softcore

Дым навис над танцполом липким туманом. Сквозь него летят блестящие конфетти, просачиваются блики от диско-шара. На фоне играет повторяющийся куплет из песни Джорджа Майкла «Беззаботный шепот» в ритмичной лоу-фай обработке. Лазурный луч от прожектора ползет по танцующим посетителям, путается в угольных волосах Чимина и, скользнув по лицу, падает вниз. Уперев пятку в перекладину высокого стула, он покачивает ногой в такт биту и, беззвучно подпевая словам, постукивает пальцами по столешнице бара. Растрепанная челка спадает на прикрытые глаза. На них вдоль ресниц сверкают аккуратно выведенные блестящие стрелки. Тело расслаблено — в нем уже три шота ананасовой водки. На губах безмятежная улыбка и перламутровый блеск. Усыпанные блестками щеки мерцают, и со стороны может показаться, что Чимин плачет, но это не так. Ему безумно хорошо. Подготовка к сегодняшнему вечеру заняла много времени. Он тщательно удалил воском все лишние волоски с тела, истратил половину тюбика жидкого хайлайтера, измазав им живот, плечи и ключицы. Подобрал сногсшибательный аутфит из полупрозрачного топа в пайетках на завязках, открывающего спину, и джинсов клеш с прорезями на бедрах, перетянутых цепями. Ткань выгодно подчеркивает пышную попу, облепляя ее, как вторая кожа. Тяжело вздохнув, Чимин натягивает упавшую бретельку на плечо и открывает глаза. Фиолетовая подсветка бара режет по привыкшим к темноте зрачкам. Он жмурится, опрокидывая в себя финальную стопку ананасовой водки, и поворачивается лицом к танцполу. Альфы с интересом и легкой тоской поглядывают в его сторону, больше не решаясь подойти, познакомиться. Некоторые из них уже переключились и общаются с другими омегами, некоторые все еще не сводят с него жадных взглядов. До них Чимину дела нет. Позади адские месяцы учебы и успешно закрытая сессия. Впереди беззаботное лето в компании лучших друзей, которые, между прочим, как обычно, опаздывают. Чонгук написал еще двадцать минут назад, что они подходят, но, видимо, как обычно, приврал, чтобы Чимин не бесился. Вздохнув и размяв затекшую шею, он обводит толпу скучающим взглядом. Этот бар — любимый их омежьей компании еще с первого курса. Из-за подготовки к экзаменам они давно никуда не выбирались, и за полтора месяца Чимин успел соскучиться по шумным вечеринкам. Он вздрагивает, когда в главный вход вваливается шумная компания омег. Сердце предательски подпрыгивает к горлу, заходясь бешеным ритмом. Становится трудно дышать, к щекам начинает липнуть жар. Зародившееся в голове волнение проносится по всему телу и ухает в пятки. Это глупо, но Чимин нервничает перед предстоящей встречей. В отличие от остальных, он не видел лучшего друга на протяжении трех недель. Чонгук учится в другом корпусе, на другом факультете, и, несмотря на бесконечные переписки в общем чате, во время сессии встречаться у них возможности не находилось. Гулко сглотнув, он сползает со стула, по цветным волосам распознавая прибывших: блонд Хосока, мятные Юнги, розовые Сокджина. Стараясь не искать глазами Тэхена и Чонгука, Чимин раскрывает объятия для летящего на него с широкой улыбкой Хосока. Чуть не сбив с ног, друг прижимает его к себе и раскачивает из стороны в сторону, словно они не виделись долгие годы. — Мини! Прости, зайка! — отлипнув от него, тараторит Хосок, надламывая брови. — Мы спешили на всех парах, но ты же знаешь, как это обычно бывает! — Все в порядке, Хо, — улыбается он, поднимая руку для следующего объятия. — Зато успел поотшивать альф. Юнги хлопает Чимина по плечу и отстраняется. С пошлой ухмылкой сканирует его снизу до верху и демонстративно задерживает взгляд на топе. — Ну, конечно. Так вырядился. Даже я бы к тебе подкатил. Цокнув, Сокджин закатывает глаза и отталкивает Юнги в сторону, чтобы тоже поздороваться. — Его латентная гомосексуальность не знает границ. Не обращай внимания, Мини. Потрясающе выглядишь! — Спасибо, — льнет к нему довольный Чимин. — Где синие волосы? — Действительно! Где Чонгук? — невинно спрашивает он, делая вид, что не понимает намеков, и отстраняется. Старший смотрит с улыбкой и качает головой. — Да покрашу я! Только вчера сессию закрыл. Говорил же, что после экзаменов! — Забей. Мы оба знаем, какова была истинная цель «действия». Кстати, как ты? Долго еще бегать собираешься? Может все же скажешь «правду»? — Не понимаю, о чем ты, — театрально пожимает плечом Чимин и отворачивается к бару, слыша смех друга позади. Он все прекрасно понимает и помнит тот позор, что ему пришлось пережить благодаря навязчивому своднику. На вечеринке перед началом трудовых будней напившаяся компания друзей играла в «правду или действие». Мудрый, заботливый и внимательный Сокджин, подозревая Чимина в симпатии к лучшему другу, решил подтолкнуть голубков и задал отвратительный вопрос. — Кто тебе нравится? Комната погрузилась в гробовую тишину. Все, включая Чонгука, с интересом уставились на Чимина. Щеки запылали, лицо приобрело розовый оттенок. Зная об уникальном качестве старшего в их компании, ни у кого не осталось сомнений, что вопрос задан неспроста. Тишина затягивалась. Пунцовые пятна опустились по шее к плечам. Чимин жалобно смотрел в глаза Сокджина. Тот, поняв, что друг настолько не готов отвечать на вопрос, что вот-вот пустит слезы, испугался и покосился на пьяных друзей, которые все ждали правды от Чимина. — Никто, что ли? — театрально ахнул Джин и обернулся на притихших. — Да расслабьтесь! Меня тут спрашивали профиль Мини в тг. Я только поэтому спросил. Поменяем задание? Будучи невероятно проницательным человеком, Сокджин — никудышный актер. Пьяные друзья либо не заметили подвоха, либо решили сделать вид, что не заметили. Но кое-кто поверил на слово. — Да! Давай действие, а то уже скучно сидеть, — скороговоркой выпалил Чимин, желая переключить тему. — А кто спрашивал? — поинтересовался Чонгук. Смотрящий в перепуганные глаза Чимина старший ухмыльнулся той самой кричащей ухмылкой, в которой был скрыт тайный смысл, понятный лишь им двоим. Они проигнорировали вопрос Чонгука и придумали Чимину задание перекрасить волосы. Ибо негоже, что все в компании цветные, а он один — нет. То, что Чимин ненатуральный брюнет, никого не волновало. Да и сам он готов был согласиться на что угодно: хоть пробежаться голым по Родео-драйв. Пока велись споры о выборе цвета, Чонгук сидел в прострации, уставившись перед собой, и о чем-то размышлял. Он не видел, как Чимин взволнованно косился в его сторону. Тяжело порой понять чувства другого человека, в особенности которому очень хочешь нравиться не как друг. Чимин вздыхает, переводя скептический взгляд на Юнги, который, пытаясь намеренно смутить, пялится уже минут пять на его почти ничем не скрытую грудь. Поняв, что миссия провалена, друг цокает и закатывает глаза, заставляя Чимина умилиться. Юнги видит его улыбку и с каменным лицом передразнивает, получая в ответ от него шлепок по плечу. Бармен приносит заказ, музыка сменяется, а Чонгука с Тэхеном все нет. Чимин устает незаметно, как ему кажется, коситься в сторону входа. — Ждешь Гуки? — на ухо спрашивает Сокджин, пуская стаю мурашек по шее. — Почему его? Может, я жду Тэхени? — натянуто улыбается Чимин. Едва он заканчивает свой ответ вопросом на вопрос, как на его плечо падает татуированная рука, а в нос ударяет знакомый сладковатый аромат феромонов. Сердце совершает кульбит, глаза распахиваются, и он слышит родной голос: — Какая жалость! Мой лучший друг ждет не меня? Не обдумав последующее действие, Чимин по инерции поворачивает голову в сторону говорившего и сталкивается с Чонгуком носами. Друг не отстраняется. Чимин впадает в прострацию, забывает об окружающем мире, рассматривая Чонгука, по которому безумно скучал. Он понимает силу своей тоски именно сейчас, ощущая знакомый запах, видя знакомую улыбку и очаровательные глаза. Чонгук — синоним слову очарование. У него щеки измазаны глиттером, как у Хосока, словно они красились вместе. В черных глазах «Бэмби» мерцают блики от софитов и диско шара. На них спадает волнами выбившаяся из хвоста синяя челка. Чимин физически чувствует тягу поцеловать и вдохнуть полной грудью его феромоны: губы покалывает, горло сдавливает, как если бы хотелось покурить. Их гляделки длятся не дольше пары-тройки секунд, но кажется, что проходит вечность. Сокджин пялится на них. Чимин замечает это краем глаза, пока взгляд Чонгука падает вниз, на его приоткрытые губы. Щеки, шея, легкие загораются. Вдоль позвоночника пробегает ток. В животе те самые гребаные бабочки щекочут внутренности. Сердце ускоряет ритм, пульс зашкаливает. Наверняка Чимин красный как помидор, но в сине-неоновом освещении это не должно быть заметно. Стараясь скрыть смущение за обидой, он отталкивает Чонгука и пытается выбраться из-под его руки. Но его попытки имеют обратный эффект. Друг сжимает его и тянет на себя. И чем Чимин сильнее сопротивляется, тем напористее Чонгук. Он покрывает его щеки мелкими поцелуями и драматично хнычет. –Не скучал по мне? Даже капельку-у-у? — перекрикивая музыку, тянет Чонгук. Поняв схему противодействия, Чимин намеренно не оставляет попыток увернуться от назойливых губ, чтобы его крепче прижимали, больше целовали. Внезапно Чонгук останавливается, заставляя насторожиться, и, приблизившись к уху, горячо шепчет: — А я очень скучал, детка. Прекрасный топ, — в подтверждение своих слов он всасывает мочку Чимина в рот и, скользнув ладонью вверх, обводит пальцем его вставший сосок. По телу проносится электрический разряд. Вспыхивает в груди. Огонь из нее одновременно поднимается к щекам и опускается к паху. Между ног становится влажно, и, чтобы Чонгук не успел почувствовать от него феромоны, он толкает со всей силы его в грудь. Тот, запрокинув голову, смеется и делает шаг назад, поднимая руки в примирительном жесте. — Придурок! Почему так долго? Сокджин поджимает губы, принимая коктейль от Хосока, и заинтересованно стреляет глазами то в хохочущего Чонгука, то в красного, как рак, Чимина, который минут пять назад заверял, что нет ничего страшного в их опоздании. — Ну, детка, не сердись! Понимаю, что тебе не терпелось скорее увидеть меня, но нужно было соглашаться ехать ко мне как обычно, а не выдумывать очередные оправдания, — вытирает пальцем невидимые слезы Чонгук. — Не придумывал я ничего, — обиженно отрезает он и, раздраженно вздохнув, скрещивает руки на груди, пронизывая Чонгука убийственным взглядом. У Чимина отлично развито периферическое зрение. Поэтому, несмотря на то, что глаза его не опускаются ниже ключиц Чонгука, внимание приковано ко всему остальному: к свободному белому кроп-топу, голой, окольцованной цепочкой, талии, трогательным тазовым косточкам, на которых низко висят голубые с прорезями на бедрах джинсы-трубы. Во рту пересыхает. Он пытается сглотнуть, но ничего не выходит. На помощь как нельзя кстати приходит Юнги, пихая трубочку из-под коктейля в губы. Чимин, не отрываясь от разглядывания Чонгука, делает глоток. Внезапно чужие руки обнимают его со спины, на плечо укладывается подбородок. Чимин не вздрагивает, понимая, кто из друзей любит незаметно подкрадываться. — Не обращай внимания, — доносится до уха знакомый баритон. — Гук, как неугомонный, торопил нас, чтобы скорее увидеть тебя, — шепчет Тэхен и, поцеловав за ухом, утыкается носом в шею Чимина, вдыхая его аромат. Он расслабляется в руках друга и льнет в ответ, запрокидывая голову. Чонгук затихает, но не перестает улыбаться, разглядывая их. У Чимина от его взгляда — голова кругом, мурашки по коже, огонь в груди, между ног пожар. Он чаще дышит, когда видит, где задерживает внимание Чонгук. Тот, оторвавшись от любования сосков Чимина, смотрит в его глаза и, растерявшись, что его поймали с поличным, отворачивается. Эти гляделки кажутся странными не только друзьям. Сами Чонгук и Чимин понимают, откуда растут ноги, но не решаются обсудить минувшие события того самого вечера, ставшего поворотным в их дружбе. Чимин, как обычно, остался у Чонгука с ночевкой. Переодевшись в атласные пижамы от Victoria's Secret, они устроились на огромной мягкой кровати и всю ночь болтали. Чимин смотрел на ночной Лос-Анджелес, пока Чонгук рассуждал на тему бесполезности альф в эпоху сексшопов. Он хвастался очередным приобретением, попивая их любимую Пина коладу из хрустального бокала, и манерно размахивал рукой. Чимин слушал краем уха и немо соглашался с каждым словом. Чтобы найти хорошего партнера, нужно знатно попотеть. Обычно альфы только пускают пыль в глаза, а в постели несутся за своим наслаждением, грубо натягивая на свои узлы. Вещание Чонгука плавно перешло в подробный анализ психологической статьи, где объяснялось, как омегам важна эмоциональная составляющая для получения удовольствия во время секса, а главное — оргазма. — Выходит, если испытываешь сильную эмоциональную привязанность, то наслаждения получаешь больше, — закончил свои рассуждения Чонгук. Чимин фыркнул. — Что? Не согласен? — Выходит омеги не могут практиковать one night stand? — он перевел расслабленный взгляд с города на друга и улыбнулся. Тот был похож на фею со своими влажными после купания в бассейне темно-синими кудряшками, чистой сияющей кожей, широко раскрытыми глазами «Бэмби». Лямка жемчужного топа спала с плеча, атласные шорты высоко задрались из-за подогнутой ноги, на колене которой Чонгук уместил подбородок. Взгляд Чимина случайно упал на промежность. Он сглотнул, присасываясь к бокалу, и отвернулся. У Чонгука, кажется, красивая киска с пухлыми внешними половыми губами, за которыми спрятались наверняка аккуратные маленькие складки. — Почему же? — не заметил его замешательства лучший друг. — Могут. Но, согласись, секс приятнее, когда он с человеком… — Чонгук закатил глаза, подбирая нужные слова, — которому ты доверяешь? Ну привязанность и все-такое, — взмахнул рукой он, устав объяснять, и отпил коктейль. — Только привязанность важна? — Думаю, еще важно считать партнера красивым? Он должен быть привлекательным в твоих глазах. — По твоей логике, если мы потрахаемся, то это будет приятнее, чем с незнакомым альфой, — монотонно заключил Чимин и, не услышав ответа, покосился на друга. Чонгук задумчиво сидел, уставившись в одну точку, и кусал нижнюю губу. — Ты чег… — Хочешь, проверим? — вдохновившись безумной идеей, выпалил он. Глаза Чимина чуть не выпали из орбит. — Стой! Я не имел в виду отлизать друг другу. У меня пришел новый вибратор. Двадцать режимов, восемь скоростей. Давай попробуем? — Ты хочешь дать мне попробовать свой вибратор? — надломил брови Чимин, не улавливая связи с предыдущей темой. — Да! Сейчас! Чонгук вскочил и побежал в ванную комнату, одергивая впившиеся между ягодиц шорты. Чимин постарался не зацикливать на этом внимания и, предчувствуя, что алкоголь не будет лишним, решил допить Пина коладу залпом. Воодушевленный друг выбежал с розовой блестящей коробкой и, подпрыгнув, плюхнулся на кровать. Коктейль Чимина пролился каплей мимо рта и упал на нежно-голубой топ, пока друг, открыв коробку, шебуршал содержимым в ней. Он вытер рот, отставил пустой бокал на прикроватную тумбу, придвинулся ближе и чуть не подавился, завидев содержимое «ящика пандоры». Анальные пробки разных размеров и цветов лежали вперемешку с вибраторами. — А где члены? — удивился Чимин. — В шкафу в ванной. Принести? — Погоди. Ты хочешь… — он ткнул указательным пальцем в Чонгука потом неуверенно в себя и кивнул, безмолвно спрашивая, верно ли он понял его намерения. — Хочу, чтобы я тебе, а потом ты мне. Или, если ты стесняешься, то могу я тебе и себе сам, — как ни в чем не бывало заявил Чонгук. Чимин молча перевел взгляд на коробку и замер. В голове носились мысли об адекватности предложения. Есть ли что-то такого в том, чтобы они поигрались с кисками друг друга? В конце концов они омеги и они лучшие друзья с момента поступления. Называли друг друга соулмейтами, бестиями, обсуждали неудачные сексуальные опыты с альфами. Не скрывали друг от друга ни единого секрета. Спокойно разговаривали о мастурбации, течках, тампонах и прочем. Да и… Чонгук Чимину кажется симпатичным. Быть может, сексом, который вообще даже не секс, а взаимная мастурбация, дружбу не испортишь? — Окей, — пожал плечами Чимин. — Кто первый? Чонгук засиял и, достав розовый вибромассажер, поставил коробку на пол. — Я тебе. Покажу в чем прелесть этого малыша. Они решили оба стянуть шорты, чтобы Чимину не было неловко сидеть голым одному. Чонгук посадил его между своих широко разведенных ног, обнял, заставив откинуться на него спиной, и, раздвинув колени Чимина, показал все прелести того малыша, доводя до оргазмов различными уровнями вибрации. То оттягивал момент, то напротив, заставлял кончать молниеносно. Чимин тоже опробовал игрушку на друге, усевшись напротив него. Чонгук пальцами массировал его чувствительный покалывающий клитор, дрожал сам, размазывал по складкам соки Чимина. Закончилось все тем, что они сели друг напротив друга, включили вибратор, терлись об него кисками и целовались. Услышав свое имя, Чимин вздрагивает, возвращаясь с небес на землю, и переводит заторможенный взгляд на Чонгука. На Чонгука, с которым опять мысленно трахался в воспоминаниях. Из-за этой мысли щеки вспыхивают. Он прокашливается в кулак и, невинно наклонив голову, спрашивает: — Что? — Пина коладу взять? Двести раз уже спросил. — А… Да. — Окей. Иди с остальными, я подойду сейчас. Чимин удивленно оглядывается и замечает, как друзья отдаляются к свободному столику. Он переводит растерянный взгляд на Чонгука. Тот поднимает глаза с его бедер и отворачивается к бару. Щеки загораются, сердце стучит как заведенное. На дрожащих ногах Чимин еле доходит до столика, плюхается с краю и пытается вклиниться в разговор, чтобы переключить внимание и остудить пыл. Друг возвращается с их любимым коктейлем и, двинув его задницей, пристраивается рядом. Чимин смотрит на свободное место на другом конце стола рядом с Сокджином, который понимающе ухмыляется, и вздыхает. Быть может, старший прав и их симпатия взаимна? Он смотрит на сияющего Чонгука и зависает. Гул, голоса и музыка затихают. В глазах у Чимина сердечки, пока он любуется увлекшимся разговором другом. Взгляд скользит по чувственной шее, в которую безумно хочется уткнуться, по адамову яблоку, точеной линии челюсти, серьгам в ушах. Мочку до жути хочется втянуть в рот. Зрение смазывается. Чимин видит мерцающие блестки на щеках, губы с серебряным пирсингом и глаза. В них звезды и он — Чимин, смотрящий на Чонгука опьяненным от чувств взглядом. Их зрительный контакт длится дольше обычного. Сердце стучит как заведенное, гоняя кипящую кровь по венам. Грудь часто вздымается не только у него. Хочется закрыть глаза и двинуться ближе, но Чонгук, нежно улыбнувшись, отворачивается, чтобы ответить Хоби на вопрос. Они много пьют этой ночью — не меньше танцуют. Вернувшись после очередного энергичного танцевального захода, Чонгук, уложив руку позади Чимина на спинку дивана, разговаривает с Тэхеном. Под столом их ноги постоянно соприкасаются. Чимин, осмелев от алкоголя, вообще закидывает одну на бедро Чонгука. Тот с готовностью ее перехватывает и сжимает, продолжая разговор. Вроде бы все как обычно. Телесные контакты для них норма. Сложно судить: оно это или не оно. Пока ладонь Чонгука не скользит вверх. Кровь от волнения застывает в жилах. Ладонь поднимается по внутренней стороне бедра, пуская стаи мурашек по телу, и укладывается на промежность. Чимин судорожно вздыхает. Из-за громкой музыки его не может быть слышно, но Чонгук слышит. Он не поворачивая головы, едва заметно вздрагивает и напрягается. Его теплая ладонь приятно греет промежность. Чимин чувствует, что начинает течь. Киска пульсирует, ноги разъезжаются в стороны. Сам он придвигается чуть ближе, невербально давая Чонгуку зеленый свет. И тот, верно трактовав посланный ему сигнал, мягко проводит по промежности. Вагина пульсирует, выделяя обильную каплю смазки. Чимину хочется закричать, задвигать бедрами в такт, чтобы усилить стимуляцию. Чонгук, почувствовав сладкий аромат омежьих феромонов, вспыхивает и через тонкую ткань джинсов указательным пальцем надавливает на бугорок клитора, массируя по кругу. Бедра мелко дрожат. Ноги ниже колен немеют. Чимин так хочет кончить. Он, не думая, как его лицо выглядит со стороны, опускает голову и прикрывает глаза. Палец скользит ниже, к пульсирующей щелке и водит по кругу. Хочется расстегнуть джинсы, схватить руку Чонгука и запустить ее в стринги, которые, к слову, уже абсолютно мокрые. Он не замечает, что за столом разговоры стихли и что Тэхен уткнулся в телефон. Чонгук посасывает из трубочки Пина коладу, украдкой посматривая на Чимина, и продолжает свои манипуляции, желая довести его до оргазма. Раздается предупреждающий кашель. Рука Чонгука исчезает с его промежности и щипает за бедро. Чимин поднимает поплывший взгляд и видит, как Тэхен что-то показывает ему глазами. Он выпрямляется, подбираясь на диване, и за стол возвращается оставшаяся компания, громко перекрикивая музыку. Друзья не обращают на них никакого внимания, но холодок все равно пробегает меж лопаток. Их могли заметить. Чимин понимает, что Тэхен видел, чем они с Чонгуком занимались, но деликатно смолчал. Чонгук напряжен, потому что чувствует напряжение Чимина. Он успокаивающе гладит по коленке, нежно улыбается и с едва уловимой надеждой заглядывает в глаза. Чимин расслабляется и отзеркаливает улыбку. Друзья затягивают их в ненавязчивый разговор. Тэхен продолжает делать вид, что ничего не заметил, Чонгук мнет бедро Чимина, как игрушку антистресс, и смеется над шуткой Хосока. Джин подозрительно косится в их сторону. Через несколько песен все снова идут танцевать. Каким-то образом они с Чонгуком оказываются вытиснутыми толпой к краю танцпола, подальше от пьяных, уже ничего не замечающих друзей. Энергичная музыка сменяется медленной. Чимин хочет вернуться за столик, но Чонгук хватает его за запястье и тянет на себя. Укладывает его руку себе на шею, свою ладонь — на талию Чимина и подходит ближе. На его губах ласковая улыбка. Чимин отражает ее, начиная плавно покачиваться в танце. — Хотел уйти от меня? — томно шепчет Чонгук, опаляя горячим потоком воздуха покрасневшую ушную раковину. В груди Чимина зарождается солнце. Хочется уткнуться носом в запаховую железу друга и вдохнуть его сладкие феромоны. Но Чонгук отстраняется, заглядывая в глаза. В его черных зрачках сверкают блики от диско-шара и лазурных софитов. Синяя, выбившаяся из хвоста, челка волнами спадает на лицо. — У тебя звезды в глазах, — с глупой улыбкой отвечает он. Чонгук ухмыляется, наклоняясь ближе. — У тебя тоже. А еще в волосах, на лице, на губах и ключицах. Скажи, ты искупался в глиттере? — Да. Я хотел сиять сегодня. — У тебя получилось. Но почему сегодня? — мурчит на ухо он, прижимая Чимина к своей груди. Тот, наконец, утыкается в его плечо и полной грудью вдыхает ананасовый аромат. — Я так соскучился. — Я тоже соскучился, Рафаэлка, — улыбается Чонгук. Горячие ладони скользят по голой спине. Пальцы очерчивают фазы лун. Чимин улыбается, услышав любимое прозвище, что дали ему однажды. Будучи любопытным омегой, который желал знать все о своем лучшем друге, Чонгук спросил однажды, чем пахнет Чимин, когда возбуждается. Тому не показался вопрос странным, ведь в нем уже была бутылка Просекко. Он поделился секретом, а Чонгук удивленно посмотрел на него, засиял, широко улыбнулся и, хлопнув в ладони, выпалил, что пахнет ананасом. — Вау… Обожаю ананасы, — пьяно рассмеялся Чимин, заваливаясь на кровать. Чонгук ущипнул его за бок, заставив взвизгнуть, и навис сверху. — Не люблю сами кокосы. Но Рафаэлло да. Как думаешь, твой запах похож на конфеты? — Зачем тебе? — продолжал смеяться Чимин. Его щеки раскраснелись от выпивки и вечерней жары. Чонгук улыбался и молчал. — Да. Мне часто альфы во время куни говорили, что да. Примерно так, — расслабленно ответил Чимин. Перед глазами все кружилось, и он прикрыл веки. Чонгук вздохнул и лег сверху. — Тогда отныне мы Пина колада, а ты Рафаэлка. Так они и уснули, не в силах сдвинуться с места. Чимин в горячих объятиях Чонгука не чувствует, как несется время. Уткнувшись лицом в плечо, он цепляется пальцами за его белый кроп-топ на спине и дает покачивать себя из стороны в сторону в незамысловатом танце. Чувствует горячее дыхание на своих волосах, улыбается и вздрагивает, когда Чонгук ведет ладонями вдоль впадины позвоночника. Пальцы очерчивают ямочки на пояснице. — Наши собираются, — шепчет Чонгук. — Уже? — поднимает голову Чимин, оборачиваясь на их столик. — Не перестроились еще на летнее время. Ты хочешь спать? — Нет, — с готовностью отвечает он и заглядывает в глаза Чонгука. — Ко мне? — Конечно. Попрощавшись с друзьями, они садятся на заднее сиденье подъехавшего такси и едут домой к Чонгуку в Беверли Хиллс. Чимина снова утягивают в объятия, втягивают аромат феромонов с его волос. Он улыбается и смотрит в окно. Мимо проносятся цветные огни ночного города: небоскребы, офисные центры, бары, клубы, рестораны, жилые дома, билборды и светофоры. Все они смазываются перед переполненными счастьем глазами. Над Лос-Анджелесом висит тонкий месяц зарождающейся луны. Влюбленное сердце Чимина сравнивает стадию ее фазы с их отношениями. Может сегодня между ним и Чонгуком тоже зародится нечто прекрасное? Такси останавливается возле кованых ворот. Чонгук вытягивает разомлевшего Чимина из салона и ведет за собой к главному входу. Тот смотрит на усыпанное звездами небо, слепо доверяя другу. После жаркого дня вкусно пахнет раскаленным асфальтом, зеленью и летом. Теплый ветер шелестит пальмовыми листьями и кустами. Чимину хочется, не доходя до дома, упасть на землю и смотреть на млечный путь. — Небо ясное. Как насчет посмотреть на звезды? — спрашивает Чонгук, открывая дверь особняка. Чимин улыбается, опуская голову, утвердительно мычит и проходит вслед за ним в дом. — Может из бассейна? — Могу нарезать фрукты и приготовить Пина коладу. Чимин кивает, снимая прозрачные туфли лодочки, которые не были особо видны из-за клеша. Ступни за вечер устали и немного отекли от жары. Он мычит, разминая их, и не замечает на себе нежного взгляда. — Купальники? — спрашивает Чонгук. — Ох, нет, милый. Я буду купаться голый. У меня от цепей бока уже болят, — вздыхает Чимин, выпрямляясь, сдувает челку со лба и смотрит на улыбающегося Чонгука. — Согласен. Тогда иди к бассейну. Я сейчас… — Тебе помочь? — Не, — отмахивается он и уходит на кухню. Чимин, зная дом наизусть, идет к бассейну. Проходит мимо шикарно обставленной гостиной, столовой, патио с уличным камином, расстегивает по пути джинсы, стягивает топ, спускаясь по мраморным лестницам. Одежда падает на пол. Чимин разводит руки в стороны и, закинув голову, вдыхает полной грудью ночной аромат. Слышен стрекот цикад и пение ночных птиц. Падающая звезда расчерчивает небосвод. Чимин открывает глаза, успевая поймать ее угасающий свет, задерживает дыхание, скрещивает пальцы и загадывает заготовленное желание, повторяя его про себя несколько раз, чтобы точно сбылось. Наклонив голову, Чонгук смотрит на Чимина и гадает, что тот мог загадать. Они столько не виделись, и теперь мысли, чувства, переживания друг друга им не известны. В руках у него поднос, на том нарезанные дольки ананаса и два бокала Пина колады, как в тот судьбоносный вечер. Он облокачивается о колонну и ждет, пока друг разберется с желаниями. Про себя Чонгук тоже загадывает одно. Чимин опускает голову, смотрит на сверкающий драгоценными камнями город и улыбается. Глупо просить что-то у безжизненных небесных тел, которые даже не подозревают о твоем существовании, но Чимин делает это, чтобы почувствовать твердую уверенность в затеянном. Штаны со стрингами остаются на мраморной лестнице. Он садится, опуская ноги в остывшую воду, и шипит с непривычки. — Холодная? — доносится из-за спины тихий голос друга. Чимин вздрагивает, оборачиваясь на Чонгука, и, улыбнувшись, качает головой. По спине бегут мурашки. В животе становится щекотно от легкого волнения. — Нормальная. Ты сегодня официант? — улыбается он. Чонгук опускает поднос возле него и отходит к шезлонгу, чтобы раздеться. — Для тебя не сегодня и не только официант. — На что ты намекаешь? — Что я обслуживающий персонал твоей капризной заднички, — ухмыляется он, отбрасывая кроп-топ в сторону, и расстегивает штаны. Чимин, не моргая, смотрит на проколотые соски друга, словно впервые в жизни видит их, и облизывает пересохшие губы. — Ты давно не обслуживающий, — слегка обижено тянет он и, отвернувшись, опускается в воду. — И вообще не обслуживающий. Зачем ты так говоришь? — Ты сам избегал меня, — улавливает суть претензии Чонгук. Чимин берет бокал с коктейлем, отпивает и отрицательно мычит. — Неправда. — Хорошо, — соглашается он, вышагивая из джинсов. Трусов на нем и не было. Упирает в окольцованную цепью талию руки и смотрит на Чимина. — Подскажи тогда, как называется это. Лучшие друзья каждый день зависают вместе, а потом внезапно перестают и видятся только в общей компании? Чимин пожимает плечами и присасывается к коктейлю, стараясь не смотреть в глаза Чонгука. Он действительно избегал личных встреч после случившегося. — Смущение? — предполагает Чимин, отставляя почти пустой бокал на поднос, и, подцепив дольку ананаса, отворачивается. Позади раздаются босые шаги. Чонгук опускается в воду, тихо охая от прохлады, берет Пина коладу и делает крупные глотки. Между ними виснет неловкая тишина, разбавляемая стрекотом цикад. — Ты жалеешь? — набравшись смелости, тихо спрашивает Чонгук. Вздрогнув, Чимин переводит на него изумленный взгляд и расстраивается, видя его поникший вид. Нельзя было избегать его. Нужно было поговорить о своих переживаниях раньше. Чонгук не оттолкнул бы его. В подтверждении его мыслей, тот продолжает: — Не хочу терять тебя. Можем забыть, если хо… — Не хочу! — громче, чем хотелось, восклицает Чимин и, смутившись, отворачивается. Перед глазами от волнения все плывет. Огни Лос-Анджелеса смазываются в один сплошной золотистый блик. Сердце колотится в горле. Щеки покрываются румянцем. Боковым зрением он видит, как Чонгук пялится на него, и хочет взвыть в голос. Ну почему все между ними такое неловкое? — Хорошо, — заключает Чонгук, и Чимин вспоминает как дышать, но в следующее мгновенье снова забывает, задерживая дыхание, потому что Чонгук произносит смущающие и одновременно такие желанные для него слова: — Потому что я тоже не хочу. Я… Все это время только и думал, как хотел бы… еще раз. То есть я имею в виду поцелуй. Не только его, но и его в первую очередь. Глаза от услышанного распахиваются. Кончики ушей загораются. Чимин утвердительно мычит, не зная, что ответить, и кусает дольку ананаса. Сок спелого фрукта стекает по подбородку и руке. Он слизывает его с губ и отправляет оставшийся кусочек в рот. Хочется сказать Чонгуку, что ему тоже все это время хотелось и поцелуев, и объятий, и не только… Не единожды он представлял длинные татуированные пальцы в своей киске. Обстановка накаляется. Щеки уже покалывает от огня. Его усилившиеся феромоны точно сигнализируют Чонгуку, что он очень даже не против. В груди зарождается пожар. Зачем он только подумал о пальцах Чонгука в такой романтичный момент? Чонгук облегченно вздыхает и переводит взгляд на город. В отличие от друга, он не скрывает своих намерений, не пытается подавить феромоны, давая возможность почувствовать, что ему всего, о чем подумал Чимин, тоже очень хотелось бы. И тот действительно расслабляется в скором времени. Чонгук смотрит на небо и, обрадовавшись, обращается к другу: — Смотри. Кассиопея. Чимин отмирает. Хлопает ресницами, возвращаясь в реальный мир, переводит взгляд на восторженного Чонгука и улыбается. Он так влюблен в него. — Да… Я видел. Допив Пина коладу, они отплывают от бортика и, раскидывая руки и ноги в стороны, ложатся на воду. Она, как парное молоко, обволакивает кожу и качает тело в невесомости. Их глаза наполняются звездами. Голова слегка кружится. Чимин немного пьян и очень влюблен. Все, о чем он мечтал последние пару месяцев, быть с Чонгуком рядом. Порой мы становимся врагами своего счастья. Чимин избегал своего счастья из-за трусости, а мог вот так лежать рядом с Чонгуком, не упустив ни дня его жизни. — Какое желание ты загадал сегодня? — вырывает из потока мыслей голос возлюбленного. Чимин улыбается. Значит Чонгук видел. — Признаться. — В чем? — Ты знаешь, — устало вздыхает он. — Не знаю. Ты ничего не говорил. Откуда я могу знать? — ухмыляется Чонгук и, дотянувшись до пальцев Чимина, переплетает их. — Я влюблен в тебя. Чонгук вздрагивает, сжимает его ладонь и поворачивает голову. Чимин смотрит в ответ, растягивая губы в улыбке. — Скажешь еще раз? — Я в тебя влюблен, — мягко повторяет Чимин. — Это было мое желание, — шепчет Чонгук, — я загадал, чтобы ты в меня влюбился. — Глупый, это так не работает! Как можно загадывать желания о чувствах? — Это ты глупый, Чимин! Мое-то желание сбылось, — широко улыбается Чонгук, пихая его в плечо. Чимин пихает в ответ. Завязывается потасовка. От воды эхом отскакивает их смех и частое дыхание. Чонгук хватает его за плечи в попытках остановить, тот сопротивляется, заливисто смеется и пихается, и тогда Чонгук целует. Чимин замирает. Его сердце, как сумасшедшее, бьется о ребра, грозясь пробить в груди дыру. Жар приливает к щекам и шее. Он шумно выдыхает через нос и, обхватив ногами талию Чонгука, наклоняет голову, чтобы углубить поцелуй. Становится трудно дышать. Руки Чонгука везде: мнут под водой бедра, царапают короткими ногтями спину, сжимают бока. Жар с щек и шеи огненной лавой стекает вниз. Чимин не замечает, как его уносят к краю бассейна, пока его спина не упирается в бортик. Чонгук, разорвав поцелуй, как заведенный шепчет: — Чимин, я давно влюблен… — его дыхание сбивается от переполняющих эмоций, взор теряет фокус от сильного желания. — Влюблен в тебя. У Чимина голова идет кругом. Промежность покалывает, вагина пульсирует. Он спрыгивает с Чонгука, зарывается в его волосы пальцами и целует. У него все мысли в кашу сейчас, и говорить сил нет. Чонгук вжимает его в плитку, стискивает бедра до белых пятен, вылизывает рот. Чимин начинает задыхаться и запрокидывает в пьяном наслаждении голову вверх. Его шею атакуют мелкими укусами, мнут ягодицы, оттягивая в стороны. — Чонгук… — хнычет Чимин, пытаясь потереться о его лобок. Он скулит и всхлипывает, бесконечно ерзает, царапает короткими ногтями плечи и спину. Чонгук горячо дышит, не перестает прикусывать за шею, словно в попытках пометить. Так было и в прошлый раз. Сначала неловко, а затем сносит крышу. — Хочу попробовать тебя. Прямо сейчас. Чимин не успевает пискнуть, как его разворачивают лицом к бортику, как горячие губы выцеловывают татуировку месяца, плечи. Чонгук потирается гладким лобком о его попу, раздвигает ноги, скользит пальцами по внутренней стороне бедра и дотрагивается, наконец, до промежности. Чимин всхлипывает, подаваясь назад. — Черт. Ты даже в бассейне такой мокрый, Мини, — шепчет на ухо Чонгук, проводя средним пальцем по вымазанным в природной смазке верхним половым губам. Он мокро целует дрожащего Чимина в плечо, затем в шею, в тату месяца и, сжав его одной рукой, без предупреждения погружает палец в чертовски огненную вагину. Фаланги пальцев плотно обхватывают пульсирующие стенки. Чонгук упирается лбом в плечо Чимина и под его громкий стон сгибает внутри палец. — Хорошо? — М-м-м… Твои пальцы длиннее моих, — плаксиво отвечает он. У Чонгука непроизвольно закатываются глаза от всего: от сладкого голоса, от узкой киски Чимина, от его стонов, от его дыхания, от его феромонов. Он утыкается носом в его плечо и, выскользнув из вагины, пристраивает второй палец. Размазывает выделения по складкам и по клитору. — Мх-х… А-а-а, пожалуйста, Гука, — стонет Чимин, пытаясь потереться о пальцы. Чонгук толкается сразу двумя как можно глубже. Чимин хватается за бортик бассейна, разводя ноги шире, и всхлипывает. — Такая маленькая омега-Мини, — как в бреду шепчет Чонгук, двигая внутри него пальцами. Чимин от сказанных слов сжимается, стискивая его сильнее. — Как ты можешь быть таким? Надавив на чувствительную стенку и сорвав с губ Чимина очередной стон, он приподнимает его. Чимин опирается о локти, ложась корпусом на край бассейна. Его попа оказывается над водой сжата руками Чонгука. Тот мнет упругие ягодицы, оттягивая в стороны, и потемневшим взглядом смотрит на мокрую и блестящую из-за воды и смазки пухлую киску. Пышные верхние половые губы скрывают аккуратные складки и дырочку. Чимин такой аппетитный и гладкий. Чонгук проводит кончиком носа по щелке вниз, вдыхает приторно-сладкий кокосовый аромат и ухмыляется. Так Чимин не соврал ему тогда? Пальцами оттянув в стороны пышные верхние половые губы, он высовывает язык и кончиком слизывает соки с мокрых складок. Глаза под опущенными веками закатываются. В голове взрывает вспышка. Он мычит, упираясь лбом в ягодицу, и делает глубокий вдох, чтобы прийти в себя, но все происходит наоборот из-за ослепляющих феромонов Чимина. Сразу вспоминается та ночь, в которую у Чонгука снесло крышу, стоило только почувствовать омежий аромат. — Ты не соврал, — шепчет он. — Ты так классно пахнешь, когда течешь. Я бы отказался от сладкого, будь у меня возможность вылизывать твою малышку, — глупо улыбается Чонгук и, не дожидаясь ответа, снова утыкается лицом в промежность. — О боже… Улыбнувшись, Чонгук прикрывает глаза и ведет языком по мокрым складкам, слизывает соки возле пульсирующей щелки. Кончиком толкается в нее и закатывает глаза от яркого вкуса. Голова идет кругом. Феромоны Чимина сводят с ума, заставляют сжать сочные бедра до белых пятен и погружать язык глубже. До слуха долетают капризные стоны, хныканье и скулеж. Чонгук чувствует, как омега мелко дрожит от напряжения. Низ его живота сводит от возбуждения, вагина сжимается вокруг пустоты, заставляя Чонгука зажмуриться. Так хочется прикоснуться к себе. Мокро причмокнув, он отстраняется. Проводит большим пальцем по половым губкам, размазывая соки по киске, нежно поглаживает бугорок клитора, массируя по кругу. Ноги Чимина мелко потряхивает, пухлая киска подсвечивается мерцающими лазурными бликами от бассейна. На ней сверкают осыпавшиеся с чонгукова лица мелкие блестки. Выглядит волшебно. — Такой красивый, Мини… — завороженно шепчет Чонгук, толкаясь сразу двумя пальцами в узкую вагину. — И крохотный. Тебе не больно? — пьяно ухмыляется он, надавливая на эластичные стенки, и, прикрыв глаза, опускает свободную руку под воду, гладит себя между ног и толкается в сочащуюся выделениями щелку, проглатывая собственный стон. Он уже огненный. Нужно скорее растянуть Чимина, чтобы воплотить задуманное в жизнь. Третий палец напористо толкается во влагалище под рваный стон. Чонгука ведет. Его рот приоткрыт, взгляд из-под ресниц поплывший, завившиеся пряди липнут к влажному лбу. Чимин сладко повизгивает, подаваясь назад, соблазнительно прогибается в пояснице. Его кожа бледно сияет в лунном свете. — Господи… Клянусь, если бы у меня был член, я бы так трахнул тебя, — завороженно шепчет Чонгук вбиваясь в хлюпающую от обильных выделений киску. — Т-ты и без него хорошо справляешься, — задыхаясь стонами, отвечает Чимин. — Да? Трахаю тебя? — ухмыляется он. — Боже да. Не останавливайся, — жмурится Чимин, наклоняя голову. — Что еще? Скажи, моя капризная принцесса, чего ты хочешь? Черт, — выплевывает Чонгук, нетерпеливо вводя в себя второй палец. С силой надавливает на переднюю стенку и проделывает с Чимином то же самое, руководствуясь логикой «если мне приятно, то и ему должно быть», и не прогадывает: они стонут в унисон. — Быстрее, Чонгук! — потеряв все былое стеснение требует Чимин. И Чонгук вгоняет пальцы по костяшки, набирая скорость. Киска Чимина громко чавкает, сжимает его, пульсирует, течет. Становится трудно дышать. Он вынимает из себя пальцы и оттягивает в сторону пышную ягодицу. Смотрит, как крохотная дырочка растягивается вокруг его длинных пальцев, покрывая белесыми соками. Незнамо чему повинуясь, он вынимает их из Чимина и громко обсасывает фаланги. Не успевает опомниться, как чужая рука зарывается в волосы, с силой сжимает и тянет, утыкая Чонгука в промежность. Он удивленно мычит, но с готовностью принимается вылизывать склизкие складки. Черт. Чимин божественно вкусный, сладковатый, приятный. Он так крышесносно пахнет, бесконечно ерзает, потираясь жадной киской о его лицо. Глаза под опущенными веками закатываются, руки дрожат. Чонгук сжимает сочные бедра, подставляя несущейся за удовольствием омеге то щеки, то губы, то нос. Чувствует себя извращенцем, получая дикое удовольствие, что именно Чимин, который обычно так холоден с альфами, обильно течет из-за него как в течку, размазывая свои соки по лицу Чонгука. — Ты всегда так… М-м-м, — он прерывается, слизывая со складок смазку, — так течешь? — Блять… Нет, — судорожно выдыхает Чимин, — Гук-а, я хочу кончить! Давай потом обсудим это. — Течешь на лицо друга, Мини? Ты такая нуждающаяся омега, ха? — продолжает забавляться Чонгук, но вгоняет в его трепещущую вагину два пальца и в быстром темпе вдалбивается, хлюпая смазкой. Чимин рычит, сжимаясь на Чонгуке. Его спина, попа и бедра напрягаются. Разряды тока проходятся по нервным окончаниям, спускаются к низу живота и промежности. Клитор покалывает. Пальцы монотонно толкаются, надавливают на переднюю стенку. Становится щекотно. Бедра начинают дрожать. — А-а-ах! Чонгук! Чонгук! И Чонгук понимает, о чем его просят. Ухмыльнувшись, наклоняет голову и присасывается к набухшему бугорку. Нежно выводит круги по нему и монотонно толкается в вагину, не сбавляя и не увеличивая скорость. Соки вытекают из растраханной дырочки, пачкают лицо Чонгука. Тот не может сдержать улыбку, слизывая их с клитора. Была бы его воля, он бы умывался смазкой Чимина каждый день. Возможно, его краш на лучшего друга длится намного дольше, чем все думали. И, скорее всего, сейчас дорвавшемуся Чонгуку сносит крышу. Критическое мышление отключается. Он стонет, надламывая брови, и быстрее работает уставшим языком, чувствуя по сжимающей вагине Чимина, что тот готов кончить. — Да, детка, не останавливайся. Целуй ее, — как в бреду шепчет себе под нос Чимин. Чонгуку приходится приложить максимум усилий, чтобы удержать свое тело на месте от сказанных слов. Его ведет. Кровь закипает в венах, огонь возбуждения проникает до самых костей. Тело мелко дрожит. Он хочет сожрать киску Чимина. Чонгук всегда считал себя бисексуалом с большим уклоном в гетеро. Ему нравились альфы, чуть меньше нравились омеги, но ворвавшийся в его жизнь Чимин сместил их всех, взошел на пьедестал и, превосходя всех бывших Чонгука, ненамеренно вынудил завязать с сексом. Чонгук ускоряет движение в киске и на клиторе сквозь улыбку. Стискивает ягодицу Чимина, отодвигая в сторону, прикрывает глаза и шумно выдыхает. Чимин до одури вкусный, мягкий и мокрый. Он так сжимается на пальцах, так сладко стонет, что Чонгук на мгновенье погружается в состояние схожее с трансом, концентрируясь на окружающих звуках: мягкое чавканье смазки, медовый омежий голос, плеск воды, собственные причмокивания на набухшем бугорке клитора. Низ живота стягивает тугим узлом, Чонгук тоже хочет кончить, хочет потереться хоть обо что-нибудь, чтобы облегчить свое положение, но его руки заняты. Он мычит с Чимином в унисон, но не прекращает быстро ласкать клитор. Хмурится и крепче перехватывает его под ягодицей, когда понимает, что Чимин кончает. Вагина быстро сокращается на пальцах, пачкая новым обильным потоком склизкой смазки. Чонгук замедляется, массирует чувствительные стенки. Капля смазки стекает из растянутой на пальцах вагины, скользит по розовым губкам и капает на щеку. Глаза закатываются. Чонгук облизывает маленькие складки, всасывает их, затем чувствительный клитор и с мокрым чмоком отстраняется, аккуратно вынимая пальцы из растраханной им же щелки. Та сжимается вокруг пустоты. Чонгук завороженно смотрит и, пока Чимин не успел сползти в воду, мягко целует. Облизывает подрагивающие стенки, языком чувствуя вибрацию, прикрывает глаза и, наклонив голову, углубляется. Чимин готов потерять сознание, понимая, что с его киской целуются. Целуются, как с возлюбленными в губы. Ласково, трепетно, желанно и нежно. Чимин хнычет от гиперстимуляции, но не отталкивает, давая нацеловаться со своей промежностью. Услышав, как Чонгук глотает его смазку, он жмурится, красочно представляя свои соки на чужом языке. Как они каплями струятся в чужом горле и попадают в пищевод. — Гук-а, стой! — капризно просит он. Чонгук слушается сразу — отстраняется, мягко всасывает одними губами складки и, причмокнув, отпускает его. — Вечно целовался бы с твоей малышкой, Мини. Ты самая сладкая конфета на свете, — пошло ухмыляется он. Чимин сползает в бассейн. Контраст температуры прохладной воды и разгоряченного после оргазма тела пускает стаи мелких мурашек по плечам и шее. Он льнет к Чонгуку и, прикрыв глаза, чувственно целует в губы. Во рту ощущается привкус его смазки, и это не отталкивает, а напротив заводит. Чонгук с такой страстью и отдачей вылизывал его киску, словно та являлась его самым любимым десертом. Их языки лениво сплетаются. Рука Чимина в волосах Чонгука массирует кожу головы. Тот мычит, расслабляя плечи, гладит ямочки на его пояснице. Отстранившись, Чимин оставляет поцелуи на лице разомлевшего Чонгука. Его глаза прикрыты, влажные кисточки ресниц трогательно подрагивают. Чимин цепляет цепочку на его талии, гладит пресс, обводит пальцами ареолы проколотых сосков, срывая удивленный вздох с приоткрытых губ Чонгука. Он снова целует их, скользя ладонями ниже. Атакует его шею укусами, вдыхает сладкий аромат с запаховой железы и, прикрыв веки, не сдерживает тихого стона. — Так пахнешь… — шепчет Чимин, опускаясь поцелуями ниже, пока не достигает горошину соска. Вбирает ее в рот, прикусывает штангу, заставляя Чонгука вздрогнуть и ахнуть. Его руки зарываются в волосы Чимина, прижимают ближе к груди. Упругий горячий язык выводит круги по сжавшейся ареоле, зубы цепляют сережку. Брови Чонгука надламываются, из груди вырываются скулящие стоны. Голова запрокинута, перед поплывшим взором смазанные блики тонкого месяца и мелких звезд. Пальцы Чимина ласкают низ живота, пах, водят по верхним половым губам. — Стой, — со стоном выдыхает Чонгук, зная, что если они продолжат, то не смогут остановиться. Он ловит на себе пристальный кипучий взгляд друга и весь сжимается. Между ног охватывает пожар. Киска пульсирует, обильнее течет. Как редко можно увидеть Чимина с таким тяжелым взглядом. Его палец все же утопает меж верхних половых губ и гладит чувствительный клитор. Ноги Чонгука непроизвольно разъезжаются. — Стой? — шепотом повторяет вопрос Чимин, ведя пальцем по мокрым складкам, кружит возле сжимающейся вагины. Чонгук хочет скорее ощутить пальцы Чимина в себе, но капризно мычит и толкает его. — Давай на шезлонг. Тут неудобно! — выпаливает он прежде, чем друг начнет противостоять. Взгляд напротив проясняется. Чимин моргает, смотрит на шезлонг и, распахнув рот, выдыхает понимающее «А-а-а». Они выбираются из бассейна и, накинув на плечи приготовленные махровые полотенца, перебегают на двойной шезлонг. Скинув влажные полотенца, омеги снова целуются. Чимин сжимает узкую талию Чонгука, напористо толкается языком в его рот, цепляет цепочку, которая весь вечер не давала ему покоя, и тянет на себя. Он снова возбужден и течет. Возможно ли Чонгуком насытиться сполна? — Не рви цепочку. Она тебе еще пригодится, — игриво ухмыляется тот. — Какого черта ты такой спокойный? Ты же нашептывал, что влюблен, а сам ухмы… — Чимин не успевает закончить свою возмущенную речь. Чонгук хватает его руку и наглядно демонстрирует свое желание, вдавливая пальцы в свою затопленную склизкими соками киску. Губы Чимина распахиваются, удивленный взгляд прикован к промежности Чонгука. Хочется присесть и посмотреть поближе. Заметив повышенный интерес к его промежности, Чонгук хмыкает и качает головой, пока Чимин снова не поднимает на него свой фирменный взгляд. — Стой! — хватает за руку Чонгук. Чимин раздраженно цокает и закатывает глаза. Зная, что еще мгновение промедления, и в друге проснется альтер эго надменной стервы, он продолжает: — Вибратор и двойной фаллос. Жди. И уносится в дом. Широко распахнутые глаза Чимина прослеживают за его фигурой недоуменным взглядом. Двойной? Шумно выдохнув, он мотает головой, прогоняя наваждение с картинками рейтингом восемнадцать плюс, и осоловело оглядывается, не зная, чем себя занять. Не лечь же на шезлонг с широко раздвинутыми ногами и дрочить. Хотя… Он садится на край матраса и хочет уже прикоснуться к себе, как замечает у бассейна оставленный поднос с нарезанными ананасами. Решив, что подкрепиться сладким, идея тоже весьма неплохая, Чимин забирает тарелку, возвращается к шезлонгу и, скинув на матрас полотенце, ложится на него, придвигая блюдо ближе. Закинув руку за голову и согнув ногу в колене, устремляет взгляд в усыпанное звездами небо, откусывая сочную дольку ананаса. Сладкий сок стекает по подбородку и шее, пачкает кисть руки и предплечье. Он мычит, смакуя на языке вкус любимого фрукта. Дует теплый ветер, колыша листья пальм и кустарников. Вдалеке сияет ночной Лос-Анджелес, на небосводе — млечный путь. Чимин думает о Чонгуке, и в груди все томительно сжимается. На измазанных липким соком губах мечтательная улыбка, а в глазах блеск далеких светил. Он болтает ногой и облизывается, не замечая, что за ним наблюдают. Чонгук стоит, как вкопанный, с коробкой и подготовленными пижамами в руках и разглядывает любующегося ночным видом Чимина, пытаясь увековечить в памяти этот момент. Он часто так делает, когда ему хорошо — мысленно останавливается и запоминает детали: аромат улицы, тени, блики света, цвета, улыбки, глаза, кожу, запах феромонов, окружающие звуки. Складывает каждое воспоминание и бережно хранит в сердце. Он досконально помнит, в чем был Чимин в момент их знакомства, его тихий и мягкий от смущения голос, его скромную улыбку. Осознание накрывает волной. Не сдержавшись, Чонгук поддается порыву и, не боясь, что его заметят, преодолевает небольшое расстояние между домом и шезлонгом. Торопливо оставляет коробку и вещи на деревянном полу и под испуганный «ох» сгребает Чимина в объятия. Целует со всей силой чувств, не пошло, без языка, прижавшись губами к его губам, как маленький ребенок. Тот начинает хихикать в поцелуй, случайно дуя в его рот. Чонгук улыбается и делает так же в ответ, заставляя Чимина заливисто рассмеяться и повторить за ним. Их глупое баловство перерастает в тягучий чувственный поцелуй. Чонгук хмурится, закусывая плюшевые губы, толкается языком глубже и шумно выдыхает, когда Чимин снова сгибает ногу в колене и потирается ей о его промежность. Чонгук мычит, опускаясь навстречу стимуляции, и двигает бедрами в такт. Чимин сжимает его шею, зарывается пальцами в волосы, тянет за них и приподнимается, словно в попытке перекрыть все пути отступления. — Показывай, что принес, зайка — шепчет он. По спине и бокам рассыпаются мурашки от медового шепота. Чимин весь сладкий и приторный, как конфета. Его хочется съесть, поглотить разом и ничего не оставить. На дрожащих коленях он отползает к краю матраса и тянется ослабшими руками за коробкой. Та выскальзывает из рук. Раздается громкий стон. И Чонгук прогибается сильнее в пояснице, раскрывая себя перед Чимином, который, не сдержавшись, уткнулся лицом в его промежность и лакает его смазку, как котенок, жадно слизывая соки со складок и пульсирующей щелки. — Твою мать, Чими-и-ин… Но тот не слышит, сминая и оттягивая мясистые ягодицы в стороны. Слизывает соки с пухлых внешних половых губ, раздвигает их пальцами в стороны, раскрывая розовую киску Чонгука, как цветок, и разбито мычит. — Гук-а, ты везде такой аккуратный и красивый, такой вкусный, — медовым голосом говорит Чимин. Чонгук хнычет, виляя попой, желая скорее ощутить его язык. У Чимина невероятно длинный язык. Порой Чонгук представлял, сколько всего этим языком Чимин бы мог сделать, особенно после той ночи, когда они целовались и терлись о вибратор своими кисками. Голова начинает идти кругом от воспоминаний и от внезапно усилившихся кокосовых феромонов. Вагина пульсирует, выделяя обильную каплю смазки. Мягкие плюшевые губы ловят ее и с пошлым, заставляющим кровь прилить к щекам, хлюпом всасывают. — Чимин… — скулит Чонгук, даже не понимая, зачем зовет его. — Бля-я-ять… Да! О боже… Он прикрывает веки и мычит от удовольствия, чувствуя, как язык кружит у сжимающейся вокруг пустоты вагины, собирая природную смазку, дразнит покалывающий клитор. До Чонгука внезапно доходит осознание произошедшего — его вылизывает сам Пак Чимин, который является предметом его нежных и трепетных чувств с самого первого дня знакомства. Возможно, его краш на Чимина длится дольше, чем кто-либо мог предположить. Омега казался таким хрупким, теплым, сладким, мягким. Его хотелось все время касаться. Чонгук незаметно ввел в их дружескую пару массу привычек: держаться за руки, сидеть в обнимку, где бы они ни находились, закидывать друг на друга ноги, утыкаться носом в шею, засыпать друг на друге и много чего другого. Чимин не был особо контактным до их встречи, но Чонгук подступался так аккуратно и расчетливо, что тот не успел опомниться, как сам стал прилипчивым и нуждающимся в телесных контактах с Чонгуком. Эти недели были долгими и мучительными для них обоих. Теперь Чонгук чувствует себя победителем, когда длинный язык Чимина глубоко скользит в его пульсирующую киску, обводит подрагивающие стенки, слизывает с них соки. Живот от удовольствия поджимается. Между ног покалывает от наслаждения. Он прикрывает глаза, утыкаясь лбом в сложенные на матрасе руки, и непроизвольно подается назад. Чимин мнет его попу, гладит бедра своими маленькими ладошками, которые Чонгук так обожает. Все в нем очаровывает Чонгука: его хрупкие плечи, точеные ключицы, тонкая шея, плавный овал лица, чувственные плюшевые губы, которые определенно созданы для поцелуев. Чимин от феромонов входит в состояние транса, удобнее усаживается на колени и начинает буквально целоваться со сладкой киской Чонгука. Всасывает мокрые складки, вылизывает пульсирующую дырочку, из которой от его языка течет все больше и больше, дразнит набухший бугорок клитора. Глаза закрыты, перед ними мелькают цветастые звезды. Смазка по вкусу отдаленно напоминает любимый фрукт Чимина. В голову закрадывается безумная идея. Он с мокрым чмоком отстраняется и, утерев губы, тянет ничего несоображающего Чонгука на себя. Целует в плечи, обнимает, ласкает пальцами живот, лижет шею. Тот, прикрыв от наслаждения глаза, запрокидывает голову и дрожит, открывая больше доступа к запаховой железе, зарываясь в волосы Чимина пальцами. Все тело пылает под его ладонями и губами. Чонгук не понимает, как его аккуратно укладывают на спину, как раздвигают ноги. Чимин выцеловывает внутреннюю сторону бедер, всасывает кожу, облизывает пах. Чонгук мычит. Каждое касание прожигает кожу, покрывает ее мурашками. Голова запрокинута, грудная клетка часто вздымается. Ветер путается в его волосах. Волнистые локоны лезут в лицо, щекочут пылающие щеки и липнут к губам. Открыв глаза, Чонгук смотрит в усыпанный мириадами далеких светил небосвод и улыбается. Горячий язык напористо вылизывает складки, избегая покалывающего клитора. Он это делает намеренно, думает Чонгук. Столько удовольствия получил сам, а теперь дразнится. В противовес своим домыслам Чимин мягко всасывает клитор и нежно массирует его кончиком языка. Чонгук распахивает глаза и, вздрогнув, напрягается всем телом. Из груди вырывается тихий стон. Ноги разъезжаются в стороны, давая больше доступа к нуждающейся киске. Пальцы Чимина толкаются в пульсирующую щелку и давят на податливые стенки, срывая с губ Чонгука всхлипы и стоны. Он переводит поплывший взгляд на Чимина, расположившегося на животе между его широко разведенных ног. Тот, втянув щеки, посасывает клитор и, подняв на Чонгука глаза, с чмоком отстраняется. Кончиком языка дразнит чувствительный бугорок, пуская разряды тока по телу. Вагина сжимается, обхватывая двигающиеся внутри пальцы. Чонгук стонет, надломив брови, и на вопрос Чимина «Хорошо?» часто кивает, раздвигая ноги шире. Приподнимается на локтях, чтобы лучше видеть, что происходит внизу. Чимин понимает без слов: вынимает вымазанные в смазке пальцы из киски и растопыривает, растягивая тонкие ниточки выделений между ними. Не разрывая зрительного контакта, демонстративно обрывает их языком. Смазка каплями ложится на его плюшевые губы. Сердце Чонгука долбится о ребра, гоняя огненную кровь по венам, и пропускает удар, когда Чимин, втягивая щеки, обсасывает каждый свой палец, слизывая его смазку. — Что ты делаешь? — хнычет Чонгук, раскачивая колени из стороны в сторону. Чимин не отвечает. Широко улыбается, хватается за его ногу, останавливая движение, и нежно чмокает во внутреннюю сторону бедра. Все затихает. Их взгляды прикованы друг к друг. Чонгук часто дышит и сжимается, желая продолжения. Чимин незаметно отводит руку в сторону, и, едва Чонгук успевает дернуть головой, чтобы проследить за его движением, как его глаза недоуменно расширяются. — Не-е-ет, ты не станешь… Мх! Он не успевает договорить, чувствуя горячими складками прохладную дольку ананаса. Чимин собирает ими его соки и, не разрывая с ним зрительного контакта, откусывает кусочек. — Что ты творишь? — скулит Чонгук. Губы Чимина растягиваются в интригующую ухмылку. Он пожимает плечом и кокетливо спрашивает: — Не нравится? — но не дает ответить, собирая новую порцию смазки на фрукт. Открывает широко рот и откусывает, пухлыми губами собирая соки с дольки. — Нравится… — завороженно шепчет Чонгук, раздвигая ноги шире. — Вкусно? — Безумно. Наигравшись, Чимин проглатывает ананас, нависает над Чонгуком и целует. Тот обнимает за шею, закидывает на него ноги, мнет плечи. Отстранившись, Чимин снова наклоняется к киске и облизывает ее. Затем тянется за забытой коробкой, пока Чонгук, повернув голову, смотрит на сверкающий вдалеке мегаполис. С ума сойти, что они занимаются сексом фактически на улице. Эта мысль заставляет улыбнуться. Чонгук откидывается на спину и, раздвинув ноги, касается себя: средним пальцем скользит по мокрым складкам, массирует покалывающий клитор. Хочется скорее кончить. Достав лубрикант со вкусом Пина колады, Чимин удивленно пялится на него и поворачивает голову к Чонгуку, чтобы высказаться по этому поводу, но так и замирает с раскрытым ртом. — Вот бы снять тебя сейчас, — шепчет он. Чонгук стреляет в него томным взглядом из-под ресниц и закусывает губу. — Да? — Да, — завороженно выдыхает Чимин и, не сводя с его промежности глаз, смазывает двойной дилдо. — Может как-нибудь сделаем это? — Давай. Мх… Прохладная головка фаллоса скользит по верхним половым губам, размазывая соки по гладкой коже, и толкается в пульсирующую щелку. Чонгук надламывает брови, приоткрывает рот и дрожит, когда Чимин медленно проталкивает игрушку внутрь сантиметр за сантиметром. Пресс по инерции напрягается. Цепочка, окольцовывающая талию, натягивается. Грудь Чонгука часто вздымается, в сосках сверкает серебряный пирсинг, синие волосы переливаются на ветру. Его черные, влажные от возбуждения глаза мерцают и смотрят Чимину в душу. В легких печет. — Только я один буду получать удовольствие? Не хочешь присоединиться? — выгибает бровь Чонгук. — С чего ты взял, что один получаешь? — пошло ухмыляется Чимин, глубоко вгоняя резиновый член. Губы Чонгука распахиваются, с них начинают слетать всхлипы и стоны. — Давай, малыш, стони, — как безумный улыбается Чимин, быстро трахая страпоном жадную киску Чонгука. — Ах, блять, стой! М-м-м… — Нихрена. Теперь никакого стой, — улыбается Чимин и уводит дикий взгляд с его глаз на промежность. — Черт. Вот это ракурс. Твоя малышка так растягивается на нем. Это возбуждает. Смотри, — он вынимает член и показывает Чонгуку. Тот прикрывает ладонью пылающие глаза и стонет, завидев белесые разводы на резиновой игрушке. Его палец трет покалывающий клитор, щелка сжимается вокруг пустоты в стремлении снова стать заполненной. Из нее вытекает природная смазка, струится густыми каплями по ягодицам и впитывается в подстеленное под них полотенце. — Оближешь? — кокетливо закусывает губу Чонгук и всхлипывает, быстрее потирая чувствительный бугорок, когда видит длинный язык Чимина, слизывающий его соки с резинового дилдо. — Чимин-Чимин-Чимин! Ах, давай уже! Чимин не может скрыть ухмылки от разбитого тона Чонгука. Он отзеркаливает его позу, приставляет другой конец дилдо к своей киске и вводит внутрь. Внутренности охватывает огнем, вагина сжимается от распирающего ощущения и сильнее течет. Чонгук торопливо пристраивается с другого и нетерпеливо насаживается, проталкивая дилдо в вскрикнувшего Чимина. — Больно? — Двигайся! — с задушенным стоном выплевывает Чимин и, не в силах больше ждать, сам двигается. Чонгук скулит, нетерпеливо толкаясь навстречу, часто дышит и, наклонив голову, смотрит из-под ресниц на Чимина поплывшим взглядом. В паху схватывает огнем. Перед глазами все плывет и смазывается. Они постанывают, держат зрительный контакт и двигаются навстречу. Их течные дырочки растягиваются вокруг толстого фаллоса и хлюпают, покрывая игрушку выделениями. — Быстрее. Чонгук ускоряется, срываясь на громкие стоны, Чимин, прикрыв глаза, следует за ним. Их хлопки об бедра друг друга, мокрые хлюпающие звуки посылают электрические разряды по телу. Чимин смотрит на влажное от пота лицо Чонгука, на его разбитый в удовольствии вид, на то, как он прикрывает глаза, кусает губы, облизывается. Чувствует его животный взгляд на себе. — Так хочу поцеловать тебя, — хнычет Чимин. У Чонгука смазывается зрение. Щеки пылают. Легкие горят от частого дыхания. Взгляд из-под ресниц поплывший. Он с напором толкается навстречу, выбивая из Чимина мяукающий высокий стон. Делает так еще раз и еще, набирая скорость. Чимин мычит, облизывается от приятных ощущений и, видя, как им любуются, улыбается. — Стони еще, котенок, давай, — шепчет Чонгук, проталкивая в него фаллос. Чимин ухмыляется и наконец напористо толкается навстречу. Они стонут в унисон и, запрокинув головы, синхронно двигаются, набирая темп. Между ног все горит, клитор покалывает. Чонгук, не замедляя движений, приподнимается, скользит пальцами к растянутой вокруг резинового фаллоса дырочке, собирает смазку, размазывает по своему клитору, затем по чиминову. Тот капризно хнычет, ускоряясь. — Скоро кончу-у-у! — Хочешь, как в первый раз? — Вибратор? — Да, — запыхавшись, отвечает Чонгук. Чимин кивает. Они медленно соскальзывают с игрушки. Чонгук суетливо достает из коробки вибромассажер. Между ног огненно и влажно, хочется потрогать себя. Чимин погружает два пальца в растраханную киску и давит на чувствительную переднюю стеночку, хлюпая смазкой. Не спеша размазывает по половым губам, по клитору и охает, когда его хватают за запястье и тянут. Чонгук пристраивается между его ног, заставляя сесть лицом друг к другу, как в прошлый раз. Облизывает его пальцы, тянет за шею на себя и впивается в его распахнутые губы своими. Раздается жужжащий звук вибрации. Чимин хнычет от предвкушения, обнимая Чонгука, и нетерпеливо ерзает. Воздух выбивает из легких. Дрожь простреливает позвоночник, и Чимин, зажмурившись, потирается покалывающим клитором об игрушку. Вибрация разрядами тока проходятся по телу, стягивает низ живота, заставляет вагину сжиматься вокруг пустоты и интенсивно течь. Их движения рваные и хаотичные. Поцелуй мокрый и смазанный. Забывшись в удовольствии, они прикусывают губы друг друга и языки. Глаза зажмурены, тела напряжены и дрожат. Чувствительный клитор приятно покалывает, ноги начинают неметь. Промежность облизывает языками пламени. Раздается протяжный громкий стон. Чимин цепляется за Чонгука, как спасательный круг, утопая в сносящем голову оргазме. Его глаза зажмурены, мышцы напряжены, тело мелко дрожит. Он не отстраняется, когда начинает кончать Чонгук. Наоборот жмется к нему ближе, дает кусать свои губы, жмурится от гиперстимуляции и с ума сходит от несдержанных плаксивых стонов Чонгука. И кто теперь капризная принцесса? Вибратор выключается. Все затихает. Слышен лишь тихий шелест пальм и сбитое дыхание. Нос Чонгука утыкается в его запаховую железу и втягивает с нее аромат. Наклонив голову, Чимин дает себя обнюхать, ласково перебирая растрепанные волосы. Их губы встречаются в ленивом поцелуе. Ладони скользят по спине и плечам. Кожа под горячими прикосновениями покрывается мурашками. Они потираются чувствительными кисками, размазывая соки друг друга. Разорвав поцелуй, Чонгук заглядывает в глаза Чимина и тихим голосом просит: — Не бегай от меня больше. — Твои родители уехали, как планировали? Поняв, к чему клонит Чимин, он осторожно кивает, боясь ошибиться в предположениях. — На все лето. — Предложение провести это лето с тобой в вашем доме еще в силе? — кокетливо тянет Чимин, наклонив голову. Чонгук надламывает брови, часто кивает и целует. Много-много раз чмокает в губы, щеки, подбородок, осыпая сотнями поцелуев лицо посмеивающегося Чимина. — Даже если бы они остались, ты знаешь, как они любят тебя. Переезжай навсегда к нам, прошу. — Чонгук-а… Мы только начали, а ты уже съехаться хочешь со мной, — ласково отвечает Чимин, зарываясь в синие кудри пальцами. — Мои папы практически сразу после первого секса начали жить вместе. Ты знаешь, что они бы поняли. — Ну, во-первых не сразу! И… — Я сказал почти! — перебивает Чонгук. — Пару месяцев, Чимин. Вот у нас считай от первого раза тоже прошло пару месяцев. — И не сравнивай, — вздыхает Чимин, продолжая свою мысль. — Твой папа был не в том положении, ты же знаешь. У нас все будет иначе, обещаю. И Чонгук верит. Им с Чимином повезло больше. Чимин урожден в Америке, у него гетеросексуальные родители, но поддерживающие однополые союзы. Они знакомы с родителями Чонгука, останавливались в их доме, когда приезжали погостить из родного штата. У пап Чонгука было сумбурное знакомство, зародившееся с ненависти, переросшее во всепоглощающую страсть и любовь, которая живет в их семье и по сей день, в которой они растили Чонгука. Даже через года они без ума друг от друга. У Чонгука порой сводит зубы от их слащавости. Благодаря их любви и смелости, Чонгук сейчас здесь, под чистым, усыпанным звездами небом, дышит Чимином и свободой. Ему не нужно будет проходить путь гонения и непринятия. Папы давно подозревали влюбленность Чонгука в своего лучшего друга и подшучивали над ним, подбивая сделать первый шаг. Но сам Чонгук боялся, завидуя храбрости родителей. Он не знает, что папа, который выносил его под сердцем, тоже когда-то боялся. Как и не знает, что пришедший в его жизнь омега однажды рассеял над его головой все тучи и подарил свет. Научил принимать себя, поддерживал в каждом выборе, вручил свое сердце, зная, что от него может ничего не остаться. Отчим любит Чонгука как родного сына. Они и считают друг друга таковыми. — Все равно хочу жить с тобой, — драматично тянет Чонгук. — Твои родители вернутся из Кореи и охренеют, узнав, что я с концами переехал в ваш дом, — нежно улыбается Чимин. На самом деле родители только обрадуются и не будут иметь ничего против переезда. Дом большой, а Чимина они любят как родного, особенно отчим Чонгука. Он говорит, что, если бы решился родить сам, то у него точно был бы сын похожий на Чимина. Они валятся на подушки. Голова Чонгука на груди Чимина. Тот обнимает его за плечо и целует в кудрявые волосы. Они смотрят в небо, их глаза наполнены мерцающими звездами. Одна из хвостатых комет расчерчивает небосвод мелькнувшей вспышкой. И они, задержав дыхание, загадывают одно желание на двоих.

Преодолевать все трудности впредь только вместе.