Маленькая смерть в огромном мегаполисе

Очередной совместный обед и возможность несколько часов провести вместе, смотреть в эти темные глаза, может быть, даже коснуться не смотря ни на что руки, или плеча.. или губ, чем черт не шутит. Поэтому Тэм слегка волновался, хотя и подготовился к нему основательно, на столе высилась буквально гора еды. Булатов нервничал ещё и потому, что серьезно переживал за Юру. После того признания он понял, что проблемы его мужчины куда глобальнее, чем он мог даже представить. Булатов не знал, достаточно ли он делает, чтобы помочь Юрию, поддержать его – до этого все отношения были словно не всерьез, так, мимолётные, пусть и горячие увлечения, но Шевчук... Рустем чувствовал, что просто обязан вытащить его из серьёзной психологической ямы, в которую тот долго погружал себя. И ещё этот гад Шумайлов.. музыкант сжал кулаки и глубоко вдохнул несколько раз. Он обязательно припомнит ему это, но позже. Звонок в дверь прервал мысли Булатова, тот пошел открывать. Разумеется, на пороге стоял Юрий. Выглядел он чуть получше, словно выговорившись, снял с души камень. В свободно лежащей рубашке пастельного цвета и зачесанными назад волосами он был для Тэма самым красивым мужчиной на свете, и ни замазанные тональным кремом синяки, ни разорванная губа и короста заживающей царапины на носу не портили его, только заставляли сердце сжиматься. Поцеловав Шевчука, который чуть напрягся от этого, Булатов предложил гостю пройти и повел показывать свою квартиру. – Хорошо у тебя, Тэм – Юрий сидел на диване, положив одну руку на колено. Сам музыкант вольготно расположился в кресле. – Спасибо. Ну что, как ты? – Нормально – он чуть улыбнулся. Ну, не говорить же ему, что голоса в голове не дают спасть, и смешалось в них уже всё: противный визг Кости: "преда-атель! Сука неблагодарная!" и тихий голос женщины из соседнего подъезда, на которую поднимал руку пьяный муж, стоны лесбиянок этажом выше и бред героинщика из семнадцатой квартиры? А ещё у девочки на соседней улице умер хомячок, Иванычу разбили тачку, а Ленке под окном граффити неприличное нарисовали... Голова кругом идет, Юрий спал урывками и бодрил его только кофе, которого выпита уже была не одна пачка. Только с Тэмом становилось как-то спокойнее, Шевчук чувствовал себя почти обычным человеком. – Ясно. Слушай, я тут приготовил еды, пойдем на кухню? При виде накрытого стола лицо Юры чуть заметно изменилось. – Это все нам? – как-то неловко спросил Шевчук – Ну да, а кому ещё? Ты ешь, если что, закажем добавку – произнес Тэм весело. Юрий как-то скованно кивнул. Голову словно разорвало. "А ты все жрешь, да, сукин сын?" И сотни других слов и фраз. А он думал, что забыл, только вот подсознание сохранило все.. Юрия вырвал из водоворота мыслей Рустем, когда погладил по руке. Шевчук слабо улыбнулся, взял в руки столовые приборы. "Я не хочу, чтобы парень расстроился из-за моего дерьма в прошлом.." Все было действительно очень вкусно, музыкант впервые за долгое время ел много и вволю, так что после трапезы почувствовал неприятную тяжесть. И снова навалилось его прошлое, истории незнакомцев переплетались с его собственной в душный клубок, который невозможно было терпеть дальше.. – Извини, я сейчас – Шевчук бросился в ванную, стараясь выглядеть как обычно, но Тэм явно заподозрил неладное. Юрий и так был напряжен, как на иголках, и его поведение заставляло Рустема серьезно беспокоиться. – Все в порядке? – крикнул он вдогонку. Ответом ему послужило неопределенное мычание и стук захлопнутой двери. В тесном квадратике кафеля и хрома Шевчук на короткое время перевел дух. Протер лицо холодной водой, начал постепенно приходить в себя и думать, что этот странный приступ остался позади.. Зеркало. Гребаное зеркало, в котором он поймал собственное отражение всего на миг, но этого хватило. Голоса закричали с удвоенной силой, а картинки в голове показывали самые жуткие полные тела с оплывшими животами и толстыми, мокрыми ляжками. Юрий рванулся к полу, морщась от напора этих чертовых голосов, опустился над унитазом и уже привычным, но дерганным давлением надавил пальцами куда-то на корень языка.. Перед глазами заплясали искры, перекрывая даже видения, рот наполнил отвратительный привкус, а через мгновение он блевал, ощущая странную смесь из облегчения, ненависти и стыда. "Ну, вот теперь молодец, иди ко мне.." Костя? – Юра, что с тобой? Боже, Юра... – вбежавший в ванную Тэм выглядел растерянно. Шевчук скосил в его сторону глаза. – Ты.. как вошёл? – Дверь была открыта – отмахнувшись, Булатов присел перед Юрием, но тот отошел, сгорая от жуткой, фантомной вины. Начал умываться, когда его вдруг обняли со спины. – Юр, что происходит? – Ничего. Все нормально.. – но тут он не выдержал и добавил – Это чтобы вес не набирать. От неожиданности Рустем чуть было не поперхнулся и долго надсадно кашлял. – Зачем? У тебя отличная фигура. Такое.. тело.. – Какое? – грустно усмехнулся музыкант – Старое и жирное. Он чуть оттянул кожу на запястье, когда руки Рустема осторожно разжали его пальцы и разгладили покрасневшее место. – Вовсе нет, Юра – горячо произнес мужчина, чуть прижавшись к гитаристу на несколько секунд – Ты замечательно выглядишь, и тело у тебя, что надо, просто не все это могут увидеть. Точнее, один конкретный мудак этого не видел, я прав? – Угу. Ты серьезно? – Боже, ну конечно! – Рустем сделал попытку положить Юре руку на грудь, но он отступил, прижавшись спиной к стене, и рука повисла в воздухе, скользнула ниже. А Шевчук как раз успел подумать, как красив Тэм, какие у него добрые глаза и гибкие плечи, а волосы так замечательно растрепались... Рука Булатова почти случайно легла на медленно встающий под тканью джинс член. И младший вдруг хитро улыбнулся, не давая Юрию сообразить, легко приспустил тому штаны и взял в руку начинающий твердеть член. – М-м.. Я, пожалуй, лучше докажу.. – уперев вторую руку в стену рядом с плечом Шевчука, Тэм начал мягко поглаживать член, проводя по всей его длине и легко касаясь пальцами– Ты не против? По телу Юрия разлилось горячее, жгучее возбуждение, которое сжигало и страх, и боль от недавно пережитого. Если.. если его кто-то хочет, ласкает сейчас его член.. может, он действительно не такое дерьмо, как считал Шумайлов? При воспоминании о нем Шевчук чуть дернулся, но легкий поцелуй в шею заставил вновь вернуться к реальности, где Тэм говорил ему что-то ласковое и нежное, пока ладонь начала медленно сжимать ствол, играть с яичками и периодически ласкать пальцами тугое колечко мышц ануса. – Ты у меня самый красивый, самый лучший, самый желанный.. – шептал Булатов, пока Юрий тихо стонал, извиваясь своим телом и сжимая плечи и талию Тэма. А когда он наконец кончил с каким-то надрывным хрипом, Рустем, положив руку на щеку музыканту, долго целовал его, прижимаясь к нему и давая ощутить свой стояк. – Может, продолжим? – он мягко снял с Юрия очки, начал гладить плечи и уже собирался залезть под рубашку, когда Шевчук неожиданно обхватил его тонкие запястья и заставил остановиться – Что-то не так? По правде говоря, Тэм не любил, когда его прерывали и оказался сбит с толку умоляющим взглядом гитариста. – Да.. нет.. то есть, нет. Тэм, дорогой, не надо.. сейчас – не надо. Я.. ну, понимаешь.. не хочу, чтобы ты видел.. ну, пойми меня, пожалуйста! – Да ладно – мужчина хмурился, видя бурю эмоций на лице Юрия, а его затравленный вид вызывал оторопь. А ведь так хорошо все начиналось.. – Ну, если ты хочешь, в смысле, не хочешь, то окей. Шевчук прикусил губу. Но мысль, что Тэм увидит все эти синяки, шрамы он переломов и побоев, какие-то ссадины и царапины, поймет, насколько он слабак, вселяла ужас. Даже возбуждение пропало, хотя Булатов.. Юра вздохнул. Виновато положил голову на плечо мужчины, словно извиняясь. – Прости, Тэм. Я сейчас не могу.. не сердись. Зря, ты, конечно, со мной связался. – Да ты чего? – Булатов толкнулся лбом в щеку Юры – Все нормально, ничего не зря! Я с тобой хочу быть и буду, всякое бывает. Ты для меня самый лучший, так что кончай ныть и пойдем, кино какое-нибудь посмотрим, что-ли.. ты видел "Супернову"? Ещё несколько дней прошло словно бы как обычно, но Тэм стал ещё более чутким к своему партнеру и потому замечал небольшие странности: Юрий всегда незаметно нервничал, стоило его обнять и присекал любые попытки дотронуться. Мешковатая одежда и футболки с длинным рукавом надёжно скрывали тело музыканта, но однажды Рустем заметил жирную полоску бело-розового шрама, которая начиналась едва ли не от запястья, на руке Шевчука. Заметив, что Булатов смотрит на руку, Юрий поспешно убрал ее за спину как бы случайно и поспешил уйти. – Юра, тебе не кажется..что имеет смысл сходить к психологу? – спросил музыкант однажды и, чтобы смягчить вопрос, добавил – Я беспокоюсь за тебя. Шевчук сжил зубы, челюстные мышцы на короткий миг свело от напряжения. – Да ты чего, Тэм? Я в порядке, зачем мне мозгоправ? В сумасшедшие решил меня записать? – Да нет, что ты! Просто.. твое прошлое.. боюсь, оно травмирует тебя. – Брось, чувак, – он опустил глаза. На самом деле, Юрий и сам видел, что призрак Шумайлова давит слишком сильно, и один он не справляется с его натиском. Но открываться совершенно незнакомому человеку! Нет уж, спасибо! Юрий боялся выглядеть слабым, но ещё сильнее не хотел случайно или по необходимости рассказать про голоса: тогда его точно признают больным. И голоса в голове услужливо рассказывали об ужасах закрытых психбольниц и о том, как пытают пациентов в них, запертых иногда не только в тесных палатах, но и собственных головах. – И думать забудь об этом. Мало ли какое у меня прошлое, что было, забылось и быльём поросло. – Ну.. если ты так уверен.. – Да. Все будет отлично – неуверенно улыбнувшись, Юрий ткнул Тэма в плечо и поцеловал в щёку, давая понять, что тема закрыта. Однако Булатов все равно сохранял в душе сомнения. И все же, несколько дней спустя музыкант решил ещё раз сблизиться с Юрой: вдруг он зря тревожится, а на самом деле с Шевчуком все в порядке? Тот как раз лежал на диване и читал книжку, вытянув ноги. Тэм присел с краю, привлекая внимание мужчины. Осторожно взял чужие стопы (Юрий моментально напрягся, книга спешно была закрыта), водрузил себе на колени. Не давая опомниться и возразить, стал мягко массировать их, глядя бледную кожу пальцами. – Тэм.. – со старнной интонацией протянул Шевчук, слабо дернув ногой. Булатов провел по ней пальцами, потом задумчиво произнес: – Я просто хочу доставить удовольствие любимому мужчине.. Юрий некоторое время молчал: ему явно было приятно, но что-то терзало внутри, и Рустем отчаянно гадал – что? но не мог понять. Вместо этого решил действовать и медленно потянулся за поцелуем, нависая над лежащим музыкантом. – Разве я не прав? – прошептал он, когда руки Шевчука обхватили его голову, притянув к себе. Тот только расслаблено кивнул, прикрыв глаза – Ты можешь ничего не говорить и не объяснять, просто позволь мне.. Он целовал щеки, губы, шею с бьющейся на ней жилкой и, спустившись чуть ниже, ключицы в вырезе футболки, вызвав этим у Юрия сдавленный стон. Наконец, Рустем уселся на диване, подтянув к себе длинные ноги Шевчука, но тот вдруг резко дернулся, сел напротив него, выходя из сладкой истомы. – Погоди, Тэм.. давай, теперь я.. – он несколько грубо, но вместе с тем осторожно накрыл губы Тэма поцелуем, языком исследуя чужой рот, толкнул на спину, не забывая придержать партнера. Булатов изогнулся в горячем, влажном предвкушении, когда его острые колени развели и Юрий устроися между них, осторожно стягивая штаны с партнёра. Возбуждение заглушало даже голоса, лишь сейчас, от осознания того, что он собирается делать, вдруг пробудилось что-то в его сознании. "Соси! Отсасывай, мразь ебаная, кому я сказал?!" Но это было не совсем его воспоминание, опять прошлое наложилось на видение чьей-то жизни, и Юра мог только скорбеть о том, сколько вокруг него боли и жестокости, а он не может ничего сделать, и.. – Хороший мой.. – словно в бреду зашептал Тэм, зарываясь пальцами в волосы Юрия и тот мгновенно вспомнил, где он сейчас и с кем, от этого внутри вновь разгорелся пожар и на секунду Шевчук просто прижался к Булатову, радуясь хриплому голосу и нежной руке в своих волосах. Потом, наконец, провел рукой по члену Тэма – ровному и большому, помассировал головку и чуть оттянул яички, прежде чем начать работать языком, отдавшись этому процессу, сжимая и даже царапая ноги Тэма своими ладонями, слыша его стоны, которые заглушали даже жуткие голоса, и не чувствовать ничего, кроме горячих волн, уносящих его в томительную неизвестность... Он обессиленно рухнул на грудь Рустема, не желая больше ничего, проваливаясь в мягкую дрёму, как вдруг.. Руки. Это что, опять Костя лезет? Юрий вздрогнул, подскочил на месте и ударил наугад невидимую ладонь под одеждой, не до конца понимая, что происходит, утопая в зыбком мареве. – Эй, ты чего?! – Голый Тэм удивлённо потирал ушибленную руку и морщился, глядя на Шевчука, которому потребовалось полсекунды, чтобы вспомнить и осознать, гдк он и с кем.. – Черт! Прости пожалуйста, я не хотел.. – он кинулся на шею Булатова, отчего тот удивился и только продолжил хмуриться. – Да всё со мной нормально – он осторожно обнял Юрия одной рукой за плечи – А что с тобой? – Тоже. Всё окей. – Правда? Тогда почему ты.. так странно реагируешь? Я не могу тебя погладить, сорвать эту гребаную одежду и зацеловать тебя всего. А мне этого очень хочется. И не говори, что тебе нет! – добавил он. Шевчук вздохнул. Не отвечая, встал с дивана и молча прошёл на кухню. В отчаянии Тэм сжал зубы и уронил глову на руки. "Ну вот.. погорячился, а он обиделся" Сев на подоконник, Юрий прислонился лбом к стеклу. Давно бросил курить, ради Шумайлова, к слову, но теперь ужасно нужна была сигарета, чтобы отвлечься. Да, ему ужасно хотелось Тэма. По-настоящему, чтобы долго и страстно. Но разве может его тело кому-то понравиться? Разумеется, нет. Никто не любит уродов и слабаков. Неожиданно его обняли сзади. – Прости, я ляпнул с горяча. Просто.. очень хотелось. Ты пойми, Юр, я все могу понять. Но.. – Это ты прости – опустив глаза, Шевчук продолжил сидеть – Тэм, ну на кой черт я тебе такой сдался? Я же тоже тебя понимаю, молодое тело, все дела... Разве я не прав? – Вообще-то, нет – осторожно, но твердо протянул Булатов – Я люблю тебя. Не твое тело, а тебя самого, любым. И буду с тобой. – Спасибо.. – он слабо улыбнулся, наконец разворачиваясь к Тэму и утыкаясь лбом в его лоб. Они просидели так довольно долго, пока Рустем не решил сделать ещё одну попытку. – И все же, Юра, подумай о визите к психологу? Настроение было настолько хорошим, что даже резанувшие мозг голоса не задержались в сознании Шевчука надолго. Его глаза затуманились болью только на миг, потом Юрий потрепал Булатова по волосам, чуть взъерошив их, и спрыгнул с подоконника. – Пойду сварю нам кофе – произнёс музыкант. Однако мысль о психологе уже не так пугала его, как в тот раз, но быстро вылетела из головы. – Ну что, может, пойдем спать? – неизвестно почему, но была у мужчин привычка пить кофе перед сном: у Шевчука один хрен, бессонница, а Тэм даже после кофе спал, как убитый. И неизвестно, чем бы всё закончилось, но Рустем вновь решил "погеройствовать" – и попытался облапать Юрия через тонкую ткань домашней футболки с длинным рукавом. Тот отступил, обхватив запястье Тэма. – Ты точно ебанутый... Ну, раз такая прыть, то ищи скорее запасное одеяло. – Почему? – Потому, что сегодня ты спишь на диване, а там по утрам прохладно. Давай, живо... Возражения и даже поцелуи не возымели эффекта: ворчащий Булатов действительно провел ночь на узком диване, вопочаяссь и пытаясь устроиться поудобнее. *** В кабинете Охлобыстина казалось, что от напряжения воздух можно будет резать ножом: Иван явно был не в настроении. Он мерил пространство широкими шагами, то и дело сжимая и разжимая тонкие нервические пальцы. Поймал свое искривленное отражение в зеркальном шкафу – оно чем-то разозлило его ещё больше, полупрозрачная поверхность через секунду брызнула осколками от резкого удара кулаком. Охлобыстин глубоко вздохнул, мотнул головой и пригладил светлые волосы, пытаясь обуздать рвущееся наружу раздражение. Никаких вестей: гребаный пророк словно провалился сквозь землю. Похоже, в Москве его не было. Неожиданно в дверь постучали, потом она приоткрылась, впуская чуть заметно посвежевший воздух. Иван обернулся на звук. – Можно? – в проеме показалась голова с осветеленными дредами и их обладатель. – Входи уж.. – Что-то не ладится, дядя? – осторожно переступив через разбитое стекло, Шаман подошёл ближе. Его гладкое, холеное лицо вдруг показалось Охлобыстину странно омерзительным. Он любил подолгу вглядываться в чужие физиономии, изучать морщины, складки и неровности, а лицо племянника казалось каким-то неестественным, похожим больше на хорошую, качественную маску. – Твой кофе, кстати. – Рабочий момент, ничего особенного– сделав глоток кофе, сваренного на славу, Иван задумчиво взглянул на Ярослава. Если он действительно решил сделать его помощником... – Шевчук куда-то пропал. Мои псы не могут нигде отыскать. – Да? – Ярослав на миг замер – Может.. может, я смогу чем-то помочь? – Ты? – как-то принужденно усмехнулся актер. С одной, стороны – мысль. А с другой.. Они с азартом препирались ещё десяток минут, пока Охлобыстин не выгнал юношу из кабинета. Но они оба остались впечатлены этим разговором, и Ивану вдруг приглянулась эта идея: испытать племянника в деле. Ярослав неторопливо шел домой. Вдруг удача улыбнется ему, и дома окажется такая заманчивая и ласковая тишина, и только он станет властителем огромной квартиры? Сядет за обеденный стол с ногами, как в дешёвых американских боевиках, улыбнется отражению в дверце шкафчика... Но мать была дома. Дронов подавил уже привычный приступ какого-то звериного раздражения при виде Маргариты. "И почему она не со своим Тиграном?" Эта мысль жгла стыдом – все же Симоньян была его матерью, которую он обязан любить и почитать, но отделаться от неё не получалось. "И как этот армянин ее терпит?" С новым избранником Маргариты Дронов знаком был не слишком хорошо. Не сказать, чтобы Кеосаян ему совсем не понравился, просто в нем оказалось слишком много мелких, отталкивающих деталей: постоянные шутки про прическу, содержащие какой-то пошлый подтекст, резкий голос и нагловатые манеры. Но в целом они с парнем были друг другу безразличны, Ярослав же тихонько надеялся, что однажды этот мужчина с седыми висками женится на Маргарите и они исчезнет из его жизни; не столь важно, куда. – Как все прошло, как Иван? – мать бросила короткий пытливый взгляд на сына. – Дядя недоволен. Не может найти клиента. – Вызвался помочь? – Да, но дядя.. мне кажется, я его не до конца убедил. – Черт возьми – Симоньян дернула головой, на что Дронов виновато пожал плечами. Он сделал, что мог! Кто виноват, что дядя такой упрямец? – Ты же понимаешь, как нам это важно? Ярослав кивнул, хотя в груди кипело раздражение. Нет, он не понимал, зачем это ему. Мать хочет получить компанию дяди, но для чего здесь он, который и так с большей долей вероятности стал бы наследником этого богатства. Но мать... Шаман никогда не умел с ней спорить. Просто не знал, как: за все эти годы он сжился с мыслью, что всё решает за него она, с первых дней жизни и до сегодняшнего вечера. Маргарите хочется влезть в авантюру – ну на кого ещё спихнуть всю рутину и черную работу? Ярослав чувствовал, что мать использует его, и ничего не мог сделать, не мог разорвать эту странную, разрушающую связь. Так всегда было: мама сделала из маленького Ярослава звезду, победителя детского "Голоса" и любимца Аллы Пугачевой, потом протащила в лучший институт и до сих пор держала молодого человека при себе. Хорошие продюсеры, концерты и госконтракты, река популярности и денег. Но каких слез, боли и лишений стоили все достижения, и как сильно радовали они Симоньян, и как добивали самого Дронова, который с радостью променял бы свою музыкальную карьеру с лучшими преподавателями в элитных школах на обычное дворовое детство, бесчисленное количество репетиций и уроков на футбол во дворе, поцелуй прыщавой одноклассницы в пятнадцать лет, на видеоигры и пиво по пятницам. Ярослав представил себе эту жизнь – ярко, слишком ярко – и грустно усмехнулся. Узнала бы мать о его сокровенных мечтах... Он нахмурился. Мать, всегда мать. Не получается сбежать даже в мыслях, не говоря уж о реальности. – Ладно. Поужинай, уже поздно. Я поговорю с Иваном – Маргарита кивнула парню и вышла. Через несколько секунд она уже говорила по телефону, судя по всему, с Охлобыстиным. Ярослав, вновь погружаясь в свои мечты, где он был обычным – не самым лучшим, а просто человеком, которого любили, не требуя ничего взамен – отметил с непонятным отвращением, что ловить этого странного Шевчука ему все равно придется