Маленькая смерть в огромном мегаполисе

В квартире Юрий некоторое время просто сидел на диване, ни о чем не думая, хотя голоса, безусловно мешали. Возможно, именно из-за их шёпота он и не понял, когда за его окном кто-то начал громко кричать. – Юрий Юлианы-ыч! Я же отсюда никуда не уйду, спускайтесь! Я извинится хочу-у! "Вот же черт настырный! – Шевчук даже не думал подходить к окну, молодой человек странным образом выводил его из себя – Ну ничего, сорвёт голос и уйдет восвояси" Не ушел. Проторчав под окнами музыканта больше часа, молодой человек действительно на некоторое время пропал: Юрий даже успел успокоиться, как неожиданно с улицы раздался гитарный перебор и всё тот же неутомимый голос запел... – Чувак, ну прекрати, ну неловко это! Перестань перед людьми позориться– Шевчук не выдержал больше одной композиции, высунулся в окно. – Что, так плохо пою? – парень поднял голову вверх, посмотрел на Юрия. – Да не в этом дело, ты, блин.. Мне с этими соседями жить ещё! – Так спускайтесь ко мне, вниз! – призывно крикнул молодой человек, чуть улыбаясь и перехватывая гитару поудобнее – Меня, кстати, Рустем зовут! "Шел бы ты, Рустем, к чёртовой матери.." устало подумал Шевчук, находясь в раздумье. – Ладно, чёрт с тобой. Отстанешь от меня, если сходим в эту твою шашлычную? – Угу, коне-ечно.. – невозможно было понять, шутит его новый знакомый или нет. Вздохнув, Юрий быстро переоделся в свежую футболку и стал спускаться. Уже в подъезде он вновь услышал тихий голос Рустема и его гитару, Шевчуку даже почудилось что-то знакомое в манере исполнения этого человека. "Музыкант он, что-ли?" Путь до шашлычной не занял много времени, однако показался Юре слишком долгим из-за бесконечной болтовни Тэма. Вскоре выяснилось, что он действительно солист группы, причём довольно известной – Lumen – и молодой человек теперь доставал Юру вопросами и историями из своей музыкальной карьеры. Шевчук отвечал предельно односложно, но Булатова это не останавливало. В шашлычной было сумрачно и накурено, играла тихая клубная музыка; Шевчук поморщился: голоса совершенно застилали мысли, казалось они сейчас обретут реальное воплощение, выплывут из дыма и вспышек света. Голова словно свинцом налилась, а тут ещё и воспоминания... Костя обожал подобные заведения и поначалу периодически звал с собой Юру. Солист помнил, как полупьяный Шумайлов увлекал его в туалет и там целовал горячими губами с привкусом дорогого алкоголя, как лапал иногда даже на людях, совершенно не стесняясь, а Юра... Юре казалось, что это такая форма любви, он даже находил это классным.. когда не боялся нетрезвого Костю. Сейчас же он сидел вместе с Тэмом, который расположился прямо напротив него и уплетал шашлык, съедая мясо прямо с шампуры. У Шевчука тоже была полная тарелка, он попытался было есть, но кусок не лез в горло, пусть здесь и было действительно вкусно. – Ну, как вам? Однако Юрий не торопился отвечать: паника захлестывала с головой. – Юрий Юлианович, всё в порядке? – Тэм перегнулся через маленький столик, звякнули на груди стальные цепочки. – Ага, конечно – Юрий встал из-за стола, отстраняя Тэма. Тот тоже вскочил, однако Шевчук медленно шел к выходу – Не надо было мне сюда приходить. Ты хороший парень, Тэм, но давай забудем? – бросил музыкант через плечо, ускоряя шаг. Он почти бежал к своей квартире, тихо подвывая от грызущей внутри боли. "Неужели я никогда не избавлюсь от призрака Шумайловым, от его сраных следов в моей гребаной жизни?" Дома Шевчук упал на кровать и не сразу понял, что кто-то не то трясёт, не то гладит его по плечу. – Юрий Юлианович, вы точно... – Опять ты? – обессиленно выдохнул Шевчук, медленно садясь на кровать. Приступ паники медленно отступал– Чувак, я по-человечески прошу, оставь меня в покое. Все в порядке, всё хорошо... Кстати, как ты сюда попал? – Вы дверь не закрыли – пробормотал Тэм, слезая с кровати Шевчука – Хорошо, я уйду сегодня. Но это не значит, что оставлю вас в такой, извините, жопе. – О Господи.. – только устало улыбнулся Юрий – Спасатель, блин. – Угу – Рустем кивнул решительно и вышел. Хлопнула входная дверь, оставляя музыканта в вечернем одиночестве. Юрий долго не мог заснуть: всё прокручивал в голове недавнюю историю и этого Рустема, и тяжелые воспоминания. Голоса язвительно что-то нашептывали, но Шевчук оказался слишком измотан даже для того, чтобы ужасаться. Он провалился в сон с каким-то нервным, неясным сюжетом – и не мог вырваться из него. Ничего не видя перед глазами он вдруг оказался в полной власти голосов, и какое-то время провел в полнейшей темноте, потихоньку начиная отчаиваться. Неожиданно в сознании вспыхнуло видение – короткое, но слишком яркая. Трасса, нестерпимый вкус алкоголя во рту, всё размыто... Это что, слезы? А почему.. нет, какого черта он за рулём?! В уши врезался пронзительный сигнал, он попытался вывернуть руль; свист тормозов, удар... Звонок в дверь – Юрий резко подскочил на кровати. Руки были мокрыми, синяки горели. Шевчук сел на постели, растирая руками глаза и затылок: сон постепенно отступал, терял свою остроту, но оставался липкий страх.. был ли это обычный кошмар или чья-то судьба? Звонок повторился. Вздохнув, Юрий поплелся открывать. На пороге стоял вчерашний знакомый: переминался с ноги на ногу, держа в одной руке букет с цветами, в другой – коробку конфет. Шевчук хотел было отпрянуть, но было поздно, он только опустил голову, пряча лицо. Не хотел, чтобы Тэм увидел синяки. – Добрый день! – радостно начал Рустем, но осекся – А вы что, только встали? – Тэм. Какого черта ты меня разбудил? – Э.. так ведь уже обед скоро – неловко пояснил молодой человек, протягивая мужчине цветы – Вот, это вам. В качестве моральной компенсации. Шевчук отступил на шаг, пытаясь отвязаться от назойливого парня. Но тот явно был настроен решительно. – Слушай, ну зачем это все? А если кто увидит? Блин, ну вот зачем это тебе.. Я все равно не возьму, хоть ты и неплохой парень – однако, вернув цветы, в руках Шевчука оказалась коробка с конфетами, а Рустем не собирался сдаваться. – Ну ничего страшного, я упертый – он улыбнулся – А давайте вечером погуляем? – Иди. Пожалуйста. К черту. – Шевчук хотел было закрыть дверь, однако перед этим он вынужден был убрать руки от лица, и взору Булатова открылся здоровенный синяк на щеке музыканта. Тэм был настолько поражен открытием, что даже не стал сопротивляться. Какое-то время он ещё стоял перед закрытой дверью, задумчиво глядя на нее, но вскоре вышел. Шевчук рухнул на кровать, однако здесь его настиг остаток кошмара, и он поспешил пройтись по квартире. Отрешенно Юрий взглянул на коробку конфет – неожиданно ему остро захотелось сладкого. Весь день прошел, как в тумане: Шевчук думал то о Рустеме, то о странном сне. Глянул в зеркало, с презрением отметив, что синяки и не думают спадать. Такая ярость охватила Юрия от захлестнувших чувств, что он не выдержал, с силой ударил по ледяной поверхности – и закричал от боли, когда один из осколков впился в истерзанную руку, а остальные осыпались на пол. – Су-ука... Кое-как собрав куски стекла и выбросив, музыкант сел на широкий подоконник, пытаясь успокоиться. Почему, ну почему он вдруг оказался таким слабым? Не может забыть этого подонка Костю, даже сейчас пытается его как-то оправдать, не может жить, как раньше, ненавидит себя и ничего не делает с этим... Юрий взглянул в окно и тихо выругался. На асфальте перед его окном – огромная, свежая надпись: "Прости дурака. Давай поговорим?" Тэм, разумеется, стоял внизу. Шевчук тихо простонал и сполз с подоконника, припадая на больную ногу. Но нельзя бесконечно прятаться от людей – да и Шевчук чувствовал, что проваливается в жуткое болото депрессии, и предпринял слабую попытку вырваться: на второй день он согласился погулять с Булатовым. Тот, разумеется, оказался безмерно счастлив, болтал без умолку, что-то говорил постоянно, а Юрий и рад был бы слушать, но то и дело терял нить разговора. Синяки он тщательно замазал тональным кремом, но панически боялся, что может чем-то выдать себя – а потому держался в тени. – Юрий Юлианович, а почему вы о себе ничего не говорите? – А что мне говорить? – удивился Шевчук. Тэм несколько раз пытался взять его под руку, однако Юрия начинало трясти от этого жеста, который так нравился Шумайлову, и он каждый раз отстранялся. Булатов хмурился, на душе становилось тревожно: он чувствовал, что с Юрием что-то не то, но боялся спросить. – Ну, вы чего? Вы же столько всего пережили, столько знаете... – Да что я знаю? Так, ерунда – он только отмахнулся, чем окончательно напугал Тэма. Он решил во чтобы то ни стало докопаться до правды. – Нет, что вы! Если не хотите, можете не говорить, но нельзя же обесценивать своё "я" Шевчук только тихо усмехнулся. Вскоре он сказал, что ему надо домой. – Вас проводить? – Успокойся, Тэм. Я ж не девица какая-то – бросив напоследок длинный взгляд, Юрий медленно побрел прочь. Рустем в полном непонимании уселся на ближайшую лавочку. Явно следовало поразмыслить над ситуацией – человек, в которого он, похоже, влюбился, однозначно страдал. Значит, необходимо его вытаскивать. В пустой, темной квартире Шевчук особенно остро чувствовал одиночество. Странная вещь, на людях Юрий старался не появляться – а без них начинал скучать по обществу. Возможно, не стоило так резко уходить от Тэма, оставлять его одного в парке? Тэм.. странный молодой человек, он никак не лез из головы. Вроде бы и раздражал своим оптимизмом и постоянным присутствием, но что-то в нём такое было.. Булатов явно не собирался отступать – и уже почти неделю Юрий исправно выбирался с ним куда-то каждый вечер, каждый раз обещая, что уж это раз точно будет последним, но упорство Тэма брало верх. Шевчук и сам не понимал до конца, то ли он превратился в законченную тряпку и не может сказать "нет", то ли.. то ли ему это, черт возьми, начало нравиться. И сколько бы голоса не шептали всевозможные гадости, сплетая в единую жуткую картинку самые разные видения, Юрию не хотелось отступать. Словно груз на душе становился меньше, едва он видел Тэма, какого-то всегда беспечного и лёгкого на подъём. Иногда Шевчуку казалось, что нужно немедленно прекратить всякое общение с Булатовым, потому что иногда его, словно раскаленным клинком пронзало ощущение – ничего хорошего не выйдет. Никакого общего будущего у них нет, да и Рустем его точно не поймёт... Но Юрий ловил себя на мысли, что просто не в силах вот так взять, и бросить этого молодого человека с заливистым смехом и красивыми глазами. Тэм как раз сидел на кухне в квартире Шевчука и озирался по сторонам: музыкант пригласил его в свое жилище. – А почему у вас тут так пусто? – Только недавно въехал – он развел руками – Да и.. неважно это. – Разве? А что тогда важно, по-вашему? – Булатов сделал глоток чая из предложенной ему кружки. – Если бы я знал, Тэм.. "Важно то, что ты сидишь у меня на кухне весь такой из себя, а я смотрю и не могу отвести глаз". Но конечно, он не сказал этого. – Нет, а всё-таки вид жилья, это очень важно! – горячо заявил Рустем. Кажется, в его голову закралась очередная "гениальная" мысль – Вот если бы всё здесь поменять.. – То что? – добродушно усмехнулся Шевчук, запуская руку в волосы. Синяки медленно сходили с его лица, он уже не так боялся, что их кто-то увидит. Однако лицо Тэма вдруг чуть заметно напряглось, он нахмурился и произнёс нерешительно: – Я не знаю... Но мне кажется, вам было бы лучше. Ну знаете, отвлечься, начать с чистого листа. – Не в этом дело, Тэм – неловко произнес Юрий – Реально лучше было бы.. "Если бы я мог проводить с тобой весь день, вот так вот просто смотреть и улыбаться твоим глупым шуткам, и не слышать голоса, и не возвращаться в эту квартиру с голыми стенами" – Если бы что, Юрий Юлианович? – Булатов чуть подался вперед и музыкант ощутил свежий аромат парфюма музыканта. – Ну какой я тебе Юлианович? Ради бога, давай уже на "ты" и без отчества? – Ладно.. – Ну, вот и славно – Шевчук легонько хлопнул Тэма по плечу, давая понять: разговор на эту тему окончен. Рустем все ещё напряженно кивнул, соглашаясь. Помедлив, Юрий убрал руку. "А ведь был хороший шанс признаться... Хотя в чём?" Впрочем, неважно. Почему-то Шевчуку казалось, что стоит привязаться к этому мужчине, как случится что-то непоправимое, и он гнал от себя одну мысль... И только когда Булатов спустя вечность начал медленно так прощаться и всё ждал чего-то, но наконец ушел, Юрий проиграл эту битву с собственной упертостью. Да, ему действительно нравится Тэм.