Экстрасенс или экстрасекс?

Наверное, Цзян Чэн должен был догадаться, что тот самый день наступает сегодня. Он достаточно давно и хорошо знал брата, чтобы в теории уметь читать его закидоны. Он же видел этот непривычно шалый взгляд с утра пораньше. Глупый беззаботный смех, обращенный куда-то внутрь — не так, как Вэй Ин обычно смеялся: громко, насмешливо, вовне, объявляя всему миру о своем настроении, а нечто более личное, интимное, что-то, не предназначенное для чужих. Или его беспардонный шлепок по заднице Ванцзи — конечно, Вэй Ин всегда был бессовестным типом и все прошедшие с момента знакомства недели посвятил «издевательствам» над новым соседом: то пристанет, то уязвит, то пошутит, — но подобного он себе до этого дня не позволял. Одно дело дурашливый детский флирт, и совсем другое — посягательства на неприкосновенность. Подобную бестактность с чужими Вэй Ин себе не позволял. Так что, да, Цзян Чэн должен был догадаться. Но за прошедшие со дня знакомства недели Цзян Чэн уже успел разочароваться в предсказании Вэй Ина. Не забыть, нет, ни в коем случае — та первая страсть, вызванная по большей части словами Вэй Ина, очень быстро переросла в заинтересованность и увлеченность. Уверенность, ответственность, надежность Лань Ванцзи подкупали. Цзян Чэн чуть не расплакался однажды, когда Ванцзи принес ему забытый конспект. Того даже никто не просил об этом, Ваньинь и сам не знал, что оставил тетрадь на столе, вплоть до перерыва перед семинаром, когда полез за ней. Ему требовалось выступить, а без записей выступление грозило обернуться полным провалом. Ванцзи тогда поймал его перед кабинетом и вручил тетрадь, даже не зная, нужна ли она ему, просто основываясь на том, что вечером накануне Цзян Чэн громко сетовал и матерился по поводу семинара, конспекта и Вэй Усяня, взявшего почитать красную тетрадь с черепом и молнией. В тот момент Ванцзи просто спас его задницу. Не то чтобы Вэй Ин такого никогда не делал, но именно чужая внимательность тронула Цзян Чэна до глубины души. Ну а еще, само собой, Ванцзи был горяч. Горяч и скромен. Из ванной он выходит исключительно в завязанном халате, который впрочем, не мешал оценивать великолепную фигуру. Ну и губы: строго поджатые, но при этом даже на вид мягкие, греховно красивые — хотелось посмотреть, какими они станут от долгих поцелуев. Это признавал даже Вэй Ин, хотя влюбляться должен был не он, а в него. И в этом была загвоздка. Лань Ванцзи вел себя так, как будто его безумно раздражал Вэй Ин (что так-то не было странным). Ванцзи игнорировал его, не замечал и тем более не поддерживал флирт. Для него Усяня как будто не существовало. Спокойно смотреть на расстроенную мордашку брата Цзян Чэн не мог. Наверное, именно поэтому он не заподозрил ничего дурного, когда Усянь обнял его со спины, запуская руки ему под рубашку, скулил и целовал шею, потирался, требовал ласки, ответа, внимания. У него такое бывало, особенно от недотраха или от расстройства. Особенно когда одно накладывалось на другое. С появлением нового соседа им пришлось стать осторожнее, избирательнее в уединении. А сегодня с утра Ванцзи еще и вывернулся из рук Усяня, одарив того злым взглядом — шлепок он не оценил — и вышел, хлопнув дверью. Успокоить глупого старшего братца было своего рода обязанностью Ваньиня. К тому же, первой парой у них была потоковая лекция, которую вполне можно было прогулять. — Что, такого хорошего тебя не оценили? — Цзян Чэн насмешливо фыркнул, прикрывая глаза и откидывая голову на плечо Вэй Ина. По телу прошла короткая дрожь, когда этот негодник лизнул внутреннюю сторону ушной раковины. — И почему я не должен тебя послать? Думаешь, я согласен быть запасным вариантом? Получилось, правда, незло и даже не обреченно. Увы, с тем, что фокус внимания Вэй Ина меняется каждые двадцать минут, можно было только смириться. Как и с тем, что тот всегда будет увлечен чем-то — или кем-то — новым. Главное, что при этом Усянь всегда возвращался и никогда не позволял себе лишнего. Наверное. По крайней мере, Цзян Чэн заставлял себя так думать для собственного же спокойствия. Он — не запасной вариант, а порт, куда возвращаются после долгих странствий. Плохой вариант. Плохая ассоциация, особенно в тот момент, когда уверенная рука Вэй Ина ложится на пах, а о задницу потирается внушительный стояк, намекая, что как раз сейчас не против вернуться. — Потому, что ты меня любишь, — от уверенности и самодовольства в голосе Усяня, захотелось дать ему в морду. Цзян Чэн скривился. Когда его слабости обращали против него — это бесило. — Попробуй еще раз. — Потому, что тебе меня жалко, — поцелуи стали настойчивее, как и пальцы. Вэй Ин принялся расправляться с пуговицами. Цзян Чэн насмешливо–поощрительно фыркнул. Это, конечно, был повод, но вообще он не практиковал секс из жалости. Хотя бы потому, что Усяня большую часть времени хотелось не пожалеть, а прибить. — И потому, что тебя тоже бесит его безразличие. Это была правда. Безусловно, после суматошного Усяня спокойствие Ванцзи действовало умиротворяюще, интригующе, манило… И чертовски бесило! И Ваньинь прекрасно понимал желание брата разбить эту каменную маску, увидеть, что Ванцзи такой же живой человек со своими страхами, желаниями и пороками, а не какой-то святой с горы. Но причем тут это? Право, Цзян Чэну следовало догадаться! Но в этот момент Вэй Ин резво извернулся, выкрутился, оказываясь перед Цзян Чэном, и легонько толкнул его в плечи: — И потому, что ты тоже хочешь! Мы чертову дюжину лет не были вместе! Не чертову дюжину, а всего-то пять дней. Не далее как в прошлый четверг, во время «окна», Усянь затащил его в какую-то подсобку. Не то чтобы Ваньинь опустился до того, чтобы трахаться в подсобных помещениях университета в разгар учебного дня, но, возможно, до петтинга опустился. В свое оправдание он мог сказать, что Вэй Ин был крайне настойчив и всю неделю изводил его фантазиями о сексе в общественном месте. А он далеко не святой. И да, пять дней — это не многие годы, но все же. Низкий кофейный столик ткнулся под колени, Цзян Чэн раздраженно зашипел, отведя назад руку. Наличие столика не было неожиданностью. Он всегда стоял здесь и был достаточно крепкий, чтобы выдержать вес двух мужчин. По правде говоря, вся мебель была достаточно крепкой, это было одним из критериев выбора. — Нам лучше переместиться в спальню, — но, вопреки своим словам, Цзян Чэн уселся на стол, сдаваясь напору Усяня. — Постель комфортнее. — Не будь неженкой, — тот ответил хищной усмешкой, подаваясь вперед, опираясь коленом на стол между разведенных ног брата. — Разве тебя это не заводит? Порыв страсти, сумасшествие, безумие… — Синяки на заднице и лопатках, — разумеется, его заводит! Но это не Усяню елозить по твердой столешнице! Тем не менее, ладони брата Цзян Чэн подчинился, опускаясь на стол и ту кучу конспектов и канцелярии, что Вэй Ин оставил на нем с вечера. Сука! — Циник! — Усянь покачал головой, высвобождая воротник уже расстегнутой рубашки из-под петли галстука. — В тебе нет ни грамма романтики! А в этом придурке, видимо, подразумевалась романтичность! Особенно в тот момент, когда он дернул за галстук, чтобы поцеловать. Цзян Чэн зашипел. Это неудобно и больно, и Усянь охренел! Пришлось даже приподняться на локтях, чтобы удавка так не давила. В отместку Ваньинь прикусил губу брата. Не то чтобы того это чему-то научило, но хотя бы принесло удовольствие самому Цзян Чэну. — Не шипи, я буду мягок и нежен, — в голос Усяня проскользнули рычащие, хищные ноты. Он облизнулся и спустился поцелуями ниже, на подбородок и шею — видимо, во избежание новых укусов. Или просто решил показать, насколько мягок и нежен. Действительно нежен. Закрыв глаза, Цзян Чэн тихо застонал, доверяясь губам брата. Мелькнула и исчезла мысль, что вот так подставлять шею опасно: разумеется, Усянь ее не перережет, но оставить багровый засос под челюстью вполне может. Но довериться стоило, и Вэй Ин однозначно прочитал поощрение Цзян Чэна. Не прерывая своих поцелуев, он двинулся ниже, одновременно стаскивая рубашку. Плечи, грудь, живот — рубашка осталась где-то в районе пояса, скомкавшись в жгут, врезаясь в поясницу. Цзян Чэн поерзал, стараясь удобнее устроиться среди всего этого бедлама: — Аккуратность — не твой конек, да? — Лучше помолчи! — на мгновение оторвавшись от своего дела, Усянь бесцеремонно скомкал галстук — между прочим, за четыре сотни юаней! — и так, не снимая его, запихнул в рот Цзян Чэна на манер импровизированного кляпа. — Не будем пугать соседей твоими стонами. Ваньинь поспорил бы насчет стонов, но брат уже вернулся к его ширинке, расстегивая ее и целуя член прямо через ткань. В минетах Усянь был лучшим. По крайней мере, лучше него Цзян Чэну никто не отсасывал. Вообще-то, ему никто больше не отсасывал, но это детали. Оставалось только закрыть глаза, расслабиться и довериться любовнику. Цзян Чэн вздрогнул, когда губы коснулись обнаженной кожи, захватили нежную плоть в горячий плен. Усянь взял сразу много — оно и немудрено: несмотря на поцелуи, Ваньинь еще толком не возбудился. Но брат очень старался это исправить: лизал, посасывал, гладил пальцами, и Цзян Чэн терялся в этих прикосновениях, в этой ласке. Хлопок входной двери оказался неожиданностью. Приоткрыв глаза, Цзян Чэн заглянул прямо в ошарашенные золотые глаза Ванцзи. Тот слабо шевельнул губами, силясь что-то сказать. Взгляд Ванцзи беспорядочно метался с одного на другого. От стыда захотелось провалиться под землю: Ваньинь, конечно, мечтал об этом, фантазировал, но не так же! Цзян Чэн попытался заявить, что все не так, как кажется, но галстук не позволил сказать такую глупость. Он дернул руками, пытаясь освободиться, но рубашка протестующе впилась в предплечья и спину. Попытка подняться тоже не завершилась ничем хорошим: руки Усяня легли на бедра Цзян Чэна, придавливая его к столу. Как будто все в порядке. Как будто ничего не произошло. Как будто он знал. Знал, гаденыш. Цзян Чэн мысленно горестно взвыл, чувствуя, как в животе разгорается пламя, а член встает по стойке смирно. Он совсем не так представлял себе этот момент, но представлял же, мечтал, жаждал… Наконец, взгляд Ванцзи замер. Парень несколько мгновений неотрывно смотрел на Вэй Ина — разумеется, на него! На кого же еще? И Цзян Чэн был готов спорить, что смотрел Ванцзи потерянно, растерянно, обиженно. Хотя по его лицу разве что скажешь? Мгновения прошли — и тот перевел ставший безучастным взгляд куда-то выше и правее. Цзян Чэн доподлинно знал, что там ничего нет — пустая стена. — Я… — голос Ванцзи дрогнул. — За конспектом. Ты вчера взял. — Ага, где-то здесь, — Вэй Ин не повернулся, даже взгляд не отвел, лишь изогнул губы в кривой усмешке. Цзян Чэн, как наяву вспомнил, вчерашний вечер. Срач в комнате Вэй Ина достиг катастрофических масштабов, так что подготавливать очередной доклад он принялся в гостиной, выцыганив при этом пару конспектов у Лань Ванцзи. Вот за этим самым столом, на котором сейчас разложил Цзян Чэна, и работал. Ваньинь внезапно очень остро ощутил тетрадь под локтем, ручку под задницей, край учебника, уткнувшийся в поясницу. — Подойди и возьми. Он где-то здесь. — Чего?! С губ Цзян Чэна сорвался вопль негодование. Правда, из-за галстука вышло лишь эмоциональное мычание и ничего более. Но взглядом он обещал Вэй Ину всяческие кары. Чего тот еще удумал?! — Или можешь развернуться и выйти, не мешая нам, — повернуться Вэй Ин так и не сподобился. Напротив, как будто посчитал разговор оконченным, вернулся к прерванному занятию. Не минету, конечно, просто провел ладонями по бедрам Цзян Чэна от колен до паха и обратно. — Но Лань Чжань же ничего не боится? По мнению Цзян Чэна, брать Ванцзи на «слабо» было глупо. Тот не был ребенком или Вэй Ином, чтобы на такое купиться. Или был? Ванцзи сделал шаг вперед, потом еще один и остановился, застыл, не дойдя всего немного до стола. Взгляд метнулся от стены вниз и тут же обратно. Что Ванцзи успел разглядеть можно было только предполагать. Уши парня явственно порозовели, а губы поджались в негодовании. Цзян Чэн тяжело сглотнул, только в этот момент осознав, что неотрывно следил за каждым его шагом, жадно изучал чужое лицо. Осознания этого словно ударило под дых: он же не Вэй Ин, чтобы так бесцеремонно разглядывать других! Особенно когда у самого член наголо. Ваньинь опустил глаза, чувствуя, как у него горят щеки, и наткнулся на насмешливо-восторженный взгляд брата. Вэй Ин ухмыльнулся и залихватски ему подмигнул. Но голос его остался спокойным и холодным: — Тебе везет. Ты нравишься А-Чэну, — наклонившись Вэй Ин коснулся губами живота Цзян Чэна. Легкий поцелуй почти не ощущался, только все внутренности скрутило от предвкушения. — И я не буду возражать, если ты присоединишься. Ты же хочешь. Наконец Вэй Ин поднял взгляд и лукаво глянул снизу вверх на Лань Ванцзи. А Цзян Чэн подавился гневом: мало того, что брат сдал его с потрохами, так ещё сейчас станет делать вид, что это не он недели напролет висел на Ванцзи, цепляясь к нему по каждому поводу! А сейчас, видите ли, одолжение делает! Как будто сам ни капли не хочет. Но румянец Ванцзи стал явственнее. Он сглотнул, сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони. Цзян Чэн опять поймал себя на том, что наблюдает за Ванцзи, за его руками и безумно красивыми пальцами. — Вы вместе… — голос Ванцзи, наверное, впервые за все их знакомство звучал так нерешительно. — И у нас есть место для третьего, — Вэй Ин широко, ободряюще улыбнулся. — Дай руку. И протянул собственную, терпеливо ожидая, пока Ванцзи подчинится. Ни капли не сомневаясь, что тот так и поступит, не допуская и мысли, что события будут развиваться иначе. Как будто такое происходило уже не раз и по-другому просто не может быть. Как только пальцы Ванцзи коснулись его ладони, Вэй Ин потянул его к себе, заставляя опуститься рядом, и сам подался ему навстречу: — Не бойся. Цзян Чэн затаил дыхание, во все глаза наблюдая за несостоявшимся поцелуем. Ванцзи отвернулся, Вэй Ин остановился в последний момент, так и не чмокнув дурашливо соседа в щеку: — Я не кусаюсь. Можешь спросить у А-Чэна. — Вэй Ин скосил на него взгляд, в глазах плясала насмешка и самодовольство: «я же говорил». — А нет, не можешь, он не ответит. Но ты же не против? Цзян Чэн снова вспыхнул. Одновременно быть раздраженным и возбужденным не получалось, а Вэй Ин с детства умел виртуозно кидать его из одного состояния в другое. Ну, разве что, в детстве вместо возбуждения было дружеское восхищение. — По глазам вижу, что не против. Цзян Чэн и не был. Точнее, был. Точнее, все должно было быть не так! И Усянь не имел права решать за него! Хотя, откровенно говоря, они слишком хорошо знали друг друга — действительно знали — чтобы на такое обижаться. И все равно! Вытолкнуть «кляп» на деле не так сложно: это занимает не более десятка секунд, но высказать вслух все свое негодование Ваньинь не успел. В этот момент Вэй Ин коснулся губами щеки Ванцзи, целуя его легко и ласково. И Цзян Чэн завис, наблюдая за этим невинным поцелуем, пропитанным дрожащей нежностью, за тем, как Ванцзи медленно, будто нехотя или неосознанно повернул голову, за тем, как губы столкнулись с губами во все еще таком же невинном и нежном поцелуе. А затем все изменилось. Цзян Чэн даже не осознал, в какой момент рука Ванцзи легла ему на бедро, в какой момент тот подался вперед: углубляя поцелуй, целуясь агрессивно, отчаянно, как будто ему мало, как будто он не может напиться, насытиться. Ванцзи не закрывал глаз, смотрел зло и отчаянно. Как будто в мире никого и ничего не было, кроме Усяня. Как будто у них не было ничего, кроме этих нескольких секунд. Как будто это последний поцелуй перед концом света. — Вау… — Цзян Чэну было почти больно от такой бури эмоций. Она накрыла его с головой, хотя он всего лишь был зрителем. От этого «всего лишь» и накрыла, стиснув горло горечью. Ему следовало уделить больше внимание словам «он влюбится в меня». Это главное. А «ты влюбишься в него» лишь усугубляет ситуацию. Проигрывать в силе чувств ему еще не доводилось, и это было неприятно. Цзян Чэн опустил взгляд. В один момент захотелось выпутаться и уйти, оставляя этих двоих наедине. Усянь всегда любил находиться в центре внимания, а Лань Чжань сможет выдать ему все столь необходимое восхищение. Ну и зачем им Ваньинь? Невысказанная, нелепая обида породила гнев, который Цзян Чэн так умело принялся раздувать: накручивая себя, ревнуя. Но в один момент на разгорающийся внутри огонь словно выплеснули ведро воды: — Значит, Ванцзи нравится А-Чэну? — голос соседа звучал так непривычно мягко, что Ваньинь забыл, о чем только что думал. И, сгорая от стыда, зажмурился и поспешно замотал головой: не хотел он признаваться в чувствах со спущенными трусами! Какой же позор… И тем удивительнее было услышать такое же мягкое продолжение: — А-Чэн тоже нравится Ванцзи. Не так, как Вэй Ин, но… Ванцзи рад, что не придется выбирать. И это была самая длинная фраза, которую они с братом когда-либо слышали от Лань Ванцзи. «Он имеет в виду…» Цзян Чэн шумно выдохнул, забыв сделать вдох. В ушах шумела кровь, а губы горели от желания целоваться. Ему хотелось немедленно приподняться и наброситься на Ванцзи с поцелуями. Как в последний раз в жизни. Чтобы тот больше ничего не говорил. Чтобы этот момент завис во времени и пространстве. Но он все еще не мог толком пошевелиться. — Ну, что, отдашься ему здесь и сейчас? Или мог. Извернувшись, Цзян Чэн ударил брата коленом в бок. Нашел время спрашивать о таком! Не то чтобы Ваньиню этого не хотелось: одна мысль о том, чтобы поиметь их соседа, заставляла его кровь приливать к щекам и паху не один вечер. Но не сейчас же! Не вот так сразу! Так что пусть Вэй Ин заткнется. Потому что если он этого не сделает и начнет расписывать в подробностях, что и как надо делать, то Цзян Чэн не сдержит стона. А это было бы совсем неуместно. — Вэй Ин… — голос Ванцзи прозвучал потерянно и как-то беспомощно-обиженно. Обреченно. И Цзян Чэн даже не хотел знать, что Ванцзи собирался сказать дальше: отказаться? Или, хуже того, согласиться? Кажется, брат не обратил внимания, что он Ванцзи нравится больше. Пришлось одернуть Усяня: — Ты придурок. Нашел время прикалываться. В ответ на упрек — справедливый упрек — Вэй Ин лишь беззаботно пожал плечами, очаровательно улыбнувшись той самой улыбкой, за которую ему давали в долг. Или просто давали. Сердиться на него, когда он так улыбался, не было никакой возможности. Закатив глаза, Цзян Чэн попытался высвободить руки из перекрутившейся рубашки и сползти со стола: — Ванцзи зашел за конспектом. Ему некогда заниматься глупостями. Цзян Чэн бросил быстрый взгляд на соседа, то ли в подсознательном ожидании одобрения, то ли в ожидании благодарности. Он давал Ванцзи возможность сохранить лицо и выпутаться из этой щекотливой ситуации. И даже не стал заострять на этом внимания, вместо этого, попытавшись подтянуть джинсы. — Брось, А-Чэн. Для хорошего минета всегда найдется время, — Вэй Ин, кажется, ситуацию читать не хотел. Более того, был уверен, что Лань Чжань на его стороне, потому как бесцеремонно толкнул его, всем своим видом говоря: «подтверди». И тот подтвердил: опущенным взглядом и согласным «мгм». Цзян Чэн посчитал бы это принуждением, не поймай он цепкий и хищный взгляд золотых глаз из-под опущенных ресниц. — Хорошо. Подвинув Усяня в сторону, Цзян Чэн плавно опустился на колени и несмело коснулся губами шеи Ванцзи, вдохнув слабый аромат одеколона, что путал ночами его мысли. — Поднимись, Ванцзи. А ты помогай, — это уже адресовалось Усяню. И, судя по лукавому взгляду, брат отлично понял задумку. Еще кивнуть не успел, а уже потянулся к ремню своего обожаемого Лань Чжаня. Ловко расправился с пряжкой, а затем и с ширинкой, спуская брюки и трусы к коленям. Ваньинь одновременно ощутил укол ревности и облегчение от того, что теперь не он один светит причиндалами. А потом запретил себе думать. Раньше Цзян Чэн и представить себе не мог, что когда-нибудь будет на пару с Усянем увлеченно целовать и вылизывать чужой член. Надо признать, природа более чем щедро одарила их соседа по комнате, так что на какой-то миг Ваньинь засомневался в том, что глубокий минет — хорошая идея. Но не попробуешь — не узнаешь. Хотя начать, конечно, следовало с малого: огладить рукой, прикоснуться губами. Возможно, Ванцзи хватит уже этого? Ваньинь понятия не имел о темпераменте их соседа, зато прекрасно осознавал, какое зрелище представляет собой Усянь, стоящий на коленях, развратно смотрящий снизу вверх. А их тут двое. Быстрый взгляд вверх показал, что нет, веселье так быстро не закончится. Ванцзи дышал медленно, можно сказать, практически не дышал, но не зарделся, не смутился, как несколько минут назад, а смотрел темным голодным взглядом, как будто подобное для него было в порядке вещей. Цзян Чэн судорожно сглотнул, вдруг сам залившись румянцем под таким взглядом, и храбро размашисто провел языком снизу вверх по всему стволу. Лишь для того, чтобы на самой головке столкнуться губами с губами Вэй Ина, в точности повторяющим его маневры с другой стороны, и перетечь в длинный тягучий поцелуй — не зря же встретились. Целовались, правда, недолго: забывать про третьего участника они не планировали. Да он бы и не дал: головка то и дело тыкалась в щеку, пачкая ее выступившей смазкой. Пришлось вновь обхватить ее с двух сторон губами, включая в странный недопоцелуй. И Ванцзи это, похоже, нравилось. По крайней мере, тихий вздох и ласковое прикосновение пальцев к затылку Ваньинь отнес именно к этому. Усянь насмешливо фыркнул, обдавая его губы и нежную кожу головки горячим дыханием. Нашел время смеяться! Цзян Чэн закатил глаза, но Ванцзи его опередил: — Вэй Ин… В голосе было столько укора и терпеливой просьбы, что насмешка немедленно исчезла из взгляда брата. Более того, Усянь даже оживился, подавшись вперед интенсивнее, переходя к более настойчивым ласкам, в какой-то момент буквально надеваясь ртом на член Ванцзи, вынуждая Цзян Чэна спуститься ниже, запечатлеть мягкий поцелуй над самыми яйцами. Следующее «Вэй Ин» прозвучало уже иначе: тихо, сорвано, умоляюще. И это Усянь только начал! Наверное, Цзян Чэну следовало быть уязвленным. Брат его сделал, почти играючи вытягивая из Ванцзи восхищение, купаясь в его внимании. Наверное. Вот только это никакое не соревнование: один беглый взгляд Усяня напомнил об этом. Ванцзи имел полное право оценить таланты Усяня — было что оценить. Сам Цзян Чэн, может, и смог бы сделать минет не хуже, но не сейчас, не в первый раз. К таким размерам все же нужно готовиться. Или быть Усянем, который всегда и все знает наперед. Ухмыльнувшись, Цзян Чэн на миг прильнул к брату, вдохнув полной грудью, успокоившись, придя в себя, а потом переключился на шею Вэй Ина, расписывая ее легкими поцелуями. — В кармане? — тихо, на ухо, едва прикусив мочку. В ответе Цзян Чэн не сомневался. Как впрочем, и в чувстве юмора брата, с которого станется запрятать все вещи в носок, а то и трусы. Вэй Ин согласно прикрыл глаза, подтверждая, что на этот раз без сюрпризов, и застонал, задрожав всем телом, в унисон ему стон сорвался с губ Ванцзи. Широко ухмыльнувшись, Цзян Чэн выпрямился, качнувшись вперед мягко, почти невинно коснулся губ Ванцзи, забирая остаток стона. С восторгом. С ревностью. С самодовольством. — Наслаждайся зрелищем. Губы захватили губы на одно мгновение, прежде чем, Цзян Чэн отстранился, собственнически положив ладонь между лопаток Усяня и проведя рукой ниже. Презерватив обнаружился в заднем кармане джинс, как и смазка. Цзян Чэн фыркнул. Он бы не назвал своего брата благоразумным, но временами тот бывал очень предусмотрительным. Настолько, что Цзян Чэн практически без колебаний запустил ладонь в другой карман, зная, что там обнаружит. Этот гребаный экстрасенс не мог не знать размеров Ванцзи и не мог не подготовиться. Подготовился. Тюбик с кремом для орального секса нашелся во втором кармане. — Булочка с корицей? — Цзян Чэн удивленно приподнял брови, читая надпись. К подбору вкусов Усянь подходил с фантазией. Ваньиню казалось, что брата это просто прикалывало. — Серьезно? Он — булочка с корицей? — Серьезно! — Усянь оторвался от своего дела, утер рот тыльной стороной ладони и обернулся, выхватив смазку из рук Цзян Чэна. — Ты — булочка с корицей. Последнее, разумеется, адресовалось Ванцзи. Хотя Цзян Чэн с этим бы поспорил: их сосед сейчас больше походил на шоколад с перцем, хоть таких вкусов смазки не бывает: зрачки расширены, губы алеют, а лицо при этом по-прежнему спокойное! Как будто в этот момент Вэй Ин не расправлялся со своим ремнем! — Вэй Ин… — Спокойно. Я знаю, что делаю, — Вэй Ин ласково поцеловал Ванцзи в губы, глуша его вопрос и сомнения. — Я не против твоего вкуса, но так будет проще и мне, и тебе. И ты мне напоминаешь булочку с корицей. — Вэй Ин подмигнул, щедро выливая смазку на головку члена Ванцзи. Вздрогнул даже Цзян Чэн, но взгляда не отвел, наблюдая, как брат рукой распределял мутный гель по всей длине. — Щекотно? Сейчас станет хорошо. И он опустил голову. Цзян Чэн судорожно вздохнул, хотя брали совсем не у него. Что ж, он был уверен, что после такого Ванцзи от них никуда не денется. Не сбежит. Вэй Ин заслужил поощрение за идеально проведенную спецоперацию по взятию неприступной с виду крепости. Поощрение было представлено в виде освобождения от джинс, правда, наградой это было скорее для самого Цзян Чэна — полное облачение брата на фоне их с Ванцзи полуобнаженности уже начинало напрягать. — Вот так, хороший мальчик, — Ваньинь с удовольствием огладил рукой ягодицу Вэй Ина, размышляя, готовился ли тот к такому развитию событий. Знал — безусловно, но готовился ли? На легкий шлепок Усянь отозвался недовольный ворчанием, и Ванцзи незамедлительно нахмурился. Защитничек выискался! Цзян Чэн поймал его неодобрительный взгляд и ухмыльнулся, ощупывая анус Усяня, слегка надавливая пальцем, проверяя: — Не переживай. От меня Вэй Ина защищать не надо, — Ваньинь сам был готов защищать брата от чего угодно, но не то чтобы тому это требовалось. С Вэй Ином было удобно — он был готов всегда и ко всему. И это, конечно, срезало половину удовольствия, а с другой стороны — решало большую часть проблем. Например, как сейчас. — Я не сделаю ничего, что бы ему не понравилось. Правда ведь? Два пальца легко погрузились внутрь, вырвав из горла Вэй Ина довольный стон. Интересно, он так же стонал, когда часом ранее растягивал себя в ванной? Вряд ли. Цзян Чэн не слышал. Но он и не прислушивался, листая Weibo и поглощая завтрак. — Вэй Ин?.. — в голосе Ванцзи сквозило беспокойство, растерянность и интерес. Он явно не ожидал всего происходящего. Интересно, он хотя бы думал о подобном? — В твоем мире парочки нежно целуются и держатся за руки? — Цзян Чэн бы хотел. В смысле, нет, он от стыда сгорел бы на месте, он и так сгорал, когда Вэй Ин в очередной раз при всех вешался ему на плечи и начинал канючить. Но он бы хотел держаться за руки. Хотя бы дома. Хотя бы делая вид, что он таким не занимается. Но пока получалось как-то так. Цзян Чэн пожал плечами: — Так тоже можно. — Я знаю, — Ванцзи наконец-то покраснел: немного, румянец тронул его лицо совсем чуть-чуть. Взгляд его метался от лица Вэй Ина к пальцам Цзян Чэна, погружающимся внутрь тела, и явно не мог ни на чем задержаться. То ли смотреть было стыдно, то ли Ванцзи не мог определиться, что ему больше хочется видеть. Цзян Чэн отстранился, облегчая Ванцзи выбор. Теперь взгляд золотых глаз прилип к рукам Ваньиня, к его члену, к тому, как его медленно покрывала полупрозрачная пленка. Ванцзи сглотнул, сжал руку в волосах Вэй Ина, из-за чего тот содрогнулся всем телом: то ли от удовольствия, то ли протестуя. — Все хорошо? — вопрос практически риторический, ответ и так известен: все хорошо. И, тем не менее, сдержать беспокойство в своем голосе Цзян Чэн не смог. — Готов? Ни на первый, ни на второй вопрос ответа не последовало впрочем, в данной ситуации отсутствие ответа было уже ответом. Будь что не так, Вэй Ин бы не промолчал. Другое дело, что его «не так» не всегда совпадало с «не так» других людей. Цзян Чэн толкнулся вперед, чувствуя, как Вэй Ин поддается напору, ближе прижимаясь к Ванцзи, пропуская глубже. Вот это Усянь видел, да? Вот к этому все должно было прийти? Взгляд Ваньиня скользнул вверх от задницы брата до копны темных волос, перепрыгнул на идеальный пресс их соседа, что до этого являлся лишь во снах, а сейчас был так бессовестно открыт Вэй Ином. Вся это ситуация была гребаной ожившей мечтой, тем, что Цзян Чэн представлял, торопливо лаская себя в первые дни после знакомства с Ванцзи. Что ж, можно сказать Вэй Ин на этом и специализировался. Он предпочитал дарить не вещи. И, увы, в своих стремлениях, иногда забывал о себе. — Ты как? Вэй Ин отстранился, глухо откашлявшись, и утерся тыльной стороной ладони. Выглядел он абсолютно точно не нормально, если не принимать внимание тот факт, что до этого момента был увлечен минетом. Если же принимать — то все было не так плохо. — Отлично. Переборщил немного. Сейчас, — Усянь тряхнул волосами и запрокинул голову, глядя снизу вверх на Ванцзи, посылая ему широкую, солнечную улыбку. — А ты большой мальчик. Очень большой. В первый раз, а? Тебя смущает, что Чэн-Чэн?.. — качнувшись вперед от легкого толчка, Вэй Ин тихо хохотнул, мазнув щекой по члену Ванцзи. И тут же воспользовался возможностью оставить на его бедре легкий поцелуй. — Если хочешь, можешь просто посмотреть, пока мы тут закончим… — Вэй Ин, — в голосе Ванцзи не было ни смущения, ни стеснения: напротив, на фоне какой-то монументальной предопределенности проскользнула властность: — Не отвлекайся. Рука легла на затылок Вэй Ина, надавливая и безапелляционно требуя продолжить прерванное занятие. Цзян Чэн несколько нервно хохотнул, стараясь унять всколыхнувшееся беспокойство. Мазохистские наклонности Вэй Ина не были для него сюрпризом, да и желание заткнуть его болтливый рот Ваньинь вполне понимал. И разделял. Но все же они слишком плохо знали Ванцзи, чтобы вот так ему доверять. — Осторожнее, — в голосе прозвучало предупреждение. Возможно, Вэй Ин доверял Ванцзи, знал, чего от него ожидать, но Цзян Чэн — нет. И потому давал понять, что следит за каждым его действием. — Я тоже не наврежу Вэй Ину, — впрочем, этому спокойному и уверенному голосу хотелось верить. Лань Ванцзи был тем человеком, которому было нестрашно довериться или доверить дорогого, но безалаберного и беспечного человека. — Хорошо, — Цзян Чэн качнулся вперед, потянувшись к губам Ванцзи. — Я тебе доверяю. Поцелуй вышел легким, почти поверхностным: никакой голодной страсти, никакой бури эмоций — поцелуй-обещание, поцелуй-клятва. Но от этого поцелуя Ваньинь расклеился больше, чем от предыдущих. Ванцзи обещал, и его обещание ощущалось монументальной скалой: вечной и непоколебимой; тихой гаванью, в которой можно ничего не бояться. — Я присмотрю за вами обоими. И это почему-то звучало лучше, чем признание в любви. И было более интимным, чем все то, что они тут делали. Движения Вэй Ина, толчки Цзян Чэна, судорожные вздохи Лань Ванцзи — все это и близко не достигало той же сокровенности, той же близости, что обычное обещание. На глаза навернулись слезы и Цзян Чэн против воли всхлипнул. Эмоции, казалось, просто взбесились, разрывая грудную клетку. — Не плачь. — Я не плачу… Разрывать прикосновение губ — поцелуй — не хотелось, но Ваньиню казалось, что еще минута, еще секунда — и он просто разлетится на множество осколков: не выдержит, растворится в мире. Следовало отвлечься на что-то более приземленное. Тем более, что Вэй Ин так горячо сжимал, так крутил задницей, напоминая, что вот он: горячий, податливый, жаждущий под его руками. Цзян Чэн со стоном кончил, упираясь лбом между лопатками Вэй Ина. Стоило протянуть руку, нашарить член брата, помочь ему достигнуть разрядки, но шевелиться совершенно не хотелось. И Ваньинь дал себе десять секунд на то, чтобы прийти в себя. Пятнадцать. Вэй Ин продолжал неспешно покачиваться, но стоило Ванцзи слегка придержать его голову, как Усянь тут же спешно отстранился: — Нет-нет-нет. Я не возражаю. Но нет. Изжога, рвота — нет. Сегодня в буфете телятина с апельсином, и я намерен попробовать. Это оказалось достаточным стимулом, чтобы Цзян Чэн отодвинулся в сторону, опираясь спиной на столик. Секс сексом, а буфет сам себя не посетит. Смотря снизу вверх на ошарашенное — ошарашенное же? Оно должно было быть ошарашенным — лицо Ванцзи, Цзян Чэн все-таки рассмеялся, прикрыв глаза. Ему не надо было видеть, чтобы знать, как Вэй Ин мягко поднялся, прижимаясь всем телом к Ванцзи; как уткнулся носом ему в плечо, оставляя засос чуть выше ключицы. Горячий шепот брата: — Вот так, будет хорошо, — Ваньинь прекрасно слышал. Как и хлюпающие звуки и нервное хихиканье Усяня, пока тот торопливо доводил их с Ванцзи до оргазма. — Выдай ему по шее, чтобы не ржал, — искренне посоветовал Цзян Чэн, так и не открыв глаз. — А то его как-то слишком сильно смущают размеры. — Не завидуй. Лань Чжань идеален… — последний слог сорвался на стон: громкий и совершенно неприличный — как умел и любил кончать Усянь. Зараза. А главное, что и после оргазма не затыкался, хотя к хриплому горячечному шепоту следовало прислушиваться, чтобы расслышать: — Нет, ну столько бы в меня точно не влезло! В голосе брата звучало неприкрытое удивление, что для него вообще-то было редкостью. Так что Цзян Чэну все-таки пришлось открыть глаза: посмотреть, что так удивило Усяня. Но лучше бы он не открывал, честное слово! — Специально копил, да, Ванцзи? — брат все не унимался, вот только рассматривал он не свою руку, покрытую спермой. Его смеющийся взгляд был прикован к Цзян Чэну. Подколоть обоих одной фразой — в этом весь Усянь. И по шее ему все-таки следовало дать хотя бы затем, чтоб не смущал Ванцзи своими непосредственными заявлениями. Однако в ответ прозвучало вовсе не то, что Ваньинь ожидал услышать: — Лань Чжань, — Ванцзи произнес это так просто и спокойно, что даже у Вэй Ина не нашлось подходящего комментария. Взгляд янтарных глаз, ставший вдруг таким теплым и человечным вместо привычной холодности, остановился на Цзян Чэне, и после недолгой паузы Ванцзи пояснил, видимо, приняв повисшую тишину за недоумение: — Зовите меня Лань Чжань.