«Молчи, скрывайся и таи И чувства и мечты свои — Пускай в душевной глубине Встают и заходят оне Безмолвно, как звезды в ночи, — Любуйся ими — и молчи. Как сердцу высказать себя? Другому как понять тебя? Поймет ли он, чем ты живешь? Мысль изреченная есть ложь — Взрывая, возмутишь ключи, Питайся ими — и молчи… Лишь жить в себе самом умей — Есть целый мир в душе твоей Таинственно-волшебных дум — Их оглушит наружный шум, Дневные разгонят лучи — Внимай их пенью — и молчи!..» Ф.И. Тютчев «Silentium!»
По всему залу горели свечи, стоящие в блестящих золотых канделябрах, а ярко-оранжевое пламя отбрасывало на расписные стены причудливые тени. Пахло тлеющим палёным воском и сладковатыми духами женщин, что рассредоточились по всей комнате и вели незатейливую беседу с клиентами, изредка тихо хихикая и кокетливо строя глазки в надежде, что хоть кто-нибудь попадёт в сети их очарования и заберёт отсюда, показав лучшую жизнь. Многим из них нравилась эта работа, ведь деньги платили весьма неплохие, да и мужского внимания хоть отбавляй, но всё равно они были несчастны. Незнающие настоящей любви, заблудшие порочные души, готовые сделать что угодно ради хотя бы капли тепла и заботы. Мало кто её получал, ведь большинство клиентов приходили сюда ради развлечения и снятия стресса, а в этот момент практически никто не заботился о наслаждении партнёрши, всем по большей части было плевать. Они заплатили за их ласки, за своё удовольствие, а что чувствовала девушка — дело десятое. Она не жена и не любовница, чтобы ублажать её как следует, а всего лишь проститутка, которая должна радоваться, что у неё есть крыша над головой, вкусная еда и дорогой алкоголь. Эти девушки не были созданы для любви, как бы они её не просили. В воздухе витал сигаретный дым, придавая атмосфере помещения ещё более интимный и порочный вид. Играла тихая живая музыка, совсем не слышная из-за пьяного громкого смеха, раздающегося практически из каждого угла. Группы мужчин по несколько человек, большей части которых было уже далеко за сорок, играли в карты, поднимая или наоборот проигрывая огромные суммы, которые и не снились обычным людям, нюхали кокаин, склонившись над маленькими деревянными столиками, пили алкоголь, то и дело подзывая к себе официанта и требуя добавки, и без стеснения лапали женщин во всех возможных местах, отпуская похабные шуточки или рассказывая очередные истории о своих любовных похождениях. Они расслаблялись после тяжелого трудового дня на государственной службе, а ведь большую часть из них дома терпеливо ждала жена, которая уже давно привыкла к поздним приходам мужа, прекрасно зная, где тот коротает свои вечера, и куча детей, ещё не понимающих, что их родители уже давно не любят друг друга, а может и не любили никогда. Типичный быт людей, у которых денег намного больше, чем мозгов и моральных принципов вместе взятых. Феликс открыто не презирал их, ведь сам вёл такой образ жизни: ходил по борделям, где за свою долгую жизнь любил огромное количество женщин, пил алкоголь, иногда напиваясь до такой степени, что на следующее утро мог запросто проснуться на окраине Петербурга в одном нижнем белье и без гроша в кармане, нюхал наркотики, чтобы хоть как-то скрасить свои скучные будни, и играл в покер, где ему часто везло — но они были ему противны. Слабые глупые люди, которые сдохнут буквально в следующем десятилетии, и которых в скором времени все забудут, включая жену и детей, что всё ещё ждали их дома. Князя, что до женитьбы, что после дома никто не ждал. Ирина, всегда очень поздно ложившаяся спать, никогда не выходила из своей комнаты, когда он заявлялся домой в третьем часу ночи, чтобы, как полагается порядочной жене, встретить его и помочь слугам дотащить пьяного в стельку вампира до кровати. Она прекрасно знала, что Григорий Бужинский, верный слуга рода Юсуповых, которого господа очень любили и никому кроме него не могли доверить хранение своих секретов, поэтому обратили в вампира не за долго до рождения первенца, очень хорошо справится с этой задачей и сам, проконтролируя, чтобы Феликса переодели в спальную одежду, уложили в кровать и тот уснул беззаботным сном, как младенец. Да и опыт общения с пьяным в стельку господином у него был богатый, поэтому девушка с чистой совестью переложила на него столь тяжёлую и неприятную ношу. Правда, был один случай, когда слуги не было дома, он на несколько дней был вынужден уехать в Москву, выполняя особое поручение. Князь, завалившись во дворец с бутылкой водки в обнимку, переполошил весь дом, разбудив только уснувших слуг и, отказываясь слушать их уговоры, уснул в коридоре, сидя на полу под вешалкой для верхней одежды. Когда Лиза, которую Ирина послала вниз узнать, что происходит и кто поднял такой шум, во всех красках поведала княгине об этой ситуации, то та очень пожалела, что не может запечатлеть этот момент. Приказав всем слугам вернуться в постели, оставив князя на прежнем месте, она спустилась вниз и, пока Феликс спал, как убитый, вдоволь по смеялась над ним, а потом вернулась в покои, оставив вампира в таком положении до самого приезда Бужинского. Он тогда спросил, почему госпожа поступила столь жестоко, оставив барина спать в неудобной позе на холодном полу, на что девушка, всё ещё находясь в приподнятом расположении духа, ответила, что неудобно — это спать, стоя на гвоздях, а так — вполне не плохо, учитывая, что на следующее утро у него ничего бы не заболело, он же вампир, который, когда узнал, злился на неё целый месяц, а Ирине было только в радость, ведь в это время как раз проходили несколько званых ужинов, хозяевам которых отказать в присутствии без веской причины было никак нельзя. Феликс всегда считал странным, что собрания дружины, если они не предполагают обсуждение каких-либо безумно важных государственных вопросов, проходили в борделе. Ничего против этой идеи Свечникова он, разумеется, не имел, ведь кто откажется от прекрасных дам, что готовы выполнить любую твою прихоть, стоит только поманить пальцем и шепнуть пару комплиментов на ушко. Их кровь была обычной, в ней не было ничего изысканного, но она всё же была намного вкуснее и изящнее, чем, к примеру, тех же анархистов, за которыми по всему Петербургу, будто сумасшедшие, гонялись охотники. Вампир бы никогда не опустился до того, чтобы пить этих… революционеров, что так стремились свергнуть царя и установить свою власть. Ту, где всё будут решать обычные люди, которые не имеют и малейшего понятия, как управлять страной. Они, если дать им полную свободу действий и слова, обязательно развалили бы государство до основания, разрушили бы всё то, что Священная дружина старалась сохранить долгие-долгие годы. Равноправие, демократия, либерализм — Феликс был уверен и не преклонен в своём мнении о том, что они существуют только в мечтах наивных дураков, что в своё время перечитали труды Сен-Симона и Фурье, и невозможны в жестокой и циничной реальности, где всё решало твоё положение и деньги. Не было в их мире справедливости, коей так жаждали анархисты, а если и была, то она доступна лишь немногим, самой верхушке социальной пирамиды. Он был её частью, и его всё устраивало, поэтому вампир сильно бесился, слыша об очередной революционной группировке, и не понимал, когда всё успело так измениться, ведь, казалось, что только недавно императрица Екатерина Вторая держала всю власть в свои руках, облачённых в железные рукавицы, а если задуматься, то это было чуть больше века назад. Сто лет для обычного человека — больше, чем его собственная жизнь, а для Феликса это время пролетело будто бы один миг. Вроде бы и хорошо, ведь у него ещё не один век за спиной, а если вдуматься и посмотреть на эту ситуацию без розовых очков — то и всё оставшееся время, что у вампира осталось, пролетит также быстро, и он оглянуться не успеет, как его труп ляжет рядом с останками родителей и брата, которые уже давно сожрали дождевые черви. — Вы сегодня непривычно молчалив, князь, — голос Столыпина вырвал мужчину из потока несчастливых мыслей. — У вас что-то случилось? Сфокусировав взгляд на истлевшей практически до основания сигарете, Феликс, даже не раздумывая, расслабил длинные пальцы, позволяя той упасть на пол, покрытый паркетом шоколадного цвета, и, чтобы избежать пожара, затушил носком светлой лакированной туфли. Улыбнувшись полуголой девице, сидевшей у него на коленях и прижимающейся своими очаровательными формами к его груди, Юсупов потянулся за бокалом вина, стоявшем на деревянном столике буквально в метре от кресла, где он расположился. Взяв тонкую хрустальную ножку, за один глоток выпил смешанный с кровью алкоголь и, достав из кармана чёрной жилетки новую сигарету, снова закурил, под тихий смех красавицы, с которой он планировал провести весёлую ночь после окончания очередного нудного и бессмысленного собрания, выдохнул тонкую струйку полупрозрачного дыма практически в лицо сидящему рядом Дашкову. Тот недовольно сморщился, но ничего не сказал, в очередной раз убеждая вампира в своей практически собачьей преданности, из-за которой тот помыкал им как только вздумается. — Семейная жизнь иногда угнетает. Уж вы должны меня понять, — сказав первое, что пришло ему на ум, Юсупов измученно улыбнулся, как бы доказывая правдивость своих слов. На самом деле семейная жизнь не вызывала у него никаких новых эмоций. Она, вроде бы и была, а вроде бы и нет. С женой он практически не виделся, ведь та затворницей сидела в своих покоях, лишний раз и носа из них не высовывая и, в свою очередь, не пуская туда никого, кроме своей личной фрейлины, что иногда, по приказу князя, рассказывала, как идут дела у госпожи. Делала она это неохотно, умалчивая большую часть и выдавая лишь самые банальные факты, но иногда Феликсу удавалось узнать что-нибудь интересное. Например, до недавнего времени он не знал, что у Ирины сильнейшая аллергия на лактозу, которая буквально за секунду могла её убить, но такие откровенности со стороны Лизы были редкостью и случались лишь тогда, когда действия князя могли хоть как-то навредить её госпоже. — Своей внезапной свадьбой вы безумно удивили всех нас. Честно признаться, я никогда бы не подумал, что вы осмелитесь жениться. Должно быть, ваша жена как минимум ведьма, раз свела вас с ума настолько, что вы решили скрепить ваши судьбы узами брака, — хитро глядя на Юсупова пьяными глазами, Щербатов рассмеялся, выпуская дым из сигары и наливая из хрустального кувшина очередную рюмку водки. Вампир уважал этот напиток, но веселиться настолько, чтобы напиться в хлам, он сегодня не планировал, поэтому выбрал что-то с градусом поменьше. Ему нужно было немного расслабиться и подумать, как побыстрее убрать Столыпина и занять его место во главе Священной дружины. Петра Аркадьевича он знал давно, практически с рождения, но считал, что его взгляды слишком либеральны, а это совершенно не то, что нужно было России для того, чтобы оставаться такой же великой державой, как век назад. Они ведь не Англия, а Евразия — Европа и Азия. Внешне, как Европа, но в душе — Азия, поэтому многовековые традиции должны были соблюдаться, как раньше. По его далеко не скромному мнению — это то, чего так не хватало России, чтобы достичь абсолютного величия. Феликс был ярым патриотом, поэтому считал своим долгом сделать всё, чтобы его страна процветала и оставалась такой ещё много-много лет. — Как вы познакомились со своей супругой, князь? — внезапно вмешался в разговор князь Романов. Усмехнувшись такому внезапному интересу к его личной жизни со стороны членов дружины, вампир откинулся на спинку кресла и, по удобнее устроив на своих коленях девушку, которая всё это время не переставала играть с пуговицами на его белоснежной рубашке, выдумывая буквально на ходу, начал свой рассказ. — О, это была удивительная встреча, господин Романов. Вы же знаете, когда я отдыхаю в Крыму, то часто езжу на конные прогулки и, иногда, компанию мне составляет царская семья. В тысяча восемьсот девяностом мне снова повезло и Его Светлость, вместе со своей женой, дочерьми и крестницей, решил прогуляться со мной. Когда я впервые увидел Ирину, выезжающую из конюшни и похлопывающую по шее белую словно снег кобылу, то остановил лошадь и долго не мог оторвать взгляда, пленённый её красотой, а когда она взглянула на меня своими прелестными голубыми глазами, то я понял, что окончательно пропал, — князь говорил с мягкой улыбкой, как будто вспоминая поистине удивительный момент своей жизни, но на самом деле, еле сдерживал рвущийся наружу смех, ведь их знакомство было совершенно иным, и вряд ли в тот момент он думал о чём-то, кроме того, что Ирина его ужасно раздражает своей напускной холодностью и безразличием. — Знаете, я вдруг понял, что действительно — ведьма, не иначе. — Красиво говорите, князь, — с недоверчивой улыбкой обратился к нему Дмитрий, но Феликс сделал вид, будто бы не заметил, ведь какое ему дело, что думал о его словах бывший лучший друг. Его спросили, он ответил. Никто не требовал от него правды, поэтому вампир предпочёл рассказать красивую сказку, историю нежной и трепетной любви, вместо того, что ему абсолютно плевать на жену, которая практически не покидала стен своей комнаты и предпочитала не смотреть на него, шарахаясь, как от прокаженного. — Так ты женат? — с разочарованием посмотрев на него из-под угольно чёрных ресниц, спросила девушка, имя которой он даже не удосужился узнать, ведь зачем заполнять голову столь ненужной информацией? Она сейчас всё равно проживала последние часы своей жизни, поэтому вампиру было плевать. Проститутка не интересовала его, не интриговала. Она не была обладательницей какой-то невероятной или необычной внешности, её голос был тонок и звонок, как у большинства девушек, а в зелёных глазах, которые заволокла дымка алкоголя и наркотиков, не читалось ничего, кроме похоти. В ней не было загадки, которую хотелось разгадать, всё было доступно сразу же. Куртизанка не была сложной, хоть ей и наверняка пришлось пережить много трудностей, раз та в конечном итоге оказалась здесь, но на её жизнь Феликсу плевать. Его интересовало лишь красивое податливое тело и кровь, что рекой текла в молодых венах — больше в ней ничего не было, как бы та не пыталась доказать обратное. Никакого внутреннего мира, лишь красивая оболочка, которой не станет в ближайшее время: грудь обвиснет, появятся морщины и лишние килограммы — она окажется на улице и всё равно умрёт от рук какого-нибудь маньяка, поэтому, можно сказать, вампир делал ей одолжение. — Практически все мы здесь женаты, милая, — ласково пропел Феликс, убирая с оголённого плеча длинные русые пряди. Проведя по чуть загорелой коже пальцами, впился зубами в ямку ключиц, прикусывая практически до крови. Девушка громко и слегка наигранно вскрикнула, но тут же засмеялась, кокетливо ударяя его по плечу. Ему не понравились её прикосновения: сальные и развязные, вызывающие желание с головой окунуться в ванну со святой водой, лишь бы только смыть с себя эту грязь. Скривившись от приступа мизофобии, он перехватил худое запястье и грубо отбросил его от себя. Надув свои пухлые губки, девушка обиженно сложила руки на груди, чем вызвала со стороны князя лишь тихий равнодушный смешок. С её стороны было глупо надеяться на что-то, учитывая, что буквально минуту назад он соловьёв разливался о жене и своих чувствах к ней. — Ну-ну, не стоит обижаться. Я же не со зла, — пощекотав пальцем за ушком, вызвал у неё новую волну смеха. Ну вот, что и требовалось доказать — немного внимания и она простит ему даже убийство собственной бабушки. — Как Ирина относится к вашему прибыванию здесь? Не ревнует? — не сдерживая яда в голосе, продолжил допрос Дмитрий. Феликс лишь усмехнулся в ответ на такую детскую реакцию, продолжая наматывать на указательный палец русый локон. В князе играла ревность, смешанная с ненавистью и обидой. Вампир считал, что на месте Юсупова должен был быть он и никто другой, но бывший хороший друг и некогда любовник вновь опередил его, обошел, как обходил во всём за что только брался. Мужчина считал Феликса недостойным Ирины, ведь он не первое десятилетие знал его и прекрасно понимал, что не может быть всё так хорошо, как тот говорит. Слишком уж не похоже на князя, который до этого не проявлял какой-то особой заинтересованности к женщинам, считая всех их одинаковыми — мелочными, беспринципными и не умеющими говорить начистоту, что так бесило того больше всего. Романов не знал, почему Феликса так резко замкнуло, и тот женился. Внезапную свадьбу эпатажного князя ещё можно было понять, ведь любовь не поддаётся какому-то здравому объяснению, она может вспыхнуть в любой момент, Дмитрий об этом прекрасно знал, но принять тот факт, что Юсупов женился на Ирине, девушке, в которую он влюблён больше десяти лет, принимать отказывался. Князь считал, что Феликс сделал это ему на зло, но откровенно не понимал за что и от этот злился ещё сильнее. — Вы не понаслышке знаете, что она, не смотря на свой возраст, мудрая женщина, поэтому не суёт свой очаровательный носик в мои дела, которые выходят за стены нашего дома, — никто из дружины не решался вмешиваться в противостояние двух когда-то близких друг другу людей. Они лишь молча наблюдали, иногда переглядываясь между собой, и ждали, кто выйдет из этой битвы победителем. — А на счёт ревности… Нет, определённо не ревнует. Если только к вам, господин Романов, — откинув голову на спинку стула, князь рассмеялся, прекрасно понимая, что сопернику нечем ответить на эти слова. Это был изначально провальный бой, ведь Ирина выбрала его сама, её никто не принуждал выходить именно за него. Феликс узнал об этом совсем недавно, совершенно случайно подслушав диалог жены с её фрейлиной. — Он просто невыносимый, госпожа! — причитала Лиза, сидя на мягком пуфике подле Ирины. Девушка казалась совершенно не заинтересованной в этом разговоре, спокойными уверенными движениями делая прерывистые линии на листе бумаги. — Столько расспросов! Я устала придумывать, что ему говорить! — фрейлина продолжала тараторить чуть быстрее, чем обычно, совершенно не обращая внимания на отстраненность слушательницы. — Ты же знаешь, Феликс — лучший вариант, что у меня был. Он, не трогает меня, а эти расспросы, — она на секунду замолчала, отрываясь от завершённого эскиза и переводя взгляд на подругу, — ему просто скучно, но это скоро пройдёт, я уверена, — отложив листок в кучу к таким же наброскам, коим никогда не будет суждено реализоваться, Ирина улыбнулась, краем глаза уловив, как ярко-жёлтая ткань жилетки супруга вмиг исчезла из дверного проёма. Хмыкнув, она поднялась с кресла, поправив складки на бледно-синем платье, и плотнее закрыла дверь, не желая, чтобы их ещё раз кто-то подслушал. Вампир не знал, из чего ей приходилось выбирать, но это было и не важно. Решение принимала она, не император, а значит, девушка сочла его самым приятным из неприятных ей кандидатов. Что же, наверное, не стоило таким гордиться, но Феликсу было наплевать. Учитывая характер девушки, стать для неё наименьшим злом — достижение, какое ещё поискать, поэтому на все остальные попытки Дмитрия вывести его на откровения Юсупов лишь улыбался, игнорируя большинство вопросов, а на какие отвечал, то увиливал, стараясь перевести тему. Ему не нравилось, когда кто-то пытался вынюхать из него информацию, которую никому знать совершенно не обязательно. Это выводило его из себя, поэтому, когда все члены дружины начали разъезжаться по домам, Феликс, уже совершенно не сдерживая себя, впился клыками в глотку несчастной Вероники, имя которой он всё же узнал, но оно не задержалось в его голове ни на минуту дольше, чем девушка жила. Она не успела понять, что происходит, умерев быстро и практически безболезненно. Ей было не больно, выпитый алкоголь и принятые наркотики не дали почувствовать всего того, что обычно ощущают жертвы вампиров, да и князь был не в настроении издеваться над её полумертвым телом, как иногда делал. Он впервые за долго время хотел вернуться домой. Туда, где его никто не ждал.Осень 1892 года
***
Они сидели за обеденным столом, играя в гляделки, казалось, уже целую вечность. Ирина, даже не притронувшись к столовым приборам и поданному обеду, сплела пальцы в замок и терпеливо ждала, пока Феликсу надоест прожигать её оскорблённым взглядом. Девушка не знала, что ей хочет сказать супруг, но интуиция подсказывала, что тот сегодня явно не в духе и ничего хорошего из его уст точно не вылетит. Предположив, что это связано с очередным нелепым и неожиданным для них обоих визитом Дмитрия Павловича, она ещё больше убедила себя, что начинать диалог первой — не стоит. Князь всегда злился, когда в его дом приезжали без приглашения. Он не любил гостей, но, в силу своего положения, был вынужден давать несколько балов и званых ужинов в год. Ирина разделала нелюбовь супруга к посторонним, поэтому предпочитала не покидать своей комнаты или библиотеки, когда к Феликсу приезжали члены дружины или обычные государственные служащие. Да и сама она выбиралась из дворца, к которому за четыре года брака уже успела привыкнуть, только на самые пышные и важные светские мероприятия. Подруг, кроме Лизы, у неё не было, а навещать тётушку и двоюродных сестёр в Зимнем дворце Ирина не любила, прекрасно зная, что её там не ждали, поэтому всё свободное время предпочитала проводить в своей комнате, за наброском очередного наряда, или же в библиотеке, читая новый роман. Они ей не особо нравились, девушка привыкла к более сложной для понимания литературе, но библиотека Феликса, какой бы огромной та не была, не смогла удовлетворить её предпочтений. У вампира было много книг, и он регулярно пополнял свою коллекцию, но большая часть из них была приобретена в оригинале, а девушка не обладала достаточными знаниями, чтобы прочитать их, поэтому довольствовалась лишь литературой на русском и французском языках, коей было гораздо меньше, чем английской, немецкой и даже китайской. Ирина была благодарна Феликсу за то, что тот сделал всё возможное, чтобы она смогла обжиться в его доме. Буквально на следующий день после их первой совместной ночи он приказал обустроить под спальню ещё одну комнату, где спал сам, не желая смущать жену своим присутствием в кровати. Князь знал, что в ту ночь девушка так и не смогла уснуть, постоянно ворочаясь и отодвигаясь на самый край кровати, дабы уж точно избежать прикосновений супруга. Такая реакция не могла не задеть его самолюбия, но вампир прекрасно понимал, что пытаться изменить это бессмысленно, девушка изначально обозначила границы, да и ему не особо нужно было её расположение, поэтому Феликс просто сделал вид, что ничего не происходило, стараясь лишний раз не тревожить покой жены, но, не смотря на это, он не мог закрывать глаза на слишком большое внимание к ней со стороны князя Романова. Мужчина не любил Ирину, как и она не любила его, но отсутствие этого чувства не означало, что кто-либо ещё мог претендовать на то, что уже давно принадлежало ему. Феликс был собственником до мозга костей, что иногда мешало ему жить той жизнью, которой он хотел. Вампир, привыкший, что всё, на что упадёт его взгляд в одно мгновение переходит в исключительно его личное пользование, будь это вещь, животное или женщина, не мог, да и не хотел закрывать глаза на непозволительно зачастившего в его дом бывшего хорошего друга, с которым связано очень много занимательных и весёлых историй. Князь знал, что Романов влюблён в Ирину с того момента, как той исполнилось пять. Он сам рассказывал ему об этом в один из вечеров, что они проводили у цыган. Юсупов тогда ещё не знал, что предмет воздыхания лучшего друга станет его женой, поэтому, как мог, подбадривал Дмитрия, спасая того от невзаимных и неправильных чувств к тогда ещё маленькой девочке своей бессмысленной болтовнёй. Феликс, как бы упорно не старался, никогда не понимал друга, ведь любить был не научен. Любили всегда его, а он лишь отвечал, часто обманывая и себя, и других, что это искренне. Ему верили и старались отдать как можно больше взамен, на что мужчина лишь улыбался, никогда не говоря слов благодарности, считая, что не должен, ведь не просил этих чувств. Князь думал, что они ему не нужны, но каждый раз, когда к нему не проявляли должного внимания, обижался и уходил из жизни людей с высоко поднятой головой, а потом ждал, чтобы его чуть ли не на коленях умоляли вернуться, и когда это случалось, немного ломался, теша самолюбие своего внутреннего ребёнка, но всё равно возвращался, ведь без любви и внимания его жизнь, как оказалось, имела не так уж и много смысла. — Дмитрий Павлович справлялся о вашем самочувствии, — когда служанка принесла ему бокал с вином, смешанным с кровью, а Ирине кружку горячего зелёного чая, который вампиру пришлось заказывать у друзей из самого Китая, ведь девушка наотрез отказывалась пить что-то, кроме него, всё же начал разговор Феликс. — Он желал вам скорейшего выздоровления. — При его следующем визите передайте ему мою искреннюю благодарность и наилучшие пожелания, — сделав маленький глоток из фарфоровой чашечки, девушка опустила её на расписное блюдце и снова сплела пальцы в замок. Предчувствуя длительный разговор, она предпочла растянуть напиток, ведь его вкус будет единственной приятной вещью сегодняшнего дня. — Вам не кажется, что он слишком зачастил к нам? — сохраняя последние крупицы самообладания, выдавил из себя вампир, стирая подушечкой большого пальца остатки крови с нижней губы. — Вы случайно не знаете, что стало причиной его столь частых визитов в наш дом? — выделив предпоследнее слово, мужчина громче, чем следовало, поставил на стол из красного дерева пустой бокал. — Я думала, что это расскажете мне вы, — Ирина была верна себе, оставаясь абсолютно спокойной и не идя на поводу провокаций супруга. — Он же наносит визиты вам, а не мне, князь. Иногда Феликс сравнивал свою жену с гадюкой, которая если прикусит себе язык, то обязательно отравится. Мужчина ненавидел, но одновременно с этим получал мазохистское удовольствие, когда девушка, на первый взгляд кажущаяся ангелом во плоти, кротким и безобидным, из-за одной хлёсткой фразы превращалась в сущего неукротимого беса. Ему нравились эти перевоплощения, хоть они и случались всего пару раз, ведь Ирина говорила мало, предпочитая слушать, не вмешиваясь в чужие разговоры и не заводя их сама. — Ну что вы, он бы наносил их вам, не прячься вы в своих покоях, стоит ему только оказаться на пороге. Князь таким поведением очень расстроен, — откинувшись на спинку высокого стула, Феликс закинул ногу на ногу, делая свою позу ещё более расслабленной и вальяжной. Его злость в мгновение ока улетучилась, как бывало довольно часто, уступив место привычной игривости, которую многие принимали за флирт. В такие моменты вампир из лиса, хитрого и расчетливого, превращался в кота, который лениво наблюдал за происходящим, лишь подливая масла в итак полыхающий ярким пламенем огонь. — Если я правильно уловила ход ваших мыслей, то вы намерены обвинить меня в неверности, князь? — с вызовом посмотрев на мужа, девушка сделала ещё один глоток чая. Ей не нравилось, когда Феликс старался спровоцировать её, устраивая такие бессмысленные сцены ревности. Они оба прекрасно знали, что этот театр одного актёра не имеет никакого продолжения и закончится уже очень скоро. Так было всегда: сначала, мужчина резко начинал злится, потом так же быстро остывал и утрачивал интерес к происходящему — к таким эмоциональным качелям Ирина успела привыкнуть, ведь они случались довольно часто. Она понимала, зачем ему нужен этот цирк, но участвовать в нём в роли клоуна отказывалась, советуя супругу найти более выгодную фигуру для развлечений. — Странно, ведь это должна делать я. — Что вы имеете в виду? — покачивая носком лакированной туфли, изображая крайнюю степень заинтересованности, спросил Юсупов, на что девушка улыбнулась ему как всегда снисходительно, с долей наигранности и скуки. Знала ведь, чертовка, что он ненавидел, когда она строила из себя всезнающую госпожу. И улыбку эту он ненавидел, ведь не пристало человеку, в несколько раз младше, улыбаться так вампиру. — Бросьте, все уже давно говорят о вас с Дмитрием Павловичем, или я ошибаюсь? — положив острый аристократически правильный подбородок на кулак, Феликс с хитрым прищуром посмотрел на неё, снова превращаясь из ленивого кота в опасного лесного хищника. — Вы слишком осведомлены для дамы, не покидающей стены этого дома. Откуда такие познания о моём грязном белье, княгиня? Сами копались, или кто-то помог? — сплетни не были для него какой-то неожиданной новостью, он знал о них давно и не собирался что-то с этим делать, но вот познания супруги в очередной раз поразили его. Эта девушка всегда была в курсе всех последних новостей и для этого ей не приходилось даже покидать собственных покоев, но сама никогда не была замечена в каком-либо громком событии. Весьма впечатляющая способность для столь юного возраста. — Лиза всегда была непозволительно болтлива, — Ирина в последний раз пригубила уже слегка остывший напиток и отставила в сторону опустевшую посуду. Разговор сошел на нет. Девушка, и до этого не особо горящая желанием разговаривать с супругом, молча встала из-за стола, собираясь вернуться в свою комнату и продолжить работать над очередным эскизом. Внезапное предложение Феликса отобедать, оторвало её от дел и вдохновения, которое в последнее время посещало её все реже и реже. Ей было необходимо в кротчайшие сроки найти новый источник, из которого она будет черпать идеи, ведь если этого не случится, то творческое выгорание не заставит себя ждать, и девушке придётся как минимум месяц проваляться в новом приступе апатии и меланхолии. Ирине не нравилось такое состояние, ведь оно не поддавалось контролю с её стороны, а она не выносила, когда не могла стоять у штурвала своего личного корабля. Привыкшая с детства контролировать всё, что её окружало: тело, эмоции, мысли и чувства — она так и не научилась справляться с кризисами, которые, по мере её взросления, стали случаться всё чаще и чаще. Были моменты, когда руки опускались сами собой и казалось, что хуже уже быть не может, но княгиня каждый раз находила причину, пусть и дурацкую, жить дальше. Справляясь со всеми проблемами сама, она постепенно утратила необходимость в чьём-то присутствии. Не выходя из комнаты неделями и общаясь исключительно с Лизой, отучила себя много говорить, научившись слушать. Девушка ни в ком не нуждалась, с каждым днём всё больше убеждаясь в том, что никому кроме себя самой она не нужна, никто кроме себя самой ей не поможет и тем более не решит все её проблемы по щелчку пальца. Со смерти родителей она осталась совершенно одна в этом жестоком, полным тщеславных ублюдок мире, где не было места искренности и неконтролируемым эмоциям. Он растопчет тебя, стоит лишь на секунду ослабить хватку, и не заметит, а ты будешь вынужден, словно феникс, самостоятельно возродиться из пепла. Ирина знала это не понаслышке. Она выучила тот урок, что предоставила ей жизнь и не намерена проходить его по второму кругу, поэтому, зайдя в свою комнату и почему-то не запершись на замок, девушка, поддавшись внезапно накатившей усталости, легла на кровать, раскинув руки на подобии морской звезды и, до крови прикусив щеку изнутри, позволила двум быстрым слезинкам быстрым водопадом скатиться из её глаз. Устала. Как же хотелось закричать это слово на весь огромный дом, чтобы каждый его обитатель услышал, как ей плохо. Она винила себя за ту слабость, которую проявила, согласившись на этот чертов брак, ненавидела дядю, его семью, что так лицемерно улыбалась каждое утро, стоило ей лишь появиться в обеденном зале, а потом, как только подол её платья скрывался за углом, желали поскорее избавиться. И Феликса тоже ненавидела, просто потому, что он сказал «да» на гребанном алтаре, не воспротивился прихоти императора и вёл себя все эти четыре года так, будто бы ему не плевать на неё. Ирина не понимала, зачем вампир создавал эту иллюзию заботы, почему старался не беспокоить её лишний раз, почему вёл себя как нормальный? Она же столько различных слухов слышала о нём, и в каждом он был дьяволом воплоти, ненормальным, помешанным на наркотиках вампиром, который любил и признавал только себя. Из-за этого несоответствия девушке с каждым днём становилось всё страшнее находиться с ним в одном доме, ведь всё его добропорядочное поведение по отношению к ней было похоже на капкан, который медленно закрывался и, в скором времени, захлопнется окончательно, не оставив ей ни единого выхода, но показывать своих истинных эмоций она, как и прежде, не собиралась. Не важно, что творилось внутри. Пока на лице каменная, ничего не выражающая маска, никто не сделает ей больно, не сломает и не выбросит, как не нужную игрушку. — Как же я хочу, чтобы всё это закончилось, — обняв мягкую бордово-красную подушку, ушитую золотыми нитями, девушка поджала под себя ноги, предварительно скинув бежевые туфли на небольшом каблучке на пол, и, тихо всхлипнув, прикрыла глаза, медленно погружаясь в беспокойный сон. Феликс решился войти в покои супруги только тогда, когда её дыхание замедлилось и стало размеренным, а светлые ресницы окончательно перестали трепыхаться. Он стоял около её дверей достаточно долго, чтобы расслышать, как она молча глотала подступающие слёзы, стараясь ничем себя не выдать. И не выдала бы, если бы вампир не проходил мимо, намереваясь вернуться в кабинет и продолжить писать отчёт Столыпину. В последнее время он работал буквально на износ, что спасало его всепоглощающей скуки, которая мрачным покрывалом накрыла весь дворец. Не смотря на желание вернуться к прошлой жизни и снова ничего не делать, мужчина продолжал из раза в раз буквально заставлять себя садиться в удобное кресло и работать. Он знал, что все его старания и муки были не напрасны, когда-нибудь ему всё вернётся сполна. Тихо прикрыв за собой дверь, князь опустился на мягкий матрас, стараясь быть как можно тише. Ему не хотелось нарушить сон девушки, ведь Лиза как-то нечаянно сболтнула, что её госпожа плохо спит из-за чего у той бывают частые мигрени. Феликс и не узнал бы об этом, ведь Ирина научилась скрывать синяки от постоянных недосыпов и свой нездоровый цвет лица с помощью косметики, которую подарил ей он. До этого в косметичке у девушки были лишь бледно-розовые румяна, которыми она не пользовалась, объясняя это тем, что стенам в её покоях она нравиться и такой, но когда Юсупов стал регулярно подмечать усталость на и без того бледном лице, Ирина всё же открыла его подарок, быстро научившись довольно сносно краситься. В этот момент он ею практически гордился, но не мог лишить себя удовольствия отметить не совсем ровно наложенный тон. На его замечания девушка, думая, что остаётся незамеченной, закатывала глаза, но на следующий день всё же прислушивалась к супругу и учитывала свои ошибки, появляясь перед князем в безукоризненном виде. — Не знал, что вы умеете плакать, — проведя тыльной стороной руки по щеке, Феликс заправил за ухо выбившуюся из шишки светлую прядь, на секунду замер, прислушиваясь к ровному дыханию, и почему-то улыбнулся. Не хитро, искусственно или издевательски — искренне, впервые за очень долгое время. Ещё год назад он бы испугался такого порыва со своей стороны, ведь подумал бы, что девушке удалось разжечь в нём уже давно остывшие чувства, но сейчас князь предельно ясно осознавал, что никакие это не чувства, а лишь банальная привязанность, какая бывает к питомцу или игрушке. За те четыре года, пролетевшие, будто один миг, что они находились в браке, мужчина не раз ловил себя на мысли, что как только девушка уйдёт, а она сделает это при первой же возможности, ему снова станет невыносимо скучно и, в какой-то степени, одиноко. Вампир безумно быстро, к своему удивлению, привык, что в этом огромном доме, с неимоверным количеством пустующих комнат, кроме него живёт ещё кто-то. Кто-то, с медленно бьющимся сердцем, удары которого он периодически слушал перед сном, как колыбельную, которую тихо напевала мама в детстве, сидя у его кровати. Феликсу нравилось, как она дышала: медленно и размеренно, стараясь как можно больше насытить лёгкие кислородом. Тихие, еле различимые вдохи несли с собой спокойствие и умиротворение, так несвойственные взбалмошному и эпатажному вампиру. Сначала, её непоколебимое спокойствие его до скрежета зубов раздражало, ведь казалось, что она смотрела на него как на букашку, которая рискнула перейти ей дорогу, но потом он нашел в этом безразличии что-то, что ему иногда так не хватало, по чему так тосковал и хотел вернуть. Князь понимал чего всё это время ему так не доставало и, когда он обрёл эту недостающую деталь, без которой, вроде бы, тоже было не плохо, привязался очень быстро, хоть сам того и не желал. Но рано или поздно придётся отпустить, и он, не раздумывая, сделает это. Не ради неё и её счастья, нет! Юсупов — эгоист до мозга костей, поэтому сделает это ради себя и никого другого. Боги иногда спускаются к людям, преподносят тем свои дары и иногда привязываются, но всё равно в конечном итоге уходят, ведь человеческие жизни слишком коротки по сравнению с вечностью, что есть у них. Как развлечение люди идеальны, будто бы созданы исключительно ради этого, но ни на что большее, увы, не годны, слишком хрупка и недолговечна их жизнь. Феликс, в своей голове, был богом, бессмертным и с нескончаемой мание величия, поэтому, подумав всего секунду, он неаккуратно набросил на тело девушки одеяло и, оставив её наедине со своими снами, также тихо, как и вошел, покинул стены покоев, вернувшись в кабинет и вновь погрузившись в муторную и скучную гору отчётов.***
Открыть глаза оказалось трудно. Кое-как разлепив тяжелые веки, Ирина провела рукой по лицу, совершенно позабыв о макияже, нанесённым перед внезапным обедом с супругом. Опершись на слабые руки, девушка привстала, но сразу же легла обратно, ведь перед глазами заблестели мириады разноцветных точек. Дождавшись, пока это внезапное помутнение пройдёт, княгиня сделала ещё одну попытку встать, которая в этот раз оказалась удачной. Приняв сидячее положение, она с удивлением заметила, что на ней уже не то красивое бордовое платье, что было днём, а спальная сорочка, картофельным мешком висевшая на хрупких плечах. Подумав, что Лиза застала её спящей и решила заботливо переодеть, девушка пообещала себе чуть меньше ворчать на неё, ведь фрейлина была единственным человеком, заботившимся о ней на протяжении вот уже четырнадцати лет. Их первая встреча произошла ещё до той трагедии, которую Ирина предпочитала без особо веских на то причин не вспоминать, дабы не бередить только-только затянувшиеся раны. Лиза была дочерью главной императорской фрейлины Анны Александровны Вырубовой, которую та всё время таскала с собой, готовя к жизни при дворе и верной службе будущей императрице. Когда бывшая Романова гостила у Марии Фёдоровны, Николай, ещё не ставший императором, вместе с семьёй и свитой приехали в Аничков дворец. Выросшая среди братьев, Ирина не привыкла к женскому обществу, общаясь только с матерью и бабушкой, поэтому тихо стояла в стороне, наблюдая за бледнолицыми дамами, одетыми в роскошные пышные платья и со сложными прическами на головах. Их тонкие и звонкие голоса, гулким эхом разносящиеся по всему замку, отчего-то не нравились девочке. Она не видела в них искренности, лишь хорошо скрытую фальшь и наигранность. Они были как будто неживые, поэтому та не решалась подойти к ним. Лиза, которая была старше всего на два года, не смотря на то, что давно привыкла к таким мероприятиям, не была от них в восторге и всё время пыталась улизнуть, чем знатно расстраивала мать, которая день ото дня разочаровывалась в ней всё больше. Приметив хрупкую фигуру девочки, забавно спрятавшуюся за балдахином, она моментально почувствовала в ней родственную душу и, даже не зная кто перед ней, подбежала, резво схватила за руки, выводя Романову из надёжного укрытия, и потянула за собой. Девочки сбежали на второй этаж, затерявшись среди комнат и длинных коридоров. Совершенно забыв, что находится в пышном платье и этикете фрейлины, который ей так часто припоминала мать, Лиза села на пыльный пол, потянув за собой Ирину. Не спросив её имени, девочка начала что-то быстро-быстро тараторить о том, какие все внизу напыщенные индюки. Княжна, всё ещё не совсем отошедшая от шока, еле поспевала за мыслью своей собеседницы, иногда совершенно не понимая, о чём та говорит. Когда будущая фрейлина наконец закончила свой эмоциональный диалог, зачастую уходящий совершенно в другую сторону от изначальной темы, Романова, как более спокойная из них двоих, решила представиться, не забыв спросить и имя девочки. Узнав, что перед ней внучка императора, Лиза ничуть не испугалась своего непозволительного поведения. Широко улыбнувшись ей, что никак не соответствовало поведению воспитанной фрейлины, она, не раздумывая ни минуты, сообщила, что не хочет прислуживать дочерям Николая, которые в столь юном возрасте уже вообразили о себе невесть что и кичились своим положением, а вот её фрейлиной стала бы с огромным удовольствием. Ирина оказалась прекрасным слушателем, а это было именно то, чего ей так не хватало. Позже, когда девочки уже успели узнать друг друга получше, Лиза по секрету рассказала, что одно время хотела пообломать царским дочкам клыки, пока те спят, но передумала, решив просто как-нибудь подсыпать в их утренний кофе фторид серебра. Ирина, подумав что та не серьёзно, рассмеялась, но, когда увидела через чур серьёзный взгляд карих, как только-только растопленный шоколад, глаз, на всякий случай попросила девочку так не делать. Терять единственную подругу, хоть и такую странную, но, безусловно, весёлую, Ирина не хотела. — Доброе утро, княгиня, — из воспоминаний девушку вывел насмешливый голос, раздавшийся откуда-то из противоположного угла, куда не доставал тусклый свет настольной лампы, и где одиноко стояло кресло, которое она использовала, как место, куда можно свалить все ненужные, но одновременно с этим необходимые вещи. Вздрогнув от неожиданности, Ирина вгляделась в ту сторону, сразу же заметив разбросанные по полу кисточки и бумажные листы. Недовольно поджав губы, княгиня резко откинула белоснежное пуховое одеяло в сторону и свесила ноги с кровати, намереваясь встать. — Ну-ну, не стоит. Врач сказал соблюдать постельный режим, — наконец выйдя на свет, Феликс одними глазами приказал девушке вернуться в прежнее положение, однако та, не послушавшись, упрямо попыталась подняться на ноги, но те тряслись и не подчинялись своей хозяйке, поэтому девушка тряпичной куклой свалилась обратно на матрас. — Что с вами не так? Я же вроде по-русски изъясняюсь, так почему же вы не понимаете? Врач сказал… — не успел вампир договорить, как княгиня вновь, опершись на изголовье кровати, попыталась подняться. — Лежать! — от внезапного крика супруга, она не удержалась на ослабевших ногах, скатившись вниз и не сильно ударившись копчиком о деревянный каркас кровати. — Что вы здесь делаете? Какой врач? Что тут происходит? — Феликс одним резким движением руки остановил поток её вопросов. Подойдя к сидевшей на полу девушке, чуть грубо схватил ту за локоть, поднимая, и силой уложил обратно в постель, заботливо накрывая холодные ноги одеялом. Ирина, не ожидавшая такого внезапного порыва нежности, даже не нашлась, что сказать. Это облегчило мужчине задачу. Быстро перетащив стул из угла комнаты, тот расслабленно опустился на него, недовольно складывая руки на груди. В каждом движении князя открыто читалось раздражение, но княгиня никак не могла понять, что стало причиной его появления. — Это вы мне расскажите, что у вас происходит! Почему ко мне в три часа ночи, вся в слезах, врывается служанка и в панике сообщает о том, что госпожа не дышит? — он говорил медленно, отчетливо проговаривая каждое слово, каждую букву, будто пытался разжевать малолетнему ребёнку элементарные вещи. Яд рекой сочился из его уст, и княгиня, итак пораженная больше некуда, рефлекторно отодвинулась от него на безопасное расстояние. Она не понимала, что происходит, но инстинкт самосохранения подсказывал, что от неуравновешенного вампира надо держаться по дальше. Заметив совершенно потерянный взгляд супруги, Юсупов выдохнул, успокаивая очередной внезапный порыв ярости, самую малость смешанный со страхом. Когда врач, снимая перчатки, констатировал истощение, князь, сильнее, чем следовало сжимая ледяную руку, как будто бы проснулся от долгого сна. Дождавшись, пока невысокий старичок отойдёт от кровати его жены, Феликс, задрав ночную белую сорочку, с которой девушка буквально сливалась, увидел доказательства диагноза: живот практически прилип к спине, выделяя и без этого видные хрупкие тазовые кости, а рёбра покрывала лишь тонкая кожица, которая, казалось, порвётся, стоит ему надавить чуть сильнее. Он и до этого знал, что девушка не отличалась пышными формами и вообще хоть какими-то формами, но увиденное ошеломило его. Не знай, что она всё ещё жива, запросто спутал бы с мертвецом. — Недостаток веса, плохая свёртываемость крови и эти синяки, — брезгливо сморщившись, Феликс кивнул на ноги девушки, практически полностью покрытые фиолетово-жёлтыми гематомами, появившимися из-за слишком тонкого кожного покрова и лопнувших вен. — Морите себя голодом. Вы умереть хотите? — Возможно, — спустя несколько секунд натянутого молчания, ответила Ирина, снова избегая смотреть Феликсу в глаза. Ей отчего-то стало перед ним ужас как стыдно, хоть она и видела, что большая часть из устроенного им концерта — лишь красивые декорации, правильно подобранные под жанр спектакля. — Лжете и не краснее, княгиня, — растеряв былую серьёзность, Феликс задорно рассмеялся, как бы невзначай теребя слегка белый от всем известного порошка кончик носа. — Хотели бы умереть, по моему дому давно бы бегало маленькое орущее чудовище, — на это ей не чего было ответить, ведь вампир был прав, но в слух княгиня этого, разумеется, не сказала, слишком много чести, поэтому, чтобы избежать ещё больше накаляющего ситуацию молчания, она решила резко сменить тему, задав вопрос, который с недавних пор прочно засел в её голове и ответ на который она, как бы не старалась, найти не могла. — Зачем вы делаете это, Феликс? — она впервые за четыре года назвала его по имени. В другой обстановке князь обязательно прокомментировал бы это знаменательное событие, но сейчас был не самый лучший момент. На вопрос жены он узнал ответ совсем недавно, ведь сам изредка мучился им, но, не смотря на это, озвучивать его не спешил. Попытавшись заглянуть ему в душу, Ирина, сама того пока не подозревая, надломила огромный кусок льда, что был между ними и Феликс знал, что если ответит, то тот треснет чуть ли не на пополам, поэтому решился прибегнуть к очередной манипуляции, чтобы изящно уйти от слишком личного ответа. В их первую совместную ночь она сказала: «Я не хочу сближаться с вами больше, чем это необходимо» — и сейчас он полностью разделял это желание. — Лезете мне в душу, как не красиво с вашей стороны, — хихикнув, он, чтобы чем-то занять руки, схватил с её настольной тумбочки первую попавшуюся книгу. — Увлекаетесь Пушкиным? Понимаю, прекрасный был поэт. Жаль, умер рано, — быстро перелистав чуть пожелтевшие страницы полюбившегося с первого взгляда романа «Евгений Онегин», которого знал практически наизусть, князь с громким хлопком захлопнул книгу, вернув ту на прежнее место. — Хотите откровений? Хорошо. Поговорить я люблю, но только тогда, когда мне отвечают, поэтому у меня к вам предложение: откровение за откровение — так будет честно, согласны? — Вы правы, так будет честно, — подумав всего секунду, согласилась Ирина, удобнее устраиваясь в постели. — Ну же, князь, не заставляйте даму ждать, — Феликс ожидал чего угодно, но явно не того, что девушка согласится. Думая, что достаточно неплохо узнал её, он был уверен в том, что она не станет откровенничать с ним, ведь за эти четыре года не вытянул из неё большего, чем дата рождения и любимый вид украшений. Вампир ошибся, сам попался на свою удочку, но против правил их маленькой игры не пошел. Слишком был заинтригован, что в свою очередь расскажет ему супруга, поэтому нагло и беспардонно, не снимая лакированных туфель, под тихий недовольный вздох со стороны девушки перебрался на свободную часть кровати. — Я привязался к вам, — увидев расширенные от удивления голубые глаза, Феликс хихикнул, прикрыв улыбку ладонью, но поспешил успокоить девушку. Не хотелось, чтобы та от шока снова в обморок свалилась, он ведь только начал. — Не пугайтесь, не как к женщине. Скорее, как к домашнему питомцу: собаке или кошке. Наверное, всё-таки как к собаке. Вы иногда бываете ещё той сукой, княгиня, — рассмеявшись от собственной шутки, что не произвела совершенно никакого эффекта на ту, кому она была посвящена, князь потянулся и чуть лениво продолжил: — Когда я впервые увидел вас, то удивился, ведь вы были так холодны и безразличны. Признаю, меня это задело, но ровно настолько же, насколько и заинтриговало. Вы стали для меня чем-то схожим с новой головоломкой, которую мне хотелось побыстрее разгадать, но в итоге она, к сожалению, не оправдала моих завышенных ожиданий. Всё оказалось слишком просто, я понял это в нашу первую брачную ночь, — усмехнувшись, он развернулся на бок, подложив сложенные ладони под голову, и с невинной детской улыбкой, за которой пряталось нечто большее, но в тот момент Ирина не смогла уловить что, заговорил вновь. — Когда вы упомянули о возможности своей смерти, то, как бы не старались остаться безразличной, я почувствовал ваш страх. Он мне, признаться, понравился. Было в нём что-то первородное, дикое, необузданное. Что-то, что я давно не ощущал, но, одновременно с этим, ваш страх был жалок. Вы были жалки. Приложив столько усилий, практически идеально отшлифовали свою маску, за которой прячется всего лишь маленькая сломленная девочка, думающая, что безразличие спасёт её от повторения той боли, что навсегда оставила шрам на сердце. Может, на других ваш маскарад работает безукоризненно, но мне уже давно не сто лет, чтобы на него повёлся и я, — он говорил необычайно спокойно, даже ласково, как будто рассказывал детям сказку, а у Ирины от его слов кожа покрылась мурашками. Думая, что Феликс всего лишь обыкновенный дворянин, вампир с завышенной самооценкой, которому плевать на всех, кроме себя, она сильно заблуждалась. Лишь сейчас, когда он рассказал всё это, будто вытащив мысли из её собственной головы, княгиня поняла, насколько опасен вампир, что в данный момент спокойно лежал в десяти сантиметрах от неё, улыбаясь будто младенец. Прячась за маской шута, скрывая под ней свою истинную натуру, безжалостную и расчётливую, мужчина обводил всех во круг пальца, игрался с судьбами людей будто умелый кукловод, точно также предпочитая оставаться за кулисами собственного театра. — Маленькая, запутавшаяся в себе девочка. Мне действительно жаль вас, княгиня, но вы не достойны моей жалости. Такая юная, но уже втоптанная в грязь и слишком слабая, чтобы вылезти из неё, — каждое слово, как новый удар в самоё сердце, болезненный и правдивый. Слушая вампира, девушка прекрасно понимала, что тот прав, он разгадал её и глазом не моргнув, но это не означало, что Феликс знал о ней всё. Не-ет, это было далеко не так, ведь если бы он действительно знал её историю, тот ужас, что ей пришлось пережить, то никогда бы не назвал слабой. Она была кем угодно, но только не такой. — Однако, не смотря на всё это, в вас есть стержень. Я его вижу. Он привлекает меня, заставляет восхищаться вами и разжигает желание сломить его, но я не садист, нет. Мне не нужно ничего делать, вы и сама прекрасно справляетесь с этим, поэтому я просто подожду, это не трудно. — В самом начале вы сказали, что привязались ко мне. Почему? — Ирина, вжавшись в изголовье кровати, внешне всё ещё оставалась безразличной, но внутри неё, как Москва в тысяча восемьсот двенадцатом, полыхало отвращение к самой себе и желание, чтобы вампир поскорее исчез из её жизни. Слишком невыносимо было осознавать, что он так просто разгадал большую часть того, что она скрывала в внутри долгие годы, запечатывала за огромным количеством замков и строила непроглядную стену, овитую колючим терновником. Паршиво и унизительно. — Вы напоминаете мою покойную мать. Ваши глаза, волосы, осанка и этот дурацкий характер — вы практически её идентичная копия, которую послал мне Бог в наказанье за все мои грехи. После смерти моего брата она была на грани, точно так же как и вы. Её постоянно мучили кошмары, в которых мой брат раз за разом обвинял всю нашу семью в своей смерти. Не выдержав, матушка наложила на себя руки. Пустила серебряную пулю в сердце прямо у меня на глазах. Я не смог её спасти, винил себя в её смерти и до сих пор виню, поэтому вам умереть не позволю. Такая молодая, только распустившейся цветок, вы обладаете огромными возможностями, а хотите прожить всю свою жизнь затворницей. Глупая, глупая маленькая девочка, — последние минуты монолога его речь была несвязной, как будто бы он не поспевал на собственными мыслями, что стрелой пролетали в его голове и сразу же исчезали в никуда. Когда Феликс наконец замолчал, девушка легла рядом, лицом к лицу, скопировав его позу и, печально улыбнувшись, стёрла остатки кокаина с кончика острого носа. Она понимала, что вампир, не находясь под кайфом, был бы с ней гораздо менее откровенен, но в душе всё равно зародилась яркая искорка благодарности. Понимая, что открывать кому-то душу очень и очень тяжело, Ирина, не смотря на своё отторжение к вампиру, мягко улыбнулась, убирая холодными пальчиками мешающие обзору рыжие волосы. Перехватив запястье, князь, будто бы очнувшись от наваждения, вернул своему взгляду былые бесовские искры, быстро поцеловав нездорово выпирающую косточку, царапая клыками нежную кожу. Резко выдернув руку, девушка спрятала её под подушку, незаметно вытерев о простыню. — Что же, думаю, на сегодня откровений достаточно. Ложитесь спать, — внезапно поднявшись с кровати, вампир подошел к двери. Как он и рассчитывал, супруга не стала останавливать его. Ей, как и ему, нужно было хорошо обдумать весь тот монолог, что Феликс, практически не задумываясь над словами и заявлениями, которые со стороны могли показаться слишком громкими и даже неправдивыми, держал сегодня, но девушка сделает это завтра, ведь слишком много мыслей и потрясений для обычного и, казалось бы, скучного понедельника, поэтому, даже не дождавшись пока супруг уйдёт, она завернулась в одеяло и отвернулась к стене, поджав ноги к животу, становясь похожей на маленького котёнка, свернувшегося по среди огромной корзинки, уснув практически моментально. Вернувшись в свой кабинет, Юсупов закрыл дверь на замок и тут же скатился по ней вниз, ударяясь затылком о деревянную поверхность. В его планах не было рассказывать девушке всё, про мать так уж точно, но ему почему-то захотелось, чтобы она знала. Это казалось безумно важным, из-за чего он не смог остановиться, а следовало бы, ведь всё сказанное могло однажды обернуться против него. Феликс ей не доверял. Он в принципе никому не доверял, опасаясь рано или поздно оказаться преданным. За свою долгую жизнь вампир сломал многих, растоптал огромное количество мечт и надежд, поэтому врагов у него было достаточно, и опасения не были беспочвенным порождением паранойи, но, не смотря на это, его язык этим вечером будто бы действовал отдельно от разума, раскрывая душу шире, чем планировалось изначально. Однако, он не жалел ни о едином слове, что сегодня вылетело из его уст. Пойти девушке на встречу, ответив на её вопросы и не задав свои, показалось ему более правильным и благородным решением, чем требовать от неё что-то взамен. Она не была глупой девочкой, коей он ни один раз назвал её в своём монологе, поэтому наверняка догадалась, что он спросит у неё взамен. Князь относительно представлял, каким будет ответ, поэтому, проявив милосердие, дал ей время подготовится к продолжению разговора. Открывать свою душу для него было неприятно, но он быстро отойдёт от этого, забыв, как страшный сон, а Ирина может сломаться и больше не восстановиться. Вампир ни за что не допустит этого, ведь уже успел кое-чему научиться, анализируя свои прошлые ошибки. Феликс не может позволить себе облажаться ещё раз, в этот раз всё должно быть правильно, поэтому он обязательно спросит с неё этот долг, но позже, когда будет уверен, что девушка готова к столь неприятным и наверняка болезненным для неё откровениям.Весна 1895 года