Амарант

День. Ночь. День. Ночь. Они сменяли друг друга бесконечной вереницей, смешавшись в безликую серую массу. Смотря на крохотное окошко под потолком, закрытое кованой решеткой, Гермиона лежала на каменном полу своей темницы и меланхолично думала о том, что ее ждет. Она была ценным трофеем. И логично предположить, что ее захотят допросить. Выжать из нее как можно больше информации о целях Ордена и состоянии его дел. После смерти Гарри в Битве за Хогвартс, когда он пожертвовал собой ради победы, она и Рон стали ключевыми фигурами Сопротивления, хотя, разумеется, в силу возраста хоть сколько-нибудь значимые решения принимали не они. Сражаться им позволяли крайне редко, держа при себе как своего рода символ. В качестве фигур, служащих для воодушевления и поднятия боевого духа. Гермиону это злило и, чтобы не чувствовать себя бесполезной, она взяла на себя обязанности по составлению планов и стратегий. Рон участвовал в этом менее охотно и был полезнее в качестве наставника для новых и чаще всего юных членов Ордена. Из-за того, что в силу своей деятельности она была в курсе большинства планов Ордена, Гермиону на случай, если она каким-то образом окажется в плену, все годы войны обучали окклюменции. Это успокаивало ее сейчас, когда она была заперта в подземелье поместья Лестрейнджей. Тайны Ордена умрут вместе с ней. А в том, что она не выберется из плена живой, Гермиона нисколько не сомневалась. Ее смерть станет болезненным ударом для Сопротивления. Волдеморт не упустит такую возможность. Проигрывая в голове воспоминания о том, как попала в плен, Гермиона признавалась себе, что, будь у нее такая возможность, не стала бы ничего менять. Они пришли в поместье Лестрейндж, чтобы вызволить из плена своих друзей. Много месяцев Невилл и Луна были заперты в этом самом подземелье и, как они не без оснований предполагали, подвергались пыткам. Впоследствии выяснилось, что их бросили в камеру и, после быстрого допроса поняв, что они не обладают полезной информацией, попросту забыли о них. Но тогда Орден этого не знал. Это была идея Гермионы — рискнуть, чтобы спасти двух членов Ордена из плена. Кингсли неохотно согласился на то, чтобы отправить в поместье Лестрейндж небольшой отряд добровольцев. Ему не нравилась идея ставить под удар семерых волшебников ради спасения двух с учетом того, что шансы на успех операции были минимальными. Гермиона так и не добилась разрешения присоединиться к отряду. Потому она отправилась тайком. Фактически сбежала. И, разумеется, все пошло не по плану… Их обнаружили сразу, как они аппарировали. С боем прорвавшись в подземелья, они нашли Невилла и Луну, но из-за смерти Дина, у которого был один из двух порт-ключей, доставшийся Пожирателям, Гермиона срочно изменила план. Выбранное для бегства убежище было раскрыто, а к другим у них попросту не было допуска. Оставалось одно — покинуть пределы антиаппарационного поля и перенестись в защищенную заклятием Фиделиуса Нору. Только Джинни как один из хранителей могла провести их туда. Понимая, что им ни за что не прорваться, Гермиона… да, пожертвовала собой. Она отвлекла внимание Пожирателей на себя, пока остальные бежали к границе антиаппарационного поля. К счастью, им удалось выбраться. Цель была достигнута — пленников спасли, но у этого была своя цена: теперь схвачена была она, а затем лишена палочки и посажена в темницу. С тех пор — тишина. Ее не кормили. Не давали воды. Даже не проверяли, жива ли она еще. Ждали, когда она ослабнет, чтобы воспользоваться этим при допросе? В таком состоянии ей будет трудно удержать стены окклюменции. Ублюдки знали, что делали. Орден же знал, где она, и наверняка искал пути ее спасения. Но Гермиона не обманывала себя пустой надеждой. Вряд ли им это удастся. После вторжения и поимки такой ценной пленницы, как она, меры безопасности в поместье Лестрейнджей естественно были повышены. Темная сторона не отдаст ее просто так. Когда за маленьким отверстием в каменной кладке, служившим окном, в очередной раз стемнело, Гермиона впервые за все время пребывания в темнице услышала отдаленный скрежет открывающегося замка. Чуть повернув голову в сторону двери, она ждала, делая медленные вдохи и выдохи. От долгого голодания и обезвоживания тело было слабым и непослушным. Голова кружилась. Когда дверь в темницу с неприятным скрипом открылась, Гермиона несколько раз моргнула, пытаясь сфокусировать зрение на посетителе. Блестящие черные ботинки из драконьей кожи, черные военные брюки и широкополая мантия того же цвета. Ноги в тяжеловесной обуви медленно приблизились, остановившись совсем рядом с ее лицом. Гермиона судорожно вдохнула, когда вошедший опустился перед ней на корточки, холодными пальцами надавил на подбородок и что-то влил в рот. Поперхнувшись, она попыталась выплюнуть неизвестную жидкость, но ей сжали челюсть, не позволяя этого сделать. — Пей, это Животворящий эликсир, — приказал холодный мужской голос. Покорно сглотнув, Гермиона с облегчением выдохнула, когда чужая рука отпустила ее и перестала причинять боль. Ей и вправду полегчало. Слабость стала менее выраженной, и она даже смогла приподнять голову с пола, чтобы попытаться разглядеть таинственного гостя в кромешной темноте камеры. На голове у мужчины был капюшон, бросающий тень на лицо, так что она не смогла его распознать. — Кто… кто ты? — Теперь это. — Проигнорировав ее вопрос, он приставил к ее потрескавшимся от сухости губам другой флакон. — Утолит жажду, — раздраженно пояснил он, когда Гермиона отвернула лицо. Жажда была невыносимой. Именно поэтому она снова ему доверилась, выпив зелье, и блаженно прикрыла глаза. Сердце перестало надрывно стучать под ребрами, пульс резко выровнялся, а язык больше не напоминал наждачную бумагу. — Я вколю тебе сыворотку, которая поможет легче перенести Круциатус. — Голос звучал безразлично, но если прислушаться, можно было уловить в нем напряжение. — Разрывы тканей и сосудов будут менее выраженными, и ты быстрее восстановишься. — Нет такой сыворотки. — Я сам ее изобрел. Гермиона не успела как-либо отреагировать и пискнула, когда в ее предплечье вонзилась острая игла. Несколько секунд неприятных ощущений, и все закончилось. Потерев место укола, она вздрогнула, когда ее пальцы встретились с чужими. — Я должен скрыть место укола, чтобы не вызвать подозрений, — объяснил спаситель, чем-то протерев ранку, которая сразу же перестала саднить. — Ты владеешь окклюменцией? — Д-да, — прохрипела Гермиона. — На каком уровне? Гермиона поморщилась, мысленно пытаясь дать объективную оценку своим навыкам. Но пока она обдумывала это, в ее сознание наглым образом вторглись. Это было похоже на то, как если бы в голову вонзились сотни кинжалов. Боль была адской. Ее намеренно ломали, проверяя, как много она способна выдержать. Ослабленная и застигнутая врасплох, Гермиона не сумела противостоять такому натиску. Это заставило ее запаниковать. Он может добраться до знаний, касаемых Ордена! Но мужчина просмотрел только последние воспоминания о вторжении в поместье и попадании в плен, а затем выскользнул из разума. — Ты слишком слаба. Мне придется стереть воспоминание о моем визите. — Нет! — почему-то возразила Гермиона, вцепившись в его запястье. Он замер, но не вырвал руку. — Нет, я смогу спрятать это воспоминание. Я просто не ожидала, что ты применишь ко мне легилименцию. — Они не будут предупреждать, — сухо ответил мужчина. — И тебе незачем об этом помнить. Главное, чтобы ты пережила допрос. — Проверь меня еще раз. Если не выдержу — стирай. Не может быть, чтобы все ее многолетние тренировки оказались напрасными. Это стало делом принципа. Она способна выдержать любой натиск. В Ордене она была лучшей в этом. На этот раз она была готова. Встретив кинжалы непробиваемой стеной, Гермиона сосредоточенно ее удерживала. Он усилил натиск, как если бы это было еще возможно. Стена пошла трещинами, но Гермиона выставила за ней новую, а за ней еще одну и еще, пока он с треском их пробивал. Последняя стена рухнула, но это была ловушка — вместо своих воспоминаний Гермиона подсунула фантазию о том, как она подбирается к Волдеморту со спины и перерезает ему глотку столовым ножом — магловская смерть для ненавистника маглов. Это было бы… справедливо и поэтично. Ее спаситель фыркнул, покинув ее голову. — Поосторожнее с этим. Он собирался встать, но Гермиона схватилась за мантию на его груди. Мужчина мог бы с легкостью преодолеть ее сопротивление, ведь ее пальцы едва держались, но остановился. — Ты скажешь, кто ты? Отцепив пальцы от своей мантии, он положил ее руку на пол — даже не отшвырнул, после чего убрал налипшие ей на лицо грязные пряди. Гермиона затаила дыхание, надеясь услышать имя. Она знала его, наверняка знала. Этот голос был ей отдаленно знаком. Как эхо из уже позабытой прошлой жизни. Этот человек помог ей в плену, сильно рискуя. Кто-то чужой не стал бы этого делать. — Они придут завтра. Это все, что он сказал прежде, чем уйти. Когда за ним захлопнулась дверь темницы, Гермиона перевела взгляд обратно на окно под потолком и вздохнула. Она должна пережить следующий день, чтобы не дать Ордену пасть. Исход войны окажется в ее руках.