***
Мальчишки в его классе обожают хвастаться своими предсказаниями. Абсолютное большинство пророчеств – сущая бессмыслица, в лучшем случае выглядящая как набор случайных слов, выдранных из газетных журналов. Но они со всем своим детским азартом утверждают, что знают точно, о чем толкуют им три невнятных слова о туманном будущем. Их всех непременно ждёт великая судьба, они уверены, призвание космонавтов и пожарных, признание кинокритиков и слава великих музыкантов. Большие деньги. Большие семьи. Непременное счастье. Льюис не участвует в их разговорах. Местные дети - несчастное продолжение собственных ограниченных родителей, кровь от крови их ненависти, плоть от плоти их едва сдерживаемой агрессии. Может быть, когда-то у них будет шанс выбраться из этого порочного круга бесконечной зашоренной фобии, но сейчас всё, что есть у них, это сладкая вседозволенность безразличных к их поведению взрослых и вся злоба к своим ровесникам, которую только могут вместить их маленькие тела. Льюис не горит желанием привлекать их внимание лишний раз, он не в восторге от общения с ними и точно не ищет их дружбы. Конечно, в нём нет того везения, которое нужно, чтобы избежать их насмешек, и спустя двадцать минут бесконечных издёвок над тем, что, по их мнению, представляет из себя его предсказание, Льюис сдаётся, расталкивая их прочь от себя. Его пророчество в том, чтобы быть первым, говорит он им. В том, чтобы превзойти их всех и однажды стать гонщиком номер один, сердито твердит он и разбивает нос Айзеку, смеющемуся над ним. Его отца вызывают в школу. Льюис пристыжен его разочарованием за применение силы, он опускает взгляд, когда отец отчитывает его по дороге домой, и считает трещинки в тротуаре, согласно кивая на все слова отца. В его маленьком теле впервые зарождается хрупкая уверенность в собственном предначертанном будущем.***
Льюис влюблён в скорость, влюблён в звук моторов и неповторимое ощущение ускорения, когда он выжимает педаль газа в пол. Автомобили – его самая большая страсть, его адреналиновая зависимость и бесконечная любовь. Он бросил бы школу, если бы не знал, что его в любом случае заставят получить общее образование, лишь бы посвящать всё своё время картингу. Льюис обожает гонки и всё, что с ними связано, но с людьми… всё немного сложнее. Он не ждал, что в картинге будет лучше, чем в школе, правда. Да, они уже не дети, и юноши здесь зачастую имеют образование и воспитание куда лучше, чем мальчишки из его класса. Но, Льюис полагает, что в этом может быть часть проблемы. Привилегированные дети богатых родителей не заинтересованы в том, чтобы думать о проблемах дискриминации или неправильности оскорблений, которые они так легко наносят любому, кто не похож на них. Отец говорит ему не обращать внимания. Отец учит его сдерживать эмоции, потому что каждая искра его гнева они будут использовать против него, чтобы доказать, что цвет его кожи определяет его поведение и его значимость, что его расовая принадлежность стоит прежде его человечности и его таланта. Его отец учит его, что его лучший ответ – победы на трассе. И Льюис старается внимать его урокам, он держится за уверенность в собственном таланте, за уверенность в себе, но иногда он просто не может сдержаться, когда слышит очередные злые слова. Они все взрослеют, многие исчезают бесследно, и Льюис знает, как это происходит. Так мало из них дойдут в этой безжалостной постоянной борьбе хотя бы до подножия вершины автоспорта, единицы достигнут большего. Шанс того, что хотя бы кто-то из них сможет по настоящему воспользоваться возможностями и зацепиться за большие призы, ничтожен. Шанс того, что это будет чернокожий, как Льюис, равен нулю, смеются они. Льюис сжимает зубы, злится, но держит слова при себе, зная, что это ничем ему не поможет. Он смотрит на маленькую единичку своего предсказания и думает, что в этом ему мог быть дан особый знак. Может быть, его будущее всегда было в том, чтобы быть первопроходцем.***
С Нико их, кажется, сводит сама судьба. Он ничем не отличается от других избалованных подростков в молодёжных сериях, думает Льюис, богатый и красивый, обласканный богатством, роскошью и вниманием, сын бывшего гонщика, сын чемпиона. Льюис не хочет обращать на него слишком много внимания, но их пути постоянно пересекаются, и со временем, Льюис сам не замечает, как, между ними зарождается хорошая дружба. С Нико легко и весело, их отношения развиваются так естественно и уверенно, будто им с самого начала было предначертано быть вместе. Льюис обожает семью Нико, и они отвечают ему взаимностью. Он в восторге от историй Кеке о временах, когда он гонялся, Нико смеётся над ним за его абсолютно детский энтузиазм, но в этом нет злобы, и по тому, как он подсказывает отцу, какие истории рассказать, Льюис понимает, что Нико сам знает их наизусть. Они вместе ездят в отпуск в Грецию, вместе учатся кататься на одноколёсных велосипедах и вместе смеются, когда Нико, случайно заехав на песок, немедленно упал и тут же утянул за собой фыркнувшего над ним Льюиса. Они возвращаются домой в тот день счастливые и одинаково сияющие, с песком, застрявшим в их волосах, и щёки Нико нежно-красные от наметившихся пятен солнечных ожогов. Сина смотрит на них тепло, с пониманием в глазах, которое Льюис не хочет анализировать, когда берёт у неё крем, чтобы помочь Нико обработать участки нежной кожи, пострадавшие от солнца. Они вместе побеждают в картинге и вместе планомерно двигаются к общей мечте, маячащей где-то впереди – к Формуле-1. Они делят гостиничные номера в своих путешествиях по Европе и практически неразлучны за пределами трасс. Им по шестнадцать лет, когда другие начинают шутить, кто-то насмехаясь, кто-то по дружески подтрунивая, что они похожи на парочку. Льюис не обращает внимания, ему не привыкать к такому, но Нико вдруг ощетинивается и отвечает слишком резко, а после вообще уходит, бросив Льюиса одного. Позже он извиняется перед Льюисом за то, как повёл себя. Нико сидит на своей постели в их комнате, обняв колени, и выглядит таким расстроенным, что Льюис не стал бы на него злиться, даже если бы вообще хотел. Они обнимаются, теснясь на кровати Льюиса перед сном, смотрят на маленьком гудящем телевизоре какой-то боевик, когда Льюис вдруг понимает, почему Сина смотрела на него так. Влюбиться в своего лучшего друга было худшим, что он мог сделать. Льюис старается вести себя как обычно, а Нико ничего не замечает. Они всё так же тактильны друг к другу, и иногда Льюису всерьёз кажется, что Нико флиртует с ним, что в их объятьях и постоянных прикосновениях есть что-то больше, чем дружеское. Но через секунду Нико отстраняется и снова улыбается ему, и в его лице нет ни малейшего намёка. Льюис не хочет терять то, что у них есть, Нико – его ближайший друг, и он не может рисковать этим ради сомнительно возможного исхода. В конце концов, Нико никогда даже не проявлял интереса к мужчинам. Влюблённость Льюиса не пропадает с годами, растёт и крепнет вместе с ними… пока Льюис и Нико не оказываются в одной команде, и их отношения не портятся так стремительно, что Льюис даже не успевает понять. Что пошло не так? Льюис всё ещё любит Нико, не может отказаться от чувства, с которым прожил больше десяти лет, как будто оно теперь неразрывная часть его самого, даже когда их дружба превратилась в токсичную холодную войну. Льюис думает, что это пройдёт. Что однажды он отпустит Нико и позволит себе забыть, когда окончательно перестанет видеть в Нико человека, с которым когда-то делил жизнь. Но даже раньше, чем это происходит, Нико вдруг появляется в паддоке с Вивиан под руку, представляя её как свою невесту, а в его взгляде Льюису мерещится жестокая уверенность, будто он прекрасно знает, что делает этим. Льюис вычёркивает Нико из своей жизни, забывает о нём, как только Нико выигрывает свой чёртов титул и уходит из гонок, наслаждаться семейной жизнью. Нико говорит о нём в своих видео, говорит о нём в эфирах Sky sport и ведёт себя так, будто они не были готовы уничтожить друг друга ещё не так давно, но Льюис больше не смотрит и не слушает, не готовый пережить разбитое сердце и всю эту боль снова. Он сосредотачивается на гонках, на том, что любит и умеет лучше всего, заводит друзей и путешествует по всему миру, не ища отношений. Он старается не думать о том, что единица в его предсказании всегда означало только одиночество.***
На вершине всегда одиноко, Льюис знает это, возможно, как никто другой. Но ему нравится, как всё меняется с годами, как у него появляются новые друзья в паддоке, как, несмотря ни на что, его дружба с Себом и Валттери только крепнет со временем, как всё вокруг меняется, и он всё ещё здесь, чтобы увидеть эти изменения. Ему нравятся молодые гонщики с горящими глазами и такими разными характерами, и каждый из них, так же, как и он когда-то, мечтает быть признанным лучшим хотя бы однажды. Льюис пристально следит за ними, молодые соперники опасны своим отчаянием и ещё не огранённым талантом. Он изучает их и сам не замечает, когда сближается с ними, когда Ландо, смущённо, изредка спрашивает у него совет, когда Пьер зовёт его играть с ними в CoD, когда Алекс признаётся, что Льюис вдохновляет его на благотворительность и активизм, Джордж, покраснев до кончиков ушей, обнимает его после полученной похвалы. Макс смотрит на него со странным смешением эмоций, которое Льюис не стремится распутывать, как и сам Макс не стремится к нему подходить. Антонио похож на оленёнка в свете фар, смотрящего на Кими с надеждой, будто тот может избавить его от внимания, к которому он иногда не готов. Но даже среди них всех, таких разных, Шарль умудряется выделяться. На Шарля сложно не смотреть, он привлекает внимание, думает Льюис. Они обсуждают моду и музыку, делятся страстью к походам на лыжах в горах, играют вместе по вечерам по видеосвязи, и Льюис не знает, где был тот момент, когда всё начало меняться. Когда Шарль начал смущаться от его случайных комплиментов, когда его ямочки на щеках и улыбки начали казаться Льюису милыми, когда длинные ресницы и маленькие точки веснушек на бледной коже начали очаровывать, когда Шарль вдруг стал смотреть так ревниво на Джорджа, подходящего слишком близко. Когда Льюис, поклявшийся себе не влюбляться снова в другого гонщика, вдруг обнаружил, что его прежние убеждения теряют для него вес. Льюис не торопится что-то делать, не хочет или не решается быть тем, кто совершит первые шаги. У Шарля целая жизнь впереди, вся карьера, обещающая быть великолепной, и Льюис совсем не хочет ставить это всё под угрозу из-за мимолётной симпатии. Шарль смотрит на него немного обиженно, непонимающе, когда Льюис намеренно отстраняется от него, разрушает формирующееся между ними лёгкое приятное напряжение. Он вспоминает о своём предсказании и уверен - Шарль потом скажет ему спасибо. Но Шарль, Льюис действительно не уверен, что удивлён этому, Шарль не сдаётся просто так, продолжая настаивать на своём, продолжая сближаться с ним, пробиваться через каждую монолитную стену, которую он выстроил между собой и миром, который иногда хотел разорвать его на куски. Льюис не самый тактильный человек, когда дело не касается его близких, и ему, в тайне, нравится то, как Шарль постепенно попадает в эту категорию, как Шарль приучает его к своим прикосновениям, как Шарль, пряча гордую улыбку, хвастается на параде гонщиков правом безнаказанно вторгаться в личное пространство Льюиса. Он фыркает, качая головой, но не сопротивляется, опираясь рукой на бортик автобуса за спиной Шарля, незаметно приобнимая его. Льюис не пытается скрыть, что наслаждается тем, как Шарль зарделся смущением и опустил взгляд, делая небольшое движение назад, чтобы прижаться к его руке.***
Льюис просыпается в госпитале с сильной болью в шее и голове, его тело сковывают бинты и корсеты, и Льюис не думает, что сможет вернуться в этом сезоне к гонкам. Он не открывает глаза, заставляя себя не оплакивать свои шансы завоевать восьмой титул и побить последний оставшийся рекорд, самый заветный, самый манящий и… самый неприкасаемый. Льюис привык жить на большой скорости, привык не идти на полумеры и выжимать максимум из каждой своей возможности, он ненавидит, когда его ограничивают от этого образа жизни. Он ненавидит мысль, что дурацкая авария и чужое упрямство могут ограничить его. Льюис меланхолично думает о других чемпионах, чтобы не думать о себе, о рекордсменах, чьи страстные стремления в один момент обратились химерой, а затем растаяли, оставив их с горьким привкусом дыма несбывшихся мечт. Об Айртоне, который положил жизнь ради своей любви. О Михаэле, который вернулся, приняв то, что у него не будет восьмого титула, найдя для себя удовольствие в гонках без давления. О Валентино, который едва не потерял свои многолетние отношения, убитый болезненно разбитой мечтой о десятой победе в чемпионате, а затем остался ещё на десяток лет, увлечённый собственной страстью. Кто-то сжимает его руку. Льюис всё ещё не открывает глаза. Это, наверное, Анджела или Тото, он бы не удивился. Может быть, это Себастьян или Валттери, он верит, что они пришли бы к нему. Может быть, его мама прилетела в Италию, узнав об аварии, но он почти уверен, что это не женская ладонь. «Ты должен проснуться, mon coeur» говорит ему мягкий голос, сухие губы прижимаются к его ладони, отмечая татуировки поцелуями, и Льюис открывает глаза так быстро, как только может, желая видеть. Шарль улыбается ему, любовь и забота очевидна во всём его лице, в его устало мерцающих глазах, в том, как он сидит на краю его кровати, бесстыдно прижавшись к его бедру, будто его место здесь. Рядом с Льюисом. У его бока. Держа его за руку. Он выглядит уверенным и непоколебимым, всем своим видом показывая, что никто не сможет сдвинуть его отсюда, настойчивым, чтобы доказать, что никто не имеет права сдвинуть его отсюда. Сердце Льюиса тает от этого. Они улыбаются друг другу, Льюис сжимает его руку своей, безмолвно благодаря и обещая всё, что он не может пока произнести вслух. «Моё предсказание будущего,» хрипло говорит Льюис, выражение лица Шарля становится любопытным, в глазах мерцает искренний интерес. Может быть, это не самый подходящий момент, но Льюис находит, что ему всё равно. Он хочет, чтобы Шарль знал. «Единица. И всё. Только цифра один и ничего больше. Я…» у него перехватывает дыхание, в горле сухо, и Шарль немедленно помогает ему напиться тёплой воды из стакана, стоящего рядом на тумбочке. «Я думал, что это значит, что мне предсказано провести жизнь в одиночестве… Я рад, что ты заставил меня задуматься о том, что это может быть не так.» Шарль долго смотрит на него, размеренно поглаживая пальцем его костяшки, а потом вдруг хихикает с маленькой усмешкой и качает головой, опустив взгляд. Льюис хмурится, не в силах понять его реакцию. «Ты глупый. Но тебе повезло, я всё равно тебя люблю,» мягко дразнит Шарль, обнимая его ладонь своими. «Конечно, это не моё предсказание, но, по-моему, ясно, что это значит совершенно другое. Судьба предсказала тебе быть единственным в своём роде, я не понимаю, как ты мог оказаться так далеко от этого, когда это так очевидно.» Льюис смотрит на него, не произнося ни слова, шокированный его словами и его искренностью. Он удивлён, что никогда не думал об этом в таком ключе, никогда не рассматривал своё предсказание в таком смысле, удивлён, что Шарль верит в это, но больше всего удивлён тем, что Шарль решился сказать, что любит его. Льюис тянет его руки к себе, возвращая долгий поцелуй. Спасибо, что сказал это. Спасибо, что был со мной здесь. Спасибо, что всё ещё остаёшься.***
«Что было предсказано тебе?» Льюис спрашивает, когда они выходят из больницы на следующий день. Шарль хорошо выглядит в Италии, спокойно и естественно, будто это – его дом тоже, и Льюис решается доверять ему в том, чтобы вести его. Врачи не дают прогнозов, когда точно он сможет вернуться в гонках, но ближайший месяц для него потерян точно, как и весь сезон, он знает, что у него уйдёт некоторое время, чтобы примириться с этим. Шарль заводит машину, помогает Льюису сесть на переднее пассажирское сиденье, не потревожив травмы, и спокойно везёт их к отелю, где всё ещё оставались их вещи после гонки. Льюис не задаётся вопросом организации, не думает о том, что думают Тото и Анджела о том, что Шарль заботится о нём. Он просто позволяет себе жить и существовать в этом моменте, с рукой Шарля в его на рычаге переключения передач, с тихой итальянской музыкой по радио, которой Шарль подпевает, мурлыкая себе под нос. «Моё предсказание на латыни,» Шарль улыбается, только на секунду отведя взгляд от дороги. Льюис фыркает. Почему-то это кажется невероятно подходящим. «Memento mori. Memento vivere. Помни о смерти, помни о жизни,» улыбка Шарля становится немного грустной, «мне нравится думать, что это напоминание для меня о ценности жизни. Ушедшей или ещё продолжающейся. Что я не должен забывать о моих погибших близких, но не позволять скорби по ним отнять у меня жизнь. Что на трассе нельзя забывать о ценности жизни.» «Это красиво. И очень мудро,» Льюис успокаивающе улыбается ему, подбадривая. Думаю, иногда нам всем было бы полезно напоминать об этом.» «Да, например, когда кто-то хочет припарковаться на чужой голове,» Шарль фыркает, но звук выходит немного обиженным. «Всем нам,» Льюис соглашается, но поправляет, за многие годы в паддоке усвоив, что каждый из них грешен, и он в том числе. Они проводят остаток пути в тишине, Шарль помогает ему собрать все его вещи и везёт их в аэропорт, пока Льюис обсуждает свои планы с Тото по телефону. Шарль не пытается делать вид, что не подслушивает и не запоминает, чтобы потом наверняка выговорить ему за халатное отношение к восстановлению. У Льюиса почему-то есть ощущение, что Шарль собирается стать настоящей наседкой из-за этой аварии. Они возвращаются в Монако вместе, воспользовавшись возможностью побыть наедине друг с другом. Льюис дожидается, пока самолёт наберёт высоту, и отстёгивает ремень безопасности, притягивая Шарля ближе к себе. Шарль с удовольствием прижимается к его боку, осторожно избегая повязок и корсетов, продолжая что-то печатать в своём телефоне. «Шарль», он говорит с усмешкой, растягивая гласную, чтобы наконец привлечь внимание Шарля. «Да, секунду,» Шарль продолжает увлечённо смотреть в экран, на что Льюис только закатывает глаза и игриво щекочет его, ткнув пальцем в рёбра. «Ай!» «Шарль, я пытаюсь тебя поцеловать, пожалуйста, отвлекись от твиттера,» Льюис фыркает его тихому выразительному «ой» и обнимает его лицо ладонями, накрывая его губы ласковым поверхностным поцелуем. Может быть, Льюис ещё не готов вернуть Шарлю слова, сказанные в больнице, но он готов признать, что был глуп, отказывая им обоим в том, что они хотели, основываясь на неясном предсказании. Помни о жизни, думает он.