Сны о невозможном

Пахнет пылью. Не так сильно, чтобы хотелось чихать, но нос еле уловимо щекотится витающими в воздухе пылинками. Наверное, была бы комната освещена, они бы обязательно слабо сверкали​​​. Наверное. Но свет не режет глаза, не проникает сквозь окна, не исходит с потолка. Приятный сумрак окутывает зрение. Всё выглядит знакомым, будто Аки тут уже когда-то был. ​​​​​​​ Что-то невнятно шуршит сзади, и Аки мерещится, что это шёпот. Хаякава начинает разворачиваться, цепляя взглядом рядом с собой какие-то небольшие разноцветные подушки, тусклые, однако, как и всё, что попадается на глаза. Голые колени скользят, меняя положение тела, по мягкому покрывалу, на котором Аки, оказывается, сидит. Прежде всего в голове укладывается тот факт, что это был не шёпот, а всё-таки шуршание. Пушистые крылья были слишком длинны для того, чтобы не касаться пледа, а держать их на весу было слишком тяжело. Затем Аки узнаёт в сидящем напротив существе Ангела. Его волосы забавно топорщились в самые разные стороны. Вернее, всего несколько отдельных локонов, от которых голову посетило немыслимое желание прочесать пальцами бурую макушку. Ангел глядит на Аки приятно-удивлённо. Глядит так, будто они двое оказались здесь совершенно случайно, неожиданно, прямо-таки только что. Аки тоже хотел бы вскинуть брови, порадоваться встрече, но его внимание было направлено совсем не на то. Ничем не прикрытая кожа видится совсем однотонной в тёмной комнате — светло-вишнёвой. Аки косит взгляд на свои неотчётливые руки. Тоже голые. И колени его свободно соприкасаются с мягким материалом пледа, нет между ними посторонней ткани. Вот этому Аки удивляется. — Аки, — звучит в маленькой комнатке мягкий голос. Тихо это было произнесено, на грани с шёпотом одними лишь губами, или довольно громко, вслух, уверенно? Аки не способен определить. Все звуки воспринимаются одинаково. Что шелест перьев за почти тонкой спиной Ангела, что его обычно звонкий голос. Аки смотрит Ангелу в тёмные глаза без бликов. Те смеются. По-доброму, немножко с шуточной издёвкой. Аки любит, когда Ангел так смотрит. — Я хочу тебя обнять, — дуется Ангел, протягивая на самом деле не обиженные руки к локтям Аки. В груди Аки пробудился снова этот странный, капризный житель. Только он проснулся, а уже ворчливо стучит по стенкам лёгких, жалуясь непонятно на что. Может, он просит Аки что-то сделать? Точно умничает, чешет кончики пальцев, призывая поднять руки, с каждой секундой заявляет о себе всё громче и яснее. Когда мягкие пальцы Ангела касаются предплечий, зверёк колотит безжалостно прямо по рёбрам, сотрясая чуть ли не всего Аки. — Я тоже хочу, — зачем-то вслух проговаривает Хаякава, как в тумане подсаживаясь ближе и ощущая лопатками тёплые подушечки пальцев Ангела. Кожа под ладонями нежная, гладкая. Впрочем, Аки и не ожидал чего-то другого. Ангел всегда такой. Тело постепенно окутывается чужим теплом, а Ангел прижимается как можно сильнее и легко выдыхает, устраивая свой чуть острый подбородок на широком плече Аки. И как зверьку в груди не стыдно продолжать вести себя так невоспитанно, оглушающе ухая внутри и наверняка тревожа этим Ангела? К сожалению, Аки не в состоянии попросить его вести себя иначе. Даже при большом желании. — У тебя так сердце бьётся, — довольно тянет, почти мурчит Ангел, словно зевает на этих словах. «Сердце». Так вот, какова кличка этого негодника. — Мне… Мне просто нравится тебя обнимать, — у Аки в голове всплывает тот факт, что он покраснел, хотя щёки не ощущаются горячими. Ему очень тепло прижимать Ангела за спину чуть ближе, проводя большим пальцем по твёрдым позвонкам. Ангел издаёт милый звук, непохожий на усмешку или мычание, но при этом являющийся чем-то средним между этими понятиями. Он оставляет это заявление без ответа, вырисовывая приятными ноготками непонятные линии на задней части шеи Аки и над лопатками. Тёмно-медовые локоны щекотят щёки Хаякавы, и они кажутся похожими на сладкую вату. По вкусу кажутся. Аки обрывисто, слишком торопясь, выдыхает. Собственные пальцы находят своё место на затылке Ангела, среди корней его волос. Зарываются, слегка, совсем не больно сжимают, а затем чуть давят на мягкую кожу, начиная массировать её. Ангел сопит на его плече так сладко, так разморённо, так расслабленно, что существо в груди Аки делает тройное сальто с переворотом, будоража этим все внутренности. Ах да, у него же теперь даже имя есть. Ангел давным давно уже владеет этим зверьком, запертым в чужой груди, поэтому, как хозяин, имеет полное право им распоряжаться. И давать новые клички он тоже, конечно, может. Аки только рад, что его Сердце приручено Ангелом. Эти мысли вызывают невольную смущённую улыбку. Свободная рука Аки осторожно подносится к опущенным ангельским крыльям. Подушечки пальцев касаются белоснежных перьев робко, словно боясь помять, осквернить, запачкать. Но Ангела же можно трогать, верно? Он не призрачный, не хрустальный, он сидит прямо здесь, рядом-рядом, он осязаемый и шевелит бёдрами на боках Аки, чтобы удобно скрестить ноги за спиной и прижаться ещё чуть ближе. Кажется, такими темпами они сольются в одного… в одну сущность. Аки совсем не против. Зарываться пальцами в мягкие перья оказывается чуть ли не лучше, чем гладить Ангела по макушке. Его немного щуплое тело трепещет, тая от прикосновений. Тонкие пальцы, кажется, уже успели перебрать все косточки и жилочки в спине Хаякавы. Время течёт крайне странно. Вернее, оно будто и не течёт. Словно течь-то и нечему вовсе. Аки только снова и снова оглаживает тело Ангела, снова и снова улыбается, когда белые крылышки вздрагивают или шевелятся, снова и снова замирает, когда ноготки Ангела щекотно очерчивают новую область. Аки знает, что они жмутся друг к другу совсем уж вплотную. Знает, что почти полностью соприкасаются грудные клетки, животы и некоторые части бёдер. Но чувствует Аки только тепло от ангельской кожи. Ангел тает на его плече, в то время как Аки плавится на его. Сердце лениво качает по венам жидкий металл, наливает им конечности, греет не только тело Аки, но и тело Ангела, прижатое близко-близко, находящееся в самых желанных объятиях. Аки глубоко вдыхает и чуть приподнимает голову, чтобы прижаться щекой к чужой щеке в порыве нежности. Прикрывает глаза, растворённый в жгучей почему-то умиротворённости. Он без понятия, как долго они уже сидят в обнимку, и надеется, что закончат примерно через столько же. Никогда, желательно. Теперь помимо тепла Аки ощущает щекой ещё и улыбку Ангела. А потом тот и вовсе поворачивается, утыкаясь маленьким носом куда-то в мягкую шею. И всем тепло.