Я ищу средь снов безликих тебя

      Паша выскользнул из постели задолго до назойливого трезвона будильника. Тихо прокрался на кухню, приготовил положенный его девочкам завтрак и почти успел смыться незамеченным. План был прост и прозрачен. Именно в это время у него была возможность побыть наедине с собой и своими мыслями. Оля одновременно окружала его чрезмерной заботой и ей же душила, не принимая в свою сторону почти никаких поползновений. Работа. Еще раз работа, а затем забота о калеке-муже. Именно таким он себя чувствовал в ее нежных руках. А еще эти вечные попытки помирить его с матерью…Не хватит слов, чтобы объять то чувство неприятия, которое он испытывал к этой идее. Впереди их всех ждут дни в снятом Олей домике, можно сказать в замкнутом пространстве четырех стен, где она продолжит давить и скорее всего сломает его. Паша не был дураком и понимал, какое на самом деле большое значение имеют для Оли отношения матери и сына. Для нее Марина долгое время была спасительным якорем, теплым берегом, наравне с крошечной девочкой, которая так сильно напоминала о потерянном. И Паша искренне хотел выразить матери эту благодарность. Благодарность за оказанную помощь, но не был намерен мириться. Для прошлого Рыкова прошло несколько лет прежде, чем он, пересилив себя принял нового человека в жизнь, для нынешнего не прошло и полугода. Мозг занимали другие проблемы. Например, то, что он почти не мог спать без Оли. У него часто болела голова, после очередного прояснения сознания и части вернувшихся воспоминаний и не все, отнюдь не все их них были приятными. Затянутый глубоко в новую жизнь просто не успевал разобраться, понять и принять. В новой жизни было хорошо, но чувство, что он всего этого не заслужил, что это чье-то чужое никак не отпускало. И в дополнение к итак паршивому состоянию примешивалось чувство вины.       Котел, когда одновременно все и ничего. Кажется, что нужна лишь маленькая искорка и он загорится. Испортит все, выскажет напрямик, не жалея чувств, а Оля поймет превратно. Она и сама уже находилась на грани. Паша не мог не видеть. Ей, вероятно, хотелось, что он в один миг снова стал прежним собой, не колючим и хмурым, а тем самым человеком, которого мужчина до сих пор не мог полностью вспомнить. Однако, чудес не бывает. Воспоминания давили на мозг изнутри, а люди, несомненно желающие добра, снаружи. И для него самого не оставалось ни единой щели. Именно поэтому он и хотел сбежать сейчас. Прогуляться в полном одиночестве, вдыхая знакомый запах Москвы. Но Оля, будто почувствовав вышла из спальни, поймала у самых дверей простыми, но наполненными испугом словами: -Ты куда? – он правда давно не выходил никуда один. Его максимум пара десятков минут в ванной под прохладными струями. -Решил прогуляться, не спится что-то, - он инстинктивно отходит на шаг ближе к двери, прячет взгляд серых глаз в узоре ковра, угол которого можно увидеть с его позиции. -Что-то болит? – Оля смело шагает навстречу, прикладывает прохладные пальцы к его лбу, обеспокоенно ищет глазами взгляд -Ты можешь мне все рассказать, - чувство вины становится еще больше. Он тихо бормочет под нос оправдание -Что? -Хочу побыть один, - наконец выдыхает он и поднимает взгляд. Оля выглядит ошарашенной. -Один? – в момент в мыслях проносятся воспоминания о том, как она боялась оставить его без чьего-то присмотра, всегда была рядом сама, или просила кого-то, того же Костика, но сейчас глядя на пришибленно глядящего на нее мужа смутилась. -Да, хорошо, иди, - Паша совсем не ожидал позволения. Замялся на секунду, а в следующую рванул на выход. Оля еще несколько минут стояла на том же месте, борясь с собственными противоречивыми чувствами. Стало почему-то неприятно. Она не хотела, чтобы он думал, что его заперли, но, кажется, будто именно так и получалось. Он пронесся по ступенькам вниз, перепрыгивая через две, вылетел на улицу, будто его кто-то гнал, но оказавшись среди белоснежной пустоши спящего города смог, наконец, выдохнуть. До сих пор его мысли были заняты лишь тем, как выбраться незаметно, а вот куда пойти он не имел никакого понятия. Окрестности были мало ему знакомы, если пропустить детскую площадку и ближайший магазин, поэтому самым правильным показалось просто идти, довериться ногам и телу. Под ногами приятно хрустел снег, кое-где проезжали одинокие машины, а людей в этот час и вовсе не было видно, лишь яркий свет фонарей и мужчина, зябко прячущий руки в карманах. Мысли как-то сами собой вернулись к началу. К тому началу, которое случилось с ними, даруя новый шанс и новую жизнь. Пустые белые пятна в памяти стабильно восполнялись, спать стало легче, а просыпаться охотнее. Вроде и жаловаться просто не на что, а вроде и что-то не так. Паша продолжал блуждать по улицам и глубинам сознания, пока машин не стало больше, и он не понял, что пора возвращаться. Дом…какое приятное теплое чувство он вызывал. С порога в нос ударил запах свежего кофе, а по ушам прошелся детский восторженный вопль. -Папа, ты вернулся, куда ходил? – Паша просто присел, на лету хватая дочь в объятия. -Ты уже умывалась? – Катя радостно кивает, и вдруг заговорщически хихикает. -А ты знал, что мама сегодня не идет на работу? - Паша успел лишь удивленно приподнять брови, когда дочь продолжила -А я не иду в сад и все мы сегодня останемся дома, - из кухни показалась причина удивления -Котенок, вовсе не сегодня, а через неделю, ты, как меня слушала? – девочка тут же насупилась, смешно выпятила губки -А почему нельзя сегодня и через неделю тоже? Сборы проходили совершенно обычно. Однако, Оля то и дело бросала взгляд на супруга, будто ожидала от него чего-то. Паша заметил и подошел, заключая брюнетку в объятия: -Ну чего ты, мне просто нужно было подумать -Подумал? -Да, - им было так прекрасно втроем, так хорошо, что Паша совсем забыл про мать, которая неизменно следовала за всем хорошим в его жизни, портя это. -Я подумал, может мы на новогодние втроем…Оля тут же выпуталась из рук, осуждающе глянула -Паша, это всегда был наш семейный праздник, в этом году нас стало четверо, и я очень хочу, чтобы вы поладили, понимаешь? -Да, - мужчина резко помрачнел, отстранился. -Я все понял.       С того знаменательного разговора Оля честно пыталась дать Паше чуть больше пространства, осознавая и признавая, что опекала его слишком сильно, хотя, когда к тебе возвращается из самого ада пропавший горячо любимый супруг ничего не кажется слишком. Мужчина принял это с благодарностью и честно старался не попрать доверия, но...       Каблуки стучат по бетонному полу, ее походка стремительна, плечи взволновано подергиваются. С работы ее выдернул телефонный звонок, сообщив где икать ее мужа. В женской голове не укладывалось, как Паша умудрился вляпаться в очередную историю, когда только-только остался без ее присмотра. Временами у него еще случались провалы в памяти, он застывал, уставившись в одну точку, пытаясь понять, что он тут забыл, но верный друг Кулыгин держал все под контролем, возвращая Рыкова к реальности. Но все казалось, что это поправимо, что вот-вот станет лучше, вернется на круги своя и даже предупреждение Кости не стало причиной для жестких мер. Он пришел как-то раз перед ночной, коротко постучал и зашел с понурым видом к Ольге в кабинет. - Кость, случилось что? - обеспокоенно спросила Оля. - Паше рано еще на работу выходить, - убедительно начал врач. - Кость, ну ты же понимаешь, он сидя дома один осатанеет, а тут под присмотром. Пусть социализируется. - Это ты хорошо придумала, Ольга Кирилловна...- а ведь он был за эту ее идею, впервые теперь высказываясь против, да еще и таким загробным голосом. - Что-то не нравится мне твой тон. Что случилось? Давай ближе к делу. - Вызов кинули, там легкое возгорание, пацаны за гаражами баловались, один поплавился...-пульс скакнул за сто двадцать - Пашу перемкнуло? - дрожащим голосом спросила Оля, вспоминая, как Рыкова трясет от вида огня. - Еще как, успокоился только медикаментозно. Поговори с ним, сходите к психологу частному, освободи его с линии... - Он мне здесь за весь день мозг вынесет! - возмутилась Арефьева. На самом деле Кулыгин был прав. От этого становилось не менее горько. Оля продолжала разрываться между работой, мужем и дочерью. Подобные случаи изредка повторялись, каждый из них Костя подробно описывал, не забывая говорить, что рано или поздно все это аукнется плохо, но Оля боялась увидеть в глазах мужа разочарование, боялась увидеть его поникшие плечи. Он ведь не из тех, кто сможет сидеть взаперти. Один он может наделать еще больше делов. И потому оставляла его, продолжая маленькими шажочками идти к поставленной цели уговорить его посетить психолога. И вот теперь стало слишком поздно медлить...       Мраморный пол отражает цоканье каблуков, Арефьева стремительно врывается в приемник Склифа, бегло окидывает взглядом светлый коридор с вереницей больных и заметив синюю куртку униформы скорой помощи, направляется туда. Кулыгин сидит прикрыв глаза, делая вид будто спит. - Кость? - голос неуверенно дрожит. - Оля, я тебя предупреждал, - он внимательно смотрит на начальницу, которой хочется съежиться от этого пронизывающего взгляда. - Куда он опять влез? - Парнишка неудачно поиграл с зажигалкой, мальчонка лет пяти, спалил себе одежду и кожу на руках, я, как вызов увидел сразу все понял, хотел оставить Пашу в машине, он вроде даже согласился, а когда я вернулся с родителями, с пацаном на руках Рыков совсем плохой стал. В машине ехали молча. Я боялся даже шевелиться, такой у него был взгляд жуткий. Парня в ожоговый сдал, возвращаюсь Пашка без сознания. НУ и я его сюда. В общем так, Оля, уже не до твоих расшаркиваний, я его больше на линию не возьму и другим скажу, чтобы не брали, ему к врачу надо, это же слепому понятно, - брюнетка сдержала подступившие слезы, кивнула -Я тебя поняла, где он?       Белые стены. Табличка на входе. "Психолог". Он знал, что рано или поздно придется прийти сюда. Но оттягивал этот неприятный момент признания, что все, что он успел надумать лишь иллюзия. Он не был в порядке, прячась в объятиях жены и дочери. Он не был в порядке, когда рвался на линию. Он не был в порядке, когда запах горелой плоти в машине вернул его назад в его персональный ад. Время словно застыло на месте, превращалось в вечность, только усиливало накапливающееся беспокойство у Ольги. Она прислонила голову к холодной кафельной стене, и прикрыв глаза прикусила губу, и только почувствовав привкус крови ослабила сжатую челюсть. То, что ей так хотелось вернуть оказалось банальной иллюзией, оставалось только принять – Паша не будет прежним, не после всего того, что с ним произошло. И даже если обследования не выявляли никаких серьезных патологий, а где-то можно было договориться и получить медкомиссию с допуском к работе, то в реальности все было не настолько радужно. Арефьева не знала, что творится у Паши в голове, не могла залезть в его душу, лишь интуитивно чувствовала его состояние и настроение, стараясь сгладить острые углы. Телефон брякнул в кармане, она, приоткрыв глаза потянулась за ним рукой - звонила свекровь. Скорее всего, руководствуясь благими намереньями, Кулыгин, успел сообщить о произошедшем. Не смотря то, какой понимающей была Аверина, Оля осознавала – разговор будет тяжелым. - Да? – ответила без приветствий, стараясь скрыть дрожь в голосе. - Оль, у вас все нормально? – вместо нотаций Марина была обеспокоена. - Костя забрал Катю и привез ее ко мне ничего не объяснив. - Возникли некоторые трудности, и мы их пытаемся решить, - Арефьева постаралась уклониться от ответа, бегло глянув на табличку на двери. – в этом году совместного празднования не получится, но я постараюсь все исправить. - Паша не хочет…- в голосе свекрови было столько болезненной горячи от понимания непринятия ее сыном, что Ольге становилось неловко. – Приезжай завтра, заодно поговорим. - Спасибо! – благодарная за понимание, она поспешила спрятать телефон обратно в карман пиджака. Спустя выматывающих два часа вышел Паша, хмурый с совершенно пустым взглядом, он уловил как вздрогнули плечи жены, как она молчаливо приоткрыла рот собираясь что-то сказать, но так не проронила и слова. Он молча подошел, присев рядом с ней на скамейку, опустил голову ей на плечо, утыкаясь носом в ее шею, вдыхая ее запах, стараясь зацепиться за комфорт и защиту, связанную с ним. Паша отстранился, почувствовав мелкую дрожь, пробегающую по телу Ольги. - Зайди, - он кивнул в сторону кабинета психолога. Психолог оказался не особо разговорчивым мужчиной, он оценивающе окинул взглядом Олю, дал несколько рекомендаций, посоветовал оградить Рыкова от лишних волнений, не допуская его к пациентам. Легкие успокоительные чаи на травках, прогулки на свежем воздухе и поменьше стресса. Это все говорило лишь об одном - теперь постоянный стресс будет у самой Арефьевой. Она роблагодарила врача и поспешила к сидящему в коридоре мужу. Домой ехали молча, на заднем сидении такси, максимально рядом, но далеко мыслями. Паша вновь переживал подавленные воспоминания об аварии, Оле было стыдно за свою самоуверенность. - Мы Катю не забрали! - Паша смотрит на жену обеспокоено, осознав, что совсем забыл про ребенка. - Все впорядке, Паш, не волнуйся, Костя отвез Катю к твоей маме. Я заберу ее, когда мы будем готовы. - Ты себя слышишь? - он усмехнулся с легким намеком на истерию, - из-за меня страдает моя дочь! - Мы справимся! - она накрыла Пашину ладонь своей. - Главное вместе! Сейчас мы приедем домой, я приготовлю ужин, ты, если захочешь расскажешь мне то, что тебя беспокоит на данный момент. Рыков молча кивнул, соглашаясь с предложенным планом. Усталость прожитого дня наваливалась огромным снежным комом и он уже не был уверен, что способен с этим бороться самостоятельно. За ужином разговор не клеился, Паша предпочел молчать, лишь изредка отвечая короткими фразами. Он ковырял в тарелке пасту, иногда переводя взгляд на Арефьеву, взволнованную и уставшую. Ему становилось противно от мысли - в очередной раз он все портит, заставляет женщину страдать, хуже всего для него мысль, что она с ним только из жалости и благодарности за ребенка. - Я отменила бронь коттеджа, мы останемся дома, так будет проще и тебе и мне, контролировать происходящее на подстанции. Если не захочешь, Марина Леонидовна не приедет. - Как мы это объясним Кате? - Рыков выпалил внезапно пришедший в голову вопрос. - В этом году, мы хотим побыть только втроем. Я думаю, этого будет достаточно. Устало вздохнув, Паша отставил от себя тарелку с приборами и уставился на Ольгу, пытаясь разгадать загадку, что он полюбил в ней и чего не помнил. - Десять сеансов с психологом, вот, что он предложил мне...- хрипло произнес не отводя взгляда. - Ты согласился? В ответ последовал короткий кивок, а Оля выдохнула сдерживаемое напряжение. - Хорошо, надо чай тебе заварить, который нам выдали... - Я сегодня на диване, - неуверенно сказал Паша, - дай мне немного пространства... Ей хотелось возмутиться, постараться переубедить мужа, но Оля сдержалась, принимая его желание и давая ему возможность проявлять самостоятельность. - Я постелю... Без него в постели было до одури холодно. Она слышала, как в гостинной скрипит диван, на котором то и дело ворочался мужчина. И не ясно было: ему просто неудобно или же во сне он вновь сгорает. От этих мыслей, кажется, плавится собственная кожа. Немыслимо забыть такое по щелчку пальцев. Её роль здесь быть рядом, когда он этого хочет и помогать столько, сколько он способен принять. Оля продолжала кусать губы, гоняя в голове мысль, что должна дать Паше время, ещё больше времени, когда прямо под дверью скрипнули половицы. Тихим шелестом внутрь проник, дрожа всем телом Паша. Забрался на пустующую половину кровати и тут же уткнулся носом в растрепавшиеся по подушке волосы супруги. Он дрожал так сильно, что её саму начало потряхивать. -Тшш, - нежное касание руки влажных коротких волос. Паша вздрогнул, осознавая, что она не спит. -Прости, - тихо шепчет он, устало выдыхая горячий воздух ей в висок. -Ничего, - она аккуратно потянулась обхватывая руками за голову, заставляя немного изменить положение. Он больше ничего не сказал. Постепенно становясь все более спокойным в конце концов задышал глубже и Оля окончательно убедилась, что путь их не будет прост.