Я ищу средь снов безликих тебя

Восстанавливая дыхание, они так и лежали крепко прижавшись друг к другу, словно время остановилось. Оля перебирала пальчиками волосы у мужа на груди, уткнувшись носом в его шею, прикрыв глаза и мечтательно улыбаясь. Ей казалось все возвращается на круги своя, у нее снова есть крепкое плечо рядом, ее опора и поддержка, она снова любима и может любить...страхи начитают отступать. Еще немного и ее Пашка вспомнит все, вспомнит их жизнь, радости и горести, любовь и поддержку, все то, что их связывало долгие годы до той злосчастной аварии. Арефьевой не хотелось никуда спешить, она бы хотела уснуть вот так рядом, растрепанная, в помятой и частично снятой одежде, просто прижимаясь крепче, чувствуя его дыхание, стук его сердца... - Люблю тебя, - тихо шепчет, утопая в двух произнесенных словах, словно не говорила никогда раньше и как в первый раз признается. Пашина рука, до этого крепко покоившаяся на ее пояснице, резко дергается, заставляя женщину напрячься, вытянувшись как тонкая струна, от макушки до кончиков пальцев ног. Простое и короткое движение, до этого всего пара слов и вот такая реакция у обоих. Оле стало страшно и неловко, она инстинктивно попыталась встать, чтобы сбежать в ванну, а там закрывшись разрыдаться, глядя на свое отражение в зеркале. Но Паша не позволяет, руки крепче сжимают ее тело, заключая его в кольцо, не желая терять контакт с теплотой и спокойствием. - Ты куда собралась? - Паша не понимает, почему жена начала торопиться. Молчаливо Ольга сдается, и расслабляется, продолжая лежать рядом дальше. Внутренний голос кричит, что им надо поговорить, но не сейчас, позже, при более удачном стечении обстоятельств. - Что тебя беспокоит, девочка моя? - от этих слов, по коже пробегает заряд мурашек, он звучит тихо и хрипло, как раньше, - ты вся дрожишь... - Паш, это все не просто секс же? Он смеется, искристо и ярко, как раньше, убирает прядь ее волос с лица, а затем гладит ее щеку, останавливаясь большим пальцем на припухшей нижней губе. - Дурь тебе в голову лезет...- резко перевернув, подмял Ольгу под себя, заставляя широко развести колени, устраиваясь между ними. - Второй раунд? - задыхается от удивления Арефьева, отвыкшая от возможностей супруга. Он упирается ей в бедро, подтверждая, что снова готов, не оставляя ей времени на посторонние мысли. Время близилось к позднему вечеру, Ольга удобно дремала у Паши на плече, когда телефон брякнул. Первая мысль, пришедшая в голову, на работе опять что-то случилось, она нехотя отлепилась от мужа, покидая его тепло. Сразу стало совсем неуютно. Вернувшись в спальню с телефоном, Ольга включила приглушенный свет ночника и забралась обратно в кровать. Все это время Паша внимательно следил за ее движениями, рассматривая ее красивое тело. Остатки одежды были давно сброшены, и Ольга совершенно не заботилась о том, чтобы что-то на себя накинуть. Она устроилась рядом, залезая обратно в тепло одеяла и Пашиных объятий. - Ну, что там? - нетерпеливо спросил Рыков, поглаживая жену по бедру. Она обреченно вздохнула, еще раз перечитывая сообщение от Авериной. - Ничего, мы заработали премию родители года! - она иронизирует. - В каком смысле? - удивленно Паша уставился на жену. - В прямом...забыли забрать дочь домой. Катя у Марины Леонидовны. - Так в чем проблема, поехали сейчас! -он резво подрывается, озираясь по комнате ищет свои вещи, чтобы одеться. - Ты время видел? - обреченно спрашивает Оля, глядя на время, отображающееся на экране блокировки телефона. - Одиннадцать часов, ребенку завтра в детский сад. Ты хочешь ее сон потратить на бессмысленную поездку туда-сюда? Рыков застыл на моменте застегивания молнии на штанах и удивленно смотрел на жену, пытаясь понять, донесенную до него информацию. Торопиться уже никуда не надо, план быть примерными родителями в глазах его матери был провален. Паша уже начал представлять, как утром придется выслушивать нравоучения и переминаясь с ноги на ногу задавливать в себе желание едко ответить, припомнив прошлое. Но при Кате нельзя, для нее Аверина идеальная бабушка за неимением других родственников. Задумавшись, Паша плюхнулся обратно на постель и прикрыл глаза. - Паш, - тихо позвала его Оля, - завтра утром заберем, в нашем распоряжении целый день, тем более воскресенье. Она осторожно прилегла рядом, положив голову на плечо, то самое с рубцом после ожога, Паша лежал молча, не открывая глаз. Оля молча чертила линии на замысловато сросшейся коже, плотной и грубой, все еще уходящей в красноту, прошедших лет не хватило для того, чтобы шрам побледнел. В тишине спальни, ей казалось она может слышать мысли Рыкова, его угрызения совести и даже предположить, какую картину он рисует себе про встречу с матерью. Это было отдельным видом боли для нее, последняя надежда оставалась на новогодние каникулы, на которых она планировала собрать ту малую часть своей семьи которая у нее есть и примирить сына с матерью, дав им обоим долгожданный покой от обид прошлого. - Ты слишком громко думаешь, - она усмехнулась, - не грызи себя, это ни к чему. Пойдем в душ и надо приготовить что-то на ужин, я наконец-то проголодалась... Казалось, к Паше возвращается память, и он начинает оттаивать. Собираясь утром, Оля ловила на себе теплый и нежный взгляд мужа, улыбаясь ему в ответ...ей казалось наступил новый период их отношений пусть не все, а лишь малая часть восстановлена в его памяти, но она готова испытать и пройти с ним все заново. Будто не было кошмара длинною в пять лет, когда ее убеждали похоронить пропавшего/погибшего мужа, а она в глубине души надеялась, что он вернется, так не хотелось отпускать. Теперь же он сидит на пуфе в гардеробной, периодически посматривает на нее, а затем отвлекаясь смешно перебирает несколько пар черных носков, словно это вопрос жизни и смерти, какие подойдут сегодня больше. Она смеется, наблюдая за муками выбора, а затем схватив с полки спортивный костюм, направляется в ванну, не забыв проходя мимо, потрепать Пашу по волосам. Он ластится к ее руке, как кот, привыкший к любви и ласке, и эти разительные перемены в колючем Павле Дмитриевиче, не остаются не замеченными. - Ты долго не откисай, можем опоздать! - строго инструктирует Паша. - Сегодня воскресенье, имеем право поспать подольше! - Оля усмехается, на часах семь утра, и она прекрасно знает, заявись они на порог свекрови к 8, она не встретит их воскресным завтраком. *** Они стоят на пороге квартиры Авериной, в ожидании открытия двери переплетают пальцы. События слишком стремительные, и Паша не может до конца разобраться в себе, чувства, которые вызывает у него Арефьева это отголоски его старой жизни до той аварии и огня, или же он начал заново влюбляться в эту женщину. Ладошка ее холодная после мороза, он сжимает бледные пальчики стараясь согреть и притягивает жену к себе. Как раз в тот момент, когда открывается дверь, Паша касается губами виска жены коротким поцелуем. - Доброе утро, - Марина цепким взглядом наблюдает за ними, мысленно делая заметки на полях, все движется по благотворному сценарию. - Доброе! - Паша буркнул в ответ, словно снова забыв, что они успели помириться еще тогда давно, незадолго до той аварии. Пашка окончательно оттаял, когда прибежал к ней на работу с букетом цветов. Мать удивленно бросила на Рыкова беглый взгляд, чтобы осмотреть его и остановиться на этих серых пытливых глазах, таких как у его отца - ее большой любви и разочарования всей жизни. Но Паша был не такой, характер достался ему от матери, жесткий, порой дерзкий приправленный сталью. Уж если, что в голову вобьёт, изменить практически невозможно. Марина гадала, по какому поводу сын заявился к ней в рабочее время, довольно улыбаясь и теребя в руках букет белых роз. С интересом наблюдая, как Рыков нервничает, стараясь не так явно проявлять радость, которая была связана отнюдь не с приездом повидаться с матерью. - Паш, вроде день рождения прошел пару месяцев назад? - неуверенно спрашивает, надеясь, что сын не забыл ее персональную дату. Он ершится, сверкая холодными глазами, но быстро сменяет гнев на милость будучи в благодушном настроении. - Это тебе! - протягивает букет, держась спокойно, будто нет между ними натянутой недосказанности, заставляющей материнское сердце больно сжиматься. - Спасибо! Так, что за повод, Паш? - жестом приглашает сесть напротив, - Тебя же клещами ко мне не затащишь. Сын, довольно растягивая губы в улыбке протягивает Авериной крафтовый конверт для писем. Глядя на мать, словно он вновь маленький мальчик, принесший домой дневник полный пятерок в четверти. Он смотрит с ожиданием похвалы и восхищения, а Марина не может скрыть удивления, она и забыла эти детские теплые моменты их жизни. Они померкли в череде темных событий взрослой жизни. Разворачивает неспеша, доставая оттуда аккуратно сложенный листок А4. - Любишь ты ребусы, сынок, - заключает усмехаясь. А развернув, внимательно вчитывается в каждую строчку, прищуриваясь, стараясь не упустить ничего важного из текста. Казалось бы, обычный анализ крови, но глаза матери сначала удивленно расширяются, а затем женщина расплывается в счастливой улыбке и быстро покинув свое насиженное место, сокращает расстояние между ними, чтобы обнять сына. Впервые за долгие годы крепко прижать, уткнувшись в него, почувствовать это простое счастье быть матерью. - Ну, наконец-то! - голос дрожит в такт подрагивающему в руке листку бумаги. - Не знал, как сказать, - Пашка мнется, по голосу чувствуется, как его распирает радость. Он слишком давно мечтал стать отцом, слишком сильно хотел стать лучшим примером счастливой семьи, пытаясь компенсировать боль из своего детства. Но мать не знает, как мужчине не везло в жизни. Слишком давно они не общались, за это время утекла маленькая жизнь, за спиной у Паши несколько не счастливых браков, выкидыш первой жены, аборт второй. Сейчас он радуется как мальчишка, наконец-то беременность любимой женщины. Женщины, которая, пережив многое, будучи сильной духом, решилась поддаться на его уговоры и попытаться, когда здравый смысл говорил ей этого не делать. - Срок еще маленький, - тихо говорит Паша, боясь спугнуть счастье, - я посчитал нужным сказать. Никто еще ничего не знает. Оля старается скрывать. - Паша, какое там скрывать, твою Олю надо беречь, как хрустальную вазу! - Марина эмоционально жестикулирует. - Я стараюсь, но ее не переубедить. - Оба упертые! - подытоживает Аверина. - Листок я, пожалуй, сохраню, будет, что внукам рассказать... Она бережно складывает листок с результатами анализа на ХГЧ и убирает его в обложку паспорта, засовывая обратно в сумку. - Пойдем пообедаем, папаша! - мать довольно смеется, наливая в вазу воды, и опуская в нее букет, чтобы поставить на своем рабочем столе, так, чтобы его все видели. Отступать Рыков не планировал, он только крепче сжал холодную ладошку, в попытке найти поддержку жены в этом противостоянии с матерью. - Доброе утро! - Оля шагнула вперед, потянув мужа за собой вглубь квартиры, - Катюша уже встала? - Еще спит, вчера поздно угомонилась, ждала, что вы ее домой заберете, переживала из-за плюшевого единорога, которого вы ей с Пашкой купили. - Она его дома забыла, - виновато вспомнила Оля. - Уснуть без него не могла. Пришлось сказку рассказывать и фотоальбом старый доставать, показать каким ее отец был сорванцом. Паша криво усмехнулся, вспоминая, как приносил домой одни пятерки, боялся расстроить маму, старался не лезть в передряги...все для того, чтобы родители больше не ругались. Наивное детское желание видеть маму и папу вместе, мужчине стало не по себе от мысли, что его собственный ребенок был лишен полноценной семьи все эти года. И сейчас, когда все складывается наилучшим образом, ему было очень страшно оступиться и разочаровать Катерину. - Ладно тебе, не кривись, - Аверина похлопала сына по плечу, - пойдем завтракать, вас все еще ждет пирог. - Паш, ты руки мой и иди на кухню, а я Катю проверю...- машинально инструктировала Оля, прежде чем неловко зависнуть. Марина Леонидовна, заметив возникшую заминку, поспешила уйти на кухню, чтобы дать супругам разобраться с происходящим. - Извини, - осеклась Арефьева, вновь сжав ладонь мужа, - если хочешь, можем проверить вместе... - Все хорошо, - Паша одобряюще улыбнулся и подтолкнул ее в ванну мыть руки. Аверина колдовала на кухне, разогревая пирог и пытаясь сварить кофе по старинке, в турецкой джезве, не признавая все эти новомодные кофемашины, хотя на кухне и стояла одна из них, заботливо подаренная Ольгой с пометкой "самая лучшая", но Марина к ней притрагивалась редко. У входа в комнату, в которой ночует Катя оставаясь гостить у бабушки, Арефьева остановила мужа, глянув ему в глаза, ей не давало покоя напряжение, витающее между ним и Мариной Леонидовной, казалось даже присутствие Катюши не может смягчить колючки Рыкова. - Оль, ты чего остановилась? - он удивленно спросил. - Вам надо поговорить...- переходя на шепот, начала Оля. - С Катей я обязательно поговорю, когда она проснется, - принимая условия игры, Паша тоже понизил голос. - Рыков, - прошипела Оля, - не придуряйся, ты прекрасно понимаешь, о чем я. С матерью поговори наконец-то, тебе легче станет. Паша недовольно закатил глаза, в последнее время все советовали ему проявлять чудеса коммуникации и общаться друг с другом, но Паша не был экстравертом, ему было комфортно со своим личным ограниченным кругом общения. - Оль, как только пойму, что пришло время, так сразу поговорю... Не став комментировать, Оля вздохнула - масштаб работы по социализации Рыкова был в разы больше, чем до аварии. И ей оставалось только надеяться, что в одно прекрасное утро он проснется вспомнив все. Приоткрыв дверь Арефьева заглянула в сонное царство, где-то в глубине мягкого розового одеяла спала ее маленькая дочь, смысл ее жизни, когда совсем ничего не хотелось. Рядом с Катериной она становилась мягче, спокойней, совсем как рядом с его отцом. - Спит, - едва слышно прошептала, чтобы стоящий рядом Паша услышал, - пора будить, а то весь режим собьем. Я пойду на кухне помогу, а ты Катюшу разбуди. Она разворачивается, легким касанием целует мужа в уголок губ и уходит, оставляя его один на один с дочерью, познавать прелести отцовства.