Человек мотылек

— Да как вы можете?! Вы! — Кричала белокурая девушка, схватив за ворот пиджак мужчины, достаточно высокого роста. — Ну не мог он! Не мог такое написать! Вы же доктор! Скажите же! Пока девушка бесилась и дико дергала пиджак мужчины, ее аккуратное, белое платье измялось, а волосы растрепались. Окружающие смотрели на эту сцену с явным недоумением, кто-то бросал злобные и раздражительные взгляды на белокурую, а кто-то сочувственные на мужчину, который, на удивление, был спокоен и смотрел на бунтующую глазами, полными жалости. Со стороны, это было даже смешно: девушка, относительно среднего роста, возле человека, ростом много выше двух метров, в таком состоянии, была похожа на ребенка, который не мог упросить отца купить ему игрушку в магазине. Кто-то уже начал выкрикивать укоризненные и достаточно обидные для белокурой девушки реплики. Она же, первое время не обращая на них никакого внимания, теперь, намного ослабила хватку на вороте и начала оглядываться. Со всех сторон было слышно: «Какое безобразие!», «Да как так можно?!», «Бедные родители!», «Из-за денег то, из-за денег!», «Бессовестная и бесчестная, ты срамишь и себя и свой род!», «Как не стыдно, такая молодая, красивая, а внутри — просто животное!». Девушка со страхом смотрела на озлобленные лица в толпе. Она мотала головою, она закрывала глаза и вновь открывала, она не верила в происходящее, в творящийся вокруг нее кошмар. Она знала, что такое гнев толпы, знала, из-за чего он может возникнуть, по каким пустякам, абсолютно их не касающимся, люди могут начать ненавидеть. Наконец, начав вслушиваться в каждую реплику, в каждое колкое оскорбление, она бессильно подняла голову, смотря прямо в глаза мужчине. Тот медленно покачал головой. — Пожалуйста.… Скажите же, доктор…. Я ведь…. Так просила, так умоляла вас, вы…. Вы не можете так поступить, я же…. Меня ведь…. Высокий человек грустно вздохнул. В толпе послышалось: «Только посмотрите на нее!», «Шепчет что-то, шепчет!», «Наверняка вымаливает от честного человека, какие то подлые поступки! Не дождешься, бессовестная!» «Доктор Ливси не такой! Он не станет врать!», «Жила, знаете ли, в королевских условиях, ничего не делала, сидела у родителей на шее, как легко, не так ли?!» «Верно-верно, вот счастье привалило то!», «Ага, а как только справедливость восторжествовала, она в слезы!». — Да как вы можете… — проговорила девушка так тихо, что услышал ее только доктор. После чего опустила голову. Доктор оглядел толпу. Люди кричали все громче и громче. Оскорбления становились все больнее и больнее, девушку унижали, всячески издеваясь, а его только хвалили. Он заслужил и славу, и почет, и того положения, в котором находится, а она… Она заслужила что угодно, но не подобное. Сейчас, борющиеся в нем чувства, стали извивать его как никогда. Из-за всех сил ему хотелось сейчас сказать своим грозным, басистым голосом, чтобы толпа мгновенно умолкла, а она бы умолкла, стоило доктору только потребовать этого. Однако он не делал этого. Он только с горечь смотрел на белокурую. В один миг раздался голос: «Ничтожная сволочь! Отвали от нашего доктора!». За этим возгласом последовали другие: «Да! Проваливай! Тебе нет здесь места!» «Никчемная!», «Вон! Вон!», «Не зря о ней родители так отзывались!». Ливси заметил в толпе одного человека. Очень странного человека, однако, не смог так сильно сконцентрировать внимание на нем, чтобы рассмотреть. Доктор взял руки девушки в свои, отстраняя их от ворота пиджака. Он чувствовал, как она дрожала. Чувствовал, что у нее поднимается температура, знал как ей больно и обидно. Внезапно, девушка подняла голову, посмотрев на доктора полными слез глазами. Встреча взглядов продлилась не больше мгновения, по истечению которого, белокурая вырвала свои руки, резко развернулась и закрыв лицо руками, пробираясь через толпу, начала продвигаться к выходу. — Стой, Свитти! — мужчина протянул к уходящей руки, силясь вернуть ее, но та, уже скрылась среди людей. К пострадавшему мужчине, толпа вокруг которого, после ухода девушки, быстро разошлась, (только пара человек похвалили его, поблагодарили за помощь в изгнании из общества еще недавно, всеми обожаемой, белокурой девушки) подошел молодой человек, опрятного вида, в аккуратной черной рубашке и плаще. — Спасибо вам, доктор Ливси. Вы даже не представляете, какую помощь мне оказали. — Парень пожал Доктору руку. Тот улыбнулся, поправил свой красный костюм и сказал: — Всегда, пожалуйста, Чейз. — С грустью сказал Мужчина. — Для меня было делом чести отстоять выбор моего покойного друга, Царство ему Небесное. Правда, жаль вашу сестру, ведь, ей не досталось ничего. Помню, был у нас с ней разговор, она меня умоляла дать ложные показания, видите ли, ей срочно понадобились деньги, но, как понимаете, дело чести. Бедняжка…. Вы не представляете как мне стыдно. Надо будет дать ей несколько тысяч, не думаю, что этого хватит, чтобы решить ее проблемы, однако, это хоть что-то. — Вы… вы готовы просто так, отдать деньги этой, простите меня, сумасшедшей? За что вам стыдно-то? Она ведь набросилась на вас, чуть не убила, ей Богу! Доктор, это конечно не совсем мое дело, но, насколько я знаю, вы не в том финансовом положении, чтобы делать подобные благодеяния…. По моему, она вам соврала. Вам следовало бы, немедленно избавится от подобных мыслей, многоуважаемый доктор. — Чуть ли не приказным тоном заявил Чейз. — Это не правильно, ну понятно же, что она просто пытается нажиться на вашей доброй душе, скажу вам честно, родители тоже выбор сделали странный. — Не упоминай имя Господа просто так, это неправильно. Что до финансового положения, не думай об этом, у меня были кое-какие накопления, я могу себе позволить и сомневаюсь, что она меня обманывает. Тут у меня, честно говоря, единственна претензия к мистеру Гёдлеру, он ничего не оставил дочери. Хотя, с другой стороны, как считали мистер, и миссис Гёдлер они все сделали верно. Чейз раздражительно вздохнул, услышав замечание Ливси. — Не кажется ли вам, что отдавать все сыну, что за несколько лет ни разу к ним не приходил, был очень груб и придирчив, а не любимой дочери, как то не правильно? Разговаривающие начали двигаться вдоль рядов скамеек, статуй и фонарей, стоящих посреди зала, по направлению к выходу. — Чейз, по-моему, ты…. а впрочем… — Доктор был много выше парня, хотя тот, тоже, низким не был, потому, Ливси, вполне заслуженно, можно назвать «гигантом». — У нас еще будет время обсудить этот вопрос. Сейчас, давай отправимся в поместье, осмотришь его, а у меня там есть кое-какое дело, трудный пациент, знаешь ли. — Что же, так уж и быть, обсудим позже, но, имейте в виду, меня очень интересует этот вопрос. Хорошо, Доктор, но прямо сейчас я не могу, у меня тоже одно дело есть… — Парень умолк, казалось, постеснявшись сказать что-то еще. Добродушный доктор, хоть и заметил подобное поведение, но не подал виду. — Понял тебя, в таком случае, приходи ко мне часам к девяти. Где я живу, ты знаешь, так что, не заблудишься. Там, поедем. Тебя довезти? Куда тебе надо? — Нет-нет, я сам доберусь, тут недалеко, не переживайте. Наконец, двое вышли из здания суда, пройдя мимо колоннады, окружавшей весь фасад здания, спустились по лестнице на тротуар, вымощенный каменными плитами, по которому, хоть и редко, но виднелись прохожие. Далее, они подошли к дороге, где стоял отмытый до блеску форд с опущенной крышей. — В таком случае, не буду настаивать. — Доктор Ливси открыл дверь автомобиля. Вдруг он остановился, развернулся к стоящему рядом Чейзу, который, по правилам приличия, пред тем как уйти, должен был дождаться, кода Доктор уедет. — Чейз, а ты слышал о нескольких смертях в Тоудене? — Это городок рядом с поместьем родителей? — Скорее даже деревня. — Да, слышал о нем, но о смертях — нет. — В таком случае, — Ливси достал из машины газету и дал ее Чейзу, — возьми. Прочитай обязательно, это будет важно для нас, когда мы туда приедем. — Смерть нескольких человек? Ума не приложу, как это к нам относится. — С нескрываемым раздражением и даже злобой в голосе ответил парень. — Поверь мне, не смотря на все твое презрение к той деревушке, это важно. Сейчас, я не буду тебе об этом сообщать, только на месте. Это… может сильно повлиять на тебя, в нехорошем смысле. Я не хочу причинять тебе вреда, скажу одно: это связано с твоим отцом. — Ну, отец совершил, в свое время много ошибок, однако, я не хочу к этому прикасаться. — Парень со злости, чтобы немного выпустить пар, куда-то дев энергию, начал дергаться, то сжимая, то разжимая кулаки. Доктор опять заметил это и грустно вздохнув, сказал: — Чейз, это ошибки прошлого, ошибки родного тебе человека, нельзя их просто так игнорировать. Это проблемы, боли и страдания твоего отца. В общем, на месте поговорим. — Обреченно вздохнул Ливси. — В таком случае, я дождусь нашей с вами туда поездки. Доктор кивнув, собирался сесть в машину, как раздался крик: — Вы! Да как вы могли?! — Из здания суда выбежала та девушка в белом платье, которая стояла возле доктора после судебного заседания. Совершенно себя не контролируя, она, быстро сбежав вниз по лестнице, сильно толкнула Чейза, отчего тот немного отошел назад, на мгновение, испугавшись белокурой. А она все не унималась: — Ты! Ты ведь все подстроил! — Смотря на Чейза, кричала она. Потом она повернулась к Доктору. — Вы то…. Свитти закрыла лицо руками, начав безудержно реветь. — Свитти, отвали! — Чейз взмахнул руками. — Ты уже надоела! Мало того, что в суде наш род позоришь, так тут же продолжаешь истерить! — Чейз, Свитти, вы же брат и сестра! Зачем так ссорится? Чейз! — доктор пытался их успокоить, в частности — Чейза, но парень уже вышел из себя. Он всегда был раздражителен, как то непомерно зол. Он мог разговаривать вежливо, знал, что такое манеры и грациозность, однако, в моменты срыва, парень превращался в совершенно, лишенное души существо. Что было и теперь: — Ревешь, словно тебе пять лет! Как ты… Свитти! Прекрати! Девушка стояла как статуя, не издавая и звука. Парочка проходящих мимо зевак остановилась, чтобы пронаблюдать за зрелищем. — Чейз… Свитти…. что же вы то, а? Неужели, вы считаете, что ваша мать, ваши родители хотели такого? Чтобы после их смерти, вы будете так…. Настолько плохо? Чейз опустил голову. Смотря в пол, он, сжимая и разжимая кулаки, тихо шептал: «Я ненавидел их всей душой, для чего, зачем, почему они отдали мне все, все деньги, весь дом, земли, а Свитти оставили ни с чем? Она ведь их так любила». Толпа зевак увеличилась. Здесь же оказались многие, кто присутствовал на судебном заседании и многие, кто издевался над бедной Свитти. «Опять она истерику закатила!», «Надоела уже!», «Как так то?! Ты уже сем надоела!», «Проваливай, проваливай отсюда!», «Жадное, подлое ничтожество!», «Иждивенка!», «Ничего за всю свою жизнь не добилась!». Теперь, дабы люди замолчали и разошлись, Ливси мог бы крикнуть, но сейчас, он вновь заметил странного человека и теперь решил его рассмотреть. Это был высокий человек, в белой рубашке и таком же черном, как и у Чейза плаще. Самое в нем заметное было что, что он был лысым и единственный молчал. — Свитти! Как ты можешь?! Прекрати реветь! — Чейз схватил девушку за плечо, начав ее трясти. После этого она подняла голову, смотря на Чейза яростными, полными боли и слез, глазами. Ее четкие, черные брови свелись у переносицы, а губы дрожали. — Брат… — Прошептала она. — Неужели, ты думаешь, я не знаю того, что увидела Сильвия? — Она говорила с нескрываемой злобой, с презрением и насмешкой. — Неужели тебе кажется, что я не знаю, какое существо она увидела? Голоса людей вокруг стали громче. Оскорбления более колкими. Хоть они и не слышали слов девушки, но они тут же посчитались «несусветным бредом». Чейз побледнел как мел. Откуда, откуда она знала про Сильвию? Про существо? Откуда? Чейз сильнее сжал ее плечо. Свитти схватилась за него, силясь убрать руку брата, однако тот взял ее за второе плечо, сжав так же сильно. Тогда девушка не выдержала и тихо вскрикнула. Наконец вмешался доктор Ливси. Он отстранил брата от сестры, высвободив ее плечи от больно сковавших ее рук, шепнув на ухо Чейзу: «Не забудь, в девять вечера». После, доктор, под оглушительные крики толпы, посадил Свитти в Форд, сам сел на место водителя и уехал прочь. Одно волновало его. Странного лысого человека более не было в толпе.