Как далеко ты готов зайти?

В залитой солнечными лучами комнате на полную громкость орёт телефон. Будильник, поставленный посреди ночи после просмотра четвёртой серии «Ходячих мертвецов» подряд, отчаянно пытается достучаться до Хёнджина, пробиваясь сквозь красочные сновидения. Правая рука медленно вытягивается из-под мягкого одеяла, на ощупь выключая раздражающий звук. Накрывшись с головой, парень снова начинает медленно проваливаться в сон, пока новый раскат будильника не взрывается в утренней тишине. — Да блять… — светлая шевелюра показывается снаружи, и Хван жмурит глаза, отворачиваясь от окна, так удачно расположенного прямо напротив кровати. Телефон в руках продолжает вопить, пока взгляд парня бегает по тексту пропущенных сообщений от друзей. Все они в один голос желают ему не проспать, потому что слишком хорошо его знают, и не опозориться, потому что понимают, в какую идиотскую авантюру его ввязали. Наконец выключив будильник, Хёнджин откидывается на подушку. Он вытягивается на кровати в полный рост, чувствуя, как тело постепенно просыпается, а вместе с этим признаки жизни подаёт утренний стояк, который парень всеми силами пытается игнорировать. Вот уж кто тут точно не мертвец… Спрыгнув с кровати, Хван выпрямляет спину и опускает взгляд на стоящий член. — Ну доброе утро, что ли, — продолжая разговаривать сам с собой, Хёнджин натягивает серые домашние спортивки на голое тело и выруливает из комнаты по направлению к ванной комнате. Из зеркала на него смотрит точно такой же красавчик, коих он наблюдал в сериале ночью — покрасневшие от длительного сидения перед монитором компьютера глаза, под которыми на постоянное проживание прописались тёмные синяки, явно нуждаются в дополнительных часах сна, но сегодня такую роскошь Хван позволить себе не может. Сегодня у него блядская фотосессия. Он проводит руками по бледной, местами слишком сухой коже лица, и кривится, когда там, где только что скользили его пальцы, образовываются новые шелушения. Выкрутив кран влево, парень собирает в ладонях ледяную воду, наклоняется над раковиной и ополаскивает лицо. Хёнджин искренне ненавидит это, но продолжает умываться холодной водой каждое утро просто потому, что однажды вычитал в каком-то журнале, что она не только бодрит, но и помогает поддерживать кожу в тонусе. И это был максимум ухода за лицом, на который Хван был готов. Даже лосьон после бритья не входил в список регулярных бьюти процедур, и сегодняшний день не стал исключением — отложив бритву в сторону, Хёнджин просто вытирается мягким полотенцем и залезает в душ. Из динамиков, встроенных в душевую кабину, начинает играть музыка. Подпевая очередной песне, Хван выдавливает несколько капель оттеночного шампуня, который по совету одной из подруг должен избавить волосы от заметной желтизны, и вдыхает едва уловимый запах ванили. Улыбается, чувствуя как пряный, слегка дымный аромат заполняет ванную комнату. Вспенив сиреневый гель на мокрой светлой шевелюре, Джин упирается взглядом в небольшое зеркало, подвешенное к боковой стенке. Из отражения на него смотрит всё ещё сонный, туго соображающий ходячий мертвец, которому точно не место под вспышками фотокамер, несмотря на то, что когда он отправил заявку со своей кандидатурой, стилист связался с ним буквально в течение нескольких минут, умоляя о проведении съёмки в самые кратчайшие сроки. И тогда, сидя в компании друзей в баре пятничным вечером, слегка подвыпивший Хёнджин весело согласился на эту авантюру, совершенно не думая о том, что его ждёт на самом деле. Представив на месте зеркала объектив фотоаппарата, Хван пытается продумать несколько поз, движений и выражений лица, которыми блеснёт, когда переступит порог студии. Но вместо этого ударяется локтем о кафель, чертыхаясь, случайно задевает регулятор воды, и на него обрушивается ледяной дождь, а шампунь, всё это время упругой пеной сидящий на голове, стекает прямо в левый глаз. — Да твою мать… — с громким ругательством резким движением возвращает ручку крана в нужное положение и принимается растирать пекущее веко. — Хёнджин, сколько раз тебе повторять — не ругайся! — из коридора доносится строгий голос матери, и парень, делая глубокий вдох, на выдохе орёт извинения, смывая бесячий шампунь. Закончив банные процедуры, Хван надевает чистое бельё и домашнюю одежду, выглядывает из ванной и прислушивается к звукам в квартире — из кухни раздаётся бряцание посуды, а в нос бьёт запах поджаренной яичницы и свежесваренного кофе. — Сына, завтракать будешь? — голос госпожи Хван звонко разлетается по квартире, и Хёнджин закусывает губу, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Волнение, нарастающее с каждой минутой, и утренний голод, заставляющий живот громко урчать, неприятными спазмами отдаются в районе пустого желудка. Какое решение он бы не принял — очень вряд ли станет лучше в ближайшее время, но он понятия не имеет, сколько времени может занять фотосессия, поэтому крикнув громкое «Да», бросает смятое полотенце с головы на батарею и спешит на кухню. На светлом деревянном столе уже аккуратно расставлены посуда и приборы. Стоя у плиты, мама Хёнджина перекладывает яичницу с тонкой сковородки на тарелки, после чего добавляет нарезанных овощей и пару кусочков только что открытого сыра. На перламутровой пиале лежат сладости — печенье с вишневым вареньем внутри и трюфельные конфеты, одну из которых Хван быстро закидывает в рот, тут же получая шутливый подзатыльник. — Господи, Джинни, ну когда ты научишься питаться нормально? — поставив перед ним завтрак, Джиён присаживается напротив и аккуратно накалывает вилкой хрустящий огурчик. — Я не буду свидетельствовать против себя, мам, — серьёзным тоном отвечает парень, отламывает ломтик хлеба и макает в желток. — Хотя сегодня так живот сводит, что, возможно, это произойдёт раньше, чем я планирую, — добавляет неуверенно. — Да неужели? Снова чипсов своих объелся ночью? Ещё и газировкой наверное шлифанул, — госпожа Хван делает глоток кофе, рассматривая сына. — Нет, мам. Просто у меня сегодня… Съёмка, — Хёнджин поднимает взгляд и замечает с какой скоростью уголки губ матери ползут вверх. — Ну и чего ты смеёшься? Пока Хван, недовольно хмуря брови, посматривает в сторону Джиён, та прячется за большой чашкой ароматного напитка, пытаясь подавить рвущийся наружу смех. — Джин, солнышко, прости… Но ты же ходячее стихийное бедствие, — она ставит кружку на стол и вытирает проступившие в уголках глаз слёзы. — Или это съёмки для фильма-катастрофы? Тогда вопросов нет… — она вновь заливается смехом, и Хёнджин не выдерживает и тоже улыбается, предварительно цокнув и демонстративно закатив глаза. Остаток завтрака они проводят в мирной тишине — Джиён, медленно потягивая кофе, читает новости на планшете, а Джин, морально воюя с протестующим желудком, открывает общий чат с друзьями. Hyunjin: Как думаете, будет очень некрасиво не прийти? I.N.: Хёнджин, не будь ссыклом. Ну сфоткают тебя пару раз, сами поймут, что ничего хорошего из тебя не выйдет и отправят восвояси. А если не приедешь — то точно подставишь кого-нибудь. Ещё из зарплаты вычтут. Hyunjin: Ну тебе легко говорить, ты себя в зеркало видел? Lee Know: Он как раз таки видел, а вот ты, кажется, дожил до двадцати трёх и так ни разу и не глянул. Тебе даже делать ничего не нужно, чтобы хорошо выглядеть! Хватит ныть и постарайся не облажаться. I.N.: А вот тут он прав, делать точно ничего не нужно, а то сломаешь ещё что-нибудь. Hyunjin: Ну да, спасибо за беспокойство… I.N.: Да я не за тебя беспокоюсь, а за технику. Знаешь, сколько стоит оборудование? Lee Know: :D Hyunjin: Придурки. Хёнджин бросает короткий взгляд на часы на микроволновке и открывает приложение по заказу такси, чтобы свериться с временем поездки. Времени остаётся впритык, поэтому парень складывает грязные тарелки в посудомойку и, поцеловав маму в щёку, устремляется в собственную комнату. Слишком резко рванув дверцу шкафа, Джин отскакивает в сторону, когда та почти слетает с петель. Нервы напряжены до предела — голова гудит, сердце скачет в рваном ритме, вдохнуть полной грудью почти невозможно — настолько сильно волнение сдавливает грудную клетку. Стянув спортивки, парень быстро натягивает светло-голубые джинсы с потёртостями и незначительными дырками. Закусив губу, оценивающе рассматривает себя в отражении зеркала. Несмотря на то, что это — его любимые джинсы, сейчас они кажутся совершенно неуместными и далеко не такими модными, которыми он их представлял, когда заказывал доставкой из онлайн-магазина. Отчаявшись, быстро надевает белую футболку, выходит из комнаты и заглядывает в спальню матери. — Ма, как тебе эти джинсы? — Тебе честно или...? — Мам! — Они ужасные. Но тебе какого-то чёрта всё равно идут, так что можешь остаться в них. Ты всё-таки не шутил про съёмки, да? Где искать твои фотографии? — Это для… Господи, как их… Один из брендов этого заносчивого дизайнера… Ли Феликса, кажется. Глаза Джиён округляются, стоит ей услышать небезызвестное имя. Она недоверчиво смотрит на сына, словно тот стукнулся головой и несёт совершенно абсурдную чепуху. — Ты уверен? — склонив голову набок, переспрашивает женщина. — Говорят, он тиран. С ним просто невозможно работать… Во всяком случае, так о нём отзываются журналисты и бывшие сотрудники. Вслушиваясь в слова мамы, Хёнджин задумчиво втягивает щёки и чешет затылок. Видимо, именно это имели в виду друзья, когда пообещали, что он надолго запомнит сегодняшний день. Неуверенность в безупречном тандеме с волнением и накатывающей паникой выбивают весь воздух из груди парня, и он пятится к выходу из спальни. Пытаясь взять себя в руки, Хёнджин опускается на край кровати в своей комнате и запускает слегка вспотевшие пальцы в длинные светлые пряди на голове. В конце концов, какая вероятность того, что этому Феликсу есть дело до очередной съёмки для будущего каталога? У него наверняка каждый день расписан по минутам и он совершенно точно не тратит своё время на такие глупости. Ведь для этого есть продюсер, стилист, визажист, фотограф… Ещё кто-нибудь, кто обязательно проконтролирует весь процесс и принесет Феликсу уже готовые и отредактированные снимки. Кое-как успокоившись, парень вновь поднимается на ноги и становится напротив зеркала, ожидая увидеть там хотя бы какие-то изменения к лучшему. Но чуда не происходит, оттуда на него пялится всё то же сонное существо с тёмными кругами под глазами, неидеальной кожей и чёртовой паникой во взгляде. Хёнджин понимает, что, если сейчас же не прекратит пялиться на себя и не выйдет из квартиры, он опоздает, как и предвещали его дальновидные друзья, а он абсолютно точно не хочет давать им очередной повод для насмешек. Хватит и того, что он на полном серьёзе собирается выдать себя за охуеть какую опытную модель. Такси подъезжает к дому в ту самую минуту, когда Хван заканчивает зашнуровывать классические высокие конверсы чёрного цвета и хватает с полки белую кепку c вышитыми буквами N и Y, привезённую мамой из Америки. Бросив короткое «Пока» на прощание, Хёнджин закрывает дверь на нижний замок и пешком сбегает по лестнице с восьмого этажа. Сердце продолжает выстукивать адскую чечётку, и это откровенно начинает бесить — в конце концов, не может же это быть настолько страшно. Или может? — Добрый день, — плюхнувшись на заднее сидение жёлтой машины, Джин вынимает из кармана джинсов телефон. Когда такси трогается с места, парень забивает в поисковике имя Ли Феликса. Предупреждён значит вооружён. Нужно знать врага в лицо. Именно поэтому Хёнджин открывает на весь экран фотографию Феликса с недавней обложки VOGUE и приближает настолько близко, что можно детально рассмотреть причудливый узор карих глаз. Почему он, чёрт возьми, такой красивый? Что же, отличная работа. Теперь волнение становится таким сильным, что Хван физически ощущает его каждым миллиметром тела. Оно колет на кончиках пальцев, сочится между рёбер и бьётся о грудную клетку. Может, ещё не поздно отменить всё? Hyunjin: Ребят, я не могу. Я хочу домой. Lee Know: Ссыкло. I.N.: По факту. Hyunjin: Вы не помогаете. I.N.: Может нам ещё фотографироваться за тебя? Хотя если там будет Феликс… Hyunjin: Вот именно! Что, если он будет там? I.N.: Ну… Ты пожмёшь руку самому красивому и недосягаемому человеку Кореи? Неплохая ачивка, тебе не кажется? Виски взрываются болезненным спазмом, и Хёнджин жмурит глаза, сгибаясь пополам и утыкаясь лицом в ладони. Какого. Чёрта. Так. Страшно. Hyunjin: Вам пиздец, запомните мои слова. Lee Know: Смешной. Не забудь сказать «Сыыыыр», когда вылетит птичка. — Бесите… — шепчет Хёнджин и тушит экран, делая глубокий вдох. Допустим, ему правда нечего бояться. Что может случиться плохого? Ну, будет неловко — это сто процентов. Ну сморозит какую-нибудь глупость. Возможно, что-нибудь уронит. Но это первый и последний раз, когда он будет в офисе «Charmer». Шансы встретиться с кем-то из них в повседневной жизни сводятся к жалкому минимуму, значит, можно не опасаться, что последствия идиотского розыгрыша друзей нагонят его в будущем. Медленно виляя среди прочих машин, таксист включает поворотник и плавно заворачивает к подъезду одного из бизнес-центров. Хван на дрожащих ногах вылазит на улицу, всего лишь со второй попытки захлопывает дверцу и запрокидывает голову вверх, взглядом устремляясь к высоченному небоскрёбу, окна которых бликуют под яркими лучами весеннего солнца. Коленки подкашиваются, и Хёнджин делает шаг в сторону, хватаясь ладонью левой руки за знак парковки, чтобы не распластаться прямо на асфальте. Чего он ещё не учёл, так это страха высоты. И небоскрёбов. И терактов. А ещё фотографов, вспышек и заносчивых, охуеть каких красивых дизайнеров. Делая ещё один глубокий вдох, Хван на ватных ногах проходит сквозь крутящиеся двери. Огромный холл наполнен людьми, и у каждого второго из них в руке стакан с кофе, беспроводной наушник в ухе и унылое лицо, не выражающее никаких эмоций. Приметив свободное место у длинной стойки, Хёнджин неуверенно подходит к сидящей по ту сторону девушке и слабо улыбается: — Добрый день. Мне надо… Я должен… У меня встреча, в общем. Вот. Пропустите? — Добрый день, — она медленно тянет слова, рассматривая подозрительного парня. — Ваш паспорт, пожалуйста, — вытягивает изящную руку и выжидающе приподнимает бровь. — А, ой… Да, минутку, — Хёнджин достаёт из заднего кармана джинсов смятый паспорт. — С кем у вас встреча? — С «Charmer». Точнее. Я на съёмку к нему… К ним. Заливаясь нелепым румянцем, Хван решает заткнуться, опускает взгляд и тупо пялится на мраморные разводы на стойке ресепшена, пока сотрудница переписывает его данные в реестр посетителей. Хочется провалиться сквозь землю, когда девушка, не пряча широкой улыбки, возвращает документы и даёт карту электронного пропуска. — Лифт там, — она указывает рукой влево, — ваш чармер ждёт вас на семьдесят седьмом этаже. — А офис? С её губ срывается снисходительный смешок, после которого она всё-таки отвечает: — У них не офис. Весь этаж — это «Charmer». — С-спасибо, — просто из вежливости едва слышно бросает Хёнджин, спешит скрыться за поворотом и смешаться с толпой, пока не осознаёт, что на их фоне выделяется особенно резко. Их строгие деловые костюмы выглядят элегантной униформой, в то время как Хван в своих потёртых дырявых джинсах кажется залётным беспризорником. Скорее всего, ему только кажется, что все взгляды устремлены на него в немом вопросе: «Кто пустил сюда это недоразумение?» — но убедить себя в этом отнюдь не выходит. Поэтому, натянув козырёк кепки ниже, Хёнджин проходит в дальний угол просторного лифта, что постепенно наполняется людьми, и ожидает, пока тот неспешно доползёт до нужного этажа. В голове до сих пор крутятся мысли о побеге, но, как только дверцы лифта разъезжаются на семьдесят седьмом этаже, Хван понимает, что отступать больше некуда. Открывшаяся перед ним картина выглядит более чем внушительно. Огромный просторный офис наполнен людьми. Офисное пространство действительно занимает весь этаж — тут тебе и ряды с рабочими местами, уголок дизайнеров с эскизами будущих моделей одежды, зелёный уголок с массажными креслами, где, расслабившись, двое парней что-то увлечённо обсуждают, не обращая внимание на кипящую совсем рядом с ними жизнь офиса. — Хёнджин? Привет! Я Тиён, личный ассистент Феликса, — рядом оказывается невысокая улыбчивая девушка. Она протягивает маленькую ладошку, и Хван невесомо пожимает её, удивлённый такому неформальному общению. — Спасибо, что пришёл вовремя. Студию сейчас готовят для съёмки. Может быть, хочешь чай или кофе? У нас есть соевое, банановое, миндальное молоко, если вдруг… — Нет, спасибо, — перебивает парень, когда очередной спазм заставляет внутренности скрутиться в плотный узел. Он неловко переминается с ноги на ногу и старается сконцентрироваться на собеседнице, но взгляд то и дело уходит в сторону, цепляясь за проходящих мимо людей и реагируя на громкие голоса, что звучат со всех сторон. — Тогда, может, пойдём в гримёрку? Хотя не уверена, что с твоим лицом у нашего визажиста будет работа, — Тиён игриво подмигивает и делает несколько шагов в сторону длинного прохода между рабочих столов. — У нас тут open-space, поэтому может быть достаточно шумно, но не волнуйся — студия оборудована звукоизоляцией и там созданы все условия для комфортного нахождения. — Да, прекрасно, — зачем-то говорит Хёнджин, и сам удивляется тому, насколько серьёзно звучит его голос. — Я привык работать в комфортных условиях. Считаю, что это залог успеха. — Конечно, — Тиён понимающе кивает, останавливается у стеклянной матовой двери и, мягко опустив ручку, заглядывает внутрь. — Ханни, наша модель пришла. Ты будешь в восторге! — девушка заговорщически усмехается и широко распахивает дверь, пропуская Хёнджина внутрь. — Ну же, смелее! Хван отчаянно старается выглядеть уверенно, но понимает, что скорее всего, его шансы не опозориться стремятся к нулю. Щёки пылают, и кажется, что огонь прожжёт не только дыру в его скулах, но и в затылке болтливой ассистентки. Он делает пару осторожных шагов и оказывается в небольшой, но очень светлой комнате. Навскидку насчитывает как минимум три зеркала — два в пол и одно у рабочего места визажиста. А ещё с десяток различных источников света, пару крупных подставок с косметикой и просто сумасшедшее количество разнообразных кистей, которых точно хватило бы на покраску всего офиса. Сидящий полубоком парень полностью поворачивается и поднимает взгляд. На его губах растягивается искренняя улыбка, и он, вскочив на ноги, подходит, чтобы поздороваться. — Ну привет! Зови меня Хан, — представившись, он раскидывает руки в стороны, заключая опешившего Хёнджина в объятия. — Ну и фурор ты наделал своими фотографиями, дружище, — отходит в сторону и пристально осматривает растерянного парня с головы до ног и обратно. — Ну что же, Тиён, можешь идти. Попроси, пожалуйста, Феликса присоединиться к нам минут через десять, ладно? — Будет сделано, Ханни, — девушка лучезарно улыбается и поворачивается к Хёнджину. — Удачи, красавчик. И расслабься уже наконец-то! — легонько толкнув окаменевшего парня бедром, Тиён, словно фея, исчезает из комнаты. Стоит девушке удалиться, как улыбка на лице Хана гаснет и он вмиг становится смертельно серьёзным. — Первый раз? Блядство. Неужели настолько заметно? Хван хлопает ресницами, пока сердце неумолимо быстро летит в пятки. Что ему делать? Соврать? Сказать, как есть, и с позором быть изгнанным из святая святых мира моды? Раз уж облажался с первым впечатлением, Хёнджин решает не облажаться со вторым и выбирает быть честным. Он пожимает плечами, выдерживая на себе испытующий взгляд, и кивает, едва заметно приподнимая уголки губ. Хан раздражённо закатывает глаза и скрещивает руки на груди, всем видом выдавая своё недовольство. — Значит, опять с дилетантом нянчиться… Проходи уже, хватит в дверях стоять. Садись и не смей открывать рот, пока я не закончу, понял? Брови Хвана взлетают вверх. Вот уж точно не такой пренебрежительной интонации он ожидал в свою сторону от какого-то там визажиста. Тем не менее, молча проглотив сочащийся из парня яд, Хёнджин покорно садится в кресло, молясь всем богам, чтобы его в отместку не разукрасили как последнего клоуна. Стоит отдать должное Хану — раздражительность тут же исчезла с его лица, как только он взял в руки рабочие инструменты. После того, как кожу Хвана очистили, тонизировали и увлажнили, пришло время косметики. Хёнджин, никогда прежде не держащий в руках ничего кроме гигиенической помады, нервно закусывает губу, когда визажист выдавливает на палитру несколько оттенков тонального крема и мешает их до однородного цвета. — Это не будет выглядеть как штукатурка?.. — В голове у тебя штукатурка… — бубнит Хан, нанося тонким слоем тональник и тут же дополнительно растушёвывая его спонжем. Взяв в руки маленькую кисточку, он наносит под глаза сначала персиковый корректор для нейтрализации синевы, а следом консилер, чтобы скрыть следы недосыпа. — Экзамены? — Сериалы, — выдыхает Хёнджин, на что собеседник одаривает его осуждающим взглядом. — В следующий раз хотя бы увлажняющую маску на лицо налепи… — закончив с консилером, Хан подчёркивает скулы и добавляет немного румян. Финальным штрихом становится лёгкий бальзам для губ с персиковым оттенком. Губы начинает неприятно покалывать, и Хван вопросительно вскидывает брови, ища ответ в глазах визажиста. — Что? Это плампер. Чтобы губы немного увеличить. Грех прятать такую красоту, — довольный проделанной работой, он делает шаг назад. — Получилось даже лучше, чем я планировал… — Хорошо, потому что у нас нет времени переделывать, — дверь позади них распахивается, и внутрь входит Феликс. От властного, бархатистого голоса дизайнера по коже Хвана пробегает табун мурашек. Он поднимает голову, встречается глазами с тёмным, тяжёлым взглядом владельца компании и не находит в себе сил отвернуться. Сидит, не моргая, пока пальцы нервно теребят бахрому на рваных джинсах. Он буквально готов душу продать, лишь бы слышать этот голос каждый день своей скучной жизни. Повисает неловкая пауза, но Хан как назло молчит, а Хёнджин боится открыть рот, выставив себя в неблагоприятном свете. — Такой тихоня… — Феликс подходит ближе и останавливается у самого кресла. Плавным движением подносит руку к хаотичным прядям светлых волос и слегка треплет их, перекидывая длинную чёлку Хвана то на одну сторону, то на другую. Хёнджин завороженно вдыхает аромат сладкого вишнёвого парфюма. Пытается отвести взгляд или хотя бы вспомнить, как дышать, но чёртов Феликс своим присутствием вынуждает его тело оцепенеть, сопротивляясь здравому рассудку. Пульс ускоряется, и Хван готов дать голову на отсечение — дизайнер знает, какое впечатление на него произвёл. Ручка двери вновь ползёт вниз и внутрь залетает Тиён с бумажным стаканчиком из кофейни напротив. Передав его руководителю, она мягко улыбается, отступает в сторону и звонким голосом сообщает: — Всё готово. Можно проходить в студию. — Удачи, — Хан опирается о край стола, пропуская Хёнджина к выходу. Правда, пожелание звучит на удивление искренне. Видимо, удача точно понадобится. Хван сглатывает подступивший к горлу ком, бросает последний взгляд на своё отражение и поднимается на ноги, к своему удовольствию отмечая, что Феликс немного ниже его ростом. Хоть какое-то преимущество. Он идёт следом за дизайнером, пока они не доходят до стеклянной коробки в самом центре офиса. Внутри уже расставлено всё необходимое оборудование: студийный свет, софтбоксы, отражатели и прочие хитроумные штуки, которые Хёнджин видит впервые в жизни. Прохладное прикосновение к запястью вырывает парня из размышлений, и он переводит взгляд на Тиён, аккуратно коснувшуюся его руки. — Пойдём, стилист уже ждёт. Они вдвоём проходят за студию и останавливаются у очередной двери. Хёнджин перехватывает руку девушки — волнение кипит в крови, стук сердца звонким гулом разносится по черепной коробке, и удерживать ситуацию под контролем становится всё тяжелее. — Нас… Нас все будут видеть? — Хёнджин бросает короткий взгляд через спину и мгновенно отворачивается, поймав на себе взгляд Феликса. — Во время съёмки? Да, такое правило, — Тиён поджимает губы, замечая, как дрогнул подбородок Хвана. — Ладно, слушай… Стены студии сделаны из умного стекла — оно может быть прозрачным с обеих сторон, а может быть полностью матовым. Если уговоришь фотографа — он скроет происходящее во время фотосъёмки от посторонних глаз, но… Такого почти никогда не случалось. Это часть его политики — модели «Charmer» должны быть смелыми и уверенными в себе, а не волноваться о том, что их кто-то увидит. Тем более, ты-то чего волнуешься? Ты вроде понравился господину Ли, — высвободив руку, девушка открывает дверь и проходит внутрь. Хёнджин задумчиво надувает губы, рассматривая стекло позади себя. Когда он был маленьким, по телевизору часто крутили передачи с розыгрышами, где посреди улицы устанавливали такие же туалеты. Снаружи казалось, что они абсолютно прозрачные, но на самом деле стекло затемнялось, стоило человеку войти внутрь и закрыться. Видимо, Феликс вдохновился именно этим. Хмыкнув, Хван проходит внутрь и замечает на длинной рейке вешалки с пронумерованными чехлами. Рядом стоит крупный, мускулистый парень, который неожиданно и оказывается его стилистом. — Это Чанбин. Он поможет подогнать одежду под твою фигуру и убедиться, что всё сидит и-де-аль-но, — пропевает Тиён. — Развлекайтесь, мальчики, — бросает через плечо и спешит покинуть примерочную. — У тебя слишком узкая талия, — тянет здоровяк, и Хёнджин устало закатывает глаза. Ещё сделать ничего не успел, а уже всем всё не так — кожа не такая, талия тонкая, может ещё ростом пониже нужно быть? Чтобы не смущать никого? Но не успевает он открыть рот, как стилист расстёгивает первый чехол и достаёт классический двубортный тренч в бежевой гамме. — Ладно, у нас нет времени, раздевайся. Под верхнюю одежду шли прямые джинсы из тёмно-синего денима и тонкий кремовый свитер из нежнейшего кашемира. Переобувшись в тёмно-коричневые челси, Хёнджин послушно ждёт, пока Чанбин добьётся идеальной посадки, после чего они вместе следуют в студию. На звук открывшихся дверей оборачивается Феликс. Его цепкий взгляд внимательно изучает Хвана, отчего тот чувствует себя как под микроскопом. В конечном счёте, дизайнер слабо кивает в знак одобрения, но его холёное лицо остаётся бесстрастным. Парень, которого раньше Хёнджин не видел, берёт в руки камеру и просит его стать на наклеенный пластырем крест на полу. Он треплется без умолку, и поначалу это раздражает, но в конечном счёте Хёнджину удаётся расслабиться и забыть об окружающем студию хаосе, отвлёкшись на постоянную болтовню. Первые несколько снимков оказываются пробными. Сынмин, именно так представился фотограф, донастраивает свет и слегка передвигает софтбоксы, делая картинку мягче. Играет с задним планом, подсказывает, в какую сторону сделать шаг, какую позу принять, а когда перестать улыбаться как дурачок. В целом уже стало относительно всё равно на недружелюбного визажиста, который каждый раз недовольно цокает языком, когда приходится поправлять макияж после смены образа, и немногословного стилиста, чьи руки достаточно грубо вертят Хвана в разные стороны, то тут, то там подкалывая булавки, чтобы усадить капризные элементы одежды. Хёнджин не успевает заметить, в какой момент волнение совсем покидает его. Неожиданно он осознает, что чувствует себя расслабленно и свободно — движения становятся более раскованными и плавными, он откровенно заигрывает с объективом камеры, стреляя глазками во все стороны. Всё это время Феликс сидит на чёрном кожаном пуфе в стороне, внимательно наблюдая за процессом. Хёнджин кожей чувствует его убийственный взгляд — липкий, пронизывающий, без капли одобрения или поддержки. Парень и сам не сразу осознал, что весь процесс перестал быть для него всего лишь шальной авантюрой. Теперь Хван хочет сделать всё безупречно. Насколько, конечно, умеет. И чем больше его мысли фокусируются на этом, тем сильнее непроизвольно зажимается тело. — Хёнджин, прервёмся на обед? — Сынмин опускает камеру и внимательно смотрит на парня, устало массируя виски. — Нет, давай продолжим, — не двигаясь с места, чеканит Хван, игнорируя гудящие от усталости ноги и боль в глазах от частых вспышек. — Это было не предложение, — фотограф отходит в сторону и кладёт фотоаппарат на невысокий стол. — Я устал и хочу поесть. — Но… Чанбин только переодел меня… Мы не закончили ещё с этим образом! Эй! — кричит в спину уходящему парню, но тот просто выходит за дверь, небрежно взмахнув рукой. Что за хуйня? Хёнджин растерянно стоит посреди студии, опустив руки. В животе урчит, но он не чувствует голода. Только нарастающее недовольство и раздражение. — Замри, — внезапно доносится где-то сбоку, и Хван поворачивает голову в сторону проникновенно низкого голоса. — Я сказал не двигаться, — Феликс берёт в руки камеру, оставленную Сынмином, и делает пару кадров. Только сейчас Хёнджин понимает, что остался с Феликсом наедине. Но чего он совершенно точно не понимает, так это бьющихся о рёбра огненных бабочек у себя в груди, прожигающих кожу и кости. Он стоит в гоночном комбинезоне, одетом на голое тело, который куда больше подходит для участия в светском мероприятии, а не гонок. Слишком нежная, буквально сверкающая роскошью ткань, идеальная посадка, словно весь костюм шили специально под Хвана — даже Чанбин удивлённо вскинул брови, когда Хёнджин вышел из-за ширмы. — Расстегни молнию, — из мыслей вновь вырывает обволакивающий бархат, и Хёнджин, нащупав застёжку, опускает её на несколько сантиметров ниже. — Так? — Разве что-то поменялось? — Феликс выглядывает из-за объектива камеры, выжидающе разглядывая парня. — Да, я… Сейчас, — мнётся Хван и тянет молнию ещё ниже, открывая взгляду острые ключицы и тяжело вздымающуюся грудь. — Повернись чуть боком. И смотри на меня, перестань отводить глаза, — командует Ли, и парень подчиняется. Феликс делает несколько снимков, после чего рассматривает результат на экране фотоаппарата, задумчиво скользя кончиком языка по внутренней стороне щеки. От этого неосознанного движения Хёнджин чувствует, как к лицу приливает румянец, а внизу живота расцветает сладостная нега, заставляя парня пожалеть о том, что он так и не решился подрочить утром, чтобы сбросить напряжение. В студии становится чересчур душно, и Хван одной рукой оттягивает ворот комбинезона, а другой начинает яростно махать, пытаясь хотя бы немного сбавить температуру тела. — Знаешь, если снимешь верхнюю часть, то будет не так жарко, — улыбается Феликс, наблюдая за нелепыми действиями парня. Его провокационная интонация делает только хуже — дыхание Хёнджина сбивается, а кожа буквально начинает гореть, стоит ему встретиться с пристальным взглядом дизайнера. Как такое вообще возможно, что взгляд Феликса, устремлённый прямо ему в душу, кажется одновременно высокомерно ледяным и похотливо горячим? Что это за чёртова магия, и как ей противостоять? Хван на автомате тянет замочек ещё ниже, доходя до солнечного сплетения, но вдруг останавливается, когда по ту сторону стекла мимо проходит кто-то из сотрудников, бросив на него удивлённый взгляд. — Блять… — он отворачивается к студийному фону, крепко жмурит глаза, уговаривая сердце перестать так яростно стучать. Запускает руки в слегка влажные волосы и запрокидывает голову назад, впиваясь пальцами в слипшиеся пряди. Позади раздаётся щелчок, и стекло вокруг него вмиг мутнеет, полностью скрывая от глаз происходящее вне студии. Хёнджин оборачивается в тот самый момент, когда Феликс вновь берётся за камеру. — А теперь? Обернувшись, Хван с подозрением смотрит на дизайнера. Нутром чувствует, что что-то не так. Ведь не может человек его статуса так явно заигрывать с ним. Или может? Тем не менее, проверять откровенно стрёмно, поэтому Хёнджин, подавив нарастающее в груди и внизу живота волнение, медленно разворачивается и неуверенно поднимает взгляд, замечая нотки удовлетворения на лице Феликса. Игра, которую тот ведёт, неумолимо затягивает — Хвану отчаянно хочется подчиниться и выполнить любой приказ, что слетит с аккуратных, манящих губ. И в тот самый момент, когда губы Феликса растягиваются в торжествующей улыбке, Хёнджин сдаётся. Он снова тянется к молнии, но не спешит её расстёгивать. Наслаждается вниманием и голодными глазами, бегающими по его телу. Даже на расстоянии в несколько метров с самозабвенным восторгом ловит неожиданно сбившееся дыхание стоящего напротив парня. Хван не понимает, что делает, но продолжает импровизировать, полностью отдавшись во власть ситуации. Цепляет длинными пальцами застёжку и медленно тянет вниз. Сердце норовит прорваться сквозь грудную клетку, но под пристальным, заинтересованным взглядом Хёнджин подавляет щекочущую изнутри панику. Когда он доходит до пупка, Феликс подносит камеру к глазам и, закусив губу, делает пару кадров. — Приспусти с одного плеча… — бросает едва слышно, и Хван повинуется. Оголив бледную кожу, задерживает руку на предплечье, отчего на худощавом теле проступают мышцы и вздуваются вены, добавляя рукам соблазнительной фактуры. Ли крутит объектив, играя с глубиной резкости, и медленно двигается по студии, подыскивая удачный ракурс. — Сядь на пол. Повелительный тон заставляет ноги подогнуться, и Хван послушно становится на колени, поднимая сквозь трепещущие ресницы опасливый взгляд. Феликс подходит ближе и становится прямо над ним, заслоняя собой мягкий свет из софтбоксов. Хёнджин зачарованно смотрит снизу вверх, не в силах отвернуться. Не желая отворачиваться. Ему кажется, что если дизайнер закомандует прыгнуть в окно — он без раздумий выполнит этот приказ, потому что Феликсу невозможно противиться. Его дурманящему голосу, приказному с нотками кокетства тону, что свёл с ума после первого же требования. В нос снова ударяет аромат сладкого вишнёвого парфюма, туманя рассудок и заставляя затаить дыхание, чтобы не натворить глупостей. Дизайнер щёлкает затвором камеры, и по телу Хёнджина пробегает дрожь — от близости, от запаха, от напряжения, витающего в воздухе. Мурашки охватывают не только каждый участок кожи, но и заполняют собой всё естество, вступая в неравный бой с гигантскими бабочками, мельтешащими где-то в животе. То, что происходит в следующее мгновение, заставляет пошатнуться мироздание — рука Феликса по-хозяйски опускается на скулу Хвана, вырывая из него остатки самообладания. Подушечка большого пальца оглаживает слегка приоткрытые губы, останавливается на нижней и, не чувствуя сопротивления, проталкивается внутрь. Хёнджин ошеломлённо открывает рот, но тут же смыкает губы, не позволяя дизайнеру отстраниться. Неосознанно втягивает воздух и кончиком языка проводит вдоль застывшего у него во рту пальца. Смотрит невинно снизу вверх, пока Феликс резким, молниеносным движением не одёргивает руку и не тянет парня на себя, вынуждая его вновь подняться на ноги. Дизайнер с силой толкает его в сторону стола. Его тёмные, практически угольно-чёрные глаза прикованы к приоткрытым от шока губам Хёнджина, и Феликсу ничего не стоит одним размашистым шагом сократить расстояние и впиться в них жёстким, неконтролируемым поцелуем. Изящные, но проворные руки до синяков сжимают бёдра, заставляя парня безвольно таять от грубых, но таких желанных прикосновений. Хван раздвигает ноги, подпуская Феликса ещё ближе, и не задумываясь отвечает на поцелуй — позволяет ему языком исследовать каждый миллиметр наполнившегося вязкой слюной рта, кусать чувственные губы. Хочется одновременно просить пощады и умолять продолжить, но всё, что удаётся выдавить из себя — это приглушённый стон в самодовольную ухмылку Ли. — Как далеко ты готов зайти? — Феликс непривычно нежно ведёт линию вдоль ярко выраженной линии челюсти и выжидающе заглядывает в затуманенные похотью и желанием глаза. В висках стучит так громко, что Хвану едва удаётся разобрать слова. Он растерянно смотрит на дизайнера, пытаясь думать не стояком, что упирается в стройные ноги Феликса, а остатками здравого рассудка, но без шансов проигрывает в этой битве, когда ладонь Ли скользит в разрез молнии, ловко огибает кромку нижнего белья и опускается на стоящий член. Хёнджин проглатывает рвущийся наружу рык и подаётся бёдрами вперёд, на что Феликс только сильнее смыкает пальцы на пульсирующем органе. — Хороший мальчик… — он наклоняется к припухшим губам, но в последний момент меняет траекторию движения и тянется к проступившей на шее Хвана ярёмной вене. Припадает к ней влажным поцелуем и, посасывая нежный участок кожи, усиливает движения рукой, наслаждаясь податливостью парня. Хёнджин отчаянно сильно пытается собраться с силами и сказать что-то осмысленное, но абсолютная эйфория, накрывшая его с головой, не позволяет проронить ни слова. Наконец найдя в себе смелость, Хван касается правой рукой усыпанных веснушками скул Феликса. Тот неожиданно отстраняется, и сердце Хёнджина летит в пропасть, когда он замечает сжатые в тонкую полоску губы. — Я не разрешал ко мне прикасаться, — ледяным тоном тянет дизайнер. — Я тоже, — отрезает Хван и видит, как лукавая улыбка озаряет лицо Ли. — Скажи, что ты пошутил, и я трахну тебя прямо на этом столе, — Феликс заводит руку за затылок Хёнджина и с силой оттягивает за волосы, вынуждая его выгнуть спину. Искры летят из глаз — настолько сильно слова въедаются в сознание. Хван пытается сопротивляться, хочет ответить, глядя прямо в глаза самоуверенного дизайнера, но тот крепко удерживает его на месте. — Ну так что? — дыхание щекочет шею, мурашками разлетаясь по телу. — Я пошутил, — на выдохе шепчет Хёнджин и не успевает опомниться, как оказывается повёрнутым спиной к Феликсу и вжатым животом в холодную, гладкую поверхность стола. Струящийся комбинезон вместе с нижним бельём в одно мгновение падает к щиколоткам, заставляя почувствовать себя уязвимым. Хёнджин упирается локтями в столешницу и слышит позади себя звук расстёгивающихся джинсов и шорох ткани. Хочется обернуться — увидеть своими глазами, что его ждёт, но внезапно чувствует, как рука Феликса со звонким шлепком опускается на обнажённую задницу. Хван непроизвольно вскрикивает, тут же зажимая рот рукой — боится, что кто-то услышит. — Не сдерживайся, — командует Ли, оставляя ещё один отпечаток ладони на покрасневшей коже. Разряд тока разносится по телу, и Хёнджин кусает собственные губы, чувствуя, как вспыхивает кожа от нового удара. Никогда ещё чьи-то действия так не возбуждали. Феликс почти ничего не сделал, а его член уже истекает естественной смазкой и настолько близок к разрядке, что Хёнджин на полном серьёзе опасается кончить от последующего шлепка. Но вместо этого чувствует как от левой лопатки Феликс начинает вести дорожку из поцелуев-бабочек — нежных и трепетных. Он доходит до рёбер, кончиком языка очерчивая проступающие изящные кости, чуть сильнее впивается в чувствительную кожу талии, отчего с губ Хёнджина слетает блаженный стон. Опускается ещё ниже, касаясь губами того самого места, что только что терзал ладонью. Хван не успевает остановить Феликса — тот становится позади него на колени, разводит руками упругие половинки и мягко скользит языком по напряжённому колечку мышц, то надавливая сильнее и проталкиваясь внутрь, то трепетно лаская, оставляя достаточное количество слюны снаружи. Теперь сдерживаться абсолютно невозможно, и Хёнджин громко стонет от каждого действия. — Расслабься, — раздаётся откуда-то снизу, и Хван чувствует, как в него проникает один палец, а следом за ним и второй. От количества слюны он неожиданно для себя совершенно не чувствует дискомфорт — скорее наоборот. Прогибается в спине и толкается бёдрами назад, самостоятельно насаживаясь на умелые пальцы. Феликс не торопится — позволяет привыкнуть к новым ощущениям. Он покрывает ласковыми, успокаивающими поцелуями каждый участок тела, до которого может дотянуться, продолжая аккуратно растягивать парня. Когда рука Хёнджина скользит к изнывающему от возбуждения члену, Феликс отстраняется, вытирает тыльной стороной ладони губы и тянется к презервативу, выуженному из заднего кармана джинсов. — А я-то думал, как надолго тебя хватит... — он зубами разрывает упаковку, раскатывает резинку по уже давно стоящему члену и проводит головкой меж двух половинок. — Раздвинь ноги шире. Хван слушается, и Феликс медленно входит, наполняя собой трепещущее от желания тело. Хёнджин запрокидывает голову назад, встречаясь с рукой Ли — он вновь впивается пальцами в спутавшиеся от долгих игр волосы и тянет на себя, заставляя спину выгнуться дугой. — Не жалей меня, — вдруг срывается с губ Хёнджина. И Феликс не жалеет. Входит на всю длину, резкими толчками проникая в узкий проход. Хван вновь вскрикивает, а в следующее мгновение ощущает, как сильная рука обхватывает его шею. Чувствует указательный палец, скользящий по пылающей скуле. Немного отводит голову в сторону и ловит его губами — покусывает, продолжая стонать от яростных шлепков о свою задницу, играет с ним языком, пока Феликс не вынуждает его обернуться, оттянув за горящую щёку. Первое, что наконец-то открывается взору Хвана — это стройное, безупречное тело дизайнера. Идеальная фарфоровая кожа, усыпанная бледными веснушками, аккуратные кубики пресса на подтянутом животе. Точёные бёдра, что с таким остервенением трахают его задницу. Всё это взрывом наслаждения накрывает Хёнджина, и он подстраивается под движения Феликса — водит рукой по возбуждённому члену, доводя себя до исступления всякий раз, когда член Ли скользит по простате. — Я… Сейчас… — Хорошо. Руки Феликса ложатся на бедренные косточки Хвана, и он делает несколько резких, жёстких толчков, выбивая последний воздух из истерзанных лёгких. Хёнджин кончает громко — вскрикивает, когда по телу разносится мощный импульс, протяжно стонет, размазывая сперму по пульсирующему члену, и шумно выдыхает, обессилено упав грудью на стол, когда Феликс замирает, сжимая его талию и изливаясь в презерватив, тяжело дыша в спину парня. В студии повисает оглушительная тишина. Феликс отступает назад, бросает использованный контрацептив в мусорное ведро, подхватывает с пола одежду и молча одевается, полностью игнорируя растерянность на лице Хвана. Он озадаченно наблюдает за размеренными действиями дизайнера и в груди начинает яростно надрываться внезапное чувство горькой обиды. — Мы закончили, — зачёсывая тёмные волосы, Феликс подходит к двери и оборачивается, так и не открыв её. — Тиён проведёт тебя в финансовый отдел для оплаты твоих услуг, а внизу будет ждать водитель, который подвезёт тебя домой. И… — он замолкает, блуждая рассеянным взглядом по покрасневшему лицу Хёнджина. — Не задерживайся. Челюсть Хвана летит вниз, но Феликс, не дожидаясь ответной реакции, выходит из студии, плотно закрыв за собой дверь. Хёнджина колотит — он дрожащими руками натягивает на себя всё тот же чёртов комбинезон и спешит в комнату, где остались его личные вещи. Вновь раздевается, руками задерживаясь на тех участках кожи, что ещё совсем недавно сминали ладони Феликса. Проклинает блядских друзей с их чёртовой провокацией — «Это весело», говорили они, «Тебе понравится!». Ага, а как же. Понравилось — не то слово. Когда Хёнджин выходит в коридор, его уже ожидает Тиён. Её взгляд рывком опускается на алые пятна на шее парня, и тут же возвращается обратно к плещущемуся в глазах отчаянию. — Ну, как прошло? — она пытается улыбнуться, а Хван лишь качает головой. Интересно, она знает? Он вновь обводит взглядом офис и хочет провалиться сквозь землю. Убеждён, что на этот раз все действительно смотрят именно на него. Это не дурацкая паранойя — ему действительно не хватит пальцев двух рук, чтобы пересчитать устремлённые на него взгляды. — Я просто хочу уйти, выведи меня отсюда, — Хёнджина мутит, и он едва сдерживает тошноту, подступившую к горлу. Тиён, на удивление, кивает и, взяв за безвольно повисшее запястье, тянет в сторону лифтов. — Присядь, я… Я принесу твои деньги, — она бросает сочувствующий взгляд на поникшего парня и исчезает за поворотом. Медленно опустившись на мягкий кремовый диван, обтянутый кожей, Хёнджин упирается локтями в колени и прячет лицо в ладонях. Чувствует, как лавина слёз вот-вот рванёт из глаз, поэтому до крови кусает внутреннюю сторону щеки — пытается отвлечься, сделать всё, чтобы не сорваться, не завыть, не закричать во весь голос, чтобы весь Сеул узнал, что его сегодня блядски поимели. Неужели, это происходит со всеми? Великий Ли Феликс выбирает себе жертву, а весь рабочий персонал играет по сценарию, заманивая жертву в чёртов стеклянный куб. И ведь как же вовремя на обед смылся фотограф, как удачно никто не интересовался, что происходит за матовым стеклом, как здорово, что там такая отличная звукоизоляция… Все эти факты рвут грудную клетку, заставляя миллионы осколков из сожалений врезаться в растерзанное сердце. Тиён молча отдаёт прямоугольный конверт, который Хёнджин бездумно бросает в рюкзак. Внизу у лифта его встречает молодой мужчина с добрым, мягким взглядом, и от этого становится ещё хуже. Хван медленно плетётся за ним к припаркованной Ауди и безмолвно падает на сидение, опустив кепку на самые глаза и отвернувшись к ледяному окну. Остаток дня превращается в серое, пропитанное горечью пятно. Закрывшись в комнате, Хёнджин игнорирует все расспросы друзей и часами рассматривает моделей, когда-либо участвовавших в съёмках для «Charmer». Неосознанно сравнивает себя с ними, представляет, как их губы ласкал Феликс, как в их бёдра впивались цепкие пальцы, как их трахали на холодном столе. Слишком хорошо рисует эту картину с каждым из них, доводя себя до отчаянного изнеможения. Странно, но попытки найти хотя бы анонимные обвинения в домогательствах, оборачиваются крахом — и на секунду Хван разрешает себе поверить, что всё произошедшее не более чем простое совпадение. Бездумно листая личные страницы сотрудников, чьи имена удалось запомнить, Хёнджин натыкается на инстаграм фотографа. Палец сам жмёт на аватарку, открывая сториз за последние двадцать четыре часа, и парень, затаив дыхание, рассматривает бэкстейдж, снятый Ким Сынмином на телефон, пока не доходит до последней фотографии с текстом, написанным поверх неё. С экрана телефона на него смотрит сам фотограф, которого приобнимает за плечи слегка улыбающийся Феликс. Уставший взгляд блуждает по расплывающимся буквам, превращая их в осмысленное предложение. «Сегодня Ли Феликс впервые за несколько лет моей работы присутствовал на съёмке. Я счастлив!» Где-то в груди оттаивает тяжеленная глыба льда, но несмотря на это тело всё ещё бьёт нервная дрожь. Хёнджин откидывает смятое одеяло и забирается в постель прямо в одежде. Накрывается до самого носа, глазами блуждая по ночному небу за окном. Хван вертится в кровати, пытаясь устроиться поудобнее и наконец-то отрубиться, но множество мыслей не дают ему заснуть. Последнее, что он предпринял, сидя за экраном компьютера — попытался найти контактный номер Феликса, чтобы задать ему один единственный вопрос, уже битый час крутящийся в воспалённом мозге — почему я? Но, не прибегая к услугам сомнительных хакеров, это оказывается невозможным. Приподнявшись на локте, Хёнджин тянется к стакану с водой на прикроватной тумбе ровно в тот момент, когда загорается экран мобильного. Номер незнакомый и, скорее всего, это спам, но парень всё равно подносит телефон к лицу, снимая блокировку, и удерживает палец на входящем уведомлении, чтобы просмотреть текст сообщений, не открывая их в приложении. «Прости, что сбежал… Я знаю, что это было некрасиво и подло. Я задолжал тебе извинения, Хёнджин. Позволь мне сводить тебя на завтрак? Или обед? Или ужин? Если хочешь, найдём что-нибудь круглосуточное и встретимся сейчас.» «Господи, я такой идиот. Ты, наверное, спишь… Напиши мне утром. И прости меня, пожалуйста, мне правда очень жаль.» Губы расплываются в широкой улыбке, а из груди наружу рвётся приступ неконтролируемого смеха. Хван нервно постукивает длинными пальцами по телефону, вновь и вновь перечитывая разливающиеся теплом слова извинений. — Ох и долго тебе придётся вымаливать прощение, Феликс… — тянет Хёнджин и, довольно закусив губу, откладывает в сторону телефон, решая до утра поиграть в недотрогу и потомить чувство вины веснушчатого дизайнера.