Тяжелая пелена кидо

капитан хирако раздвигает ноги: настолько пошло, широко и неправильно, что айзен отшатывается и резко глотает вздох. это очень кстати: дышать ему нужно как можно тише, а еще лучше — не дышать вообще, не двигаться и превратиться в немую статую под тяжелым слоем собственного кидо. айзен хорошо умеет прятать свое присутствие, скрываться и одновременно быть рядом — слишком многое нужно держать под контролем, и нельзя оставлять капитана одного. он уже долгое время находится около него, — и это не первый раз когда он так делает; бесшумной тенью преследуя хирако, — очевидно, ни о чем не догадывающегося. ведь тогда айзен не продержался бы так долго и так давно, правда? айзен был рядом, пока хирако обходил нескольких офицеров их отряда; ничего особо полезного — пара приказов и распоряжений, которые сам айзен считал неуместными и лишними. хотел проследить, будет ли капитан проверять отчеты и работать сам, — но рассчитывать на это, конечно, было бесполезно. когда хирако оказывается в комнате — конечно, с айзеном, следующим за ним шаг в шаг, кутающемся в пелену кидо, — он изнеженно-лениво тянется к зеркалу и улыбнувшись — самому себе — медленно снимает с себя хаори. в принципе, когда капитан отвлекся — а дверь рядом не закрыта до конца, — можно развернуться и уйти, окончив такую уже привычную слежку. но айзен остается на месте и нервно сглатывает. потому что — так уж получилось, — в этот раз он здесь не ради работы. он остается на месте, когда капитан начинает развязывать широкий пояс — смотрит чуть дольше на тонкие пальцы; смотрит жадно, как он высвобождается из слоев мешающейся одежды. форма шинигами слишком объемная и мешковатая, и от этого голое тело хирако кажется еще тоньше и худее; как только его держат капитаном? айзен забывает как дышать и сжимает зубы до боли в челюсти, а шинджи — будто специально мучающий его, — снимает одежду слишком медленно, вычурно медленно, издевательски медленно. гладит ладонями плечи и ключицы, когда сбрасывает с себя кимоно; слишком долго и нежно гладит бедра, выпутываясь из хакама — и айзен буквально сжирает его глазами с одной только мыслью: чтобы эти руки были его собственными. когда капитан остается совсем без одежды, айзен чувствует свое сердце — выбивающееся где-то в горле. хирако улыбается все так же широко и изнеженно, разворачивается слишком резко — и идет в сторону айзена. тот чувствует как напрягается каждая клеточка в организме, сжимается — но стоит на месте, не позволяет себе дернуться; он не может знать. хирако едва — чуть в миллиметре — не задевает его плечо, проходя мимо; айзен не дает себе вздрогнуть — и только в руках отдается предательская дрожь. хирако, напевая и мурлыча себе под нос, легонько покачивается и подходит к граммофону; буквально пару мгновений подкручивает что-то: и музыка еще не успевает начаться, когда другой рукой он уже скользит по своим ягодицам. ему удобно облокотиться о высокую колонку, согнуться и развести ноги — и свободной ладонью, заводя руку назад, он вгоняет палец внутрь себя. больше всего айзену хотелось бы подойти к нему, если не трогать — то хотя бы смотреть в его лицо. но — не двигаясь — он ест глазами его голую спину, его худые ноги и острые косточки на бедрах; капитан хирако будто специально старается — отставляя задницу и настойчиво двигаясь внутри себя; отсюда — в нескольких шагах от него, — айзен хорошо видит как он заталкивается внутрь пальцем до основания ладони. терпеть это еще сложнее, когда у айзена встает: от невозможности избавиться от напряжения, ему неприятно тянет и отдает болью между ног. но от такого интересного представления он отказаться не может; еще бы, когда хирако так старается — пусть и для себя самого. лучше айзен будет терпеть, но не пропустит ни секунды. буквально несколько толчков внутри себя — и шинджи сразу добавляет второй палец; играет с собой, разводит пальцы и смыкает. то медленно поглаживает, то начинает долбить слишком быстро, легонько подпрыгивая на собственной ладони. проваливаясь в возбуждение, он извивается и выгинается боком: и айзен наконец видит профиль его лица. как он закатывает глаза в возбуждении и как дрожат его ресницы; как он вываливает язык и тянет рот широкой разломанной улыбкой от удовольствия. и как — добавляя в себя третий палец, — начинает стонать вслух. айзен проглатывает каждый стон и старается запомнить их как можно лучше: и то, как громко и пошло шинджи это делает. он совсем не стесняется — ни себя, ни того что это могут услышать; и вместе со стонами изо рта вытекает слюна, капает с языка, мажет его подбородок. эти стоны выворачивают айзена наизнанку, проходятся по его нервным клеткам, душат собой. глаза затуманиваются, и он позволяет себе опустить руку между своих ног. музыка из колонок и стоны хирако затягивают собой комнату: можно не волноваться, что тихое шуршание тканей будет слышно. айзен не снимает хакама — обхватывает свой член через несколько слоев одежды — и двигает ладонью вверх-вниз, трет себя и больно закусывает губы, чтобы не издать лишнего вздоха; если он дал себе маленькую поблажку — это все равно не значит, что можно вздрогнуть лишний раз. и — не сводит глаз с капитана хирако. но шинджи заканчивает играть с собой — также внезапно, как и начал, — разворачивается резко и вылизывает ладонь. медленно проводит языком от запястья, смотрит — не на айзена, но сквозь него, — и мурлыкает сам себе: — пальцев уже маловато, а? айзен уверен, что он говорит это ему: настолько уверен, что замирает, перестает двигать рукой и набирает воздух в легкие для ответа. но шинджи уже отводит взгляд и опускается на колени: шуршит в каких-то коробках рядом с собой, и через какое-то время довольно достает что-то продолговатое, кажется, из дерева или пластика. — привет, — улыбается шинджи и быстро облизывает его. айзен не первый день живет на свете, и уж точно понимает что у него в руках — но это не то, что он ожидал увидеть. живот скручивает от осознания того, что хирако будет делать — здесь и прямо сейчас, вот так, на полу перед ним. шинджи и правда не хочет ждать слишком долго: из коробки рядом он достает бутыль — по запаху, розового масла, — и обильно поливает дилдо у себя в руке. слизывает с пальцев излишки — что ж ты делаешь, черт тебя возьми, — и удобнее устраивается на полу. он откидывается спиной о колонку, разводит ноги совсем широко и подносит дилдо к входу. шинджи уже хорошо себя подготовил: поэтому вставить получается несложно. увлажненная поверхность входит с хлюпающим звуком — шинджи вводит внутрь совсем немного, ерзает на кончике, и потом — привыкнув к ощущениям, — насаживается бедрами глубже. айзен отшатывается, ловит воздух ртом как выброшенная на берег рыба; рукой снова перехватывает себя и двигает быстрее и резче. ткань одежды трется о его член — грубая текстура хлопка добавляет к ощущениям; и он продолжает почти отчаянно сдавливать себя ладонью. когда хирако вставляет в себя еще глубже, айзен начинает плыть — неотрывно впиваясь взглядом в то, как он растягивает себя. свой член шинджи гладит другой рукой, сжимает в ладони; а дилдо проталкивает глубже и дальше — пока, наконец, не доходит до основания. — ну что, поехали? — подмигивает он в пустоту, и айзен проклинает его привычку болтать самому с собой; а шинджи — самодовольный и разнеженный, — начинает выводить из себя и вводить игрушку внутрь. она входит с мокрыми звуками, часть масла вытекает из шинджи, пока он долбит себя; пачкает его кожу и течет по ягодицам. свободную руку он отрывает от члена — и заталкивает собственные пальцы в рот, вылизывает и прикусывает: так старательно трахает себя с двух сторон. айзену сложнее держать себя на ногах: если бы он мог, он бы уже упал на колени. он ничего не может сделать с тем, как возбуждающе и красиво выглядит хирако — как он потрясающе справляется с тем, чтобы уничтожить себя самому. если бы айзен мог: он хотел бы долбиться между его ног, или чтобы этот широкий рот насаживался на его член? рука двигается сама по себе, жестче и резче; и крупная дрожь бьет его тело хлыстами. шинджи вытаскивает пальцы изо рта — и за ними тянутся ниточки его слюны, — и теперь стоны не проглатываются, не проталкиваются в горло, и он снова скулит: — да, господи, да, еще, соуске, — айзен давится беззвучным всхлипом. он не ожидал услышать свое имя: вот так, из этого пошлого мокрого рта, вперемешку с резкими громкими вздохами. вот так представляет хирако: как айзен подхватывает его бедра, как он входит внутрь него? как растягивает задницу и целует рот, не давая всхлипнуть? как интересно, он правда трахает себя с его именем. раньше айзен уже видел, как шинджи себе дрочит — тяжело дыша лицом в хитон, поднимая задницу и гладя член. тогда еще шинджи кусал подушку, чтобы нечаянно не вскрикнуть: но каждый раз его представления становились все интереснее, все развратнее и показательнее — и айзену было искренне интересно, как далеко капитан хирако может зайти. а капитан хирако, кажется, и не хочет останавливаться — давится стонами вслух, всхлипывает его именем. и, когда вот-вот, кажется, кончит сам — резко прерывается и перекатывается на колени. он не достает из себя дилдо — и ползет, прямо в сторону айзена. на этот раз не делая вид, что смотрит мимо него. — соуске, мать твою, хватит столбом стоять. не поднимаясь с колен, он тянет руки вверх — хватает кидо словно накидку и стягивает пелену невидимости с айзена. улыбается так хитро и самодовольно: попался. на лице так и написано — кто такой умный капитан, кто обыграл тебя. айзен не успевает пошевелиться — а шинджи уже сжимает его за бедра, крепко стягивает в кулаках складки хакама. на штанах айзена мокрое пятно, от жидкости из члена — от возбуждения мажет еще до того, как кончить полноценно; шинджи облизывает пятно и пытается притянуть айзена к себе ближе. и — слишком резко, слишком настойчиво, слишком нетерпеливо, — пытается сдернуть с него одежду. — помоги мне наконец, соуске, — повторяет он заплетающимся языком, — давай уже, выеби меня. айзен подхватывает его, не давая раздеть себя — поднимает на ноги, и крепко сжимает руки на бедрах. — это приказ, хирако-тайчо? — отвечает он самой спокойной и выверенной своей интонацией, без дрожи в голосе. потому что шинджи нужно очень постараться, чтобы на самом деле обыграть его. — да, да, мать твою, не понимаешь намеков — будет приказ, — тянет шинджи, обжигая дыханием его шею. поднимает на него голову — и начинает вылизывать его лицо, проходя по коже горячим языком. он лижет его вдоль скул, проходит по щекам, поднимается выше — и стукается носом об очки. айзен не успевает снять: шинджи сдергивает их сам и проходит языком по переносице. когда шинджи, как большая собака, нализывает его вдоволь — проходя по нему всем языком как широкими мазками кисти, — он возвращает очки ему на нос. хлопает ладонью по щеке и тянет на ухо заплетающимся языком: — на, это твое, потерял. — вообще-то вы их забрали, — отвечает айзен, не зная зачем поддерживая эту игру; но продолжить не может — хирако уже вставляет свой язык ему в рот. и пока айзен старается справиться с его жадными лижеще-кусающими поцелуями, хирако поднимает одну ногу и обхватывает ей его бедро. толкает на себя — настойчиво, требовательно; трется собой о его член через ткань. в него все еще вставлено дилдо — но соуске умный мальчик, разберется же что ему делать? айзен не разбирается: точнее, не хочет идти у него на поводу. он буквально отрывает от себя шинджи, держит за плечи, отстраняет от себя. — хирако-тайчо, я не хотел бы в этой позе. меньшее, что хочет айзен во время секса, это показывать шинджи свое лицо: маску держать все сложнее, и он боится что вот-вот сорвется. ему не страшно, что капитан хирако находит своего лейтенанта соуске — но он не может допустить, чтобы он пробился и через него, и увидел настоящего айзена. — ну нет, соуске, давай уже трахай, — недовольно поскуливает шинджи, пытаясь вырваться из хватки его рук; хочет снова обнимать, вжиматься, тереться каждой клеточкой тела. — хочу видеть твое лицо, пока ты будешь меня ебать, а? айзен смотрит на него: протяжно, не моргая, осмысливает — и в какой-то момент просто резко разворачивает от себя, заламывая руку. шинджи сгинается пополам и поскуливает от боли. — тайчо, я бы все-таки попросил, — повторяет айзен, нагибаясь над ним. айзен подхватывает шинджи под живот другой рукой, и помогает опуститься ему на четвереньки. шинджи сразу почти растекается по полу — вытягивает руки, едва держится на локтях. айзен стоит над ним на коленях — гладит его ягодицы, трогает торчащее из него основание игрушки. не может отказать себе от соблазна и не сразу достает ее из шинджи: немного тянет на себя и снова вставляет внутрь, дергает вверх-вниз. шинджи так очаровательно дрожит под ним, дергается на эти толчки, ведет задницей навстречу его руке. — соуске, ну пожалуйста, — почти хнычет он. и айзен не выдерживает: достает дилдо из него, бросает рядом на пол; совсем немного спускает с себя хакама — и быстро вставляет уже до предела возбужденный член внутрь шинджи. он так хорошо старался, что войти в него совсем несложно: айзен не успевает поднести член к входу, как шинджи уже сам насаживается на него — толкается на него бедрами, напрягается и плотно сжимает айзена стенками внутри себя. перехватить инициативу совсем несложно — айзен так и держит одну его руку заломленной, а второй сжимает бедро до синяков; дергает шинджи на себя и заставляет подстроиться под свой темп. влажные шлепки горячей кожи наполняют комнату, и айзен совсем теряет контроль — долбит шинджи так сильно и быстро, насколько хватает сил. тот извивается под ним, теряет равновесие — больше не может держать себя на локтях и сползает на пол; на весу держится только его задница, которую айзен резче и сильнее насаживает на себя. — ты меня уничтожишь, — в сбитом дыхании повторяет шинджи. — что вы, вы и сами отлично справляетесь, — выдыхает айзен, не останавливаясь в нем ни на секунду. пока хирако расплывается на полу — айзен отпускает его заломленную руку, наклоняется вперед и проводит ладонью по его затылку. шинджи отзывается дрожью на прикосновения: — не бойся тягать меня за волосы, давай. и айзен, теряя контроль от его слов, перехватывает в кулак длинные рассыпавшиеся волосы; тянет на себя и заставляет шинджи снова подняться на локти. выбивает из него больше стонов: от новой боли шинджи скулит, хнычет — и все сильнее дрожит под ним. внутри шинджи слишком узко, несмотря на то сколько он растягивал себя: айзен хочет быть еще глубже, насадить его еще сильнее. член скользит в масле, которым хирако себя обильно смазывал — и айзен трахает его влажными и хлюпающими звуками. шинджи вжимается лицом в циновку, широко открывает рот и закатывает глаза; от удовольствия он кажется едва остается в сознании. у него уже не хватает сил двигаться на айзена — и он просто висит в его руках, пока тот делает с ним все что хочет. еще несколько мгновений — и член шинджи дергается, расплескивает под ним сперму. айзен не останавливается: продолжает трахать шинджи, провозит его по полу, — и он пачкается животом тем, чем кончил сам. — все, хватит, хватит, пожалуйста, — повторяет хирако заплетающимся языком, скулит, слабо дергает бедрами. айзен держит его все также крепко и не отпускает: — тайчо, я еще не кончил. шинджи словно оголенный нерв, и стимуляция после оргазма дается ему тяжело — но он проваливается в боль, зажмуривает глаза и вытаскивает язык изо рта. соуске такой бешеный: все время ходил за ним бесшумной тенью, а как только дорвался — не может остановиться. так кто все-таки кого обыграл? когда айзен кончает, он отпускает его — и шинджи полностью разваливается на полу. капли спермы вытекают изнутри, размазываются по ягодицам белым пятном. айзен сваливается рядом с ним, и они просто смотрят друг на друга: шинджи в самодовольной растянутой улыбке, айзен — поднимая только уголки губ. несколько секунд они проводят в тишине — сложно даже пошевелиться; и айзен первый прерывает ее: — мне уйти? шинджи давит смешок: — раньше же не уходил. раньше: когда айзен оставался в его комнате дольше, когда сидел на циновке и ждал когда он уснет? раньше — когда он уже приходил к нему, скрытый кидо? раньше: так, значит, хирако и правда знает о его присутствии уже давно? насколько это — раньше? из мыслей его выдергивает рука шинджи: тот еще не отошел от оргазма, а уже лапает его дрожащей ладонью между ног, скользит по мягкому члену. так не хочет отрываться, что хоть сил уже нет — а айзена все равно трогает настойчиво. — ты страшный человек, соуске, — хитро улыбается он. — то же могу сказать и про вас, — вздыхает айзен в ответ. — останься, — притягивается к нему шинджи, обхватывает руками, и так и сжимает — совсем крепко. — если не понимаешь намеков — то это приказ.