Мудрость тьмы

Темнота. Леонардо привычно отметил ее взглядом и лишь мгновением-двумя позже понял, что сейчас она была иной. Плотной, почти осязаемой, распадавшейся, если присмотреться, на отдельные предметы. И он мог их узнать, хотя даже под угрозой жизни не вспомнил бы их названий. Попытавшись приподняться, Леонардо удивился, каким же тяжелым, неподатливым было тело. Конечно, ему… им обоим неслабо досталось в последней схватке, но не настолько же, чтобы лежать пластом. В последней… погодите, но если он здесь — где бы это «здесь» ни находилось — то где тогда Шредер? С заметным усилием черепашка повернул-таки голову, узнавая место — но все равно не веря своим глазам. Подземный сумрак скрадывал углы и обманывал зрение, но не признать лабораторию Донателло, по совместительству испытательный полигон его изобретений и медотсек для пострадавших, не мог. Так он все-таки вернулся? Один? — Не может быть, — глаза ослепил свет фонарика, и Леонардо невольно сощурился, хмуро отметив, что и глаза подчиняются ему весьма неохотно. Что же произошло? — Лео… ты жив? Ты правда жив? — распахнув глаза, черепашка уставился в красновато-ореховую радужку брата. Донателло наклонился так низко, что заслонил собой остальное в комнате. Но Леонардо был не против. С трудом оторвав руку от стола, он дотянулся и опустил ее на панцирь Донателло. Теплый… Как такое может быть? Дон же сам говорил, что в панцире нет вен, нет крови. Он просто не может нагреться — не от чего. Как же тогда… — Я и не думал… прости, — всхлипнув, брат утер нос и прижался лбом к ладони Леонардо. Лоб тоже был неожиданно теплым. Нет, они были не вполне хладнокровными благодаря мутации, но все же не так, как люди… или Сплинтер. И уж точно не отличались сильно температурой кожи друг от друга. Температура… но Дон не выглядел больным. Кажется, он все-таки что-то пропустил. — Дон, все в порядке, это я, — Леонардо сжал ладонь на плече брата, хотя пришлось потратить на это едва ли не все силы. — Я здесь, с тобой. Что… что случилось? После непродолжительной паузы Донателло заговорил… нет, скорее затараторил, словно боясь не успеть сказать все, что хотел, пока брат не исчез. Он не раз порывался вскочить и привести остальных, ребят и их друзей, даже Караи с Шинигами (последняя-то вообще каким чудом здесь?), но Леонардо не без труда остановил его. Эгоистично, возможно, но сначала он хотел все узнать сам — что же на самом деле произошло? Почему Дон не надеялся увидеть его живым? Как оказалось, после того последнего сражения, которое Леонардо уже почти не помнил, он действительно был сильно ранен. Даже хуже, чем в прошлый раз, когда три месяца в беспамятстве провалялся в загородном доме Эйприл. Тогда хотя бы слабый пульс и электромагнитные импульсы мозга (кажется, так выразился Дон) хоть как-то выдавали в нем живого. Сейчас же — не было ничего, абсолютно, час за часом, день за днем. Ни одна из предпринятых Доном мер по оживлению не помогла, и если бы Эйприл, ведомая своими необъяснимыми чувствами, не утверждала упрямо, что Леонардо жив, что она его ощущает (пусть и не совсем так, как обычно), — сейчас он, возможно, лежал бы рядом с сэнсэем. — Я ей не поверил, понимаешь? — Донателло всхлипнул снова, поднял на брата покрасневшие глаза. — Понимаешь, даже я! Никто не поверил, кроме Шинигами. А если бы… если… Леонардо невольно передернул плечами, представив себе это «если». Но тут же, устыдившись, постарался успокоить брата — тот и так был на грани истерики. А себе пообещал при первой же встрече поблагодарить Шинигами. — Этого не случилось. Я здесь. Слышишь, Дон? — он слегка встряхнул брата за плечо и, шумно выдохнув, вынужден был снова улечься. Перед глазами поплыло. — Ничего не случилось. Ты просто хотел уберечь их от… от… — Леонардо замялся, забыв в точности, какую опасность представляет мертвое тело для живых. — От инфекции. И трупного яда, — тут же оживился Донателло. — Хотя, клянусь Эйнштейном, удержать Рафа было непросто. Леонардо улыбнулся, вспомнив первое свое пробуждение в домике Эйприл. И лицо задремавшего Рафаэля — первое, что увидел, открыв глаза. Даже интересно, каких усилий стоило Донателло удержать его на этот раз в стороне от брата. Да и Майки бывал крайне упрям, если того хотел. — Я подмешал им в пиццу крепкое снотворное, — словно почувствовав вопрос, пояснил Донателло, смущенно потупившись. — Им… им нужно было хоть немного отдохнуть. Хотя бы раз за этот месяц. — А сам? — Леонардо как мог строго посмотрел на брата. Хотя, видит небо, это непросто, когда лежишь пластом, не в силах пошевелиться. — Ну, кому-то надо было быть рядом. На всякий. Я спал, честно. Вот тут, рядом, — Донателло кивнул на темный проем рядом с этажеркой со всякими химикатами, занавешенный куском брезента — место, где он часто оставался на ночь ранее. Сейчас самодельный полог был небрежно отдернут. — А теперь немного отдохнешь и ты. Тут же, рядом, — Леонардо дернул подбородком в ту же сторону. И, не дожидаясь возражений, поймал и слегка сжал пальцы брата. — Я никуда больше не денусь, правда. Конечно же, Донателло попытался возразить, клятвенно заверяя, что не устал. Леонардо терпеливо выслушал все его заверения, дождался, пока ученый брат проверит его состояние по всем возможным параметрам и убедится, что оставлять его одного действительно безопасно. Уже, казалось бы, улегшись, Донателло несколько раз возвращался, не в силах успокоиться, — но сейчас, кажется, все-таки заснул. Вот и славно. Судя по мешкам под глазами, Дону отдых требовался больше всех. С некоторым усилием Леонардо перевернулся на бок, подложив наиболее уцелевшую руку под край пластрона — чтобы не скатиться со стола; и с наслаждением растянулся под лампой. Какое счастье все же, что Дон на свой страх и риск решился-таки ее включить, а не оставлять его в безопасной для «мертвого тела» прохладе. Неудивительно, что теперь все на ощупь казалось ему теплым, а то и горячим. Сам же он… Леонардо постарался об этом не думать. Все-таки он жив. Тело нещадно болело во всех возможных и невозможных местах, но Лео знал, что это неизбежный путь выздоровления. Как главное доказательство, что тело у него все еще есть. Но там он тоже чувствовал боль. Почему? Сейчас ломать голову над этим не хотелось. Он вернулся и снова с родными. Может, потому что ему было куда возвращаться. И к кому, и в буквальном смысле куда. Лео приподнял руку, пристально посмотрел на ладонь. Места, лишенные привычных бинтов, выглядели чуть светлее, но в целом против лампы рука казалась почти черной. Тень среди теней. Леонардо неожиданно снова вспомнил Шредера. Ему самому было куда возвращаться — через месяц после почти состоявшейся смерти, но с момента мести лидеру Фут прошло намного больше. Да и тело его они с братьями предали честному погребению в огне, по стародавнему обычаю Страны Богов. Куда же тогда он… Додумать Леонардо не успел. На фоне дверного проема мелькнула чья-то тень, и черепашка вскинулся, тут же забыв про недавние размышления. Снова Дон? Он терпеливо отнесся к тому, что брат никак не мог успокоиться после его недавнего «воскрешения», но теперь, кажется, придется уже ему пригрозить снотворным в пицце… или в кофе. Какой же это, в панцирь, отдых, если бродить полночи? Казнящая боль тут же напомнила о себе. Леонардо закусил губу, еще немного приподнялся на локте, всматриваясь в полумрак — почти такой же, как и там, синеватый, неестественный. Но все же более живой, уютный. Потому что дом, наверное. — Дон… — шепотом как можно более строго проговорил он. Тень скользнула к нему — гибко, бесшумно, и уже на полпути Леонардо понял свою ошибку. — Лео, — шипящим шепотом донеслось в ответ, и он узнал этот голос из тысячи. Из сотни тысяч. Да и как он мог не узнать ту, которой давным-давно отдал свое сердце? — Караи, — прошептал он чуть более неуверенно. Подался навстречу — но горячие, почти обжигающие руки удержали его, не давая сдвинуться с места. Привлекли к облаченному в темный свитер телу, когда девушка ловко пристроилась рядом с ним на узкой кушетке, блаженно поерзала, прикрыв глаза, под светом лампы. — Откуда ты здесь? Как? — спохватившись, черепашка сердито хлопнул себя по лбу. — Все-таки разбудили! — Нет, — отстранившись, Караи заглянула ему в глаза. — Я почувствовала. Я знала, что ты вернулся. — Как и Шинигами? — попытался пошутить Леонардо, но по тому, как сердито блеснули янтарные угольки, понял, что неудачно. — Прости. Но ведь вы все верили… — Не все, — Караи снова наклонилась к нему. Тонкие пальцы, на сей раз лишенные перчаток, цепко оплели его запястья, и (Лео был готов в этом поклясться) боль отступила, словно выдавленная ими. Хотя, более вероятно, он просто перестал замечать ее, плененный теплом, чарующей заботой любимой. — Каждый про себя верил в то, что ты еще здесь, и даже Дон, — куноити сердито нахмурилась, — при всей научной лабуде не мог объяснить, почему твое тело не меняется. И даже не заикался о захоронении. Да и попробовал бы только заикнуться! — она угрожающе сжала кулак. — Моя ты защитница, — с трудом дотянувшись, Леонардо провел ладонью по напряженной спине. — Не всю же славу тебе, — проворчала вполголоса куноити. И кажется, это стало последней каплей — Караи вскинулась, как рассерженная кошка, чуточку грубовато опрокинула его на кушетку и нависла над ним, сжимая его руки в своих. Черепашка явственно чувствовал впившиеся в незащищенные запястья отросшие ногти куноити. — Никогда… слышишь, никогда больше так меня не пугай, — зашипела она, и Леонардо на миг показалось, что смуглые щеки любимой вновь тронула белесая чешуя — так привычно змеиный облик Караи накладывался на не менее типичный для нее гнев. Но нет, на этот раз девушка удержалась, лишь с угрозой пообещала: — Только попробуй еще раз так нас оставить… я найду тебя и в Пустоте, и ты горько пожалеешь об этом. Слышишь? Никогда! — Слышу, слышу, — Леонардо осторожно привлек ее к себе, обнял за плечи, чувствуя, как подрагивает в нервном ознобе тело Караи. На что-то большее его сейчас просто не хватило бы. Но остался еще один момент, который он просто не мог не отметить. Слово. Всего лишь слово, но настолько непривычное для Караи, что он поневоле вспомнил другого человека, который не так давно удивил его тем же. Однако ж тогда ему не послышалось, и сейчас Лео рискнул поинтересоваться: — Нас? Ты беспокоишься и о моих… наших братьях тоже? Он был готов к любому ответу — вплоть до того, что куноити фыркнет, что ему показалось. Но только не к такому… — Дурачок! — Караи неожиданно ласково щелкнула его по носу и улыбнулась. — Нет, конечно, твоих обалдуев тоже не стоит забывать. Но я не о них. Теперь мы с тобой не одни, — глаза Леонардо слегка округлились, — и тебе нужно думать не только о братьях, — она хитро сощурилась. — Ты нужен не только им… и даже больше, чем им. — Караи… ты… — Леонардо не мог сразу подобрать слов. Да и поверить, как бы сильно этого ни хотелось. Слишком уж недавно куноити согласилась стать его невестой, не говоря уж о прочем, большем. Могло ли все произойти буквально за те один-два раза близости? — Это правда? — Конечно, — Караи снова улыбнулась, почти беззаботно, так напоминая себя прежнюю, какой он ее узнал. — Нет, конечно, можешь еще погадать, раз тебе так хочется — но они точно твои. Не отвертишься! — Они? — ошарашенно повторил Лео почти машинально. Одно потрясение следовало за другим. — Я не пойму, ты что, не рад? — куноити слегка нахмурилась. — Или ты тоже считаешь, что нам рано? — Нет, что ты… — Леонардо запнулся, не зная, что еще сказать, как успокоить своенравную возлюбленную. Кроме того — он вдруг, неожиданно сообразил, каким было решение хранителей туманного вневременья для его невольного напарника. — Ну то-то же! Отец был бы рад, — Караи неожиданно погрустнела. — Клан Хамато снова будет жить. А когда Донни и Эйп… но я тебе этого не говорила! — она шаловливо подмигнула все еще ошарашенному Лео. — Как скажешь, — покорно кивнул тот. Обнял Караи, привлекая ее к себе, и та покорно пододвинулась ближе. — Я тоже очень рад и горд за клан. А особенно за тебя… за нас. Ты ведь точно этого хочешь? — вдруг усомнившись, Леонардо пытливо уставился на Караи. Та, словно испытывая его терпение, помолчала с полминуты — потом же рассмеялась ему в лицо. — А ты как думаешь? Или считаешь, что я не смогу справиться и с ними, и с кланом? Одно другому не мешает! Занавеска со скрипом отъехала, явив миру и парочке заспанного Дона. Он тер покрасневшие глаза и в целом выглядел, словно от рассыпания на части его удерживает только панцирь. — Караи? Ты тут как? — недоуменно уставился он на девушку. — Откуда… — От верблюда, — та снова засмеялась, показав ему язык. — А ты, похоже, все знал, да? — приподнявшись, Караи ткнула пальцем в сторону растерявшегося Дона. — Что ж, если не хочешь взбучки от Рафа, лучше тебе предупредить его и Майки сейчас же. Или я ни за что не ручаюсь! Для них хорошие новости! И не одна. — Шантажистка, — пробурчал недовольно Донателло. Зевнув, махнул рукой и скрылся за дверью. — Спасибо, стараюсь, — фыркнула Караи ему вслед. Потом обернулась к Леонардо, и впервые он увидел в ее глазах искорку неуверенности. — Думаешь, им стоит сказать? — Уверен, — Леонардо устало оперся на ее плечо, и куноити тут же подхватила его, поддерживая. А заодно и оберегая. «Не одна». Караи даже не представляет, насколько права. Стоит ли говорить ей о своих догадках, тем более пока не подтвержденных? Леонардо задумчиво уставился на лампу, словно она могла дать ответ. И решил пока не спешить. В любом случае у него много дней, чтобы подтвердить — или опровергнуть свое предположение. А пока… пока он был благодарен многоликой тьме — за зыбкость и нечеткость ее очертаний, очень точно отражавшие все сущее в мире, где нет черного и белого, а яркие маски и обличия так часто скрывают суть. И лишь ей ведомо, кому и за что даровать новый шанс.