«Жениться интересно только по любви; жениться на девушке только потому, что она симпатична, — это всё равно, что купить себе на базаре ненужную вещь только потому, что она хороша.» А.П. Чехов
В Петербурге шёл дождь. Жители уже давно привыкли к такой погоде и не выказывали совершенно никакого удивления, если утром, сразу после их пробуждения, небо из чистого и голубого, без единого облачка, превращалось в огромное нагнетающее серое пятно над головой. Это стало для них привычной, полной проблем рутиной, поэтому каждый раз бранить погоду, на которую никто не в силах был повлиять, было бессмысленное и весьма энергозатратное занятие. Чёрная карета ехала по мощеной дороге, разбрызгивая воду из луж по сторонам. Две гнедые лошади, изредка подгоняемые ударами хлыста и бранью кучера, бежали изо всех сил, стремясь вовремя доставить своего пассажира в пункт назначения. Дёрнулась шторка, закрывавшая небольшое квадратное окошко. Феликс, посмотрев на хмурое небо, только хмыкнул и поправил кожаные перчатки на ладонях. Если бы он был человеком, то обязательно закутал бы нос в ворот пальто, ведь промозглый ветер доставал его даже в тёплой карете, но ему это было не нужно, ведь вампиры не мёрзнут. Вампиры вообще много чего не делают, и князю нравилось это. Он искренне ценил и любил ту свободу, с которой ему повезло родиться. Именно повезло, ведь генетика штука сложная в изучении, особенно если на уроках ботаники плохо разговаривающий на русском француз рассказывал исключительно про пестики и тычинки, поэтому Феликс даже не старался понять её, а просто радовался тому, что, в отличие от старшего брата, ему повезло чуть больше. Николай умер, когда тому едва исполнилось двадцать пять — ничтожно мало, как считал Феликс. На его похороны он не явился, запершись в комнате, никого не впуская, и оправдывая себя тем, что каждый скорбит по разному: кто-то лицемерно льёт слёзы над ещё свежей могилой, а кто-то, как он, предпочитает переживать это всё в угнетающем одиночестве. Князю было страшно. Сидя на подоконнике своей комнаты в родовом имении матери и держа в руках пустую бутылку из-под водки, в голове крутились тысяча и одна мысль о том, что было бы, если бы человеком родился он. Наверное, подобно брату, Феликс пошёл бы служить, женился на какой-нибудь дворянке, обзавёлся кучей детей и умер вот в этом же самом имении. Умер. От осознания смысла этого слова его передёрнуло и вампир, не сдерживая эмоций, не глядя метнул бутылку в противоположную стену. Не-ет, он не хочет умирать, не желает. Ему дана великая сила, которой бы только идиот не воспользовался. Для него открыты все дороги этого мира, так почему же он должен умирать? «Я — вампир, поэтому буду жить настолько долго, насколько это возможно» — по комнате разнёсся смех: громкий, опасный, отчаянный. Князь запустил руку в кудрявые рыжие волосы и откинул голову на оконную раму, натыкаясь взглядом на собственное отражение в стекле. Два белоснежных передних клыка торчали из-под верхней губы, выбиваясь из общей картины, казались чем-то инородным, чужим. Феликс провёл по ним указательным пальцем, специально нажимая с такой силой, чтобы пошла кровь: красная, тягучая, его. Его, как и острые, он в этом убедился, увидев стекающую вниз по фалангам тонкую струйку крови, клыки. Проведя по ним языком, подумал, что было бы неплохо опробовать их в деле, ведь он ещё ни разу не пил человека. Родители кормили его лишь из бокала, как младенца, боясь, что он не сдержит себя в руках и убьёт ни в чем неповинного крестьянина, которые обычно были источниками пищи. Но он уже давно не был ребёнком, только вот этот факт старательно игнорировали. — Коленька это, Коленька то. Наш Коленька самый лучший, — передразнив мать, Феликс с внезапно нахлынувшей яростью стукнул по раме. Та треснула, но парень этого не заметил, устремив взгляд куда-то далеко за горизонт. — Только вот он теперь мёртвый, — прошипел эти слова тихо, будто змея, в тот же момент успокаиваясь. Такие вспышки агрессии не были для него чем-то новым, князь к ним привык, поэтому не обращал на это никакого внимания, списывая их на излишнюю эмоциональность. Вспомнив о клыках, молодой вампир взглянул на то место, откуда меньше, чем минуту назад текла его кровь. Ничего. Ровная белоснежна кожа без единого изъяна. Усмехнулся. Снова посмотрел на своё отражение. В глазах горел лихорадочный нездоровый блеск. Наверное, ему стоило бы испугаться этого, посчитать себя ненормальным или списать всё на выпитый алкоголь, но Феликсу понравилось. Настолько, что он в порыве припал к стеклу, стараясь как можно ближе посмотреть на это безумное, но от того и прекрасное зрелище. — Я никогда не умру, слышишь?! НИКОГДА, — он кричал, кричал, кричал на своё отражение, не боясь, что его услышат домочадцы или кто-то из прислуги, внезапно захотевшей побродить ночью под его окнами. Ему было плевать. Звон разбитого стекла вернул его в реальность. Всё ещё находясь в прострации, Феликс медленно перевёл взгляд на руку. Кровь, слишком много крови. Мелкие осколки стекла, глубоко врезавшиеся под кожу, вызвали у него отвращение, и он постарался как можно быстрее вытащить их. Не получилось. Руки тряслись и не слушались своего хозяина, поэтому он спешно спрыгнул с подоконника на пол и быстрым шагом направился прочь из комнаты. Нужно было срочно найти того, кто вытащит из него стекло. От потери крови он вряд ли бы умер, а вот от резкого приступа мизофобии ему было настолько противно, что захотелось отрезать себе руку, всё равно бы через пару часов отросла обратно, но ему повезло наткнулся на служанку, которая тихо напевала какую-то песенку себе под нос, убирая остатки позднего ужина хозяев. Сдерживая брезгливость, парень попросил её помочь, на что женщина мило улыбнулась и усадила его за стол. Быстро достав откуда-то из многочисленных шкафов аптечку, взяла пинцет и принялась аккуратно доставать маленькие осколки стекла из его ладони, заботливо интересуясь, где только он так умудрился. Феликс её не слушал, ведь взгляд приковала тихо бьющаяся артерия на старой трухлявой шее. Сглотнув вязкую слюну, он попытался отвести взгляд и перестать отсчитывать удары бьющегося сердца. Не получилось, стало ещё хуже. Когда последний осколок был вынут из его руки, а женщина уже собиралась вернуться к своим делам, князь вскочил со стула, перегородил ей путь и, схватив за шею, притянул к себе, а дальше… Дальше была пустота. Он не помнил её предсмертных криков, её просьб остановиться. Не помнил, как жадно пил её кровь, с каждым глотком клыками ещё сильнее разрывая шею, в перерывах сплёвывая клочки пожелтевшей от старости кожи. Феликс помнил лишь то, как бездыханное тело женщины, ещё несколько минут назад по-матерински ласково улыбающейся ему, тихо упало на пол в лужу собственной крови. Парень, будто в трансе, перешагнул через ещё тёплый труп и, машинально пытаясь стереть с лица кровь, но тем самым лишь размазывая её, влетел в объятья матери, видимо прибежавшей на крики его жертвы. Она смотрела на него своими большими бледно-голубыми глазами и прижимала белый мокрый от слёз платок к губам. «Снова плакала, а ведь прошло уже больше недели» — женщина что-то успокаивающе шептала ему, гладила по голове, но для Феликса её слова будто утонули. Утонули в той луже крови, что была буквально в паре метров от него. Он не чувствовал стыда, раскаяния или хотя бы жалости к убитой. Князь даже не знал её имени, ведь она была лишь прислугой, ниже него по социальному статусу и в пищевой цепи. Он — хищник, она — жертва. Всё до безумия просто, но и так же жестоко. Кто-то должен был умереть, чтобы жил он. От этой мысли его снова передёрнуло, только вот не от очередного приступа мизофобии или ярости, а от эйфории. Феликс наконец-то познал свою реальную силу, понял свою власть, и это заставило его расплыться в блаженной улыбке и довольно облизнуть всё ещё перепачканные в крови губы. Ему не было жаль. Ему не было стыдно. Ему было всё равно, но он сожалел. Сожалел о том, что больше ему никто такого не позволит.***
Подъехав к Зимнему дворцу, кучер открыл дверь и подал князю руку, лицемерно улыбаясь и кланяясь в след. Юсупов быстро вылез из кареты и, даже не оглянувшись на своего слугу, которому нечаянно, а может быть и специально, наступил на ногу каблуком своего сапога, зашёл во дворец. Походка князя была уверенной, аристократичной, высокомерной. Он буквально излучал ауру бессмертной дворянской жизни, которой, собственно, и жил. Пройдя по длинному коридору, между делом скинув с плеч дорогое пальто от именитого английского кутюрье в руки служанке, затрясшейся от страха, стоило ему только на неё взглянуть, Феликс достиг дверей малого тронного зала. Стража, до этого казавшаяся неподвижной, в секунду ожила и впустила его внутрь. Всё той же уверенной походкой вампир оказался в дорого украшенном зале. Греческие колонны по бокам от трона, на котором уже восседал император, по его мнению не вписывались в интерьер помещения. Ярко-красные стены с золотыми гербами империи, триумфальная арка, расписанный высокий потолок, трон, обитый кроваво-бордовым бархатом, и портрет Петра Первого, родоначальника большинства вампиров в России, не складывались в голове в дуэт с античными белоснежными мраморными колоннами, с позолоченными вензелями. Слишком разные стили, слишком разные эпохи. Он считал кощунством смешивать в единый коктейль античность, полную неизвестности, и реальность, где каждый пытался заявить о себе, занять своё место под палящим солнцем. Только Феликс, по крови занимавший его с рождения, знал, что этот пляж уже давно переполнен. Нужно было либо освободить место, сместив старых постояльцев, либо искать новый и реализовывать себя уже там. — Ваше Императорское Величество, — князь приветственно поклонился и посмотрел на императора, вызвавшего его с утра пораньше и требовавшего приехать в самые кротчайшие сроки. Получив приглашение, Феликс сразу же перебрал в голове все возможные поводы для аудиенции, но не нашёл чего-то столь весомого, поэтому был вынужден ехать во дворец буквально в слепую. Всю дорогу он не мог перестать думать о причине своего неожиданного визита к императору. Дорожки из кокаина, наспех сделанные в карете на зеркальце от пудры, смогли успокоить его нервы лишь до входа во дворец, поэтому сейчас лишь от одного взгляда на монарха ему захотелось забиться в угол, а лучше сделать ещё пару успокаивающих белых дорожек и влить в себя целый кувшин водки. Тогда бы ему точно стало лучше. Намного лучше. — Я позвал вас на аудиенцию с очень важной целью, — Александр смотрел на него строго, но за этой строгостью Феликс разглядел еле видную теплоту. Его резко передёрнуло от новой волны кайфа, однако мужчина не обратил на это внимания, продолжая свой монолог. — То, что я сейчас вам покажу, должно остаться исключительно между нами. Пройдёмте, — он резко сошел со своего трона и, сделав приглашающий жест рукой, первым покинул тронный зал. Вампир лишь покорно последовал за ним, всё ещё не понимая цели своего визита. Кап-кап, кап-кап. Тихие капли сточной воды, стекающей с потолка, действовали князю на нервы, казавшись в тишине катакомб слишком громкими. Длинный коридор освещала лишь пара факелов, находившихся на приличном расстоянии друг от друга. Ноги Феликса постоянно заплетались, из-за чего он несколько раз чуть не расшиб себе лоб, но хорошие вампирские рефлексы помогали и тот успевал хвататься за голые холодные стены, ища в них опору и поддержку. Князь знал, что император слышал его тихую ругань, когда он в очередной раз чуть не поздоровался с полом, но тактично молчал, всё той же твёрдой и важной походкой следуя в глубь коридора. Они шли, казалось, целую вечность и когда Феликс уже хотел нарушить тишину, изредка прерываемую очередной каплей с потолка, Александр остановился около одной из камер. Мужчина до этого момента даже не догадывался, что под дворцом скрывается такой лабиринт из коридоров и камер, которые ни чуть не уступали знаменитой Петропавловской крепости. Вампир был там пару раз и ему, мягко сказать, не понравилось, хоть и произвело неизгладимое впечатление, которое останется с ним ещё очень и очень долго. Дверь камеры была увешана огромным количеством уже изрядно заржавевших железных цепей. Подозвав к себе одного из солдат, что состоял в дворцовой полиции, император приказал тому снять с ладоней белоснежные перчатки и закатать рукав длинного камзола. Когда тот послушно выполнил все указания, Александр пару раз ударил кулаком о железную дверь. Открылось небольшое окошко. Кивнув головой в его сторону, император отошел на безопасное расстояние и стал внимательно наблюдать за реакцией Феликса на происходящее. Князь, всё ещё не понимавший что происходит, нервно поправил кожаные перчатки. Вся эта ситуация не на шутку перепугала его, из-за чего и без того расшатанная частым употреблением наркотиков и алкоголя нервная система сдала позиции ещё сильнее, делая движения вампира куда более дёрганными, чем обычно. Облизав пересохшие от волнения губы, Юсупов вперил взгляд в солдата, что бесстрашно засунул руку в неизвестность, скрывавшейся за маленьким окошком. Когда того резко впечатало в дверь, Феликс не удержал тихо вскрика, но, вспомнив об императоре, что спокойно стоял рядом, быстро закрыл рот ладонью, чтобы вновь не выдать своего ужаса. — Довольно, — спустя пол минуты сказал Александр, и в этот же момент неизвестное существо закричало от сильного удара током, что разрядом прошелся по его телу. Солдат вынул руку, и Феликсу пришлось вцепиться клыками в тонкую кожу ладони, чтобы не заверещать на всё подземелье. То кровавое месиво, коей стала конечность вампира, вызвала у князя рвотный рефлекс, который он безуспешно попытался подавить, глубоко втянув носом воздух. Не помогло, и Юсупов практически вывернул содержимое желудка на каменный пол, но в последний момент сдержался, решив что после такого позора император точно сочтёт его бесхребетным юнцом. — Кто… Что это было? — сглотнув, вампир наконец-таки убрал истерзанную ладонь от лица и, стараясь не смотреть на практически обглоданную руку, что уже начала регенерироваться, перевёл взгляд на монарха. — Моя младшая дочь, Ольга, — он сказал это безразлично, как будто ему было абсолютно наплевать, но по сжатым в кулак пальцам Феликс понял, что императору жаль своего последнего ребёнка. — Не могу найти в себе сил убить её. Это дитя не виновато, что кровосмешение вампиров достигло своего апогея именно сейчас, — развернувшись на каблуках, Александр стремительной походкой направился в обратном направлении. Князь снова поплёлся за ним, по пути обдумывая увиденное. Вернувшись в малый тронный зал, император снова воссел на трон и с долей сожаления посмотрел на Феликса, который от любого звука дёргался, как от удара колокола прямо под ухом. Кое-как уняв дрожь в коленях, вампир поправил ворот рубашки, который неприятно давил на горло, перекрывая кислород. Фактически, он ему был и не нужен, но чувствовать удавку на своей шее вампир предпочитал немного в другом месте и, желательно, в окружении пьяных обнаженных людей, которые, не стесняясь, поддаются разврату, показывая свои самые порочные желания. — То, существо… Ваша дочь, что с ней стало? — скрыть дрожь в голосе оказалось труднее, чем думал Юсупов. Чтобы хоть как-то унять тот страх, что произвело на него показанное императором маленькое представление, он принялся нервно поправлять одежду, как бы очищая ту от невидимой пыли, что могла осесть на его идеально выглаженный изумрудно зелёный пиджак. — Она родилась каппой, — от услышанного вампир нервно сглотнул, опустив глаза в пол. Про вампиров-мутантов, питающихся исключительно кровью своих сородичей он слышал много баек, особенно от знакомых японцев, но никогда не считал, что хотя бы часть из них окажется правдой. — И это, к сожалению, далеко не первый случай. С каждым годом их рождается всё больше и больше. Пора это прекращать, — поправив бороду, император махнул рукой солдатам дворцовой полиции, что несли пост у двери. Те, будто только и ждали этого знака, схватились за ручки дверей и потянули на себя. В зал медленно, смотря исключительно вперёд, вошла девушка. Сделав быстрый реверанс, как того требовал этикет, она остановилась чуть правее князя, цепкий взгляд которого сразу же впился в её худощавый силуэт. Незнакомка была одета в голубое платье весьма скромного фасона, но в дороговизне ткани из которого оно было изготовлено, сомневаться не приходилось — это было видно с первого взгляда, глаз у Юсупова намечен. Белоснежные волосы были затянуты в строгую шишку, которая совершенно не вписывалась в последние тенденции женской моды, и лишь пара передних, чуть волнистых прядей, выбивались из неё, обрамляя бледное лицо с выраженными скулами и слегка вздёрнутым правильным носиком. На сухой лебединой шее висело колье, где всеми цветами радуги переливались изумруды, а на музыкальных, чуть дрожащих пальцах блестело маленькое аккуратное кольцо. Вглядевшись чуть пристальней, Феликс заметил длинные светлые ресницы, обрамляющие большие голубые глаза, которыми она, не мигая, смотрела на императора. — Моя внучка — Ирина, — представил Александр девушку. Феликс, которого резко осенила догадка о цели своего визита, слегка склонил голову, приветствуя, скорее всего, будущую жену. — Твой род практически не затронут кровосмешением. У империи тяжёлые времена, поэтому ей как никогда нужны новые чистые вампиры, — девушка нервно сжала в руках подол платья и закусила щеку, сдерживая внутренний протест. Она понимала, что сейчас перед ней не её любимый дедушка, а император, а свадьба — не предложение, а приказ, поэтому лишь смиренно склонила голову в поклоне, даже не удосужившись посмотреть на будущего супруга. Для замужества он был идеальное партией. Богат, чистокровен, влиятелен — чудо, а не жених, так рассуждал её опекун. Рассматривалась ещё кандидатура князя Дмитрия Романова, но Ирина, итак совершенно не готовая выходить замуж, решила, что лучше уж непостоянный эпатажный Юсупов, которого она ни разу в жизни не видела и которому, скорее всего, не будет до неё никакого дела, чем с детства влюблённый в неё Дмитрий. Она не хотела терять тот уклад жизни, который имела. Слишком привыкла и отвыкать была не намерена, поэтому как только заговорили о молодом князе, любящим представать перед публикой в женских платьях, даже особо не думая согласилась. — Это честь для меня, Ваше Императорское Величество, — Феликс снова поклонился, краем глаза не переставая наблюдать за девушкой. Он бы не назвал её первой красавицей при дворе, видел и лучше, намного лучше, но в свою очередь не мог отрицать того шарма, которым она обладала. Было в её болезненной худобе, бледности и неестественно голубых глаз что-то такое, что приковывало к ней взгляд и заставляло смотреть, разглядывать, желать. Она ещё даже не сказала ни слова, не подарила ему даже короткого смущённого взгляда, но парень уже был уверен, что как только девушка сделает это, то обязательно впечатлит его. Наверное, вампир уже настолько устал от той скуки, что, казалось, целую вечность одолевала его, раз возлагает такие надежды на незнакомку, которую видит впервые за свою жизни. Ему одновременно и льстило, что его кандидатура оказалась самой выгодной для свадьбы с племянницей императора, но и пугало, ведь он не был готов к той ответственности, что обрушится на него после свадьбы. До этого князь был предоставлен сам себе. С момента смерти родителей прошло уже больше ста лет, Феликс не считал, и за это время в его доме не было ни одной женщины, за исключением прислуги. Все его похождения не выходили за стены борделя, а любовные интриги не интересовали вампира, поэтому тому потребуется много времени, прежде чем он сумеет привыкнуть к постоянному присутствию ещё кого-то в своём дворце. Да и ответственности явно прибавится. Не сказать, что князь был совсем уж безответственным, скорее ветреным и постоянно ищущим новых ощущений, способных вызвать в нём хоть что-то, но ему была противна сама мысль о том, что придётся отвечать не только за себя, но и за жену, а в последствии и за детей. Дети. Феликс их терпеть не мог и откровенно не понимал тех, кто буквально сходил с ума от одного взгляда на них. Это же мерзкие, постоянно кричащие и нервирующие создания, за которыми первые лет семь нужно будет следить и днём, и ночью. Конечно, это будет уже не его забота. Всё, что от него требуется это предоставить свои гены, а после просто обеспечивать. Он не любил бы их, не играл бы с ними на природе, даже за одним столом, возможно, есть не стал. Жестоко, ведь они его плоть и кровь, они ни в чём не виноваты. Не виноваты, что Феликс такой. Его не переделать. Он — консерватор, которого устраивает то, что у него есть сейчас и, была бы его воля, вампир бы всю свою жизнь прожил так, но отказать императору, который выбрал его среди многих, который оказал немыслимый уровень доверия — равно серебряной пуле в самое сердце. Феликс предчувствовал, что брак для него будет губителен, сожрёт его окончательно и уже не восстановишь, но отказаться было нельзя. Как оказалось, это и есть тот самый финал русской рулетки, когда тебе шесть раз подряд везло и остался последний, завершающий выстрел, и ты прекрасно осознаешь, что седьмого раза уже не будет. — Не сомневаюсь, — Александр улыбнулся и, поднявшись с трона, за три шага покинул зал. Ирина проводила дедушку взглядом до самых дверей, больше всего на свете желая сделать точно также, но понимала, что если бы император захотел закончить их встречу именно так, то забрал бы её с собой, поэтому пришлось остаться и, сжимая в руках подол платья, старательно игнорировать будущего супруга, который теперь уже не скрывая неожиданно проснувшегося в нём любопытства, изучающе смотрел на девушку. Взгляд бегал от открытой длинной шеи, где в сонной артерии текла такая сладостная кровь, до груди, стянутой корсетом. Ей было не комфортно от под его пристальным изучающим взглядом. Феликс был уверен в этом. Как бы девушка не пыталась скрыть свою нервозность, но её выдавали сжатые в тонкую полоску губы и бледные пальцы, мёртвой хваткой вцепившиеся в подол голубого платья. Вампир усмехнулся, специально обнажая клыки, и тихо, словно хищник на охоте, загоняющий жертву, подошел к ней. — Вы не считаете неэтичным стоять ко мне боком, когда я смотрю на вас? — первым нарушил звенящую тишину Юсупов. Помедлив пару секунд, Романова с явной неохотой развернулась к нему лицом и устремила взгляд в стену, откровенно не желая встречаться с ним взглядом. Дурная слава Феликса бежала намного впереди него, поэтому девушка знала о вампире многое, однако не спешила наивно верить всем услышанным слухам, решив сложить своё мнение о нём самостоятельно, но, не смотря на это, ей хотелось, чтобы он хотя бы немного походил на того, кем его представляет высший свет, ведь тогда её существование практически не поменялось бы. Другая фамилия и обручальное кольцо на пальце не играли для неё особой роли. — Так лучше, князь? — смотря куда-то за его спину, где висела картина Петра Первого, спросила девушка. Её голос был тихим, чуть-чуть хриплым, из-за чего вампир подсознательно сравнил его с шумом волн, разбивающихся о скалы во время шторма. Красиво, приятно и необычно, учитывая, что большинство дам были обладательницами высоких звонких голосков, которые мужчины в любовных письмах к ним сравнивали со звоном колокольчиков. Банально и скучно, а Юсупов презирал скуку, как в жизни, так и в поэзии. Не являясь особо большим поклонником романтизма, но в силу своего возраста и образования прочитавший немало книг, Феликс мог с уверенностью сказать — женщин каждый автор видел по-разному, но одновременно с этим иногда так одинаково и примитивно, что некоторые книги отправлялись в камин, не дочитанные даже до половины. — Не смотреть собеседнику в глаза тоже дурной тон. И кто вас только воспитывал? — не имея цели её оскорбить, а скорее желая сделать так, чтобы всё было как он хочет, с усмешкой на губах спросил вампир. Ирина, снова прикусив щёку, с огромным усилием заставила себя перевести взгляд со стены на будущего супруга. Голубые глаза резко встретились с зеленовато-карими. Феликс ожидал увидеть что угодно: смущение, ненависть, презрение, страх — он был готов ко всему, ведь привык, что на него смотрят с одной из этих эмоций, но то безразличие и холодность, что пылали в её глазах, на секунду выбили его из колеи. Вампир до этого момента даже не подозревал, что можно смотреть так. Если бы ему было лет на шестьдесят поменьше, то мурашки бы сами собой противным табуном пробежали по коже, но сейчас он лишь удивился. Сильно, но всего лишь удивился. — Так лучше, князь? — повторила вопрос Ирина, своим неземным голосом возвращая его в реальность. Усмехнувшись, скрывая за этим своё внезапное удивление, Феликс сделал шаг навстречу и пальцами цепко, слегка грубо, но не сильно схватил её подбородок, заставляя не отводить взгляд. — Всегда смотри мне в глаза, — резко переходя на «ты» потребовал он и тыльной стороной свободной руки мягче чем рассчитывал провёл по девичьей щеке. Ничего. Никакой реакции. Всё ещё безразлична, холодна, недоступна. Это стало выводить из себя. — Поняла? — кричать не хотелось, но князь не сумел сдержать переход голоса на более высокий тон. На тонких губах появилась еле заметная тень улыбки, но две льдинки как были, так и остались в её глазах. — Вы не будете командовать мною, князь, — холодные пальцы коснулись запястья и ненавязчиво убрали руки с лица. Девушка стояла всё ещё близко, он мог расслышать каждый её ровный вздох, но одновременно с этим казалась такой далёкой, будто Луна на небосводе. Такая же манящая, светлая, но одинокая, будто потерявшаяся среди необъятных космических простор. В нос неожиданно ударил еле ощутимый запах лаванды. Князю, как будто ему внезапно стало двадцать, захотелось распустить эту дурацкую шишку, делавшую Романову ещё более недоступной, намотать волосы на кулак, зарыться в них носом и вдыхать, вдыхать, вдыхать этот аромат. Он сводил с ума, а может это накачанный кокаином мозг рисовал таки картины — Феликс не знал, но почему-то хотел, чтобы это было наяву. Чтобы это была она. — Я с огромным удовольствием не буду этого делать, если вы добровольно будете подчиняться, — провоцировал, снова пытаясь вывести девушку на эмоции. Князь часто прибегал к такому методу. Он сделал всё, чтобы его боялись, ненавидели, любили — испытывали хоть что-то. Ему было важно всегда оставаться на слуху, но одновременно с этим быть в тени. До этого дня у него это выходило весьма неплохо. Все интриги, которые он замышлял, удавались более чем блестяще, и ни у кого даже мысли не возникло, что за всем этим стоял он. Удобно, практично, а главное — эффективно. — Это же, в первую очередь, в ваших интересах, — добавил он, уверенный в том, что данный аргумент произведет нужное действие, но разочаровался в собственных мыслях настолько же быстро, насколько делал дорожки из кокаина. — Ничего вы со мной не сделаете, князь, — ровный уверенный тон оскорбил его даже больше, чем сами слова. Феликс был в шаге от того, чтобы закричать на неё, но вдруг понял, что собственная манипуляция начинает действовать против него самого. — А если и сделаете, то поплатитесь за это, — Ирина хоть и была практически на голову ниже, но в этот момент умудрилась посмотреть на вампира с высока. И именно это стало тем, что зацепило князя окончательно. Маленькая смертная девушка сумела не только успешно парировать одну из его самых успешных манипуляций, так ещё и ответила ему той же монетой. Быстро оценила ситуацию, проанализировала его действия и ударила по слабому месту — по самолюбию. «Кажется, я всё-таки старею, раз уж какие-то смертные начинают так быстро видеть мои слабости» — подумал князь и, аккуратно взяв девичью руку, оставил на ней быстрый прощальный поцелуй. Она, не вырывала ладони, но и не спешила проявлять заинтересованности. Просто, не мигая, смотрела на него своими невероятными глазами, а Феликсу казалось, будто девушка видит каждый потаённый и тёмный закоулок его души. Одновременно противно и интересно, ведь даже он сам не до конца успел узнать собственных демонов, а следовательно и себя самого. Прежде чем покинуть тронный зал, не оборачиваясь, но прекрасно зная, что она услышит, Феликс тихо, практически не размыкая губ, сказал: — Мне было бы интересно посмотреть на вас в роли моей жены, Ирина Александровна.Осень 1890 года
***
Церемония была назначена на девятое февраля. Феликс, не имея совершенно никакого желания готовиться к предстоящей свадьбе, скинул всю работу на самых доверенных слуг, предварительно сказав, что беспокоить его без какого-либо весомого повода — не стоит, однако, когда к нему боязливо заглядывали с очередным и, по его мнению, нелепым вопросом, князь, пусть и с напускной злобой и неохотой, всё же отвечал. Его это в какой-то степени забавляло, ведь предсвадебная суматоха унесла с собой и скуку, что одолевала вампира. С Ириной Феликс не виделся до самого последнего дня. Девушка, не желавшая этого брака ещё больше, чем он, всячески избегала каких-либо встреч и, по словам императора, который не раз приглашал его на обед в Зимний дворец, стала ещё реже покидать стены своих покоев. Князь даже сам, преследуя исключительно своё собственное неугасающее любопытство, пару раз попытался увидеться с ней, отправляя телеграммы или же буквально стучась в двери, но она не отвечала. Её личная фрейлина, Лиза, была милой девушкой со слегка пухлыми красноватыми щеками, большими карими глазками и удивительной способностью забалтывать всех до изнеможения. Когда вампир пытался попасть в комнату своей невесты или же хотя бы уговорить ту выйти и поговорить с ним, фрейлина была тут как тут, моментально хватая Феликса под локоть и, быстро тараторя что-то о плохом самочувствии госпожи, уводила его подальше от её комнаты, а потом, под очередным выдуманным предлогом, исчезала также быстро, как и появлялась. Юсупова знатно веселило это, поэтому уже спустя пару серьёзных попыток достучаться до Ирины, он бросил данное занятие и приходил к дверям девушки исключительно ради того, чтобы послушать очередную складную от того и веселящую его болтовню фрейлины. Дни летели неимоверно быстро. Ирина и оглянуться не успела, как пришло время примерять на себя свадебное платье. В его выборе она участвовала слишком активно, что удивило всю императорскую семью, которая прекрасно знала и видела её нежелание выходить замуж. На все их вопросы девушка, с присущей ей аристократической важностью, отвечала, что раз уж так сложилась судьба и ей придется в скором времени примерить на себя статус жены, то её свадьба должна быть безукоризненной. Александра Фёдоровна, жена наследника престола, вместе с дочерьми искренне радовались, что хоть в этом Ирина с ними солидарна. Платье было красивым, хоть девушка смотрела на него с плохо скрываемой ненавистью. Белая сатиновая ткань была покрыта серебряной вышивкой, сплетающейся в сложные и непонятные глазу узоры. Романова настояла на том, чтобы в её платье не было привычной двору помпезности. В последние минуты своей свободной от оков брака жизни ей хотелось остаться самой собой. Императрица, хоть и с явной неохотой, но одобрила это её желание. Сомнения вызвала и кружевная фата Марии-Антуанетты, покойной королевы Франции, закончившей свою жизнь на плахе. Все, как один, твердили, что эта вещь принесёт несчастье молодоженам, но Ирина отказывалась их слушать и, думая, что большего несчастья, чем брак без любви — не существует, выходя из Зимнего дворца, под осуждающие взгляды придворных закрепила на голове фату покойной королевы. Местом для церемонии выбрали Аничков дворец, резиденцию действующей императрицы Марии Фёдоровны. Женщина очень сильно любила внучку, поэтому настояла, чтобы её свадьба прошла именно в этом месте. Она сама занималась украшением церкви и всеми остальными приготовлениями к свадьбе, что облегчило задачу как Ирине, так и Феликсу, который с горем по полам подготовил свой дом для будущей семейной жизни. Князь прибыл во дворец одним из первых. Облаченный в чёрный редингот с шитым золотом воротником и обшлагами, он нервно стучал носком сапога по кафелю, то и дело передёргивая плечами. Не удержавшись, тот принял пару белых дорожек по пути сюда, что не могло скрыться от священника, который осуждающе поглядывал на него из-под густых седых бровей, но Феликсу было открыто наплевать. Он лишь иногда ему чуть нервно улыбался, выпуская клыки, показывая, что тому стоит помалкивать и дальше. Вампир, хоть и был слегка набожным, но в данный момент даже не посмотрел бы на принадлежность раздражающего его человека к числу представителей духовенства. Спустя несколько десятков минут томительного ожидания, заиграла тихая музыка. Юсупов, резко утратив интерес к священнику, перевёл взгляд на открывающиеся двери. В церковь, под руку с императором, вошла Ирина. Феликс быстро прошелся по ней придирчивым взглядом и остался доволен увиденным. Платье было ей к лицу, а хрустальная диадема с алмазами подчеркивала принадлежность к императорскому роду. Они шли медленно, с должным их положению величием. Княгиня, высоко подняв голову и чуть вздёрнув подбородок, неестественно улыбалась и смотрела прямо перед собой. Не на Феликса, а как будто сквозь него. Он тихо хмыкнул и еле удержался от тихого смешка. Смотреть на то, как почти его жена старается не испортить все старания своей бабушки — было чересчур мило, но и смешно одновременно. Ирина императрицу, как минимум, уважала, поэтому и старалась выдавить из себя наиболее живую и естественную улыбку. Такую, какую пристало иметь девушке, выходящей замуж, но, как бы та не старалась, получалось из рук вон плохо. И причина была даже не Феликсе, совсем не в нём. Дело было в ней самой, и она это прекрасно осознавала, поэтому, когда император передал её в руки будущего мужа, девушка закусила внутреннюю сторону щеки и впервые сама посмотрела на вампира, сжав его руки настолько сильно, насколько была способна. Она прекрасна знала, что он этого даже не почувствует. Долгая и монотонная речь священника не задержалась в памяти Ирины ни на секунду. Девушка совершенно не понимала о чём тот говорит, но с каждым словом сжимала длинные худые пальцы мужчины всё сильнее. Феликс почувствовал это не сразу, но когда заметил, то посмотрел на неё с совершенно не присущей ему нежностью и спокойствием, однако не без легкой ухмылки на губах, которая, словно в зеркале отразилась в призрачно голубых глазах. Обмен кольцами тоже прошел будто в тумане. Князь запомнил лишь то, как дрожащие женские пальчики одевали на его руку золотое кольцо, а потом, незаметно от посторонних глаз, снова вцепились в обшлаг его редингота. Ирина не искала в нём поддержки, как это могло показаться со стороны. Она лишь хотела, чтобы Феликс, не смотря на дымку наркотиков, которая заволокла его зелёно-карие глаза, понял, что всё изменилось и то, как было раньше, хорошо или плохо — не важно, уже не вернуть. — Жених, можете поцеловать невесту. Такая банальная фраза, сказанная священником, прогремела в голове вампира, как гром среди ясного неба. Он совершенно забыл, что им придётся целоваться на глазах всей толпы, которая собралась на их бракосочетание. Краем глаза увидев, как его жена недовольно поджала губы, князь тихо рассмеялся и, в одно мгновение переместив свои руки на тонкую девичью талию, притянул её к себе. Чуть наклонившись и убрав единственную оставшуюся преграду — фату, он провел рукой по фарфоровой, всё ещё бледной щеке, а после впился в слегка пухлые губы, сразу же сминая их. Девушка не сопротивлялась, лишь податливо приоткрыла губы и ласковой кошкой прильнула к его худощавому торсу, кладя руки на плечи. Такое послушное поведенье не могло не вызвать довольную и победоносную улыбку у вампира, который слишком уж быстро распалился под действием наркотиков и нескольких рюмок водки, выпитых исключительно для храбрости. Он, забыв о гостях и Святом Отце, стоящем буквально в паре метров от них, сжимал хрупкую талию с такой силой, что на нежной коже точно остались бы синяки, не останови она его во время. Ненавязчиво отстранившись, как будто ничего и не было, девушка отвернулась от него, снова накинув на лицо фату. Это была по-детски наивная попытка скрыть своё внезапное смущение от цепкого и насмешливого взгляда мужа, которая, увы, провалилась, ведь Феликс, хоть и краем глаза, но увидел розоватый румянец, покрывший её щеки.***
Ирина смогла облегченно выдохнуть лишь тогда, когда Лиза расшнуровала корсет свадебного платья. Прохладная ткань, за этот долгий и утомительный день уже ставшая частью тела девушки, соскользнула вниз, оголяя маленькую грудь и нездорово выпирающие рёбра. Фрейлина в который раз с укором посмотрела на теперь уже княгиню Юсупову, но ничего не сказала, побоявшись, что супруг её госпожи, находящийся буквально в паре метров от ширмы, за которой они скрывались, услышит столь непристойное обращение обычной фрейлины. Он успел произвести на неё своеобразное впечатление, но то, что она, не смотря на весьма фамильярное обращение к князю во время их встреч, его боялась — было очевидно. Усадив девушку на стул перед большим зеркалом, Лиза взяла в руки гребень и провела им по белокурым непослушным волосам. Она нежно, как будто заботливая мать, расчесывала их, тихо шепча наставления на счет будущей ночи, но Ирина отмахивалась от них, слегка недовольно шипя на горничную, единственного близкого ей человека, которого можно было забрать с собой из Зимнего дворца. На недовольство госпожи фрейлина лишь улыбалась и продолжала с той же заботой и нежностью, присущей только ей, ухаживать за волосами бывшей Романовой. Ирина на миг почувствовала себя маленькой девочкой, какой была не так уж и давно. Посмотрев на своё отражение, она попыталась улыбнуться ему, как делала десять лет назад, но не получилось. Улыбка вышла неестественной и чересчур наигранной, поэтому княгиня, чтобы не портить и без того ужасное настроение, отвернулась от собственного отражения и больше не посмела даже краем глаза взглянуть в зеркало. Слишком страшилась вновь увидеть лишь жалкую копию себя старой, плохую пародию на ту маленькую девочку, что единственная выжила после покушения на семью великого князя Александра Михайловича Романова. — Удачи, Ваше Сиятельство, — закончив с волосами, Лиза присела в неглубоком реверансе и постаралась как можно незаметнее покинуть покои молодожен через заднюю дверь. Они остались наедине. Выйдя из-за ширмы, Ирина застала Феликса лежащим на расправленной кровати с чистыми белыми простынями, без редингота, в одних панталонах. Он, совершенно не обращая на неё внимание, раз за разом прикладывался к бутылке с вином. Девушка не сумела разглядеть год, но была уверена, что оно не на много младше вампира. Тихо опустившись на кровать с противоположной стороны, она всё также молча стала рассматривать его профиль. Острый нос, ярко выраженные скулы и линия челюсти, тонкие губы и рыжие волосы, модно уложенные крупными волнами на левую сторону, в ухе блестела маленькая серьга — её муж был красив, отрицать это было бессмысленно и глупо, но княгиня никогда бы не произнесла этого в слух. Такой комплимент с её стороны больно бы ударил по собственной гордости, но зато знатно бы потешил и без того огромное эго князя. — Вы во мне дыру скоро прожжете, княгиня, — насмешливый голос заставил девушку досадливо прикусить щеку, ведь она и правда непозволительно долго и заинтересованно разглядывала его профиль. Такого не должно было повториться. — Я бы хотела поговорить, — мимолетное замешательство исчезло, уступая место привычной холодности. Феликс вопросительно, но одновременно с этим насмешливо выгнул бровь, но полупустую бутылку отставил. Приблизившись к ней практически в плотную, подцепил белоснежную, чуть кудрявую прядь и стал медленно наматывать её на палец, слегка наклонив голову на бок и рассматривая новоиспечённую супругу из-под опущенных ресниц. Острый нос практически упирался в такую же острую ключицу, доставляя некоторые неудобства, на которые Ирина предпочла закрыть глаза. Просто смириться было гораздо проще, чем попросить князя отодвинуться. — Поговорить? — переспросил он, не сдерживая хитрой усмешки, которая быстро украсила тонкие губы. — И о чём же? Учитывая, что до этого вы были, мягко сказать, немногословны, то это должно быть дело чрезвычайной важности, — последние два слова вампир проговорил практически шепотом, от которого у любой девушки пробежались бы табуны мурашек по коже, но Ирина осталась, как всегда, непоколебимой и предпочла не отвечать на язвительную ремарку супруга. — Я не смогу родить вам ребёнка, князь, — на одном дыхании выпалила девушка и еле сдержала писк, когда прядь волос, с которой до этого невинно игрался Юсупов, болезненно натянулась. — Точнее, смогу, но умру сразу же после родов. Я хочу жить, и вы должны меня понять, князь, — сталь в её голосе была слышна даже тогда, когда она говорила шепотом, пародируя мужа, который смотрел на неё уже чуть внимательнее, без былой расслабленности и игривости. Феликс цокнул языком и быстро-быстро прошептал себе под нос какое-то ругательство на непонятном Ирине языке. Как ей показалось, это был китайский. — Ты больна? — опять резко переходя на «ты», спросил вампир, на что девушка отрицательно мотнула головой и снисходительно улыбнулась, разозлив тем самым супруга. Внезапно дёрнул прядь на себя, тем самым заставив хрупкое тело поддаться вперёд. Схватил за подбородок, прямо как тогда, в малом тронном зале, и посмотрел сверху вниз. — А что тогда? В чём причина? — Приглядитесь ко мне внимательнее, князь, — она увиливала от ответа будто змея, издевалась над ним, прекрасно понимая, что своими словами и действиями лишь дразнит его, как льва, сидящего в клетке и жадного смотрящего на кусок свежего мяса. Вампир снова окинул её взглядом, только уже более внимательно, но, так и не найдя вразумительного ответа, удрученно выдохнул, сдаваясь. — Я вешу два с половиной пуда от силы, и вы правда думаете, что я в состоянии выносить и родить здорового ребёнка, при этом не попрощавшись с жизнью? И кто вас только учил? — она позволила себе маленький язвительный укол, который Феликс даже не услышал, резко вскочив с кровати и начав мерить спальню огромными шагами. — Император знает? — девушка кивнула, наблюдая за разворачивающейся картиной с тихим аристократическим удовольствием. Если честно, то она рассчитывала на менее бурную реакцию, но, видимо, алкоголь в огромных количествах, да ещё и в дуэте с наркотиками всё-таки действуют даже на вампиров. — Ему всё равно. Вы же не думали, что он выдаст одну из своих дочерей за вампира, ради пополнения вашей популяции? Ему самому нет до этого дела. Он, хоть и вампир, но скоро умрёт, а Николай — человек, как и я, поэтому ваша дружина начинает давить на него. Это он подал идею дедушке о нашем браке. Мой дядя понимает, что в эти непростые для империи времена только в вас его истинная сила, которую просто необходимо сохранить, а желательно и усилить, поэтому что-то делать было просто необходимо. А я, — она на секунду замолчала, пытаясь сформулировать свою мысль так, чтобы не рассказать ничего лишнего, — скажем так, я была их самым лучшим вариантом. — Подробностей я не услышу, так ведь? — резко садясь в кресло, напротив кровати, спросил Феликс, до ответа прекрасно осознавая, что ничего больше из её уст не услышит. Одной рукой зарывшись в волосы, а другой сжав горлышко бутылки, которую успел схватить во время своего променада по комнате, вампир откинул голову на спинку и подумал, что впервые за всю его жизнь он не совсем понимает, что происходит. Разумеется, перед свадьбой он обдумал все возможные варианты развития событий и даже попробовал найти выход из каждого положения, каким бы дерьмовым оно не было, но такого поворота вампир, увы, предвидеть не сумел и теперь ему стало до ярких звёздочек перед глазами интересно, что же дальше скажет его супруга, ведь у неё план с вероятностью девяносто девять и девять десятых был. — Хорошо, и что ты хочешь делать дальше? — Просто жить, — слишком спокойно и как будто наигранно для девушки, которая минуту назад заговорила о своей смерти, ответила Ирина. — Вам придется потерпеть моё общество не так уж и долго. Лет пять, может быть семь. Для вампира это не должно быть проблемой, так ведь? — он снова почувствовал, что над ним измываются: нагло и жестоко. Девушка в этой ситуации обладала гораздо большими знаниями, чем и пользовалась, стараясь показать собственной превосходство. Только вот Феликс знал, что как бы она ни кичилась сейчас, ей придётся всё ему рассказать и потом играться будет уже он. — И что же будет дальше? У этого зловещего плана есть конец, в котором мы оба счастливы и, желательно, разведены? — пригубив вино прямо из горла, язвительно спросил вампир, на что девушка хмыкнула настолько тихо, что если бы не обострённый вампирский слух, то Юсупов бы этого даже не услышал. — Императору сейчас не до нас. Как я уже сказала - он чувствует скорую смерть, а дяде нужно будет время, чтобы свыкнуться с такой ответственностью, как престол. К тому же, назревает революция, все это чувствуют, поэтому в первые несколько лет мой дядя будет пытаться решить эту проблему, не потеряв при этом головы. Он вспомнит о нашем браке лишь тогда, когда всё относительно уляжется. Узнав, что за столь длительное время мы не обзавелись детьми, вызовет вас на аудиенцию. Вам лишь останется сообщить ему прескверную новость: его племянница бесплодна. Проверять не будут, время всё показало. Потребуйте развод. Его одобрят, не сомневайтесь. Мужчине, особенно дворянину, унизительно иметь жену, не способную родить ему наследника. После этого вы снова станете свободным, а меня отправят в какое-нибудь имение, где я спокойно проведу всю свою оставшуюся жизнь, — Ирина говорила складно, ни разу не запнувшись, как будто уже давно выучила этот маленький монолог наизусть и теперь могла рассказать его даже во сне. Феликс рассмеялся, ведь понял, что план был продуман до мелочей и, скорее всего, за очень долгий период до дня их свадьбы. Удивительно неплохо для столь юной девушки, как она. — Сколько вам? Семнадцать, восемнадцать? — всё ещё смеясь, не впопад спросил вампир, то и дело прикладываясь к практически пустой бутылке. — Мне шестнадцать, князь, — сначала Феликс подумал, что ему послышалось. Такое было вполне возможно, ведь выпил он за этот день очень много, а кокаина вынюхал ещё больше, но когда она повторила, видимо поняв, что супруг ей не верит, Юсупов занервничал. Ирина итак была ребёнком, по сравнению с ним, но сейчас девушка казалась ему ещё меньше. В голове вампира никак не хотел складываться пазл, состоящий из её возраста и поведения, в совокупности с внешностью. Из-за своей бледности и худобы, она выглядела чуть старше восемнадцати, а холодность и отстраненность делали её ещё более взрослой. Исключительные манеры, английская чопорность, столь несвойственная юным леди, идеально ровная осанка и глаза, не выражающие никаких эмоций — при первой встречи он бы дал ей все двадцать, но сейчас, услышав столь маленькую цифру, пытался найти ей подтверждение, но как бы не старался — не находил. — Вы очень пассивны для шестнадцатилетней девушки, — спустя несколько минут молчания, заметил Феликс, одним глотком допивая оставшееся в бутылке вино. На такое замечание Ирина сконфужено пожала плечами и, всё ещё не мигая смотря на супруга, вернулась к предыдущей теме. — Как вы смотрите на моё предложение, князь? — вампир заметил, что когда она нервничала, то машинально, на подсознательном уровне сжимала ткань своей одежды. Вот и сейчас Ирина сидела в нескольких метрах от него, смотрела прямо в душу своими большими голубыми глазами и сжимала трясущимися пальчиками край ночной сорочки, которая была одной из немногих вещей, что девушка привезла с собой из Зимнего дворца. Феликс приготовил для её гардероба отдельную комнату, чуть больше той, в которой хранились его наряды, но это оказалось совершенно не обязательно, ведь вещи девушки еле заполнили одну треть. Он снова молча удивился, когда увидел всего два полупустых чемодана, но решил во что бы то ни стало это исправить, ведь ему будет стыдно даже от мысли, что у его жены всего пара парадных платьев, как у какой-то простолюдинки. — Оно меня более чем устраивает, — поднявшись с кресла, оставив бутылку валяться на полу, вампир вернулся на кровать, снова оказавшись слишком близко, нарушая абсолютно все границы личного пространства девушки. Хитрая ухмылка, которая точно не предвещала ничего хорошего, в который раз за этот день расцвела на тонких губах, делая его ещё больше похожим на лиса, такого же умного и расчётливого, как он сам. — Я согласен. Но! — убрав мешающие белоснежные волосы в сторону и подхватив пальцем край сорочки, князь оголил костлявое плечо, оставив на нём быстрый, чуть влажный поцелуй. Следующим он наградил выпирающую лопатку, ненавязчиво проведя по ней языком. — Я рассчитывал на первую брачную ночь. Вы же не хотите лишить меня такого удовольствия, княгиня? — его руки уже свободно исследовали её тело, иногда задирая сорочку и прикасаясь холодными пальцами к оголённым ножкам. Девушка никак не реагировала на его действия, но и не отталкивала, позволяя делать всё, что он задумал в своей рыжей голове. — Я знаю свой долг, как жены. Вы можете взять меня, князь, сопротивляться не буду, но и ответных ласк от меня не ждите, — бесцветный голос раздался совсем тихо, как будто бы откуда-то из далека. Девушка сидела ровно, натянувшись как струна, которая должна вот-вот порваться. Она не желала этой ночи, не желала Феликса и всего того, что он мог с ней сделать, но сопротивляться вампиру не решилась, надеясь на то, что тот будет с ней хоть чуточку нежен и аккуратен. Ему было всё равно на её чувства. Мужчина мог делать с ней всё что угодно, как угодно и сколько угодно. Он был сильнее, и в данный момент девушка признавала эту силу, была готова подчиниться, но ему это почему-то было не нужно, ведь о каком удовольствие может идти речь, если под тобой лежит бесчувственная кукла, которая даже смотреть на тебя не хочет, а лишь с закрытыми глазами считает секунды до того, как всё это закончиться. Феликс не хотел так. Привык, что женщины ему покорялись, но на долго не задерживались. Привык, что ухаживают за ним и сам это делать разучился. И главное — любил он только себя. Вампиру нравилось быть предметом любви и внимания, но это было не так важно, как-то, что он привык к тому, что все его прихоти исполнялись. Он считал, что так и должно: что хочет, то и делает, и ни до кого ему не было дела. И сейчас его прихотью стала хоть какая-то эмоция со стороны Ирины. Феликс хотел, чтобы она проявила по отношению к нему хоть что-то: любовь или ненависть, уважение или презрение — ему было не так важно. Главное, не то вселенское безразличие, какое она выказывала на протяжении всего их знакомства. Оно его раздражало. — Я не насильник, — прошептал он ей на ухо, чуть оттягивая мочку зубами и незаметно вдыхая запах лаванды, что исходил от её волос и иногда мерещился ему в самых неожиданных местах. — Социопат, эгоист, монстр — кто угодно, но не насильник, — в последний раз поцеловав оголённое плечо, вернул сорочку на прежнее место и лёг на кровать, положив голову на подушку и устремив взгляд в потолок. — Ты ещё слишком маленькая для таких игр, поэтому давай спать. Только, прошу, баррикады из подушек не строй. Пока нахожусь в сознании, без твоего согласия и пальцем тебя не трону. Обещаю, — перевернувшись на бок, лицом к девушке, Феликс озорно подмигнул ей, вызвав благодарную тень улыбки. Слегка расслабившись внутренне, но внешнее всё ещё со скрытым недоверием поглядывая на супруга, Ирина открыла деревянный ящик прикроватной тумбы, достав от туда обыкновенный нож, каким обычно разрезают конверты писем. Поднеся к ладони, без тени сомнения и не издав ни единого звука, сделала небольшой разрез и, сжав руку в кулак, выдавила пару капель крови на белую простынь. Вампир облизнул в миг пересохшие губы, но с места не сдвинулся, лишь наблюдая за её дальнейшими действиями. Аромат свежей крови врезался в ноздри, перемешавшись там с уже привычным запахом лаванды. Феликс, до этого момента не ощущал голода, ведь позволил себе в честь свадьбы устроить праздничный завтрак, состоящий из двух аппетитных проституток, что работали в борделе неподалёку, да и на самой церемонии подавали кровь, смешанную с вином, поэтому он даже не предполагал, что проголодается так скоро. Но, скорее всего, дело было не в его внезапно проснувшемся аппетите, а в самой девушке. Она хоть и была не прямым потомком, но императорская кровь всё же текла в её венах, из-за чего так и манила вампира. В мире существовало всего несколько десятков счастливчиков, что удостоились чести вкусить этот деликатес, но большая часть из них сразу же была убита, ведь попробовали они её не иначе, чем покусились на царскую семью, а это экспресс билет на расстрел. — Я бы с удовольствием поделилась с вами, если бы не знала о том, что пить кровь супруга, в каких бы отношениях те не состояли, значит для вампира намного больше, чем просто секс. Простите, князь, но я не хочу сближаться с вами больше, чем это необходимо, — девушка замотала рану небольшим белым платком, на котором тут же проступило пару ярко-красных пятен, и, пожелав вампиру спокойной ночи, выключила лампу, стоящую всё на той же прикроватной тумбе. Феликс лишь усмехнулся, поразившись такой осведомленностью девушки. Об этом факте мало кто помнил, ведь вампиры уже давно забыли об истинных ценностях, исковеркав и опошлив практически все существующие традиции, которые семья Феликса, корнями уходящая в верхушку Золотой Орды, всегда почитала и, по мере возможностей, следовала. Стоило хоть какому-нибудь молодому необразованному обращенному, что стал просто очередной прихотью для кого-то более могущественного, заикнуться, что вампиры — всего лишь огромные, долго живущие пиявки, для которых нет ничего важнее чувства голода и крови, князь в миг превращался в пороховую бочку, взрываясь практически сразу же и унося с собой жизнь того несчастного, что осмелился открыть рот рядом с ним. Да, он был зависим от крови, ведь именно она давала ему силу, благодаря которой было возможно абсолютно всё, но важнее всего в его жизни был он сам, его мнение и идеалы. В его идеалах не было место глупости и необразованности. Там были лишь холодный расчёт, деньги, власть и долгая, практически вечная беззаботная жизнь. С ним могли спорить, он всегда внимательно слушал, практически никогда не соглашался с чужим мнением, хоть оно и было в большинстве случаев более правильным и разумным, но Феликсу плевать. Слишком долго тот оставался в тени, беспрекословно следуя указам родителей и брата, но сейчас их нет. Все они уже больше ста лет гниют в земле на радость червям, а он живёт, дышит чистым родным воздухом и делает всё, что вздумается. И так будет всегда, ведь он не умрёт. Никогда. — Спи спокойно, ma lune froide1891 год