Амарант

Она упала. Не только от запоздалого осознания содеянного. Тёмная магия всегда забирала больше, чем давала. Грюм, обезглавленное тело которого лежало прямо перед ней в луже густой и бордовой как вино крови, называл это «откатом». Слабость, растекающаяся по венам подобно яду. Жизненные силы таяли как снег под лучами проснувшегося ото сна апрельского солнца. Ещё страшнее Гермионе было принять то, что происходит с её душой в такие моменты. С её магией — самой её сутью. Грюм запер её в бункере с Чёрной Звездой, и та почти убила её за отказ позволить добраться до их с Драко нерождённой дочери. И тогда она попросила помощи у силы, которая умеет лишь убивать и сеять хаос. В её голове глухим эхом зазвучал голос Драко, поражающим своим спокойствием. «Чем больше тёмной магии ты используешь, тем она сильнее. Тьма меняет магию. Меняет волшебника. Моя карьера на Тёмной стороне построена на этом, Грейнджер. Чем больше я убиваю, тем сильнее я становлюсь. И тем меньше во мне света. Однажды я могу стать таким как Тёмный Лорд». Томас Нотт угрожал ей и её близким. И тогда она убила его без жалости и сожалений. Самое страшное, что тогда Драко признался — это не первое её убийство. А теперь ту же ошибку повторил Аластор Грюм. Не зная, с чем имеет дело, он пробудил… тьму. Не силу потустороннего мира, населённого мертвецами. А тёмную и неприглядную сторону её изменившейся личности, спрятанную в самых отдалённых уголках души. Там, где страх превращается в желание защититься любой ценой. Пандемониум. Падшие ангелы, проливающие кровь во имя торжества справедливости, даже если оно требует крови. Чтобы исправить свои ошибки, они должны были уничтожить все очаги Тьмы, расползающейся по миру. Включая самих себя, если не найдут иного пути. Такими их запомнят, когда этой завораживающе жуткой и болезненно честной истории придёт конец? Или же их поставят в один ряд с Волдемортом, слепо и яро верящим в свою идею? Идею о «правильном» мире, правильность которого определяет он сам. — Гермиона… — В её кокон из ошеломления и безнадёжности прорвался хорошо знакомый голос, звучащий абсолютно незнакомо. — Гермиона, ты… Рон был потрясён, но всё равно опустился на колени рядом с ней и попытался дотянуться до плеча. Гермиона, не моргая, смотрела на голову лидера Ордена. — Мерлин и Моргана, что же это творится? — дребезжащим голосом выдохнула Макгонагалл. Кажется, ей стало дурно. Она оперлась локтем на стол, слегка накренившийся от веса, и прикрыла дрожащей ладонью своё побледневшее лицо. Ещё не хватало, чтобы у неё случился сердечный приступ. Гермиона отмерла, хотя чувствовала себя ужасно. — Подай ей воды, — хрипло велела она Рону, отпрянув от его руки и избегая встречи с его глазами. Казалось, он смотрел не на неё, а на своего ранее безобидного и ласкового питомца, внезапно откусившего ему палец, если не всю кисть. Шок, неверие и… боль. — Пожалуйста, Рон, — надавила Гермиона. — Сделай что-нибудь. Он поморгал, затем поспешно встал и налил в стакан воды из остывшего чайника. — Вот, выпейте. — Поставив стакан перед судорожно вздыхавшей Макгонагалл, он споткнулся о тело Грюма и брезгливо отскочил к двери. — Я… Я позову кого-нибудь. Сейчас, потерпите немного. И скрылся за дверью, которую зачем-то запер за собой. Гермиона собралась с силами и доползла до трупа. Она понимала, как это выглядит. Знала, кем её посчитает Макгонагалл, если осмелится посмотреть на неё. Но ей нужно было то, что подтвердит все её слова, раз Грюм уже не сможет. На кону судьба магического мира. Орден и Пандемониум были нужны друг другу, чтобы победить. Наклонившись к грузному телу, Гермиона пошарила по карманам мантии. Палочка, которую она отложила, какой-то медный ключ, стопка потёртых пергаментов, в которых не обнаружилось ничего из того, что она искала. Разумеется, спрятал. И так, чтобы никто не нашёл, а иначе потерял бы репутацию борца со злом и авторитет. — Э-э, Гермиона? Она вздрогнула, обернувшись на тихий голос, раздавшийся за спиной. У порога застыл перепуганный Терри — весь в крови раненых, взлохмаченный и уставший. Увидев её возле обезглавленного Грюма, он побелел, но ничего не сказал. Поспешил к Макгонагалл и, взяв её за руку, поверил пульс. Затем откупорил взятую с собой склянку с каким-то зельем и влил три капли в стакан с водой, к которому Макгонагалл так и не притронулась. Терри мягко, но настойчиво подвинул к ней стакан. — Выпейте, профессор. У вас предынфарктное состояние. Макгонагалл давилась водой с разбавленным в ней зельем, дрожа и всхлипывая. А в это время вернулся Рон и, подхватив Гермиону под локти, помог встать с пола. Он не был мягок и осторожен. Делал всё механически и был очень напряжён. Придержал девушку, когда её ноги подогнулись, а затем и вовсе взял на руки — она не могла сделать и шагу. Гермиона не понимала толком, куда её несут. Её тошнило, перед глазами всё плыло, тело отказывалось слушаться приказов мозга. Она была… разбита. — Что с ней? — уловила она обеспокоенный вопрос Невилла. — Потом, — сквозь зубы отмахнулся Рон, надрывно дыша от тяжести своей ноши. Кажется, он принёс её в одну из спален на втором этаже. Кто-то ахнул, раздался скрип пружин и шорох. — Гермиона? — Луна звучала встревоженно. — Она в порядке? — Нет. — Что произошло? — Джинни же говорила отрывисто, с ещё не остывшим негодованием. У неё был заложен нос и она шмыгала им. Плакала. — Положи на мою кровать. — Да она же в обмороке! — Лаванда воскликнула это так, будто не ведала, что может быть страшнее. — Терри, надо позвать Терри. Или мадам Помфри? Почему её здесь нет? Рон уложил Гермиону на твёрдый и старый матрас с вмятинами. Она закрыла глаза, пытаясь не поддаваться страху того, что никогда уже не выберется из этого состояния. — Она убила Грюма. Тишина. Долгая, страшная, полная неверия. — Что ты сказал? — Джинни, разумеется, очнулась первой. — А у Макгонагалл, которая это видела, едва не случился инфаркт. Терри оказывает ей первую помощь. Я пойду проверю, как она. Побудьте с Гермионой, ладно? Быстрые шаги, хлопок двери. Гермиона так и не открывала глаз, не желая видеть ужас и разочарование на лицах некогда друзей. Она и без этого себя ненавидела. — Ты… — Лаванда запнулась. — Ты правда это сделала? — Ещё скажи, что он заслужил это! — Страх и шок Джинни преобразовались в гнев. — Гермиона, да что с тобой?! — Не кричи, — вмешалась Луна. — Ей плохо, не видишь? Это всё потом. Ей нужно… Тебе что-то нужно, Гермиона? — Просто оставьте меня в покое. — Знаешь, с удовольствием! — После этих слов Джинни снова хлопнула дверь. — Я… Я тоже пойду, — отправилась ей вслед перепуганная Лаванда. Осталась лишь Луна, но она молчала. Не бросалась обвинениями, не засыпала вопросами. Судя по звукам, просто села на соседнюю кровать и молча была рядом. — Ты поверишь, если я скажу, что не хотела этого? — Поверю, — меланхолично отозвалась Луна. — Я пыталась… решить всё иначе, но он давил и давил, а я… Было проще поддаться Тьме, чем с ней бороться. Какой ещё вариант у меня был? Сдаться и позволить ему всё разрушить? — И, вздохнув, пробормотала: — Слабое оправдание, знаю. Убийствам вообще нет оправдания. Не мне решать, кому жить, а кому — умереть. Гермиона потёрла лицо ладонями, будто пытаясь убрать из памяти то, что видела. — Я чудовище. Такое же как Драко. Как все мы. Глупо это отрицать. Но, возможно, только чудовища справятся с Волдемортом и Тьмой. — Говоря «мы»… — Я имею в виду Пандемониум, конечно. — Откуда взялось это название? — Одна из моих любимых книг. «Потерянный рай». Пандемониум — обиталище падших ангелов. Самый светлый и могущественный ангел пал, не согласившись с тем, кто и какими средствами должен спасти мир. Ему казалось, что обычный человек с этим не справится. Многие ангелы последовали за ним. Так началась война между двумя сторонами, которые по сути имели общую и единую цель. — Занятно, что мне видятся совпадения между этой историей и ситуацией, которую мы проживаем сейчас. Орден и Пандемониум. Цель одна, средства её достижения разные. — Да, но я не хочу вражды. Если мы объединимся, то… — Гермиона, это маловероятно, — с искренней жалостью прервала её Луна. — Пандемониум… пугает. Ты тоже пугаешь. Я не осуждаю, а лишь говорю как есть. Мы хотим нести свет и надежду, а не уподобляться врагу. Убивать, используя тёмную магию — не то, что делает Орден. — Ну да, он цепляется за идеалы и тем самым проигрывает. Волдеморта не победить, никого не убив. Он не испугается веры в лучшее будущее и непорочной святости. Тьма тем более. — Но тогда чем мы лучше Пожирателей Смерти? — Луна, вопрос не в том, кто лучше, а в том, кто сможет победить и положить конец войне. Цель — спасти магический мир, а не сохранить за собой право называться хорошими. — С этой точки зрения можно оправдать любое преступление, разве нет? Вспомни, что говорил Дамблдор. В тёмные времена нужно обращаться к свету. — Боже. — Гермиона зажмурилась и глубоко вдохнула, удерживая себя от продолжения бессмысленного спора. — Это бесполезно, я поняла. Тогда просто отпустите меня, и я сделаю всё необходимое, пока вы играете в святых и приносите себя в жертву! Луна затихла. Затем встала, зашуршав покрывалом и одеждой. Её голос был переполнен горечью и грустью, когда она заговорила уже у самой двери. — Мне жаль, что ты потеряла веру в силу добра. Знаешь, порой это единственное, что оставляет нас людьми. — То есть я для тебя больше не человек? — Гермиона вся сжалась от боли. — Для всех вас. — Нет, ты — человек, выбравший неправильную сторону. Какое-то время Гермиона пребывала в тоскливом одиночестве, лёжа на чужой неудобной кровати и смотря на потрескавшийся потолок. Она уже не знала, что правильно, а что — нет. Да и стоило ли задумываться о правильности, если на кону — выживание? Луна не поняла её либо не хотела понимать. Она не призывала становиться убийцами, а лишь хотела избавить мир от них. Победить зло, не стать им. Но как ещё это сделать, если не через физическое устранение? Волдеморта не посадить в Азкабан, а если и получится, то он обязательно найдёт способ продолжить начатое, как нашёл способ возродиться. Поцелуй дементора? Чёрт возьми, у него и на этот случай будет припасён план. Что уж говорить о неизученной потусторонней силе из мира мёртвых. Только убив её носителей можно было отправить её обратно. Вдруг раздался такой мощный взрыв, что стены дома заходили ходуном, а с потолка посыпалась штукатурка. Гермиона даже не дрогнула. Только быстро-быстро заморгала, ощутив покалывание от выступивших из глаз слёз. Это было не то облегчение, не то наконец-то пробившаяся наружу слабость, которую она не могла себе позволить, пока была одна в осаде бывших друзей и близких. Но она больше не одна. Дом переполнился испуганными криками, топотом множества ног и прочими звуками суеты. Кто-то взбежал по лестнице, и в следующую секунду в комнату ворвался запыхавшийся Рон с паникующим выражением лица. Он подбежал к окну, выглянул в него и резко запахнул шторы. Гермиона приподнялась на локтях, затем вяло села. Слабость не ушла. Она знала, что произошло, и просто посмотрела ему в глаза. — Это они? — Заклятие доверия, закрытая каминная сеть, антиаппарационный щит… — Рон был в оцепенении. Он просто осел на кровать Луны и потерянно выдохнул: — Почему всё это не сработало? — Они просто нашли способ это обойти. — Нет таких способов! — Ты недооцениваешь целеустремлённость моего мужа, Рон. Его ранили эти слова, и он уязвленно сверкнул глазами. — Ты так любезно напоминаешь мне об этом, Гермиона. Проигнорировав его, она потянулась к окну, сдвинула занавеску и выглянула наружу. Пелена алого дыма почти полностью закрывала обзор на лес, окружающий поместье. — Дьявольская пыль, — констатировала она, без всякого выражения взглянув на бывшего жениха и, хотелось верить, всё ещё друга. — Я не смогу спуститься сама. Поможешь мне? Рон заметался. Схватил её за руки — её ледяные против его обжигающих — и с лихорадочным жаром заговорил: — Послушай, я уже сказал, что правда ничего не поменяет. Я люблю тебя. И буду тем, кем ты хочешь меня видеть. Мы… Мы всё уладим, хорошо? Грюма нет, Макгонагалл понадобится время, чтобы прийти в себя. Орден выслушает нас и сам решит, как будет лучше. Мы найдём выход. Тебе вовсе необязательно уходить. Не уходи, Гермиона. Ты нужна мне. Всем нам. Она с жалостью высвободила руки. — Я не смогу остаться в Ордене. Мне тут больше не место. Ты примешь меня любой, потому что влюблён. Но ты видел, как отреагировали Джинни и Джордж. Луна тоже против союза с Пандемониумом. Вряд ли меня поддержат или хотя бы поймут. — Но… — Рон, всё сложнее, чем кажется. Я замужем и принадлежу Драко. — На этих словах Уизли поморщился. — Да, это так. Прости, что причиняю боль, но моё место рядом с ним. — Значит, это конец? — Конец чего? — Нас. — А что кроется за этим «мы»? Спасибо за эти семь лет, Рон, но они… были обманом. — Когда он попытался возразить, Гермиона поправила себя: — Для меня, потому что мне стёрли память. Будь иначе, я бы никогда не предала Драко. Кажется, до него наконец дошло. Опустив голову, он покивал, а затем встал и с печатью страдания на лице произнёс: — Ты сделала выбор. Кто я такой, чтобы вставать у тебя на пути, верно? — Прекрати, пожалуйста. Не дослушав, он взял её на руки и понёс прочь из комнаты, при этом не сказав больше ни слова. Пока они спускались по лестнице, в доме стояла странная и жуткая тишина. Веяло холодом с улицы, алый дым с неприятным кислым привкусом вился в воздухе. Кажется, была проломлена стена. Но почему ничего не происходило? За скрипом ступеней под ногами спускающегося по лестнице Рона она разобрала родной голос, от звука которого всё внутри восторженно всколыхнулось. — Ничего не предпринимайте, и никто не пострадает. — Что вам нужно? — Это был Невилл — не паникующий, но напряжённый. — Где моя жена? К этому моменту Рон закончил спуск и вошёл в гостиную. Стена с входной дверью действительно была проломлена. Драко стоял у порога в развевающейся чёрной мантии Пожирателя Смерти и с палочкой, направленной вперёд — в сторону сгрудившихся в кучу орденовцев, которые опасались даже пошевелиться. Тео и Пэнси находились у него за спиной, также бдительно контролируя ситуацию. У него в руке был пистолет с яркой гравировкой, а она демонстративно поигрывала кинжалом. Все обернулись на них с Роном. Драко впился в неё глазами и напрягся всем телом. Гермиона завороженно смотрела на него в ответ. Она поняла, что Рон не собирается отпускать её, и заёрзала у него в руках, наградив непонимающим взглядом. Неохотно он позволил ей встать на ноги. Все наблюдали, как Гермиона отходит от Рона, как его ладони соскальзывают с её предплечий и как она делает шаг к Драко. Но она слишком поздно заметила, как к ней подобрался Джордж и взял её шею в крепкий захват. — Не дёргайся! — рявкнул он, когда Драко шагнул было к ним на инстинктах. Джордж приставил к её горлу кончик своей палочки. — Или я убью её.