Точка невозврата

Лишь об одном молить уместно. О том, чтоб не упасть во мрак. Ведь, согласитесь, то нечестно, Что можно отобрать любимых У нас легко, играясь, так. «Memento Mori» прошепчи, Пока не перешло в слезливое «Me Mori'', Или молитву на коленях не кричи, Скорбя о предназначенной родимым доле. Не рассуждай о воле рока, О честности его страниц, Что «злой» рукой написан Богом. Что, вызывает дрожь ресниц? Затихни, замолчи и унеси навеки В скорби своей последний вой. Отныне о прощении проси на бреге, А не в пучи уже морской.

      Лёгкие душит попавшая туда вода. Организм явно не готов к этому. Рефлекторно пытается избавиться от жидкости, заполняющей грудную клетку. Но лишь вновь и вновь втягивает её, заходясь в приступе. Невозможно выдохнуть, не вдохнув. Тем более не контролируя себя.       Отпрянув назад, Хаул падает на пол, задевая ёмкость с водой. Но боль от неудачного приземления не чувствуется. Хрустальная ваза дребезжит, но остается на месте, лишь чуть расплескав содержимое.       Испуг липкий, точно еловая смола, склеивающая пальцы, которую после касания не можешь ещё несколько часов отскрести, как бы ни пытался. Нет той слабости, которая ещё только что будто бы парализовала. Это замечательно. Даже учитывая то, что испытывалось это в видении, оно наводило ужас, а терпкий след этих ощущений после выхода из заклятия мгновение держался в душе.       Как в таком состоянии вообще можно было делать хоть что-то? Эти несколько секунд выхода из транса были так тяжелы, словно на плечах лежала по меньшей мере гора. Единственным правильным решением для такого разбитого существа было бы лечь, ожидая результата действия лекарства, смягчающего болезни.       Самые обыденные вещи были практически невыполнимы, эмоции почти не ощущались, лишь бликами касаясь краев того вакуума пустоты, что изнутри давил на органы. И главное. Софи. Там не было Софи. Там она была мертва. И это «там» было скоро. Наверное, в течение недели произошло бы. Ни в коем случае нельзя допустить повторения этого. Предупредить сейчас, пока всё хорошо, пока ничего не случилось. И не так паниковать, иначе и она испугается. Надо хотя бы держаться внешне, хотя бы создавать видимость. Там она утонула. Просто держать подальше от воды. Просто, очень просто. Обговорить, всё обсудить, спокойно, тихо, мирно. Найти. Найти сейчас. Пока птичка-сердце не проломила костяные прутья биением о свою клетку. Пока не вывернуло наизнанку от горечи, сожаления, проживания в этой потери такого бесконечно долгого времени. Прижать к себе, принося клятвы вечного сосуществования и запрещая умирать. Точно не вперёд него. Точно не так. И определённо не сейчас.       — Софи! Софи! Софи! — истошные крики, почти визги, способные перепугать многих, разносились по пустому дому, пока кудесник судорожно поднимался с пола. Шугаясь от своего же голоса, он пытался унять дрожь, но тщетно. Она накатила новой волной. Ударило резкое осознание того, что девушка уже минут пятнадцать как вышла по каким-то причинам из дома. Кажется, ей надо было купить что-то для очередных опытов. А вдруг всё это — ложь? Вдруг ничего не было? Пожалуйста.       Взлетев по трещащей лестнице, непривыкшей к подобной беготне, а потому громко скрипящей, он на секунду замер перед комнатой возлюбленной. Лишь миг колебаний — и колдун проскользнул в уютную почти-коморку. Охапка светящихся цветов привлекла внимание приглушённым голубоватым светом, сияя на столе в сумерках особенно сказочно. Заменить ночник или лампу они не способны: слишком тусклые. Но создать атмосферу могут. Будто в насмешке, они склоняются над оставленными на столе листом бумаги, чернильнице, пером. Забыла? Или специально так положила? Нет-нет, она не стала бы. Скорее, просто привыкла, что её личное пространство Хаул никогда не нарушал. В отличие от девушки, не стесняющейся хозяйничать в его вещах. Что поделать, противоположности притянулись. Вздох. Попросить прощение всегда успеется. Искренние извинения. Но сейчас важнее понять, что это была правда. Прищуренные глаза мазнули по строкам где-то в середине. В начале принято оставлять приветствия, в конце — прощания. Суть же, оставленную автором, ищите меж ними. А потом тщательно перепроверяйте выбранные собеседником слова, чтобы подтвердить искренность его речи.       — С того момента минуло, м, много времени. Настолько много, что я готова петь и плясать от радости. Если сегодня это не случится, то выйдет, что я ошиблась. Было бы приятно. Да только судьбу не переиграешь.       Паника. Нарастающая паника в районе груди сцепляла все прочие чувства. Это точно предназначается ему. Дальше читать не обязательно. Практически скатиться по ступенькам, найти её. Надо догнать, прижать к себе, забывая страшные видения. Спрятать, защитить, укрыть.       Как есть: мокрый, взлохмаченный, перепуганный — Хаул вылетел из дома. Клацнуло заклинание на замке, закрывающее проход посторонним до возвращения хозяев.       Знакомый по воспоминаниям будущего путь мелькает на периферии зрения, сливаясь в нечто удивительно пёстрое. Улицы более людные. Нет толп, но кое-где мелькают компании припозднившихся с прогулками. Кто-то благоразумно спешил домой, иные даже не собирались, возмущенно комментируя абсолютно точно «спятившего с катушек безумца, нарушающего общественный покой». Но абсолютно все откликаются хотя бы испуганным вздрагиванием на отчаянные выкрики. Все и одновременно никто. Что значат эти все, если среди них нет тех сверкающих глаз, удивленно и радостно встречающих его? Лишь об одном молить уместно. Пожалуйста, пусть тишину людского гула прорежет недоумевающий ответ. Пусть удивится тому, что наведена такая суета из-за полной чуши. Пусть скажет, что это был розыгрыш. Или, на худой конец, попытка в подделывание своей смерти. Да хоть тысячу раз уйдёт к другому. Только пусть останется цела. Невредима.       — Хаул!       Что? Слух не мог подвести, это точно её голос. Но почему он такой же, как был недавно у самого кудесника? Резкий как лист бумаги, что совершенно неожиданно из хрупкого превращается во что-то, что способно оставить глубокий рубец.       Чёрт-чёрт-чёрт. Это явно было со стороны реки. Нет, пожалуйста, только бы успеть. Грудь рвёт от холодного воздуха, что заполняет лёгкие наждачкой. Ярость ко всем вокруг, начиная с себя, перекрывает все чувства. Этого не произойдёт. Он не позволит.       Он точно успеет. Сгребёт её в объятия, рыдая в плечо, точно ребёнок. Будет умолять на коленях впредь ничего не таить, а особенно нечто подобное. Беречь себя, не обращая внимания на идиотские видения. Их обойти-то раз плюнуть. Куда им жизни писать. А этих тварей отловить не проблема, только описание бы составить. В десятеро воздастся им. Всё будет хорошо. Опять тёплые дни, планы на лето и совместная работа над каким-нибудь проектом. Хэппи-энд неизбежен, классика жанра.       Вот только арка моста уже пустовала, последние силуэты людей исчезали в подворотне, а зацепившийся за перила яркий лоскут платья трепетал на ветру насмешкой над общей серостью масс.