Не глупи, кот

Он не запомнил первые три дня в больнице. Когда очнулся первый раз, изо рта торчала трубка и какой-то мужик говорил кивнуть, если он понимает, где находится. Когда очнулся второй раз, трубки не было, зато была боль. Больно было даже моргать. Антон уже вторую неделю находился в реанимации НИИ им. Склифосовского, и первые три дня беспамятства, пожалуй, были лучшими. Когда он ещё не знал, что ноги его больше не слушаются. Часы на стене показывали полдень. Он поморщился, услышав в сотый раз пищание аппарата через одну койку от него. Хотелось спать — ночью приходила бессонница, и он либо пялился в настенные часы, либо слушал переговоры медсестёр. — Добрый день, — поздоровался со всеми сразу Николай Петрович, ну или док, как его называл Шаст. Ответить ему смогли только Антон да парень на кровати у стены. — Готов к одежде и нормальной палате? — подмигнул ему врач, просматривая карту, — да и небось по телефону соскучился? Антон улыбнулся: действительно, лежать голым под простынкой уже надоело. А телефоны в реанимации были запрещены. Родным, конечно, сообщили, и мать с отцом навещали его. Остальных не пускали, даже Иру. Каким образом смог пройти Арс и кого он умаслил, Шаст не знал. — Я боялся, ты спишь, — раздался голос от двери. — Как ты сюда пролез? — Антон натянул покрывало до подбородка, ощутив странную неуверенность. И каплю радости. — Можно только родственникам. Арсений поправил медицинскую шапочку и подошёл к кровати. — Выглядишь не очень. Антон усмехнулся, потом поморщился, когда боль в сломанных ребрах напомнила о себе. — Ну спасибо. Арс, что ты тут делаешь? тот проигнорировал вопрос, вздохнул, окинул взглядом помещение и уселся к нему на кровать, хлопнув Антона по ноге. — Ну-ка, подвинься. — Не могу, — почти прошептал Антон, когда ноги никак не отреагировали. — Зато я могу, — Арсений аккуратно подвинул его, освобождая место, — видишь, нет проблем. Шаст отвернулся, пытаясь проглотить неожиданный ком в горле. Да и в глаза что-то попало. Арсений молчал, давая время успокоиться. Когда дыхание пришло в норму, он повернулся и увидел, как тот рассматривает аппараты возле кровати. — Шайтан-машина, — Арс перевел на него взгляд. — Как ты в целом? Врач скорой меня перепугал до чертиков. — Врач скорой? Почему звонили тебе? — Кто-то не снял мой контакт с экстренного набора, — пожал тот плечами, — а я позвонил всем остальным. Да, хорошо же ты съездил клуб посмотреть. Воля вообще ходит убитый, себя винит. — Говоришь так, будто по мне поминки уже справили, — Антон не удержался от смеха и застонал, чёрт. Передай ему, что б херней не страдал. Это могло произойти когда угодно и где угодно. Кстати, что с тем хреном, который меня протаранил? — Отправился к праотцам на месте. — Ясно. От взгляда Арсения хотелось спрятаться. Он был слишком внимательным, слишком мягким, чересчур заботливым. Антон уже не помнил, когда в последний раз тот так смотрел. Может, пару лет назад. До ссоры, до Иры, до всего, что превратило их в пепел. — Ты так и не сказал, как тебя сюда впустили, — чтобы хоть как-то заполнить тишину, спросил он, приподнимая изголовье кровати. — Ну, одна молодая медсестричка наша фанатка, — подмигнул Арсений, выделив слово «наша». — Я начинаю любить артоновцев, какие чудесные, понимающие… — Нет, нет, — Антон застонал, закрыв лицо руками, — боже, скажи, что ты шутишь. — Ладно, — он тихо посмеялся, — вру. Просто я преподнёс дары, и врата открылись. — Ты дал взятку. — Эй, там пятьдесят процентов моё обаяние. Потом пришёл врач, отчитал их обоих, выгнал Арса и сделал выговор медсёстрам на посту. Но этот короткий визит был приятным, признался себе Антон. Наверное, даже нужным. Когда его перевезли в палату, Ира была там. Она наклонилась и поцеловала его, нисколько не смущаясь стоящего рядом санитара — Привет, милый, — её голос задрожал. — Привет, ну что ты, — Антон сжал её руку, надеясь, что девушка не станет плакать. Ситуация спас санитар, попросив её выйти, пока Антон наденет одежду и переберётся на кровать. Впервые он ощутил беспомощность. В реанимации все как-то было естественным, не стыдным. А тут, хотелось то ли плакать, то ли орать благим матом, когда санитар помогал одеваться. Шаст с удивлением посмотрел на свои ноги — он не может ходить. — Хочешь, скажу ей подождать немного? — спросил санитар, четко распознав, что творится у него внутри. Много он таких видел. Антон отрицательно помотал головой. — Ладно. Вот кнопка вызова, если что. Не кисни, поправишься. Когда вернулась Ира, Антон быстро накрыл ноги одеялом и улыбнулся, распахивая объятия: — Иди сюда. Несколько минут они сидели в тишине. Хорошо, что она не видела его там, в реанимации. Хотя, какая к черту разница. — Я соскучилась, — промурчала она ему в шею, потом отодвинулась, заглядывая в глаза, — ты как? — Жив. Неполное повреждение спинного мозга на каком-то там уровне. Особо диагноз он не запомнил. Неполное, значит, не все так плохо? Ну, походит с костылями пару месяцев, да? «Шансы есть», «нужно время», «долгая реабилитация», «операция», «нет гарантий». Эти слова казались вымышлеными. Вот же его ноги — одна, вторая. Кожа, кости, мышцы. Вот сейчас он подумает — и пальцы зашевелятся. Но ничего не происходило. — Антон, — девушка погладила его по щеке, — главное — ты жив, — и зарыдала, уткнувшись ему в грудь. Он рассеянно гладил её по волосам. Жив. А какая теперь разница? Спустя ещё месяц он привык к больнице. Даже попросил перевести его в общую палату на четыре человека. Правда, занято оказалось всего две койки — его и деда Максима, восьмидесяти трёх лет от роду. Дни то бежали голопом, то ползли как улитка. Анализы, рентгены, МРТ, врачи, стайки интернов, посетители. Рутина. А внутри с каждым днем всё больше разрасталась пустота, сжирая эмоции, желания, цели на будущее. Антон всё так же улыбался родителям, целовал Иру, смеялся с шуток коллег. А ночью смотрел в потолок, не зная, как быть дальше. — Ешь давай, — дед Максим впихнул ему в руку пирожок, — удумал тут хандрить. Моя Наталья сказала, шоб ни крошки не оставил. — Да я ж только завтракал, — убедительно похлопал себя по животу Шаст, но сосед лишь отмахнулся. — Ел он, агась, видал я. Такой дылде еды нужно ого, — он подмигнул парню, — женихаться-то силы нужны. — Да какое там женихаться, — пробурчал Шаст, надкусывая пирожок, и ударил себя по бедру, — всё, дед, наженихался. — Ты это брось, — тот поднял глаза от кроссворда, — ежели палка работает, то и способ найдётся. Мой папаша без ног с Берлина вернулся, а ещё троих настругал. Антон искренне рассмеялся. Дал бог соседа. Несмотря на возраст, дед был прыткий, даже после перелома шейки бедра умудрился встать на ноги. С тростью, но всё же. А ещё у него был так подвешен язык, что Шаст переодически записывал фразы на будущее. А потом инвалидное кресло рядом с кроватью возвращало в реальность — и веселье мигом исчезало.Прошёл месяц, а никто так и не сказал, будет ли он ходить. Ему говорили про шансы, минимальные, но всё же. Только чем дальше ноги не хотели его слушаться, тем больше иссякал энтузиазм. И чем ближе был день выписки, тем страшнее ему становилось.