл ее. Там были только Ники и Аарон, которые играли в видеоигру, и Кевин и Жан, которые пересматривали игру Троянцев. Ники сказал, что Эндрю не было с ними. Первая мысль, которая пришла ему в голову, была крыша. Конечно, это была крыша. Эндрю показал свой маленький уголок в феврале. Итак, он направился к лестнице, ведущей на крышу. Эндрю был там, как и ожидалось. Он не повернулся к нему, когда Натаниэль добрался до крыши. Он подошел ближе к Эндрю. — Привет, коротышка! – сказал Натаниэль. На его лице была обычная улыбка, в то время как выражение лица Эндрю было пустым. Натаниэль занял место рядом с Эндрю, и только тогда Эндрю заговорил: — Назови мне хоть одну причину, чтобы не столкнуть тебя с края, – сказал Эндрю, зажигая сигарету и делая глубокую затяжку. Натаниэль усмехнулся, вырвал сигарету из не сопротивляющихся пальцев Эндрю и сделал короткую затяжку. — Я бы утащил тебя с собой, – и через некоторое время сказал без намека на улыбку: — Вообще-то ты должен был стать временной привязанностью, – сказал он с пустым выражением лица. — А ты не должен был быть реальным. Ты должен был быть несбыточной мечтой, – сказал Эндрю. Он вытряхнул еще одну сигарету из пачки и прикурил ее. Некоторое время они молча курили, никто из них ничего не говорил. Они просто курили и смотрели на проезжающие машины. Тишину нарушил Эндрю. — Что насчет твоего отца, Абрам? – спросил он. Натаниэль затаил дыхание. Его не называли этим именем уже десять лет. Он взглянул на Эндрю. Он сказал Эндрю перед его реабилитацией, что расскажет ему о своем отце. Он прочистил горло. — Мне было восемь лет, когда... Ему было восемь лет, когда его отец, его самый страшный кошмар, убил его мать - единственного человека, который беспокоился о его несчастной жизни - которая пыталась убежать. Почему она не взяла его с собой? Потому что у нее не было времени? Или она увидела в нем отца? Или просто не хотела? Такие вопросы были у него в голове, когда отец сообщил ему, что его мать сбежала. А через несколько часов - это было летним вечером - ее вернули. И, возможно, было бы лучше, если бы ее убили на том шоссе, потому что Натан зверски пытал ее всю ночь. В ту ночь Лола вторглась в его комнату, когда он собирался лечь спать, и вытащила его из помещения. Всю эту ночь он провел в подвале, созерцая то, что навсегда останется в его памяти. Первое, что он обнаружил, когда вошел в подвал, были бурые маленькие пятна на бетонном полу. Чем дальше он заходил в помещение, тем ярче и крупнее становились пятна. Вдруг его взгляд наткнулся на небольшое темно-бежевое образование на полу. Его форма была довольно странной, и казалось, что это какая-то жидкость. Он смотрел на него несколько секунд, прежде чем решил отвести взгляд. А когда он поднял глаза, то ужаснулся. Его мать была привязана к стулу. На ее коже не было свободного места - она была покрыта потемневшими и фиолетовыми синяками. Ее волосы были спутаны - а в них засохшая кровь. То, во что она была одета, не было похоже на одежду - скорее на висящие лохмотья. Но его внимание привлек ее глаз. Его не было. Затем, оглядевшись вокруг, он увидел среди прочих орудий пыток окровавленный паяльник. Внезапно он понял, что его выжгли, прежде чем его взгляд снова переместился на мать. Он чувствовал, что его сейчас вырвет. — Младший, я ждал тебя, – сказал его отец, выходя из угла комнаты. Капелька холодного пота скатилась по его позвоночнику. Как он мог не заметить его? Похоже, он был слишком зациклен на окружающей обстановке. — Ты оценил мое произведение искусства? – спросил его отец с улыбкой на лице. Произведение искусства. Так он называл изувеченную женщину. Вторая волна рвоты подкатила к его горлу. — О, Младший, мое самое большое разочарование, что это у тебя с лицом? Ты все еще жалеешь ее? – сказал его отец, медленно подходя к нему. Маленький Натаниэль начал пятиться назад и оказался в тупике. Натан присел перед ним и взял его подбородок одной из своих рук. — После всего, что она сделала? Просто посмотри на нее. Неужели ты до сих пор не понимаешь? Она бросила тебя, – сказал он, произнося последние слова очень четко. — Она хотела сбежать без тебя. Знаешь, почему? – спросил он, отвратительно улыбаясь. Натаниэль покачал головой. Что еще он мог сделать? Он взглянул на свою мать. Она отчаянно трясла головой - она не могла говорить из-за кляпа во рту. — Потому что она предательница, Младший, – его голос стал суровым и холодным. — Она предала и отреклась от тебя. Она эгоистка, так почему ты жалеешь ее? Я уверен, что ей не было жаль тебя, когда она решила сбежать без тебя. В этот момент что-то окончательно и бесповоротно сломалось внутри маленького мальчика. Оно медленно ломалось в течение многих лет, и вот наконец это случилось. С минуту он переводил взгляд с отца на мать и не мог решить, кому верить. Он так устал, хотя пробыл там меньше часа. Единственное, чего ему хотелось - это упасть в постель и заплакать. Он был всего лишь ребенком. Что он мог сделать? Натан резко встал. Громкий звук закрывающейся тяжелой металлической двери, когда Ромеро вошел в комнату, вывел его из оцепенения. Он почувствовал, что его голова - все тело - потяжелело, словно налилось свинцом, словно только тогда дымка сонного тумана безвозвратно рассеялась, словно только тогда он ощутил всю тяжесть реальности. Привкус беспомощности и отчаяния стал горьким на языке - настолько горьким, что у него заболела челюсть. — Если он двинется, держи его, – сказал Натан Лоле, указывая на Натаниэля. Лола кивнула. — Она твоя, – сказал он Ромеро. — Делай с ней что хочешь. Мне все равно, – махнул он рукой. Затем его отец сказал что-то, чего мальчик не расслышал, и вышел из подвала. Ромеро усмехнулся и бросил на Натаниэля насмешливый взгляд. Плечо мальчика было прижато Лолой к стене. Он бросил взгляд на Лолу. — Не двигайся, Младший, иначе на твоем теле могут случайно появиться новые шрамы, – сказала Лола обманчиво нежным голосом, поигрывая ножом в руке. — Ты понял? – и когда он не ответил достаточно быстро, она сильно ударила его плечом о стену. — Отвечай, Младший! Он попытался сказать, что понял, но не смог - в горле стоял ком, словно он проглотил огромную таблетку всухую. Похоже, на месте удара должен был остаться синяк. Его внимание привлек стук чего-то рухнувшего на пол. Он поднял голову и увидел на полу свою мать - вероятно, это она упала - и Ромеро начал срывать с нее одежду (на самом деле лохмотья). Натаниэль сначала не понял, зачем он вообще это делает, но через несколько мгновений, когда он закончил с ее одеждой, он начал ее насиловать. Глаза мальчика стали еще шире. Маленький Натаниэль просто не мог поверить своим глазам. А Ромеро делал это все быстрее и быстрее. Бедная, бедная Мэри... Звук учащенного дыхания был слишком громким, гудение было слишком громким, все звуки были слишком громкими в его голове, ему хотелось заткнуть уши, сделать что угодно, только не слышать этого. Он плотно закрыл глаза и снова открыл их, словно желая убедиться в реальности происходящего. Он попытался заткнуть уши, но Лола тут же остановила его, сделав довольно глубокий порез на плече. Мальчик зашипел. — Младший, – сказала она, опасно усмехаясь. — У тебя какие-то проблемы с памятью? Или ты так отчаянно хочешь получить новые шрамы? Стой спокойно, или в следующий раз ты окажешься на ее месте, – Лола указала на его мать с ножом в руке. У него перехватило дыхание. — Ты понял? Он быстро кивнул и снова перевел взгляд на мать. Он не помнил, сколько это продолжалось; секунды были днями, годами. Но он четко помнил момент, когда Ромеро остановился - Мэри почти не дышала - стало очень тихо, как будто все звуки словно исчезли с планеты. Было так тихо, что он мог слышать биение собственного сердца... Он едва помнил их дальнейшие действия. Последние полчаса он с трудом стоял на ногах, не падая только благодаря прижатому плечу. А когда Лола отпустила его, чтобы добить мать, он просто чудом не упал. Он слишком устал и хотел спать. Как долго они там пробыли? Казалось, что несколько недель. Когда они наконец закончили с Мэри, то приказали мальчику похоронить ее на заднем дворе. Конечно, они могли избавиться от тела и другим способом, но им было забавно наблюдать, как он хоронит свою собственную изувеченную мать. Это были именно те сумерки, которые обычно бывают перед рассветом - время, когда солнце еще не встало, когда оно только-только взошло, когда оно представляет собой нечто среднее между темнотой и дневным светом, когда тишина пахнет свежим сном, когда все так замедленно. Маленький мальчик тащил тяжелое мертвое тело по покрытой росой траве. Маленькие капли росы были настолько холодными, что его босые ноги онемели, когда он добрался до нужного места. Натаниэль старался не смотреть на мать, пока тащил ее. Его ноги подкашивались от холода и усталости, а руки дрожали, как перед истерикой. А когда он опустил глаза, то заметил кровавый след возле ее рта. Внезапно он вспомнил о темно-бежевом предмете, который видел на полу подвала. Последняя деталь встала на место. Это был ее отрезанный язык. Это была последняя капля. Натаниэль упал на колени и выблевал все, что было у него в желудке.—
Единственное, что Мэри оставила после себя, это информация о мире мафии, параноидальный страх и запах сигарет, который, казалось, впитался во всю его одежду, и не было ни одного моющего средства, которое могло бы вывести этот запах. Четыре последующих года были смесью невыносимой боли, бесконечных тренировок (не только с Лолой, но и с отцом), жестокого обращения, чувства вины и ненависти к себе.—
— Ты такой же, как он, Младший, – сказала ему однажды Лола, ухмыляясь как сумасшедшая. — У тебя такие же красивые глаза, как у него, – сказала она, нежно поглаживая его по щеке. — Ты очень похож на своего отца, – говорили ему "важные" гости, приглашенные на специальный банкет в его доме. В тот момент он не мог выдержать их взглядов. Его переполняло отвращение, которое пробегало по его телу, горечь и желчь, ярость, которая заставляла его сжимать кулаки до крови в суставах. — Как отец, так и сын, Нати, – сказал Ромеро. Нати - это любимое прозвище Ромеро для Натаниэля. Может показаться, что это ласковое прозвище. Его использовали любящие родители и родственники. Но то, как Ромеро всегда произносил его, имело совсем другой контекст. 'Нати' звучало липко и приторно, как обычно звучат имена в таком контексте. И Абрам его ненавидел. Каждый раз, когда он слышал это слово, к горлу подкатывала новая волна отвращения. Он желал, чтобы его барабанные перепонки лопнули, но чтобы никогда больше этого не слышать. Натаниэль казалось лучшим именем в мире по сравнению с Нати. Это была очередная тренировка с Ромеро. Ромеро оставил изувеченный труп для Натаниэля и наблюдал, как он падает на мальчика. Глаза Натаниэля расширились, когда он понял, что прижат массивным трупом к бетонному полу. Ужас и дикая паника охватили его. Он просто не мог пошевелиться. Он чувствовал металлический запах крови (он и раньше витал по всей комнате, а тут он явно почувствовал его), широкую улыбку Ромеро и еще теплое мертвое тело. В тот вечер он пробыл в душе в три раза дольше обычного, пытаясь смыть с себя невидимые прикосновения мертвеца и засохшую кровь под ногтями. А когда он закончил мыться, то посмотрел в зеркало. У мальчика из зазеркалья, который смотрел на него, были те же мокрые рыжие волосы, те же льдисто-голубые глаза, он был таким же усталым, как и прежний Натаниэль. — Ты такой же отвратительный, как и он, – сказало его отражение. — Ты ничем от него не отличаешься. — Заткнись, – сказал Натаниэль сквозь стиснутые зубы. — Ты чудовище, Натаниэль. Мы и есть чудовище. И ты это знаешь. Ты был тем, кто позволил ей умереть, не так ли? — Я не хотел... Я не мог... Я... — Ты так же жалок, как и твои оправдания. Прекрати себя защищать, это твоя вина, – сказал Натаниэль из зазеркалья, насмешливо глядя на оригинального Натаниэля. Это твоя вина. Это твоя вина. Это твоя вина. Это твоя вина. Это твоя вина. Это твоя вина, Младший. Лола и Ромеро пытались напомнить ему об этом при каждом удобном случае. Его разум каждый раз повторял, что это вина отца, пока они вбивали это в его голову, но какой-то липкий комок начинал зарождаться в его сердце, распространяя смрад вины и медленно отравляя его организм. — Это не моя вина, это мой отец виноват! Он убил ее! — Если ты будешь отрицать правду, это ее не исправит, ты знаешь. Это бесполезно, – насмехается его отражение. — Заткнись. — Просто признай это и живи с этим. — Заткнись! В следующий момент осколки зеркала с громким звуком разлетелись по всей ванной комнате. Его кулак начал пульсировать от резкой боли. Снова появился запах гребаной крови. — Младший, я слышала шум из твоей комнаты! – сказала Лола, растягивая слоги и обращаясь прямо к нему. Натаниэль вздохнул. Он ненавидит зеркала. За всю историю Эндрю не дал ни одного комментария. — Ты ведь понимаешь, что это не твоя вина, верно? – сказал Эндрю и посмотрел на него после того, как Натаниэль замолчал. Натаниэль ничего не сказал в ответ, но криво улыбнулся и сделал глубокую затяжку. — Я убью его, – наконец сказал Эндрю. Натаниэль насмехался. — Встань в очередь. Я замышлял его убийство с тринадцати лет. В любом случае, как бы ты избавился от тела? – сказал Натаниэль, в его глазах появился неподдельный интерес. — Я бы сначала вырвал у него зубы и разрубил его тело, а потом закопал бы его где-нибудь, – сказал Эндрю после нескольких минут размышлений. — Или я бы, наверное, бросил его в озеро Верхнее, – пожал он плечами. Улыбка Натаниэля расширилась. — Почему именно озеро Верхнее? – спросил он. — Тела там не всплывают, – без раздумий ответил Эндрю. Натаниэль рассмеялся. — Я бы растворил его тело в азотной, фтористоводородной или фтор-антимониковой кислоте. Или в любой другой кислоте, которая может его растворить. Или я бы растворил его и его людей одного за другим в разных кислотах и посмотрел, какая кислота лучше. Вообще-то я еще не решил, – Натаниэль махнул рукой и потянулся за очередной сигаретой. Они сидели на крыше, курили и обсуждали возможные способы избавления от тела Натана, пока не стемнело. Когда они впервые встретились, они и не подозревали, насколько сильно они будут зависеть друг от друга. Их миры состояли из невыносимой бесконечной скуки, в которой они, казалось, уже давно утонули. А потом этот чертов банкет все изменил. Среди онемевших чувств и скучных людей, которые причиняли им боль, не принимали их мнения, использовали их так, словно они были всего лишь вещами - просто вещами; разбитыми душами, острыми осколками, обреченными бродить по миру и причинять боль каждому, в чью жизнь они попадали - среди всего остального мелькало приглушенными красками маленькое пятнышко. И это казалось таким нереальным, таким фантастическим. Как будто это была несбыточная мечта. Однако все было настолько четким, что казалось реальным. И они были реальны. И что-то изменилось. Это изменило весь их мир, перевернуло его с ног на голову, словно хаотичный вихрь пронесся по их телам, оставив после себя миллионы порхающих бабочек, которые так сильно били по ребрам и щекотали животы.