Маленькая смерть в огромном мегаполисе

С огромным трудом Юрий открывает глаза, осмотревшись по сторонам, не сразу понял, в каком месте находился. Лицо в побоях, на котором ощущалась застывшая кровь по всюду, давало, о себе знать, сильно горело и создавало болевые ощущения. Тело ломило так, аж хотелось, взвыть волком, выйти куда-нибудь в лес, по орать от этого ужасного чувства. Перед глазами Юрию предстала жуткая темнота. Сложно сказать, где он находится,одно может, точно понять: руки подняты над головой, скованны очень туго, ощущался холодок наручников. Добивало солиста то, что одежда после странной поездки сильно порвалась. Перед глазами пронеслось воспоминание, успел только, запомнить одного лысого мужчину перед собой, кажется его, звали Пригожин и на нем сознание обрывало без того тонкую нить. Юра не много привык к темноте комнаты, слегка поморгал, теперь можно разглядеть, куда волей случая пришлось, внезапно попасть или по своей дурости. Оказался солист в довольно узеньком деревянном сарайчике, больше напоминал тюремное ШИЗО, кроме старой замызганной раковины, испачканного матраса тут больше ничего не нашел, самого же приковали к стенке за ржавый гвоздь, к которому крепилась не менее ржавая цепь, ее лязг услышал при пробуждении. Очередной приступ боли – Юрий попытался схватиться за голову, прижать ноющие виски пальцами. Не получилось, рывок только вызвал новую порцию неприятных ощущений. Перед глазами плясали искры, а за ними пугающая полутьма... Шевчук перевел дыхание, попытался собраться с силами и оглядеться. Голоса в голове заставляли мужчину морщиться и трясти головой, но казалось, они только крепчали и наливались злорадством. Спина упиралась в какую-то неровную поверхность, сквозь разорванную футболку под лопатку впилась заноза.. Итак, он определенно лежал на чем-то деревянном, со связанными и поднятыми руками и ногами. И со скотчем на порванных губах. В маленьком темном помещении, где свет пробивался через щели в заколоченном окне. Наверное, Юрий просто был слишком слаб от снотворного и недавних побоев – иначе не смог бы удержать себя от истерики, рискуя умереть из-за нехватки воздуха. Но он только издал нечленораздельный горестный вопль, попытался слабо освободиться, поерзав и подергав скованные руки в разные стороны, но только упал, приложившись плечом и охнув – неумелый укол тоже саднил. Руки рванула цепь, натянувшись от падения до предела И тут в его сознание ворвались наконец реальные звуки: шаги и грохот открывающегося замка, а по глазам ударил свет. – Ну что, доброе утро! – перед лицом музыканта возникло несколько пар ног: щегольские туфли, тяжелые полуботинки и несколько берцев. Но голос, самую малость картавый, резкий, подсознательно неприятный, ударил в уши узнаванием. Иван Охлобыстин. – Я вижу, Юрий, вы уже освоились в новом доме? Похвально, похвально. Так, ребята, посадите нашего гостя, негоже на полу лежать.. Над Шевчуком сначала склонился моложавый блондин с дредами, но его чуть небрежно оттеснил лысый мужчина с каким-то звериным лицом. Резко подхватил Юрия и толкнул на самодельные нары, отчего голова музыканта раскололась утихнувшей было болью. Скотч больше не сдерживал губ, а цепь от наручников неожиданно открепили. – Что.. вам.. от меня надо? – Нам? Да в общем-то, сущая мелочь! – Иван поправил очки и усмехнулся. Юрию стало противно – Скажи-ка мне, Юра.. – приблизил свое лицо к музыканту мужчина – Ты у нас ведь пророк, да? Молчишь? Ну, молчи, я знаю, что пророк. Так вот, Юра.. что меня ждет? – Плевок в лицо, – отозвался Шевчук, неприязненно глядя сквозь перекошенные очки на довольного Ивана – Если немедленно меня не... Но видения вновь взяли верх над сознанием. Он становился свидетелем того, чего просто не могло быть здесь и сейчас: засыпающий дорогу снег, кровь, мужчина, лежащий навзничь.. и крик, дикий крик, поток сознания и невыразимая боль, попытка что-то сказать, объяснить, чьи-то глаза, то ласковые, то злые. "Дурак ты, ой дурак..." Кому адресованы эти слова? Почему повсюду кровь, почему его ребра горят огнем? Он харкает красным, хватается за землю, но ощущает лишь холод, и пальцы слабеют, его уже нечему оторгеть, потому что нет того, кто согреет труп... Удар по лицу вывел Юру из себя. – Ну, чего застыл? Что-то увидел? – Охлобыстина мелко трясло от нетерпения, когда он больно впился в Юрия пальцами, заглядывая музыканту в лицо. Тот дернул плечами, отчего стоящий рядом лысый угрожающе потер руки. – Ага, увидел. – Ну? Ну, говори, что?! – Хуй через плечо.. – отозвался Шевчук. Он неожиданно понял: нельзя ничего говорить, никогда. Это как поддаваться на шантаж – стоит сделать один раз, и шантажист не отстанет, пока не вытянет из клиента все до последней нитки. А этот, один из богатейших людей страны, не только актер, но и бизнесмен, будет опаснее любого. Но совсем скоро поток умных мыслей Юры прервался жестким ударом, его повалили с нар на пол. – Значит, по-хорошему ты не хочешь? А я думал, мы договоримся.. – Охлобыстин вспыхнул, как это часто с ним бывало. От наносной доброжелательности не осталось и следа – Я-то думал, что мы оба умные, деловые люди, уже место тебе в своей компании решил присобачить.. "Точно. Хотел, чтобы я ещё и в бизнесе ему все предсказывал" – Но, видимо, придется действовать по старинке. Женя, давай. – Дядя, может я.. – парень с дредами легонько пихнул Шевчука носком ботинка. – Всему свое время, Ярик. Пока учись у профи. Последнее, что видел Юрий перед тем, как в его лицо влетел тяжелый ботинок, а вскоре и кулак, был усмехающийся Охлобыстин. Пригожин (а это был именно он) бил метко, но при этом наслаждаясь "работой", а Шевчук только стискивал зубы и молил всех богов о том, чтобы стекла очков не ранили ему глаза.. Видения захлестнули снова, мужчина уже не различал, где реальность, а где – хрупкий морок. Везде царили боль, острый и пряный запах крови, дрожь и обидная слабость. Но вместе с тем Шевчук огромным усилием воли ощутил себя, свое тело. Он – хозяин. Впервые, наверное... И видение сразу отступило, вышвырнув его с Парнаса боли, на который он с таким трудом взобрался, обратно на грязный пол своей темницы. – Ну, теперь скажешь? – Иван пригнулся над поверженным музыкантом. Но он не заметил, что от побоев слетели наручники на руках Юры и тот, с ненавистью глядя на своего мучителя, резко ударил, вкладывая все накопленные сил в один этот порыв... Иван матерился долго, Пригожин снова взялся за дело под угрожающие крики своего шефа, а Шевчуку неожиданно вспомнилось свое прошлое, тоже видение, в каком-то смысле. Нулевые, он – злой и с незаметным отпечатком молодости на лице, идет в Хамовнический суд. Пройти туда несложно, был бы под рукой паспорт, и вот ты уже наблюдаешь очередной процесс вершения правосудия. Но тот процесс, куда пришел Юрий, не был очередным, а правосудия здесь было ни на грош. Здесь в клетке сидели двое мужчин: один с пепельной гривой волос и жестким лицом и другой, помоложе, коротко остриженный, в очках и черно-белой кофте. Здесь опять судили "российского заключённого номер один", Михаила Ходорковского со товарищи в лице Платона Лебедева. И насколько этот процесс напоминал Юрию, да и остальным Кафку, настолько бредовым казались при ближайшем рассмотрении обвинения, что Ходорковский, которому готовились пришить ещё лет десять тюрьмы, вдруг рассмеялся на очередную реплику судьи. Он закрыл руками голову, но все в зале суда слышали этот тихий, зато усиленный микрофоном смех, камеры выхватывали осветленные вспышками волосы и напряженные, длинные пальцы, не смог сдержать нервного смешка и адвокат... А Ходор смеялся – возможно, это спасло его от истерики, возможно, в смехе он мог выплеснуть свои эмоции и откуда-то взять новые силы, чтобы не сломаться, чтобы потом, годы спустя с такой же открытой улыбкой назвать судью фантастическим идиотом... Юрий не смеялся: били по ребрам, не хватало воздуха. Но когда Пригожин отошёл от него, с трудом приподнялся на руках и, превознемогая боль, усмехнулся в эти наглые, пресыщенные жизнью хари, заставляя Охлобыстина побледнеть от ярости. – Значит, так?! Ну, хорошо же.. ты у меня землю жрать будешь, понял? Я тебя, суку, на ремни порежу, буквально! Этот день тебе раем покажется, ясно? Пойдем, ребята – плюнув на грязный пол, Иван и его свита вышли. Только парень, которого назвали Яриком, на мгновение будто решил задержаться, но быстро вдохнул и вышел, сцепив пальцы до боли. Юрий некоторое время посидел неподвижно, приходя в себя. Хотелось пить, принять душ и завалиться спать, но он мог позволить себе только последнее и то, дрыхнуть после всего, что с ним произошло? С трудом Шевчук распутал веревки на ногах, с наслаждением прошелся по свой камере, разминая затекшие мышцы. Тело ныло от огромного количества побоев, инъекция на плече горела огнем, виски ломило, а ведь ещё были голоса, которые не спешили умолкать... Шевчук тихо выругался перед тем, как все же решил отдохнуть. Шестое чувство подсказывало, что надо беречь силы. Конечно, его найдут, Тэм наверняка уже сбился с ног в поисках... Тэм! Мысль о нем грела израненную душу. Музыкант покрутил на пальце подаренное кольцо: бандиты или не заметили, или поленились снять. "Люблю тебя, мой дорогой" – пробормотал в пустоту Юрий. Оставалось надеяться на своего мужчину и копить скудные силы. Борьба ожидалась долгой.