Экстрасенс или экстрасекс?

— …Ванцзи, ты уверен? Ремонт скоро закончится, я готов оформить тебе перевод обратно, — голос дяди в трубке звучал сухо, отрывисто и тон вполне можно было бы принять за раздражение. Но дядя переживал: в его тоне Ванцзи безошибочно различал беспокойство за себя. Он тихо вздохнул: огорчать и волновать дядю ему не хотелось, но и согласиться с ним он тоже не мог. Не хотел. — Я останусь. На этот раз пришла очередь вздохнуть дяде. И это был очень неодобрительный вздох. Но настаивать дядя не стал, слишком хорошо зная Ванцзи: если тот что-то решил, его было уже не переубедить. — Хорошо. Еще раз с праздником. Раздались гудки. Ванцзи безучастно посмотрел на дисплей смартфона в своей руке. Одна минута двадцать девять секунд — ровно столько длился весь разговор, включая поздравления. Долго. Видимо, дядя действительно волновался. И, положа руку на сердце, его можно было понять. А ведь это Лань Цижэнь даже не знает, чем его племянник занимался позавчера утром! От одного воспоминания кровь прилила к щекам. Ванцзи невольно зажмурился, все еще ощущая жар рта, мягкость губ, слыша откровенно пошлые шлепки и не менее пошлые стоны. Хотелось закрыть глаза, уши и спрятаться под одеяло: казалось, весь мир знал о том, что произошло тем утром. Знал, что недавно Ванцзи участвовал в групповом сексе, знал, что ему это понравилось. Лань Чжань с усилием потер лицо ладонью, пытаясь разогнать неуместные фантазии, благо в парке было немноголюдно и вряд ли его жест кто-то заметил. Ему все еще не верилось. Сердце все еще заходилось в бешенном ритме, а румянец спешил окрасить скулы и уши. Что бы сказали брат и дядя, узнав в какую пучину разврата он упал? Узнав, что ему понравилось? Экран телефона на мгновение отразил спокойное, безучастное лицо Ванцзи, прежде чем вновь загореться. Сверху экрана выскочило сообщение о переводе, сопровождающееся коротким сообщением «С днем рождения». Сичэнь сейчас был за тысячи километров на симпозиуме. Палец завис над телефонной книгой: захотелось срочно набрать брата, услышать его голос, спросить, что делать дальше, как быть. И будет ли Сичэнь любить своего младшего брата так же сильно, если узнает, что случилось два дня назад? Ванцзи шумно втянул в себя воздух, решительно отключил телефон и сунул в карман. Все началось не два дня назад, а еще осенью. Лань Чжань тогда пришел в библиотеку — с началом учебного года в кампусе становилось все более и более шумно — и с удивлением обнаружил, что его любимый столик занят. Не то чтобы это было странно: место было хорошее, а Ванцзи — не единственный посетитель библиотеки, и даже не единственный, кто пользуется печатными книгами, но… Столик на четверых на втором этаже между двумя стеллажами он привык считать своим, и видеть за ним какого-то чужака было неприятно. В итоге Ванцзи устроился за соседним, поодаль, но учеба в тот день не шла. Он то и дело отвлекался на «свой столик» и на чужака за ним. Чужак был красив, и солнечный свет, проходя сквозь два ряда стекла, мягко очерчивал его профиль, подчеркивал черты лица, поблескивал на стеклах очков для чтения. Одна из прядей волос все норовила выскользнуть и упасть на лицо, и чужак и то дело отводил ее за ухо, сдувал с недовольным видом. Он читал книгу — один из томов «Бэньцао ганму» Ли Шичжэнь под издательством Booculchaha, — едва склонив голову набок и неспеша переворачивая страницу за страницей. Ванцзи мог бы ему сказать, что это не лучшее издание «Бэньцао ганму», возможно, даже предложить помощь в поиске более достойных экземпляров. Но с его стороны это было бы наглостью. Тайком сфотографировать чужака тоже было наглостью. Недопустимым вторжением в личное пространство. И Лань Чжаню оставалось только гадать, что бы сказал его нежданный любовник, если бы обнаружил свою фотографию в телефоне Ванцзи. А она там была. И не одна. Возможно, десяток. В самом худшем случае — несколько десятков. Но он не виноват! Это все Ваньинь! Ему следовало реже садиться за «стол Ванцзи» и не быть таким сосредоточенно-красивым! Впрочем, в телефоне Ванцзи были и другие фотографии, гораздо более приличные и подобающие: кролики, гортензия, здание университета, концерт университетской группы, руки басиста, профиль Вэй Ина, его гитара, фотография Вэй Ина вместе с солисткой группы, конспект, номер автобуса, Вэй Ин в кафе, на остановке, играет с котенком… Ладно, возможно, у Ванцзи было слишком много фотографий Вэй Ина. Тот ворвался в жизнь Лань Чжаня ярким всполохом пламени, за которым хотелось следовать глупым очарованным мотыльком. А потом Вэй Усянь появился в библиотеке: подлетел к тому самому захватчику чужих столов, повис у него на плечах, дурашливо чмокнул в макушку и принялся что-то горячо шептать на ухо, из-за чего тот немедленно стал шипеть, отбиваться, злиться. Это был конец. К счастью, на самого Ванцзи никто не обратил внимания. Удалось сохранить лицо, покинув библиотеку и не выдав своего разочарования. То, что ему не нравятся девушки, Лань Чжань понял еще в школе. То, что его привлекает мужская красота — на первом курсе, когда случайно попал на занятия по живописи с обнаженным натурщиком. Знал, что это неправильно, даже преступно в рамках строгих правил семьи Лань, но ничего не мог поделать. Старался, конечно, полностью сосредоточиться на учебе, но как это все дошло до того, что оба понравившихся ему парня оказались заняты друг другом? Ваньинь — к тому времени Ванцзи уже выяснил имя «чужака» — привлекал своей ответственностью, строгостью, старательностью. Лань Чжань видел в нем себя, только более смелого, открытого, не стесняющегося ярко демонстрировать свои эмоции на публике. Разумом он понимал, что с Ваньинем было бы комфортно, а сердце было ослеплено ярким сиянием Вэй Ина. Если бы Ванцзи предложили сделать выбор между этими двумя, он, пожалуй, не смог бы выбрать. Но тогда, в библиотеке, он решил, что ему не светит счастье в личной жизни. Запрещал себе надеяться, даже когда случайно переехал в блок к этим двоим, даже когда пытался заботиться, то принося забытую тетрадь, то позволяя переписать конспект. Кто же знал, как все обернется! Кто же знал, что, оказывается, можно не выбирать! Честно говоря, это все еще не укладывалось в голове. Но погружаться все глубже и глубже в пучину разврата и запрещенной любви Лань Чжаню неожиданно нравилось. Он не хотел все испортить. Не хотел спугнуть своих новоявленных любовников. В конце концов, они только пару ночей провели в одной постели. Вэй Ин просто скинул ссылку на какую-то статью на английском о полиаморных отношениях, а Цзян Чэна приходилось отучать поцелуями от всяких фраз вроде «ты не обязан», «ты не должен», «если для тебя это неприемлемо, то» и т.д. В общем, отношения еще не устоялись и… И Ванцзи отметил свой день рождения наедине с собой, прогулявшись после учебы пешком через парк, несмотря на ощутимый мороз. Это ведь не Новый Год, не день влюбленных, не праздник драконьих лодок, а всего лишь день, в который он родился. В прихожей блока было темно и тихо. Лань Чжань щелкнул выключателем, но лампочка перегорела еще вчера вечером — похоже, управляющий еще не сподобился ее заменить. Нужно будет написать еще одно заявление. Подсвечивая себе телефоном, Ванцзи разулся, разделся и прошел в комнату. — СЮРПРИЗ!!! Вспыхнул свет, раздался хлопок, сверху посыпалось что-то блестящее. Пока Лань Чжань жмурился, пытаясь адаптироваться к изменившемуся освещению, на него нацепили что-то, по ощущениям напоминающее картонную корону на резинке, а в ухо будто слон протрубил. И как тут было не шарахнуться? — Ты дурак? — второе ухо, еще сохранившее способность слышать, отчетливо уловило раздраженный шепот Цзян Чэна и звук подзатыльника. — Кхм. С днем рождения, Лань Чжань! Проморгавшись, Ванцзи увидел, что общая комната блока украшена шариками и лентами, а на столике — том самом столике — гордо возвышается огромный торт со свечками. А еще подготовлены тарелки, бокалы, европейские столовые приборы, а с кухни доносятся интригующие незнакомые ароматы. Все это было странно и непривычно. В их семье отдавали предпочтение традиционному летоисчислению и праздновали только юбилеи, а чтобы вот так… Лань Чжань даже не знал, как правильно реагировать, что нужно делать. Должен же быть какой-то регламент встречи дня рождения? Он тайком оглянулся по сторонам, надеясь найти подсказку на чужих лицах. Но подсказки не было. Вэй Ин сиял широкой улыбкой и предвкушением в глазах. А Цзян Чэн… О! Он тоже улыбался, но при этом держал в руках глубокую миску с еще горячей лапшой. — Давай, — Вэй Ин сунул в руки Ванцзи палочки и приобнял за плечи, буквально повиснув на нем. И тут же отступил под недовольным взглядом Цзян Чэна: не полностью, но виснуть перестал. Лань Чжань едва склонился над миской, не отрывая взгляда от глаз Цзян Чэна, подцепил палочками кончик лапши и тут же отправил его в рот, обхватывая губами. Втянуть в себя полтора метра лапши… В последний раз он так поступал в десять лет! И в его памяти весь ритуал отложился как нечто нудное и неприятное. Тогда прохладная пресная лапшина казалось бесконечной, пока он пытался втянуть ее в себя, не издавая лишних звуков, а на него все смотрели и чего-то ждали. Почти кошмар. Детская травма. Кто же знал, что сейчас при поедании лапши долголетия внизу все может прям подниматься, а по рукам побегут мурашки возбуждения? Лань Чжаню хотелось сплюнуть эту лапшу и заменить ее кое-чем другим. И Цзян Чэну, кажется, тоже. По крайней мере, дыхание у него сбилось, а глаза затопила чернота зрачков. Лань Чжань уже точно знал, что как только эти полтора метра лапши закончатся, он немедленно поцелует Цзян Чэна. И Вэй Ина. И, может быть, не только поцелует… Но лапша не заканчивалась. — А-Чэн сам ее делал. Получилось несколько длиннее, — Вэй Ин тихо засмеялся ему на ухо. — Но это ведь не проблема: наш Лань Чжань хорошо сосет. Ванцзи чуть не поперхнулся, вздрогнул под рукой Вэй Ина. Цзян Чэн шумно сглотнул, облизал губы… Шансы церемонии дойти до конца стремительно уменьшались. Лань Чжань не хотел доедать лапшу. — …И я не позволил Вэй Ину испортить ее перцем. А еще приготовил паэлью. Вегетарианскую! — Цзян Чэн все еще пытался держать лицо. Только Вэй Ин откровенно посмеивался и жарко дышал в ухо, как будто не понимая, чем все закончится. Или понимая. Потому что, стоило только кончику лапши скрыться между губ Лань Чжаня, Вэй Ин немедленно повернул его лицо к себе, целуя глубоко и жадно, не давая отдохнуть, перевести дух, засасывая сильно, забираясь языком в рот, словно стремясь отобрать лапшу. Лань Чжань был бы не против, если б их поцелуй длился столько, сколько поедание этой несчастной лапши. Он даже притиснул Вэй Ина ближе к себе, с силой смяв его задницу. На это долгое время у него были планы. Вот только претворить их в жизнь Ванцзи не успел. Поцелуй бесцеремонно прервал Цзян Чэн, потребовав внимания и к себе, а после утягивая за собой в сторону дивана: — Паэлье еще надо настояться. И даже не вздумай благодарить! Это твой праздник, ясно? У Лань Чжаня не было ни шанса избежать этого празднования. Впрочем, праздновать они явно собирались без одежды, а значит, он был только «за». Определенно, это был лучший день рождения за всю его жизнь!